Заговор пушистых хвостов
Неизвестная история Макса
Эрнест Зариньш
Посвящаю эту книгу моей любимой дочке
Амелии Беатриче.
© Эрнест Зариньш, 2020
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«Нет котёнка торопливей,
многообразней и красивей,
чем родной любимый кот…»
Нет ничего приятней, чем созерцание проделанного. Даже если толком ничего не сделал, а весь творческий прогресс лишь у тебя в голове. Безделье порядком надоедало мне, и каждое дело казалось архиважным и нужным для Королевства. Например, покормить буривухов из большого Архива, заменяя собой незаменимого сэра Луукфи, или втайне кидаться конфетами в прохожих, которые от неожиданности отскакивали, как ужаленные. А когда всё-таки поднимали конфетку, раскрывали шуршащий алюминиевый фантик, внутри обнаруживалось что-то уж совсем необычное, например миниатюрный складной зонтик, пока раскрываешь который уже и дождь кончался, или маленький ключ, который подходил к любой двери, и в любом мире, кроме Ехо он везде был бы неоценимым подспорьем. Но в Ехо стало модным двери запирать лишь заклинаниями, и ключик годился лишь в качестве талисмана, не более.
Ради подобных важных и нужных дел я протирал сегодня штаны в Архиве, делами сегодня не пахло абсолютно, даже главный нюхач королевства Нумминорих Кута, которого я назначил по совместительству в последнее время главным срывателем яблок с соседских садовых деревьев, не мог вынюхать ни одного самого скучного дельца.
«А не сыграть ли нам в Чапаева…» -задумался я, но тут же осёкся, несмотря на то, что кино не было уже, благодаря его, максовым причудам, чем-то необычным в Ехо, Чапаев не стоял в ряду излюбленных персонажей обитателей Тайного сыска. Больше им приходился по вкусу Эркюль Пуаро, но про него шахматной игры пока не придумали…
Я уже думал, а не послать ли зов Меламори, с таинственным намёком, мол, брат Шурф умирает, просит самого дорогого и хмельного винца из вашего подвала, но в свете последних событий это было бы чревато. Меламори последние две недели посмотрела пару дюжин вестернов по контрабандному телевизору, и теперь то и дело надоедала своими просьбами. Учитывая, что в Ехо, конечно же, не было ни тартановых рубашек, ни коровьих чапс, пришлось срочно посылать посольство в Пустынные земли. Мне пришлось капитально раскошелиться и приобрести стадо из пары дюжин пустынных менкалов, нанять кожевников, лишь для того, чтобы сделать что-то, отдалённо напоминающее чапсы с ворсом, как у настоящих ковбоев, впрочем, я утешал себя тем, что и в обычном мире женщины иногда жить не могут без отороченных и выдубленных звериных шкур. Необъяснимая женская жажда прекрасного и совершенного иногда приводит к непоправимым последствиям. Но на этом экзерсисы прекрасной половинки главного следователя Ехо не закончились.
Она захотела каждую субботу лично выезжать со мной на пони в оных смешных костюмах, и устраивать менкальи родео.
Сами менкалы, не привыкшие в природных условиях к такому издевательству над собой, спокойно жевали кустарник, и взбрыкивать ну никак не хотели. Ввиду чего соревнования заканчивались рекордным счётом. Близлежащие жители эту попытку хоть какую-то забаву организовать, недолго думая обозвали это действо Тихое родео. И заканчивались эти родео только тогда, когда менкалу хотелось отойти по большой надобности, а при всем честном населении Еха иной стеснительный менкал это делать категорически отказывался, он опускался на передние ноги и скидывал седока, после обязательно извиняясь, и облизывая неудавшегося рекордсмена за шею, к вящему неудобству самого наездника. В связи с этим сэр Манго Мелифаро внёс небольшую поправку в свою энциклопедию Ехо, указав там, что менкалы- существа стеснительные. А на королевское попеченье взяли несколько человек, на должность сиятельные вытиратели шей наездников родейных менкалов.
Каждый день несколько человек страдали на тренировках.
Королевство, конечно же, не компенсировало частные расходы, и частенько спортсмены, облизанные с головы до ног, добирались до дверей своих домов все склизкие, словно один, известный всем детям призрак, который жил в телевизоре на той стороне.
Многие жители Ехо пугались такого внешнего вида своих соседей и подавали жалобы на таинственных «элементалей» в Тайный сыск.
