Они провели повозки между Лезвиями и попали в своеобразный вестибюль, темный и затхлый, из которого открывалась дорога, ведущая вниз. Не успели они пройти нескольких десятков метров, как путь им пересек дугообразный туннель – первое из колец Лабиринта.

Туннель был с высоким потолком, ярко освещенный и вполне мог сойти за торговую улицу в обычном городе: тут были палатки, магазины, пешеходное движение и парящие экипажи всех видов и размеров. Но, внимательно присмотревшись, путешественники поняли, что это отнюдь не Пилиплок, не Пидруид или Ни-мойя. Люди на улицах были удивительно бледными, как привидения, – ведь они никогда не бывали на солнце; все одеты старомодно и в тусклых, темных тонах. Встречалось много людей в масках – их носили слуги чиновников понтифекса. Они совсем не бросались в глаза, и никто в толпе не обращал внимания на маски.

Валентин обратил внимание на искаженные напряжением лица обитателей Лабиринта, на испуганное выражение глаз и опущенные уголки губ. Снаружи, на свежем воздухе, под благодатными лучами солнца народ Маджипура улыбался легко и свободно, не только губами, но и глазами, и щеками – всем лицом, всей душой. А в этих катакомбах души как будто были другими.

– Ты знаешь дорогу? – спросил Валентин Делиамбера.

– Нет. Но провожатых найти легко.

– Как?

– Останови повозки, выйди и оглянись словно в растерянности, – посоветовал вруун. – Через минуту отбоя не будет от желающих показать дорогу.

Это заняло куда меньше минуты. Валентин, Слит и Карабелла вышли из повозки, и к ним тут же подбежал мальчишка лет десяти.

– Показать вам Лабиринт? Одна крона за весь путь.

– У тебя есть старший брат? – спросил Слит.

Мальчик посмотрел на него:

– Ты считаешь меня слишком маленьким? Тогда поезжайте одни! Через пять минут вы заблудитесь!

Валентин засмеялся:

– Как тебя зовут?

– Хиссун.

– Скажи, Хиссун, сколько уровней придется нам проехать, прежде чем мы доберемся до правительственного центра?

– Вы хотите ехать туда?

– А почему нет?

– Они там все чокнутые, – сказал мальчик и усмехнулся. – Работают, весь день перебирают бумаги, бормочут что-то и все жаждут продвинуться еще глубже. Заговори с ними – они даже не ответят. От такой работы у них и мозги-то не ворочаются. До них семь уровней: двор Колонн, потом зал Ветров, площадь Масок, двор Пирамид, двор Шаров, Арена, а затем выходите к Дому Записей. Я провожу вас туда, но не за крону.

– А за сколько?

– Полреала.

Валентин присвистнул.

– Зачем тебе столько денег?

– Я куплю матери плащ, зажгу пять свечей Повелительнице Снов и отведу сестру к врачу. – Мальчик подмигнул. – А может, останется и на угощение для меня.

Пока они разговаривали, собралась толпа ребятишек не старше Хиссуна, несколько юношей и несколько взрослых. Все они стояли плотным полукругом и напряженно следили, получит ли Хиссун работу. Все молчали, но Валентин краем глаза видел, как они старались привлечь его внимание, а маленькие вставали на цыпочки, чтобы казаться взрослее и солиднее. Если он откажет мальчику, тут же поднимется дикий хор голосов и лес машущих рук.

Но Хиссун, похоже, знал свое дело, и его откровенный, хладнокровный и циничный подход по-своему привлекал.

– Ладно, – согласился Валентин, – веди нас к Дому Записей.

– Все эти повозки – твои?

– Вот эта, эта и эта. Ну да, в общем, все.

Хиссун почесал затылок.

– Ты, стало быть, важный? Откуда ты?

– С Замковой горы.

– Я так и подумал, что ты важный. Но если ты едешь с Замковой горы, как ты попал со стороны Лезвий?

Мальчик был явно неглуп. Валентин пояснил:

– Мы путешествовали. Мы только что с Острова Сна.

– Ух ты! – Глаза мальчика округлились. Это была первая брешь в его небрежной, по-уличному мудрой холодности. Без сомнения, Остров казался ему поистине сказочным местом, далеким, как звезды, и он помимо своей воли почувствовал благоговение перед теми, кто действительно там побывал. Он облизнул губы. – Как мне тебя называть?

