Представление получилось замечательным, и лучшим среди всех был Слит. Он показывал слепое жонглирование и делал это безупречно. Скандары перекидывались факелами, Карабелла работала на катающемся шаре, Валентин жонглировал, одновременно танцуя, прыгая и приседая. Сидевшие вокруг площадки метаморфы говорили мало, совсем не аплодировали, но смотрели с неослабевающим вниманием.

Выступать перед такой аудиторией было очень тяжело. Актеры чувствовали себя даже хуже, чем на репетиции, потому что теперь за ними наблюдали тысячи зрителей, а отдачи от них не было никакой. Они сидели как статуи (так же, как и дети во время репетиции), не выказывая ни одобрения, ни осуждения.

Затем метаморфы вдруг стали воспроизводить действия жонглеров, но в странной, искаженной форме.

По двое, по трое они выходили вперед, вставали в центр круга всего в нескольких ярдах от жонглеров и быстро меняли формы: шестеро стали похожими на скандаров, один – на Карабеллу, один – на Слита, а еще один принял вид высокого золотоволосого Валентина. Эти превращения вовсе не были игрой. Валентин чувствовал таящуюся в них насмешку и явную угрозу. Бросив взгляд в сторону не принимавших участия в выступлении членов труппы, он заметил, что Делиамбер делает тревожные жесты щупальцами, Виноркис хмурится, а Лизамон переступает с ноги на ногу, как бы готовясь к бою.

Залзан Кавол тоже выглядел расстроенным.

– Продолжайте, – бросил он отрывисто. – Мы здесь для того, чтобы выступать для них.

– По-моему, – сказал Валентин, – мы здесь для того, чтобы развлекать их, но не обязательно представлением.

– Не важно. Мы артисты и будем продолжать.

Он дал сигнал и начал с братьями головокружительный обмен множеством острых и опасных предметов. Слит, помедлив, схватил несколько дубинок и стал бросать их каскадом. Карабелла последовала его примеру. Руки Валентина похолодели и явно отказывались работать.

Девять метаморфов неподалеку от них тоже начали жонглировать.

Метаморфы делали все словно как во сне, без малой толики настоящего искусства или ловкости – это была насмешливая пародия, не более. Они держали в руках черные плоды с толстой скорлупой, куски дерева и другие обычные предметы и перебрасывали их из руки в руку, по-детски передразнивая жонглеров, все время роняя предметы даже в этих простых движениях, и быстро наклонялись, чтобы поднять их. Это представление заинтересовало зрителей куда больше, чем все, что показывали настоящие жонглеры. Теперь зрители гудели (может, это были их аплодисменты?), ритмично покачивались и хлопали руками по коленям, а некоторые беспорядочно трансформировались, странным образом чередуя формы то человека, то хьорта, то су-сухириса, то жонглеров. В одном месте Валентин увидел сразу шесть или семь грубых копий самого себя.

Выступать в таком ужасном окружении стало невозможно, но жонглеры угрюмо работали еще несколько минут, ошибаясь, роняя дубинки, нарушая давно отлаженные комбинации. Гудение метаморфов становилось все сильнее.

– Ой, смотрите! Смотрите! – вдруг закричала Карабелла.

Она указала на одного из псевдожонглеров, который изображал Валентина.

Валентин тоже взглянул на него и задохнулся от изумления.

Действие метаморфа не поддавалось никакому пониманию, ошеломляло и приводило в ужас. Он словно колебался между двумя формами. Одна воспроизводила Валентина-жонглера – высокого, широкоплечего, большерукого, золотоволосого молодого человека, а вторая была образом лорда Валентина, короналя.

Метаморфозы происходили почти мгновенно, как вспышки света. Какую-то секунду Валентин видел перед собой своего двойника, а в следующий миг – чернобородого короналя с жестким взглядом и властным лицом, который тут же исчезал, снова сменяясь простым жонглером. Гудение толпы стало еще громче: метаморфы одобряли шоу. Валентин… лорд Валентин… Валентин… лорд Валентин…

Глядя на это, Валентин чувствовал, что спина его леденеет, волосы шевелятся, колени дрожат. В смысле этой странной пантомимы нельзя было ошибиться. Если Валентин хотел получить подтверждение всему тому, что прошло через его разум за последнее время, начиная с Пидруида, то теперь он его получил здесь, в этом лесном городе, среди первобытного народа.

Он смотрел в собственное лицо.

Он смотрел в лицо короналя.