Особое «нашествие» подобных персонажей происходило около Сумеречного рынка. Но обо всем этом я узнал буквально сегодня утром. По своему обычаю, задержавшись в Тайном сыске, и предвкушая день свободы от забот, я послал своего дворецкого Кимпу, самого расторопневейшего из слуг в новый трактирчик «Серебрянный Пегас», чтобы отведать свежей камры и закусить их фирменным блюдом, уткой по-банумски с исчезающим хвостом, которая наверняка была контрабандой (неудивительно, ведь невидимую утку так легко провозить через таможню), впрочем, ни слуга «сиятельнейшего и непогрешимого», ни собственно его начальник на этом ни заморачивались. Ради этого я дал распоряжение вывести из гаража самый новый и быстроходный амобилер, ибо руки уже предательски тянулись в стороны, а зевки напоминали хищные пасти античных горгулий. Сэр Джуффин, опять материализовавшийся в комнате, сидел на подоконнике со сдобной булочкой в руках, покачивая ногой из стороны в сторону и грустно смотрел на полусонного меня:
— Вижу тебя как наяву, Макс. Хотя выглядишь ты дико. Такое впечатление, что ты выпил вчера кое-чего из старинных, магических запасов сэра Мелифаро, либо же кудесники из Джубатыкскго фонтана изобрели какой-то особенный вид джубатыкской пьяни. Пора бы и просыпаться. Ау-у…
Честно говоря, поспорить с этим сейчас я не мог, состояние действительно оставляло желать лучшего.
— Да, Джуффин, ты в очередной раз прав. Вот просто удивляюсь, ты когда на амобилере ездишь, и поворачиваешь налево, твоя правота тебе не мешает? —дерзко ухмыльнулся Макс, потянулся и снова закутался поглубже в своё лоохи, -холодновато что-то сегодня, не находишь?
Но ссылки на погоду в Ехо не прокатили…
— Макс, какие черти заставили тебя вчера совершить столь опрометчивый поступок, и послать гонца в старинные подвалы родственника Мелифаро, да ещё и на меня, наверняка, сослаться, или был какой-то праздник, а ты меня не позвал? — Джуффин укоряюще покачал головой и погрозил пальцем, да так серьёзно, что Макса аж передёрнуло — Но сейчас я пожалуй не буду отдавать тебя на ужин огнедышащим тарантулам
— А заместо этого… Всегда готов служить родному сыску! — ухмылка расплылась по лицу, словно кошачья улыбка из знаменитого детского рассказа. Судя по тому, что я постоянно поглядывал на стену, было понятно, что я уже измучился в предвкушении дегустации вкусных и свежих булочек из нового трактира. Недовольный таким оборотом событий, я взял валявшийся рядом ножик для бумаг и словно древний рыцарь из поросших плесенью и припорошённых пылью рассказов о столе короля Артура опустил кончик ножика в сторону стола.
— Макс, я хоть и магистр, в прошлом знаменитый волшебник, но… -Джуффин скрестил руки и по-отечески посмотрел на меня. По взгляду начальника главный проказник Ехо, я понял, что уж в чём-чём, а в интриганстве молодому интригану ещё рано соперничать с интриганом старым. А ещё он понял, что книга, которую я долгое время держал у себя под подушкой, не пропала в тёмном пространстве щели между мирами, а попала в чьи-то особо цепкие руки.
— Ну вот, -продолжил Джуффин, как ты правильно заметил заместо этого нам придётся развлечься… Нас ждёт мокрое дельце. Говорят, в трактирах, что северо-восточную часть города, за садами, населили непонятные элементали, которые пугают население.
— А где у нас на складе храняться непромокаемые лоохи, а, Джуффин? Население Ехо не поймёт, если его драгоценнейший, самый обаятельный и привлекательный сыщик промокнет, станет чихать, и наконец почит в бозе, так и не успев пару раз плюнуть в своих закадычных друзей… Кстати, где до сих пор болтается самый медленный из самых ехидных, давно его не видно, дюжину менкалов ему в стойло…
Джуффин покачал головой, встал с подоконника, подошёл к тумбочке и со спокойным видом достал оттуда какую-то бумагу. Повернувшись, он ухмыльнулся во все лицо, торжественным жестом развернул свиток и с напускным торжественным видом вытянулся в офицерской стойке, однако секунду спустя весело подмигнул Максу.
Вначале тот оторопел, застыв и лишь нервно сглотнул. Хотя Джуффин уже не был таким прытким на проказы, как ранее, однако учудить мог что угодно, учитывая его боевое прошлое.
— Итак… -Джуффин прокашлялся и продолжил, — Как мы знаем, рыцари не опаздывают, они выжидают в засаде…
— Ну конечно, особенно сэр Мелифаро… — прыснул я, — уж он то знает на кого охотиться… Может лучше пошлём убирать менкалье дерьмо работяг из ведомства Бубуты, ну, естественно, когда он самолично выберется из своего сортира, и, наконец, отвлечётся от созерцания батальной живописи Гальзы Илланы, наполняющий его жизненной силой, как иного пьяного магистра наполняет искрой джубатыкская пьянь?