– Валентин.

– Валентин, – повторил мальчик. – Валентин с Замковой горы. Приятное имя. – Он взобрался в первую повозку и, когда Валентин сел рядом, переспросил: – Ты в самом деле Валентин?

– В самом деле.

– Очень приятное имя, – снова сказал мальчик. – Ну, плати мне полреала, Валентин, и я покажу тебе Лабиринт.

Валентин знал, что полреала – это непомерно высокая оплата нескольких дней работы искусного ремесленника, но спорить не стал. Ему казалось, что человеку его положения не пристало торговаться с ребенком. Возможно, Хиссун именно на это и рассчитывал. Во всяком случае, деньги были потрачены не зря: мальчик как свои пять пальцев знал изгибы и повороты Лабиринта и с поразительной скоростью вел гостей к нижним и внутренним кольцам. Они спускались вниз, делая неожиданные повороты, срезая путь узкими, едва проходимыми переулками или по скрытым скатам, которые, казалось, уносили их в немыслимые глубины.

Чем ниже, тем мрачнее и запутаннее становился Лабиринт. Хорошо освещался только внешний уровень, а те, что лежали ниже, были таинственными и зловещими, с полутемными боковыми коридорами, которые отходили от главных во всех направлениях, со странными, едва различимыми в черных сырых углах статуями и архитектурным орнаментом. Это место, по мнению Валентина, смущало дух, здесь пахло заплесневелой историей, повсюду царила холодная влажность невообразимой древности – без солнца, без воздуха и без радости. Гигантская пещера страшного мрака забвения, где хмурые фигуры с жестким взглядом занимались делами такими же таинственными, как и они сами.

Все ниже, ниже, ниже…

Мальчишка болтал без умолку. Это был на удивление живой, смышленый, смешной человечек, совсем почему-то не похожий на порождение этого угрюмого места. Он рассказал о туристах из Ни-мойи, потерявшихся между залом Ветров и площадью Масок и целый месяц живших за счет объедков, которыми снабжали их жители низших уровней, но слишком гордых, чтобы признать, что самостоятельно им дороги назад не найти. Он рассказал об архитекторе двора Шаров, который так настроил каждую из сфер в этом сложном зале, что система их в целом соотносилась с какой-то сложной системой мышления, и вдруг обнаружил, что рабочие, не разобравшись в его чертежах, изобрели свою собственную систему и расставили все по-другому. Он разорился, пытаясь перестроить все строение, чтобы восстановить его в должном виде, за свой собственный счет. В конце концов он понял, что его вычисления были неверными и задуманное им решение неосуществимо.

– Они похоронили его прямо там же, на месте, – рассказывал Хиссун.

Затем мальчишка рассказал историю о понтифексе Ариоке, который, узнав о том, что место Хозяйки Острова Сна вакантно, отрекся от своего трона, объявил себя женщиной и отправился на Остров. Босоногий, одетый в просторные одежды Ариок на глазах у всех явился из глубин Лабиринта, сопровождаемый скопищем его приближенных министров, которые отчаянно пытались отговорить его от задуманного.

– На этом самом месте, – говорил Хиссун, – он созвал своих людей и объявил, что теперь он – Повелительница Снов, а потом приказал доставить себя в Стойен на колеснице. И министры ничего не могли поделать. Ничего! Хотелось бы мне увидеть их лица в тот момент…

Караван спускался весь день. Они миновали двор Колонн, где тысячи громадных серых столбов поднимались, как поганые грибы, и болота почти неподвижной маслянистой черной воды покрывали каменный пол на три-четыре фута. Проехали зал Ветров – жуткое место, где порывы холодного ветра непонятным образом проникали сквозь изящно вырезанные каменные решетки в стенах. Видели площадь Масок – извилистый коридор, где на мраморных постаментах стояли изваяния – одни только лица с пустыми глазницами. Видели двор Пирамид – целый лес многогранных остроконечных белых монолитов, стоящих так близко друг к другу, что между ними невозможно было пройти. Некоторые представляли собой правильные четырехгранники, но большинство были странно вытянутыми, скрученными и выглядели зловеще. Ниже, на следующем уровне, находился прославленный двор Шаров – сложное строение в полторы мили длиной, где помещались сферические предметы, одни размером с кулак, другие – с гигантского морского дракона. Они висели в воздухе и освещались снизу. Хиссун указал на самый большой шар: под ним была могила архитектора – плита из черного камня без надписи.