Остальные восемь «жонглеров» корчились в каком-то ужасном танце – высоко задирая ноги, размахивая фальшивыми скандарскими руками и хлопая себя по бедрам. Волосы лже-Слита и лже-Карабеллы развевались на ночном ветру, и только фигура лже-Валентина оставалась неподвижной, хотя лицо непрерывно изменялось. Наконец все это закончилось: девять метаморфов стояли в центре круга, протягивая руки к публике, которая вскочила на ноги и принялась изображать тот же дикий танец.

Представление завершилось. Метаморфы, продолжая танцевать, уходили в ночь, к ларькам и развлечениям своего фестиваля.

Ошеломленный Валентин медленно повернулся и увидел застывшие лица своих товарищей. Челюсть Залзана Кавола отвисла, руки вяло болтались. Его братья сгрудились за ним в безмерном ужасе. Слит был страшно бледен, лицо Карабеллы, наоборот, пылало лихорадочным румянцем. Валентин протянул к ним руки. Залзан растерянно подался вперед, но остановился в нескольких футах от Валентина. Он моргал, облизывая губы, и ему, казалось, трудно было заставить себя заговорить.

Наконец слабым, не своим голосом он произнес:

– Мой лорд…

Он и его братья неуверенно и неловко опустились на колени. Залзан Кавол трясущимися руками изобразил знак Горящей Звезды, его братья сделали то же. Слит, Карабелла, Виноркис, Делиамбер тоже встали на колени. Испуганный Шанамир, застыв от изумления и разинув рот, смотрел на Валентина, а затем медленно склонился к земле.

– Вы что, спятили все? – закричала Лизамон.

– На колени! – хрипло приказал Слит. – Ты видела это, женщина! Он – корональ. На колени!

– Корональ? – смущенно пробормотала она.

Валентин протянул к ним руки успокаивающим и благословляющим жестом. Они боялись его, и то, что сейчас произошло, вселяло в них ужас.

Он и сам испугался, но страх быстро прошел, сменившись силой, убежденностью, уверенностью. Само небо, казалось, крикнуло ему: «Ты – лорд Валентин, который был короналем на Замковой горе, и ты вернешься в Замок, если будешь сражаться за это». Даже здесь, в этой дождливой, далекой охотничьей стране, в ее обветшалом древнем городе, еще потный после жонглирования Валентин, одетый в простой грубый наряд, чувствовал себя тем, кем когда-то был. Хотя он еще не осознал, что же с ним произошло, реальность полученных во сне посланий больше не вызывала сомнений. Принимая знаки почтения от своих прежних товарищей, он уже не чувствовал ни вины, ни стыда.

– Встаньте, – произнес он мягко. – Все встаньте. Нам надо уезжать отсюда. Шанамир! Запрягай животных. Залзан Кавол! Готовь фургон. – Сейчас его наполняла сила его прежнего имперского положения. – Всем вооружиться! Энергометами – тем, кто умеет с ними обращаться, остальным – жонглерскими ножами. Присмотри за этим, Слит.

Залзан Кавол с трудом выговорил:

– Мой лорд, мне кажется, я сплю. Подумать только, все это время я путешествовал с… Подумать только, я грубо разговаривал… я ссорился с…

– Потом, – прервал его Валентин, – сейчас нет времени обсуждать это. – Он повернулся к Лизамон, которая разговаривала сама с собой: шевелила губами, жестикулировала, что-то себе объясняла и обсуждала эти невероятные события. Спокойным и в то же время исполненным силы голосом Валентин обратился к великанше: – Ты нанималась только привести нас в Илиривойн. Мне понадобится твоя сила, когда мы убежим. Ты останешься с нами до Ни-мойи и дальше?

– Они сделали тебе знак Горящей Звезды… – забормотала она. – Они все встали на колени, а метаморфы… Они…

– Когда-то я был лордом Валентином из Горного замка. Поверь, это действительно так. Королевство попало в злые руки. Останься рядом со мной, Лизамон. Я отправляюсь на восток, чтобы восстановить справедливость.

Прижав громадную ладонь ко рту, великанша ошеломленно смотрела на Валентина, а затем начала сгибаться в почтительном поклоне. Однако он покачал головой, взял ее за локоть и не дал встать на колени.

– Нет-нет. Не нужно сейчас этого. Пора убираться отсюда!

Собрав свой инвентарь, жонглеры поспешили на другой конец города к фургону. Шанамир и Карабелла ушли раньше и теперь были уже далеко. Скандары двигались одной шеренгой, и земля под ними дрожала. Валентин ни разу не видел, чтобы они ходили так быстро. Им со Слитом приходилось буквально бежать за ними. Кривоногий и медлительный Виноркис изо всех сил старался не отставать. Позади всех шагала Лизамон Халтин. Она подхватила Делиамбера и несла его на сгибе левой руки, в правой держа обнаженный вибромеч.