— Разговорчики в строю! — с самым серьёзным лицом и видом отставного прапорщика гаркнул Джуффин.
Я так и осел в кресло. Казалось, он не только проглотил фикус, но и успел его пережевать.
— Откуда… -начал было он. Но Джуффин его прервал. Голос его звучал уже менее серьёзно, однако нотки напряжённости чувствовались.
— Ладно, — уже менее категорично продолжил Джуффин, физия которого, тем не менее, не перестала выражать крайнюю серьёзность, стало очевидным, что он действительно взволнован, — я и сам думал озаботить этим вопросом обожаемого любителя сортирного юмора. Итак… Коль скоро мы завели речь о твоём светлом альтер-эго, то я, так уж и быть, дам тебе самому почитать вот эту бумагу.
Я успел быстрым движением вытащить из Хумгата себе леденец на палочке и без стеснения его облизал.
— Джуффин, ты меня так больше не пугай, а то я могу в приступе любопытности опустошить все запасы местных кондитерских на дюжину дней вперёд.
— Макс, я вот тут порой думаю, почему бы тебе просто не завести свою кондитерскую? —издевательски глянув на Макса продолжил его патрон. —Да, главное, чтобы она находилась на соседней улице, а конвейер для пирожных был проложен прямо до твоего стола. Раз, и пирожок в рот падает… Ну, кнопку надо ещё оборудовать, чтобы была возможность остановить производство для того, чтобы ты смог налить себе бальзама Кахара в камру.
— Джуффин, ты хочешь моей смерти в связи с порванным от смеха животом? Я давно подозревал, что моя деятельность в должности главного ядовитого плевателя Ехо тебя… кххм… немного раздражает. Но это жестоко, упрекать меня в жестоком уничтожении пирожных, ты сам подумай, откуда возьмётся столько яда, который, как ты сам понимаешь, крайне необходим для наших обожаемых мятежных граждан. Они же без этого жить не могут… -произнёс я, и только после произнесения этих слов, понял, какую глупость сморозил.
— Нет, Макс, ты супер, — покачал головой Джуффин, — а вот твоя необязательность порой сводит меня с ума, что сильно отвлекает от моих, и наших общих дел, да так, что я кушать не могу. А мне мой аппетит не менее ценен, чем твой.
При этом запустив свою длинную ладонь в фруктовую вазу, он достал оттуда свежий персик, и смачно надкусил, да так, что у Макса аж слюнки потекли.
— Джуффин, хммм… ты не мог бы делать это не столь темпераментно?
— Не умею, -усмехнулся бывший начальник сыска, — да и тебя позлить мне просто необходимо. А, как известно, самый пытливый сыщик, это голодный сыщик, так что уж ты не обессудь, придётся мне сейчас приналечь на твои запасы съестного.
— Да, отлично, но поскольку ты всегда мне помогаешь в расследованиях, я думаю, стоит отдать пирожные буривухам.
Тут Куруш, уютно устроившийся на занавеске, зацепившись за неё своими цепкими лапами, слетел ко мне на плечо, и игриво щипнул меня клювом за ухо.
— Ой, -воскликнул я, потирая пострадавшую мочку.
— А вот так тебе и надо, — ехидно прыснул Джуффин, и погладил птицу.
Между тем, буривухам уже начал хозяйствовать на столе, самовластно отклёвывая кусочки от чудной сдобы мадам Жижинды.
— Вот так всегда, демагогия за столом может обернуться пустым брюхом. Кто ещё знает, насколько трудное дело нам предстоит, а мы голодные…
— Ничего, Макс, подкрепимся по пути, надеюсь нас не подведёт наш амобилер, и мы доедем до места происшествия без проблем. Тут произошло совершенно обалдительное дело…
После этого замечания, я уже стал подозревать неладное, зная авантюрный характер Джуффина, который не особенно любит всяческие житейские разборки, а вот нечто таинственное и необычное заставляет его буквально расцветать, глаза его загораются, он становится похож на тех несчастных, которые бродят в своих мирах по зданию Приюта Безумных. Я вот в своё время задумывался, а каково им там? Возможно из их внутренней логики можно сложить вполне себе осмысленные миры, в которые не грех было бы пригласить иных желающих. Нет, я конечно не утверждаю, что всем там понравится, но ведь и из нынешнего мира тоже есть свои «ускользающие». Все же в безумии есть некоторая свобода. Свобода не зависеть от условностей, от мнения окружающих, от того места, на которое ставит тебя его Величество Судьба. Свобода это возможность составить свою логику, как в детстве, когда мы составляем огромные крепости из маленьких деревянных кирпичиков.