Ниже, ниже…

Во время своего первого визита Валентин ничего этого не видел. От врат Вод он быстро спустился по проходам, предназначенным лишь для короналя и понтифекса, в имперское логово – в сердце Лабиринта.

«Если я снова стану короналем, – думал Валентин, – когда-нибудь мне придется стать преемником Тиевераса – понтифексом. И если этот день настанет, я объявлю народу, что не хочу жить в Лабиринте, и построю себе дворец в более приятном месте».

Он сам улыбнулся таким мыслям. Интересно, сколько короналей до него, увидев ужасную громаду Лабиринта, давали себе такие же обещания? Однако же все они рано или поздно уходили от мира и навсегда оставались здесь. Конечно, пока он молод и полон жизни, ему легко принимать такие решения, легко думать, что можно перевести понтифексат из Алханроэля в какое-нибудь подходящее место на более молодом континенте – в Ни-мойю, например, или в Дюлорн – и жить в атмосфере красоты и радости. Ему трудно было представить себе, что он добровольно заточит себя в столь фантастическом и отталкивающем подземелье. Но все до него поступали именно так – когда наступало время, уходили из Замка в эту темную нору. Может, это и в самом деле не так страшно, как кажется. Вполне возможно, что человек, достаточно долго пробывший короналем, с радостью покидает Замковую гору. «Ладно, – сказал себе Валентин, – я успею обдумать это в более подходящее время».

Караван парящих повозок сделал резкий поворот и спустился на уровень ниже.

– Арена, – торжественно объявил Хиссун.

Валентина изумило помещение, настолько громадное, что не было видно стен, только далекий свет мерцал в затемненных углах. Никаких подпор для потолка он не заметил. Казалось невероятным – если вспомнить о чудовищном весе верхних уровней с бесконечными улицами и переходами, с миллионами жителей, зданиями, статуями и прочим, – что ничем не укрепленный потолок Арены выдерживает столь колоссальное давление.

– Слушай, – сказал Хиссун.

Он вылез из повозки, сложил руки рупором и пронзительно крикнул. Эхо вернуло крик резкими скачущими звуками – они отражались от стен сначала громко, а потом постепенно затихали. Мальчик крикнул еще раз, а затем с самодовольной усмешкой вернулся в повозку.

– Для чего служит это помещение? – спросил Валентин.

– Ни для чего.

– Совсем?

– Просто пустота. Понтифекс Дизимаул хотел, чтобы здесь оставалось большое пустое пространство. Тут никогда ничего не происходит. Строить здесь не разрешается, даже если бы кто-то и захотел. Это всего лишь пустое место. Хорошее эхо, ты не находишь? Единственная польза. Ну-ка, Валентин, вызови эхо!

– В другой раз. – Валентин с улыбкой покачал головой.

Чтобы пересечь Арену, казалось, понадобится целый день. Они ехали и ехали, но не видели ни стен, ни колонн, словно путешествовали по открытой равнине, если не считать едва различимого потолка наверху.

Валентин даже не заметил, когда они покинули Арену. Он просто вдруг осознал, что пол каким-то образом превратился в скат и они постепенно опускаются на нижний уровень по уже знакомым кольцам Лабиринта. По мере продвижения по этому новому полукруглому коридору становилось все светлее, пока наконец не появилось такое же яркое освещение, как на верхнем уровне, где располагались торговые ряды.

Вдали прямо перед ними возник высоченный экран с яркими цветными надписями.

– Мы приближаемся к Дому Записей, – объявил Хиссун. – Дальше я не могу идти с вами.

И в самом деле, дорога заканчивалась пятиугольной площадью прямо перед громадным экраном. Теперь Валентин видел, что на нем находится нечто вроде летописи Маджипура. На левой его стороне записаны имена короналей – и список такой длинный, что Валентин едва мог разобрать верхние имена. На правой стороне – соответствующий список понтифексов. Возле каждого имени проставлены годы правления.

