Мне позвонили трое журналистов и попросили комментариев. Я их послал. Они начали настаивать и ломились ко мне в дом. Я перелез через забор и ушел. Все равно написали, что я вне себя от горя, что я в гневе и что мне на все это наплевать. Порылись в прошлом: опубликовали старые фото, телевидение стало передавать отрывки из моих старых шоу. Мне их посмотреть не удалось, зато я начал улавливать в глазах прохожих вопрос, который, как я надеялся, навсегда остался в прошлом: уж не тот ли это?..

Не тот, и уже давно не тот. Когда-то я дорого заплатил бы за такой интерес к своей персоне, а теперь не показываюсь даже в баре, чтобы не попасться какому-нибудь папарацци. Двоих таких субъектов Мауро уже вышвырнул за дверь.

Не удалось уйти только от полицейских. Меня вызвали дать показания, или как там это у них называется. Через пару дней стало еще кое-что известно. Лука был убит ударом палки по голове, потом его погрузили в собственный автомобиль, вывезли за город и там сожгли вместе с автомобилем. Когда его нашли, тело еще дымилось. Его опознали по номеру машины и по зубам. Это был точно он, и не могло идти речи о дьявольских трюках, чтобы уйти от кредиторов. Когда его сжигали, он был мертв уже несколько дней.

Полицейский, который меня допрашивал или, точнее, выслушивал в качестве свидетеля, владевшего фактами, был сицилиец лет пятидесяти пяти. Его черные усы пожелтели от никотина. Фамилия его была Феролли, а табличка на двери гласила, что он начальник оперативного отдела. Его кабинет в квестуре на улице Фатебенефрателли был похож на кабинет заместителя директора провинциальной школы: темный, неприбранный, со значками футбольного клуба «Интер», развешенными между фото президента и итальянским флагом. Хозяин кабинета вел себя спокойно, почти по-штатски, хотя мне это особой радости не доставило. Его интересовало наше давнее знакомство с Лукой и последняя встреча с Катериной в день убийства.

Я рассказал ему все, что знал, да и знал-то немного. Я давно уже не имел никаких известий о Луке, если не считать того, что мне рассказал Бруто. Феролли все пытался дознаться, не было ли у меня какой обиды на Луку, не задевали ли меня его успехи.

Я ответил абсолютно искренне:

– Да, было немного. Но ведь это по-человечески…

– Да-да, конечно, – заметил он сочувственно, – а синьор Мелис не пытался больше с вами встретиться?

– Пытался.

– Когда?

– Года два назад. Он оставлял мне сообщения на автоответчике.

– А вы?

– Не отвечал. Даже не прослушивал их. Как-то раз он заходил ко мне в бар, но я велел сказать, что меня нет, и он ушел.

– Как по-вашему, зачем он вас искал?

– Думаю, он приходил мириться. Хотя сейчас я уже в этом не уверен.

– То есть?..

Я помолчал.

– Мне кажется, он приходил за помощью. У него начались неприятности с работой.

– И вы могли бы ему помочь?

– Нет.

Он расспросил, как провел я неделю, предшествовавшую гибели Луки. Вспомнить было нетрудно: я день и ночь проводил в баре. Он слушал, что-то записывая, потом провел рукой по редеющим волосам.

– Думаю, мы закончили.

– Это всё?

– А вы чего ожидали? Что вам направят в глаза лампу и будут бить мокрым полотенцем? – Он внимательно посмотрел на меня. – Впрочем, если вы хотите что-то добавить…

– Нет, прошу прощения.

Он продолжал меня разглядывать.

– Можете нам еще что-нибудь рассказать. Конфиденциальность гарантируем. Можете исповедоваться, если желаете.

Я был настолько ошарашен, что не нашелся что сказать.

Он улыбнулся, обнажив зубы, такие же желтые, как и усы.

– Да не волнуйтесь, шучу. Профессиональные шутки. Мы вовсе не считаем вас убийцей.

Я сглотнул:

– Меня?

– А вы не считаете профессиональную ревность достаточным мотивом?

– Я владелец бара.

– Но не всегда им были. Конечно, прошло много времени…

Феролли закончил записи и отдал их полицейскому в форме, чтобы тот набрал на компьютере. Я прочел. В протоколе было все, что я сказал, только записано в ужасном бюрократическом стиле: «На вопрос отвечает: „До нижеизложенной даты с жертвой не виделся…“».

Я пожал протянутую руку:

– Синьор Феролли, вы всерьез думаете, что это Катерина?

Он задумчиво покачал головой:

– Берегитесь, Донати.

Я вышел из кабинета с чувством, как будто сдал экзамен. В коридоре торчал какой-то прилично одетый небритый тип. Я решил, что это полицейский в штатском.

– Синьор Донати?

– Феролли передумал и решил меня арестовать?

Он удивленно поднял брови:

– Надеюсь, что нет. Мое имя Мирко Бастони. Я адвокат.

– А, вот как вы работаете. Засада на потенциального клиента? Но я не нуждаюсь в адвокате.

– Я защитник синьоры Моретти.

– Катерины.

– Да. Я был бы рад поговорить с вами несколько минут. Могу я предложить вам чашечку кофе в баре?

– Извините, а по какому поводу?

Он устало улыбнулся и почему-то сразу стал мне симпатичен.

– Мне нужна ваша помощь.