Мы в Ехо давно привыкли к мысли, что смерть это лишь переход в такую вот, другую, логику. Так что все безумные по нашим понятиям почти что умершие. Ну, или родившиеся заново. Сюжет не нов. А весь мир это лишь вариация. А значит, существующее сейчас нормы и обычаи это лишь один из тысяч исходов. И не все обязаны однозначно их принимать. Впрочем так и до того, чтобы поставить под вопрос Кодекс Хрембера недалеко. Поэтому я, отхлебнул уже остывающей камры и нетерпеливо спросил:
— Я уже начинаю гадать, в какую же очередную… гиенну выкинет меня судьба, ошибки которой нам приходится разгребать?
— Как всегда, мой мальчик, тебя ждёт путешествие на край мира, но, я думаю, тебе там понравится… Нагло и как-то ехидно улыбнулся Джуффин, и начал медленно исчезать… Ну или мне это только показалось. Одна ехидная улыбочка расплылась в кабинете начальника Управления общего порядка Ехо. Это было очаровательное зрелище. Я буквально не мог отвести глаз от такого шоу.
«Неужели в Ехо попала нелицензионная копия Алисы в стране чудес?» -успел подумать я, пока наваждение испарилось, и Джуффин снова материализовался в комнате.
— Как прекрасно, что ты ещё не знаешь всей подоплёки этого странного дельца, а то, боюсь, ты бы сам сорвался и потом мы бы голову сломали, пытаясь отыскать тебя на краю этой грешной Вселенной, которая давно уже протягивает свои щупальца, ради того, чтобы заполучить тебя со всеми потрохами. Дело не столь уж и серьёзное, но, как выяснилось не простое, и затрагивает всех и каждого, включая нашего обожаемого короля Гурига.
Да, Макс, поднакопи провизии, дорога предстоит далёкая, не каждый амобилер доедет. Я уже выбрал себе тот, жёлтый, который мы опробовали для гонок по грязи.
Да, надо признаться, в отсутствии стоящих дел, у нас накопилась масса всяческих развлечений, которые мы всласть и реализовывали по вечерам.
Итак, наше первое дельце, которое упало на нас, как снег на голову. В небольшой сельской парикмахерской, произошло преступление. Этим местом завидовал некий Урдон по кличке Хобот, что, наверняка, было связано с непропорциональным, особо выделяющимся на лице этого мелкого лавочника, носом.
Парикмахер, как обычно стриг людей, и не подозревал о краже, а между тем из его шкатулки пропала некая пуговица. Это весьма насмешило поначалу все управление, особенно, когда в двери тайного сыска протиснулся сам этот толстяк, и начал, попеременно задевая своим длинным носом сотрудников, буквально бить челом перед ними.
В итоге он добрался до самого Джуффина, и тогда пояснил, что пуговица была не простая, она досталась парикмахеру от его бабушки, Забзнои Вантус, которая обожала экстравагантные наряды и причёски, и никогда не упускала возможности покрасоваться перед зеркалом в очередной обновке. Вот она то перед смертью, видимо, в связи с особым безденежьем, но возможно и от особой скаредности, подарила малышу Урдон эту большую двухцветную пуговицу. Сине-белая, с четырьмя дырочками, она очень понравилась малышу, и он её разглядывал с придыханием, пока бабуся, опершись на прикроватный столик, пожелала малышу счастливой жизни, добавив:
— Жизнь человеческая так скучна, так необычайно бедна событиями, что взбаламутить воду в этом стакане, сотворить нечто необычное, это надо постараться. А что больше всего продвигает человека нарушить существующие установления и порядки? Правильно! Внешний вид человека. Вот ты родился с огромным носом, — при этом умирающая бабуся дрожащим пальцем угодила Урдон прямо в огромную подушечку его удивительного сопельника, — и это прекрасно!
Малыш, смущаясь своего уродства, прикрыл нос ладошкой, а бабушка продолжала:
— …Когда-нибудь, ты поймёшь, что именно это небольшое чудо природы выделяет тебя из всех остальных, безликих магов, которые могут приготовить камру без огня, но не могут сотворить в этом мире нечто, что поистине удивит соседей и друзей!
— А есть ли такие вещи, на которые не способна магия высших степеней? -перебил я моего бывшего начальника.
Вопрос, который я задал в спешке, спускаясь по ступенькам нашего прибежища, видимо, поразил Джуффина, да так, что я аж спиной почувствовал его улыбку.
— Конечно же, есть и такое. Например, искренняя любовь, привязанность, чувство родного дома, ну и… твоя необычайная харизма, Макс!
— Извини, что перебил, Джуффин, рассказывай дальше… Честно говоря это дело интересовало меня уже ничуть не меньше, чем заинтересовала бы дегустация нового блюда в трактире мадам Жижинды, если бы такое появилось хотя бы через каких-нибудь пару дюжин лет.