Валентин быстро пробежал глазами список. Сотни имен. Некоторые из них ему знакомы – великие имена в истории планеты: Стиамот, Тимин, Конфалюм, Деккерет, Престимион… Другие – просто набор букв, ничего не значащий для Валентина. Еще мальчиком он видел эти имена в книгах, но они не вызывали никакого отклика в его душе: Пранкипин, Гунзимар, Мейк, Струин, Скоул, Спурифон – люди, властвовавшие в Горном замке и потом в Лабиринте тысячу лет назад, три тысячи, пять, являвшиеся центром всех бесед, объектами поклонения. Они выступали на имперской сцене и, завершив свои маленькие шоу, исчезали в анналах истории. «Лорд Спурифон, лорд Скоул… кто они? – размышлял Валентин. – Какого цвета были их волосы, в какие игры они играли, какие законы издавали, сколь храбро и хладнокровно встретили свою смерть? Повлияли ли они хоть как-то на жизнь миллиардов обитателей Маджипура или нет?» Некоторые, как узнавал Валентин, были короналями всего несколько лет, а затем быстро уходили в Лабиринт на смену умершему понтифексу, другие правили в Замке в течение целого поколения.

Вот лорд Мейк был тридцать лет короналем, а потом – Валентин сверился с бесконечными списками – еще двадцать лет – понтифексом. Пятьдесят лет высшей власти! А кто помнит теперь о лорде Мейке и понтифексе Мейке?

Он посмотрел в конец списка: лорд Тиеверас, лорд Малибор, лорд Вориакс, лорд Валентин…

Этим именем, естественно, завершался левый список. Лорд Валентин, правление в течение трех лет, неоконченное…

Лорда Валентина, во всяком случае, должны бы запомнить. И через много поколений на Маджипуре будут рассказывать о черноволосом молодом коронале, коварно брошенном в тело блондина, и о захвате его трона сыном Короля Снов. Но что скажут о нем? Что он бесхитростный дурень, вроде Ариока, назначившего самого себя Хозяйкой Острова Сна? Что он был слаб и не умел противостоять злу? Что он пережил головокружительное падение и мужественно вернул себе корону? Как будут рассказывать историю лорда Валентина через тысячу лет?

Стоя перед огромным списком Дома Записей, Валентин молился только об одном: чтобы о лорде Валентине не говорили, будто он героически отвоевал свой трон, а потом пятьдесят лет правил слабо и беспомощно. Лучше уж уступить Замок Барджазиду, чем оставить о себе такую память.

Хиссун потянул его за руку.

– Валентин!

Валентин, вздрогнув, обернулся.

– Я оставлю тебя здесь, – сказал мальчик. – Люди понтифекса скоро придут за тобой.

– Спасибо тебе, Хиссун, за все, что ты сделал. Но как ты вернешься обратно?

– Да уж не пешком. – Хиссун подмигнул. – В этом я тебе ручаюсь!

Он помолчал.

– Валентин…

– Да?

– У тебя случайно не было черных волос и бороды?

Валентин засмеялся.

– Ты думаешь, я корональ?

– О, в этом я уверен! Это написано на твоем лице. Только лицо у тебя не то.

– А что? Лицо неплохое, – ответил Валентин и снова рассмеялся. – Чуточку более добродушное, чем мое прежнее, может, более красивое. Думаю, я его оставлю себе. Полагаю, что тот, кому оно раньше принадлежало, теперь в нем не нуждается.

Мальчик широко раскрыл глаза:

– Значит, ты в другом облике?

– Вроде того.

– Я так и подумал.

Он вложил свою маленькую руку в руку Валентина.

– Ну что ж, удачи тебе, Валентин. Если ты когда-нибудь вернешься в Лабиринт, позови меня, и я снова буду твоим проводником, и бесплатно. Запомни мое имя: Хиссун.

– До свидания, Хиссун.

Мальчик снова подмигнул и исчез.

Валентин опять обернулся к экрану истории. «Лорд Тиеверас, лорд Малибор, лорд Вориакс, лорд Валентин… А может, когда-нибудь – лорд Хиссун? – подумал он. – Почему бы и нет? Мальчик, кажется, знает не меньше иных правителей, и у него, надо думать, хватило бы ума не пить одурманивающее вино Барджазида. Я должен запомнить его, – сказал он себе. – Я обязан его запомнить».