Приближаясь к фургону, Слит спросил Валентина:

– Мы освободим пленника?

– Да.

Валентин поманил к себе Лизамон. Она опустила Делиамбера на землю и пошла за Валентином. Под предводительством Слита они побежали к площади. К облегчению Валентина, там практически никого не было, кроме горстки стражников, стоявших на посту. Двенадцать клеток все еще оставались на месте, поставленные в три яруса, на самом верху – клетка с синекожим. Не дав стражникам опомниться, Лизамон схватила сразу двоих и швырнула чуть ли не на середину площади.

– Не отнимай жизнь, – предупредил ее Валентин.

Слит с ловкостью обезьяны взобрался наверх и начал резать толстые прутья, удерживавшие дверь клетки. Валентин натягивал прут, а Слит пилил его ножом. Через минуту лопнули последние волокна, и Валентин открыл дверь.

Разминая затекшие ноги, чужак выбрался на волю и вопросительно взглянул на своих освободителей.

– Пойдем с нами, – позвал Валентин. – Наш фургон недалеко, за площадью. Ты понимаешь?

– Понимаю, – кивнув головой, отозвался чужак. Голос его был глубоким, звучным, с резким щелканьем при каждом слове. Не говоря больше ни слова, он спрыгнул на землю, где Лизамон уже разобралась с метаморфскими стражниками и аккуратно укладывала их рядком.

Повинуясь порыву, Валентин разрезал перевязи на ближайшей к нему клетке лесных братьев. Маленькие ручки потянулись между прутьями решетки, вытащили запор, и лесные братья высыпали наружу.

Валентин перешел к следующей клетке. Слит уже спустился вниз.

– Минутку! – окликнул его Валентин. – Работа еще не закончена.

Слит вытащил свой нож и принялся за дело. Через минуту-другую все клетки были открыты, и десятки лесных братьев скрылись в ночи.

На пути к фургону Слит спросил:

– Зачем ты это сделал?

– А почему бы и нет? – ответил Валентин. – Они тоже хотят жить.

Шанамир и скандары подготовили фургон, животные были запряжены, роторы крутились. Последней пришла Лизамон. Она захлопнула за собой дверь, что-то крикнула Залзану Каволу, и они тронулись.

И как раз вовремя: появились метаморфы и с криками бросились вдогонку, жестикулируя на ходу. Залзан Кавол прибавил скорости. Преследователи постепенно отстали и, когда фургон въехал в темные заросли, скрылись из виду.

Слит беспокойно оглядывался.

– Как вы думаете, они все еще преследуют нас?

– Не догонят, – заверила его Лизамон. – Они передвигаются только пешком. Мы в безопасности.

– Ты уверена? – спросил Слит. – А если они пройдут какой-нибудь боковой тропой и перехватят нас?

– Не тревожься заранее, – вмешалась в разговор Карабелла. – Мы едем достаточно быстро. – Она вздрогнула. – И, надеюсь, мы еще очень не скоро вновь увидим Илиривойн!

Все замолчали. Фургон несся вперед.

Валентин сидел чуть поодаль от остальных. Это было неизбежно, но огорчало его, потому что он все еще ощущал себя больше Валентином, чем лордом Валентином, и ему было странно и неприятно ставить себя выше друзей. Но ничего не поделаешь. Карабелла и Слит, узнавшие о нем правду во сне, согласились хранить тайну. Делиамбер, знавший все раньше самого Валентина, никогда даже не показывал вида, но остальных, быть может, и подозревавших, что Валентин не просто странник, ошеломило открытое признание его ранга в гротескном выступлении метаморфов. Они смотрели на него молча, застыв в неестественных позах, как бы боясь шевельнуться в присутствии короналя. Никто не знал, как полагается вести себя перед лицом правителя Маджипура. Нельзя же все время делать перед ним знак Горящей Звезды! Валентину этот жест вообще казался абсурдным: растопыренные пальцы, и только. Его растущее чувство собственной значимости, судя по всему, отнюдь не породило в нем чрезмерного самомнения.

Чужак назвал себя Кхуном с Кианимота, относительно близкой к Маджипуру звезды. Он был сумрачен и задумчив, а в глубине его души кипели гнев и отчаяние, что, по мнению Валентина, выражалось в форме его рта, тоне голоса и главным образом в пристальном взгляде необычных пурпурных глаз. Конечно, он, Валентин, судил об этом чуждом существе со своей человеческой точки зрения, и, вполне возможно, жители Кианимота считали Кхуна веселым и приятным. Но что-то заставляло Валентина сомневаться в этом.