— А я уже забыл, где я закончил… Видимо таким образом хитрый маг и мой учитель в Ехо хотел ещё больше раззадорить мой аппетит в расследовании этого дельца. Я же сделал вид, что не обратил на эту деталь никакого внимания, но разгоравшееся с утроенной силой искра в моих глазах, выдала всю мою заинтересованность, и, видимо обративший на эту деталь внимание, Джуффин все же продолжил.
— Ах, даа, мы про пуговицу… Так вот, эту пуговицу парикмахер держал всегда в огромном тёмном подвале, как некую ценность, под двумя замками и защёлкой. Плюс, как только у нас в Ехо произошло послабление на очевидную магию, он тут же нанял одного мага, который промышлял тем, что ставил именные заклинания на двери, причём, не пожалел на это денег, в итоге он превратил свой чуланчик буквально в неприступную крепость для чужих глаз.
Парикмахер сделал необычное своим принципом и начал стричь жителей Ехо в своеобразной манере. Например, одной дамочке, особенно палкой на скандалы, он сотворил на голове нечто, напоминающее змей, в итоге соседи, прежде любящие поскандалить с этой экзальтированной особой, шарахались от неё, как от огня. Со временем вся городская богема Ехо, включая самых последних прохиндеев и сантехников, стала копить деньги, чтобы хотя-бы раз в год побаловать себя новой эксцентричной причёской.
А услуги Урдона стоили не дёшево…
Между тем мы уже подошли к гаражу, где слуги уже копошились с нашими амобилерами, отчищая их от грязи, которая налипла на днище во время последних менкальих гонок.
Бригадиром в этой шумной команде недавно стал некий Мунха Гра, подтянутый, если не сказать тощий человек с длинными пальцами и вытянутым лицом, на котором так не естественно вилась кустистая жидкая бородка. Она казалась ещё более неестественной, когда Мунха впадал в краску, и его щеки становились пунцовыми, а это с ним случалось часто, особенно после тяжёлой работы.
Мунха вытер руководитель лоб, и поприветствовал нас, сообщив, что амобилеры готовы к долгому пути.
Мы уселись в кресла, и я мысленно повелел амобилеры сорваться с места, испугав ещё копошившихся рядом рабочих.
Они отпрыгнули, как ударённые, а мы с Джуффином переглянулись и улыбнулись друг другу.
— Умеешь же ты, Макс, сотворить нечто этакое… буквально из ничего. Впрочем, именно эта черта отличает великих магов от обыкновенных проходимцев.
Мы уже направлялись к северо-восточному краю наших земель, когда Джуффина пришёл зов от Меламори. Та уже направлялась на место нового преступления.
Оказалось, что череда необычных похищений продолжилась. На этот раз неизвестный, абсолютно неведомым манером спёр у подслеповатой Хну, которая уже пять дюжин лет, несмотря на своё слабое зрение, подрабатывает королевской портной, её любимый колокольчик.
Я попросил Куруша рассказать мне про эту безделицу, и птица поведала мне вот какую историю.
В своё время у Хну, которая на тот момент ещё ходила на курсы магических наук при одном из орденов, появился домашний питомец. А именно буривух, который чудным образом сам прилетел к молодой, но уже тогда слабовидящие девушке.
Обычно день её проходил так.
Она по утрам, натыкаясь на тысячи препятствий, коробочек, книг, перевернув с полдюжины горшков с цветами, торопилась к древнему серому комоду, откуда доставала спицы, которые благодаря её таланту позже прославились на все королевство, и начинала вязать. Иногда она так увлекалась, что сам сэр Кумбра Кармак, её тайный воздыхатель, в то время часами ждал под её балконом, чтобы увидеть ручку своей возлюбленной. Это было настолько романтично, что весь город тогда прятался по углам, и подолгу слушал, как Кумбра выводит своим несносным баритоном неимоверные любовные рулады в честь своей возлюбленной, ожидая, когда наконец девушка очнётся от своего тайного занятия и соблаговолит уделить ему толику внимания. Со временем это стало буквально ритуалом местных лавочников и портовых служащих, так что они почти что синхронно закрывали свои лавки, надеясь, что сегодня-то влюблённому счетоводу Объединённого королевства судьба улыбнётся во все её тридцать два с половиной зуба.
Некоторые, зная о второй страсти, сводившей с ума девушку, делали ставку, оторвётся ли она до обеда от своих земных дел ради дел амурных.
Многие даже успели сколотить на этом дельце неплохой капитал. Как бы то ни было, а королевский счетовод своими ухаживаниями мешал не только королевским делам, но и делам всего города, так как пару часов, а то и больше, весь город буквально замирал, прильнув к щёлке ставен, или прижавшись к углу дома, наблюдая за пресловутым балконом, и слушая неимоверное блеяние Кумбры, как его нелестно описал буривух. Хотя, ладно, я могу представить, что буривух перегнул палку в плане музыкальной оценки талантов счетовода.
Если бы его арии были бы столь несносными, то обитатели города, со слухом, избалованным чудным голосом местной оперной дивы Розанды Корвс, пару раз покривили бы лицами, и больше бы не собирались на улице, которая изрядно пострадала от такого странного развлечения местных бюргеров. Продажи билетов на её представления падали на глазах. И это было только начало. Посмотреть на неутомимого влюблённого начали приезжать из других городов.
И, надо сказать, она тоже не осталась в стороне. Решила не упускать шанса, и устроила прямо на площади среди зевак своё представление.
Чем опять привлекла внимание всех, и даже сама виновница этой вакханалии Хна выглянула посмотреть на выступление оперной дивы.
И, естественно, тут же была обсыпана цветами из рук возлюбленного счетовода. Внимание собравшихся тут же отвлеклись в сторону дивы, которая уже вытащила из кармашка контрамарки и щедро засыпала ими присутствующих.
В общем-то в этой истории все получили то, чего хотели. Кумбра добился внимания своей пассии, Розанда получила солидный прилив радостных эмоций со стороны многочисленных поклонников, а город на несколько недель превратился в туристическую столицу Королевства.
Все происходило настолько чудесным образом, что известный лавочник и меценат из Ташера Белиз даже начал раздумывать над тем, а не открыть ли в городе сеть закусочных, которые готов был обозвать простенькое, но со вкусом — «Два тенора».
Но тут в дело вмешался случай. Кумбра на радостях от такого, счастливого для него, поворота событий, решил зайти в соседний трактир, чтобы отвести душу с помощью Джубатыкской пьяни. Как назло хозяин таверны как раз подвёз дюжину бочонков с отличным зельем.
Естественно, что при входе в таверну, беднягу чуть было не растащили по кусочкам, требуя тут же, несходя с места, исполнить хотя бы несколько строчек знаменитой песни, которую голытьба уже замучила наизусть, а некоторые, особенно двусмысленные строчки, раздающиеся из уст соседских мальчишек во всех подворотнях города по вечерам, уже успели порядком надоесть прилежным домохозяйкам.
От такой радости счетовод попытался сбежать, и даже поднял отворот плаща, скрывшись за углом, но тут же был застигнут парой внимательных детских глаз. Маленький пухлый карапуз наблюдал за ним, поправляя то и дело с важным видом сползавший с плеча поясок сумки.
А потом, поковырявшись в носу и улыбнувшись во весь свой беззубый рот, прогорланил:
— Ты была как герцогиня,
У любовного костра,
Твоё ласковое имя,
Греет с ночи до утра…
— Ух ты, -проворчал порядком уставший от такой славы Кумбра, -Неужели даже младенцы уже в колыбельная напевают мои вирши?
И вдруг ему стало как-то неловко, и за своё графоманство, и за свой голос, и за те моменты, когда он, стоя под балконом любимой выводил свои птичьи трели.
Он даже покраснел, а мальчишка вдруг начал смеяться над человеком, который на время затмил по своей популярности саму великолепную Розанду Корвс.
Но уже через минуту в тёмный проулок ворвалась бешеная толпа, сметая все на своём пути, мальчишка растворился в многообразии лиц, среди которых, к явному неудовольствию королевского счетовода, явно выделялись самые маргинальные персонажи города.
Они начали тянуть Кумбра в сторону трактира, постоянно обдавая того изрядным перегаром, смешанным со вкусом чесночной похлёбки. В трактир певцу-самоучке уже идти не хотелось абсолютно, но разве поспоришь с парой дюжин разудалых моряков, грузчиков и прочих обитателей восточной части Еха?
Поэтому пришлось Кумбре провести ближайшие пять часов в полнейшем бессознании, за игрой в крак, выслушивании пустопорожних историй о дальних путешествиях, заливая испытанный им недавно стыд двойными порциями Джубатыкской пьяни.
Он и не заметил, как наступило утро.
Большинство постояльцев трактира уже разошлось, осталось несколько особо весёлых бородачей, которые давно уже похрапывали за барной стойкой.
Кумбра пошарил по карманам, чтобы найти несколько монет на оплату извозчика. И, к своему великому огорчению не обнаружил амулета, который в своё время был пришит к его маленькому, аккуратному лоохи, подаренному на день рождения родителями, и которую он хранил практически всю свою жизнь.
Чтобы удостовериться, что амулета нет на месте, он ещё раз вытряхнул на деревянную столешницу содержимое своих карманов, но амулета там не нашлось, в отличии от всякого другого добра.