Кхун прибыл на Маджипур два года назад по делу, суть которого не объяснил. Это была, как он с горечью сказал, величайшая ошибка в его жизни, потому что он растратил на маджипурские развлечения все свои деньги и по глупости отправился на Зимроэль, не зная, что на этом континенте нет космопорта, откуда он мог бы вернуться на родную планету. Еще большую глупость он совершил, зайдя на территорию метаморфов. Здесь он предполагал поправить свои денежные дела какой-нибудь торговлей, а метаморфы схватили его, посадили в клетку и держали в ней много недель, чтобы в главную ночь фестиваля принести в жертву фонтану.

– Может, оно бы и к лучшему, – вздохнул он. – Один быстрый удар воды – и всем моим странствиям конец. Я устал от Маджипура. Если мне суждено умереть здесь, я предпочел бы сделать это поскорее.

– Прости, что мы освободили тебя, – ядовито произнесла Карабелла.

– Нет, я не хочу быть неблагодарным, только… – Кхун помолчал. – Мне тяжело здесь и на Кианимоте тоже. Есть ли во Вселенной место, где жизнь не означает страдание?

– А чем плоха жизнь? – спросила Карабелла. – Мы находим ее вполне терпимой. Даже самая плохая и то лучше, чем смерть. – Она засмеялась. – Ты всегда такой угрюмый?

Чужак пожал плечами:

– Если ты счастлива, я рад и могу только позавидовать. Я считаю существование тяжким и жизнь бессмысленной. Но это слишком мрачные мысли для того, кто только что обрел свободу. Я благодарен вам за помощь. Кто вы, как попали в Пиурифэйн и куда теперь едете?

– Мы жонглеры, – ответил Валентин и бросил многозначительный взгляд на остальных. – Мы приехали в эту провинцию, думая, что сможем здесь заработать. Если нам удастся удрать отсюда, мы отправимся в Ни-мойю, а потом вниз по реке – в Пилиплок.

– А оттуда?

Валентин сделал неопределенный жест.

– Кое-кто из нас хочет совершить паломничество на Остров Сна. Ты знаешь о нем? Куда хотят ехать другие – не могу сказать.

– Мне надо добраться до Алханроэля, – сказал Кхун. – Это моя единственная надежда вернуться домой, поскольку с этого континента попасть туда невозможно. Может быть, из Пилиплока я сумею как-то перебраться через море. Можно мне поехать с вами?

– Конечно.

– Но у меня нет денег.

– Понятно, – кивнул Валентин. – Но это неважно.

Фургон быстро ехал во тьме. Никто не спал, разве что иногда ненадолго задремывал. Снова пошел дождь. В гуще леса опасности могли подстерегать со всех сторон, но, как ни странно, невозможность увидеть что-либо в темноте, наоборот, действовала успокаивающе. Фургон продолжал двигаться беспрепятственно.

По прошествии примерно часа пути Валентин увидел перед собой дрожащего с ног до головы Виноркиса.

– Мой лорд, – дыша, как пойманная рыба, прошептал он.

Валентин кивнул хьорту.

– Да ты весь дрожишь, Виноркис.

– Мой лорд, могу ли я сказать… я должен сделать страшное признание…

Слит открыл глаза и сурово посмотрел на Виноркиса. Валентин сделал Слиту знак молчать.

– Мой лорд, – повторил Виноркис, замолчал и начал снова: – Мой лорд, в Пидруиде ко мне подошел человек и сказал: «В такой-то гостинице есть высокий блондин, иностранец, и мы считаем, что он совершил страшные преступления». Этот человек предложил мне целый кошелек крон, чтобы я держался поближе к светловолосому иностранцу, куда бы тот ни пошел, и сообщал о его действиях имперским службам каждые несколько дней.

– Шпион? – рявкнул Слит и схватился за кинжал на бедре.

– Кто этот человек, который нанял тебя? – спокойно спросил Валентин.

Хьорт покачал головой.

– Судя по одежде, кто-то из службы короналя. Имени его я не знаю.

– И ты делал это? – поинтересовался Валентин.

– Да, мой лорд, – глядя в пол, прошептал Виноркис. – В каждом городе. Прошло какое-то время, и я уже начал сомневаться, что ты, как мне сказали, преступник, потому что ты вежливый, ласковый, у тебя добрая душа, но я взял их деньги, и за каждый рапорт мне давали еще…

– Позволь мне убить его на месте! – вскричал Слит.