Он с грустью посмотрел на маленькую дудочку, на горсть монет, которые с весёлым звоном выкатились на стол, на маленькие керамические шары, которые он любил перекатывать на ладони в моменты особенного смятения чувств.
На столе оказался и тот небольшой подарок, который он вчера успел купить для своей возлюбленной миниатюрный цветок в такой же миниатюрной вазочке, который он нем своей возлюбленной Хне, но вчера в суматохе, так и не успел отдать.
Тогда он собрал свои пожитки обратно в карман, подошёл к барной стойке, за которой уже суетилась знакомая барышня средних лет в чепчике, надраивая гладкую полированную поверхность столешницы.
— Вы уже очухались? — заботливо осведомилась та, обратив внимание на потрёпанного вчерашним застольем Кумбру.
— Да, практически уже… Пробормотал Кумбра, стараясь скрыть свою растерянность
— Я тут вчера потерял одну вещичку
— Ах, да… Улыбнулась хозяйка кафе. Конечно! Вчера на столах я нашла несколько контрамарок на выступление Розанды Кровс.
— Это не то… Хотя, — подумав про себя, продолжил чиновник- Две штуки я действительно потерял.
Мадам в чепчике моментально выложила на стол два билетика, и продолжила свою работу.
Будить посетителей Кумбра уже побоялся, тихо выскользнул за двери, и отправился к своей любимой Хне, чтобы передать ей подарок
В дверях его встретило зарёванное лицо ткачихи. Та, после недолгих расспросов, поведала обладателю, что вчера кто-то выкрал у неё её любимый колокольчик.
После чего они вместе навестили здание Тайного сыска, куда по чистой случайности как раз забрела Меламори Блимм своей собственной персоной, проведать Макса, и заодно покормить местных буривухов.
— Меламори, ты как всегда сводишь меня с ума, — отреагировал я на безумную тираду Меламори, — Мы сейчас как раз отправились расследовать одно дельце с Джуффином. Ты действительно хочешь, чтобы мы тотчас все бросили и отправились разыскивать колокольчик потерянный Хной?
— Макс, я могла бы и сама попытаться найти этот чёртов колокольчик, но тут беда в том, что я никак не могу обнаружить никакого магического влияния на Хну. Как будто бы здесь произошло самое банальное ограбление, но ведь такого просто не может быть…
Хна утверждает, что она уже добрую дюжину дней не выходила из дома, а продукты ей приносила лишь пожилая сиделка, которая даже не заходила за порог дома.
И, кроме того… Вы, мужчины, оставили меня одну отдуваться за вас, прикармливать буривухов, следить за Мохнатым домом. Не кажется ли тебе, Макс, что для меня это уже слишком?
— Меламори, примени дыхательные упражнения Шурфа и успокойся. Мы, конечно, умчались на край земли, но мы уже скоро вернёмся.
— Тьфу на тебя, Макс! Я, конечно же, постараюсь успокоить истеричную ткачиху, но, сам знаешь, с нами женщинами все очень неоднозначно. К твоему приезду тут могут начаться массовые беспорядки, — голос Меламори приобрёл ироничный оттенок.
— Я конечно понимаю, что вся сортирный гений войны Бубута уже покинул нас, но, я так подозреваю, что с новой начальницей полиции все устаканится. Кроме того… Люблю я смотреть на драки двух женщин! — как я ни старался подавить свой, нарождающейся внутри, смешок, он все же предательски отразился в моем голосе.
— Тьфу на тебя ещё раз, — недовольно буркнула Меламори и закончила разговор.
Джуффин, все это время поглядывал на меня заинтересованно краешком глаза, да так, что мне уже становилось немного не по себе.
Наконец он замедлил движение, отпустил руль и спросил тоном, который, не зная Джуффина, легко можно было принять за отеческий:
— Что случилось в нашем королевстве? Меламори опять обьелась вишнёвым мороженым?
Я прикрыл рот краешком лоохи, чтобы не рассмеяться. Дело в том, что в своё время в Ехо произошёл инцидент вселенского масштаба, и как обычно это бывает, не обошлось без моего участия. И он как раз был связан с мороженным.
Местные повара, как-то наслушались рассказов о еде из моей прошлой, почти позабытой жизни, подслушанных в Трёхрогой Луне, случайно забредшим на поэтический вечер одноглазым официантом из «Ужина вурдалака». Тогда я, расчувствовавшись донельзя, сравнил одно довольно таки острое и короткое стихотворение, с цыплёнком табака, от одного поименования которого у всех идут слюнки, а будучи поданным на стол он моментально исчезает в урчащих от благостного наполнения, желудках гостей, затмевая все остальные блюда. С тех пор за мной началась самая настоящая охота. Некоторые повара приходили по мне и напрямую заявляли. Хочу, мол, узнать рецепт того самого волшебного блюда. Другие действовали изощрённее, представлялись журналистами, писателями. Один даже представился художником, который просил меня рассказать рецепт его знакомому работнику кухни, чтобы после, приготовив куриную в тушку, написать иллюстрацию в книгу Манги Мелифаро, в качестве главного блюда Пустынных земель. Оказалось, все общество боролось за право приготовить королю на званый ужин нечто необычное. Я при всем таком внимании к моей персоне, я не сдавался, и лишь отпускал ехидную улыбку очередному гостю, закрывая, захлопывается перед ним дверь Мохнатого дома.