– Нет, – возразил Валентин, – ни сейчас, ни позже.

– Он опасен, мой лорд.

– Нет, теперь уже не опасен.

– Я никогда не доверял ему, – добавил Слит, – и Карабелла, и Делиамбер. Не потому, что он хьорт. Он вечно хитрил, делал какие-то намеки, следил за всеми, задавал множество вопросов, все время что-то вынюхивал.

– Умоляю вас простить меня, – взмолился Виноркис. – Я же не знал, кого предаю, мой лорд.

– Ты веришь ему? – спросил Слит.

– Да, – ответил Валентин. – Почему бы и нет? Он не знал, кто я. Впрочем, я и сам не знал этого. Ему велели следить за блондином и сообщать обо всем правительству. Что плохого он сделал? Он думал, что служит короналю. За его лояльность нельзя платить кинжалом, Слит.

– Мой лорд, ты иной раз бываешь чересчур наивным, – не успокаивался Слит.

– Наверное, да, но не сейчас. Мы много выиграем, простив его, и ничего не выиграем, убив. – Валентин обернулся к хьорту: – Я прощаю тебя, Виноркис. Прошу только, чтобы ты был так же предан истинному короналю, как был предан фальшивому.

– Клянусь, мой лорд.

– Хорошо. Теперь иди спать и не бойся.

Виноркис сделал знак Горящей Звезды, попятился и сел в средней части кабины рядом с двумя скандарами.

– Все-таки это неразумно, мой лорд. А если он не прекратит шпионить за тобой? – волновался Слит.

– Кому доносить в этой глуши?

– А когда мы выйдем отсюда?

– Я думаю, ему следует поверить, – сказал Валентин. – Хотя понимаю, что это признание могло быть двойной хитростью, усыпляющей любые наши подозрения. Я не так наивен, как ты думаешь, Слит. Поручаю тебе приглядывать за ним, когда мы снова попадем в цивилизованные места. Но думаю, ты сам поймешь, что он раскаялся искренне. Я сделаю его полезным для нас.

– Как, мой лорд?

– Шпион может привести нас к другим шпионам. Пусть Виноркис поддерживает контакты с имперскими агентами.

Слит широко улыбнулся и подмигнул.

– Я понял тебя, мой лорд.

Валентин улыбнулся в ответ, и они замолчали.

Валентин думал, что ужас и раскаяние Виноркиса были искренними и помогли многое узнать. Ведь если корональ платит большие деньги за слежку за каким-то бродягой от Пидруида до Илиривойна, так ли незначителен этот бродяга? Но самое главное, исповедь Виноркиса подтверждает все, что Валентин узнал о себе. Вполне понятно, что, если для пересадки его из одного тела в другое использовали новые и недостаточно проверенные методы, заговорщики не знали, насколько постоянным будет опустошение мозга, и вряд ли рискнули бы позволить короналю бродить по стране без присмотра. Значит, рядом постоянно находился шпион, и, вероятно, не один. А если до узурпатора дойдут сведения, что к Валентину возвращается память, тот начнет немедленно действовать. Интересно бы знать, насколько тщательно имперские силы выслеживают его и где именно на его пути в Алханроэль они вмешаются.

За окнами фургона стоял ночной мрак. Делиамбер и Лизамон все время обсуждали маршрут с Залзаном Каволом. Второе большое поселение метаморфов, Авендройн, находилось где-то к юго-востоку от Илиривойна, в ущелье между двумя большими горами, и дорога, по которой они ехали, похоже, вела туда. Конечно, вряд ли было разумно лезть в другой метаморфский город. Туда наверняка уже дошел слух об освобождении пленников и бегстве жонглеров. Еще опаснее было ехать назад, к Пиурифэйнскому фонтану.

Валентин не спал, сотни раз возобновляя в памяти пантомиму метаморфов. Она походила на сон, но не была им. Валентин стоял достаточно близко, чтобы дотронуться до своего двойника, и отчетливо видел мгновенную смену лица. Метаморфы знали истину лучше, чем он сам. А что, если они, как и Делиамбер, способны читать в душах? Какие чувства они испытывали, зная, что к ним пожаловал свергнутый корональ? Конечно, не страх и благоговение. Коронали для них ничего не значили и были всего лишь символом их поражения тысячи лет назад. Наверное, им было даже смешно, что наследник лорда Стиамота бросает дубинки на их фестивале и забавляет их всякими трюками. Корональ не в роскошном Горном замке, а в их собственном грязном лесном поселке! «Как странно, – думал Валентин. – Как похоже на сон».