Впрочем, некоторые каким-то макаром, видимо по наитию научились таки готовить нечто, отдалённо похожее на цыплёнка табака, однако получалось все-равно довольно пресно и безвкусно, а кроме того, поскольку в королевстве отсутствовали все необходимые для готовки блюда ингредиенты, в итоге, повара наперебой суетились, чтобы первым подать королю Гуригу самое вкусное долгожданное блюдо, и таким образом порадовать своего правителя. Естественно, что при этом самые хитрые не гнушались использовать самые высокие степени очевидной магии. Благо, согласно последним правилам королевского двора, степени магии, используемой в целях готовки, могли быть достаточно высокими. Однако, ни одному повару королевства, к сожалению, не удалось даже с помощью самых высоких разрешённых степеней магии одну чудесную травку, которую, если уж совсем честно признаться, я самолично придумал для порядком надоевший мне своими приставаниями поваров, которые тогда как раз готовились к какому-то очередному празднику при дворе его Величества, и просто достали меня своими визитами.
В итоге, естественно, ни один из данных прощелыга не достиг ни малейшего успеха в приготовлении моего чудесного цыплёнка, а я нахально наведывался в добрые две дюжины кабаков и кофеен, пробуя их стряпню абсолютно бесплатно. Раз уж представилась такая возможность, почему ж не провести дегустацию, тем более, что я уже давно собирался обойти злачные заведения восточной части Ехо, проинспектировав заодно оные на наличие удобоваримый пищи. Откровенных ляпов я, к моему счастью, не встретил, зато камеру некоторые готовили так плохо, что приходилось, оставлять быстро удаляться из кофейни, сославшись на неотложные дела, требующие моего личного, пристального внимания, лишь для того, чтобы ненароком не обидеть владельца.
При этом я столкнулся с десятком-другим графоманов, которые непременно хотели написать мою биографию, пересекая с дюжиной зевак, которые мечтали отобедать с одним из главных и ужасных магов Ехо, ну и конечно же я встретил множество очаровательных соблазнительниц, которые стреляли глазами из-за соседних столиков.
После того, как я, собрав свою волю в кулак, принял волевое решение перестать издеваться над местными рестораторами, я тут же осознал, что поставил сам себя в тупик. Ведь теперь, разболтав рецепт одному из владельцев кофеен, я тут же настроил бы против него абсолютно всех остальных поваров и рестораторов.
Пришлось поломать голову над этой задачей, ведь по сути такая, казалось бы, мелочь могла послужить началом нового гражданского конфликта, который в свою очередь мог перерасти в новую гражданскую войну.
А это уже дело государственного масштаба. Вначале я пытался посоветоваться с основными мудрецами Королевства. Предложения с их были настолько оригинальными, что порой, слушая их, у меня глаза лезли на лоб. Так один из них предложил мне просто взять и истребить всех, кто знал про цыплёнка. Второй, видимо в обыденной жизни отличавшийся неким милосердием, предложил не убивать их, а выселить на один из неоткрытых ещё необитаемых островов, выпустить вместе с новыми переселенцами несколько куриц, и ожидать, пока повара не перебьют друг друга.
Я почему-то подумал, что эти идеи породят в народе не меньшее возмущение, чем моё желание доверить рецепт одному из мастеров.
Третий мудрец предложил устроить по всему Королевству конкурс, а рецепт доверить лишь победителю конкурса. Я сначала загорелся этой идеей, ведь таким образом можно было пригласить на дегустацию во множество кофеен новых посетителей, которые в свою очередь пополнят бюджет Ехо. Но потом до меня дошло, что сама процедура проведения, не говоря уже об итогах и соборе кандидатов заставят все Королевство остаться на время остаться без вкусных пирожных и пончиков, что с не меньшей вероятностью, чем предыдущие варианты вызовет народное недовольство и заставит Королевство на время прекратить свою бурную хозяйственную деятельность.
Особенно, это вызовет бурное неудовольствие в среде королевских буривухов, а они уже парализуют работу всего нашего ведомства.
Да, не хорошая картина вырисовывалась, и тут я решил применить свой излюбленный приём.
Пришлось ради этого нарушить свой послеобеденный сон, и заглянуть к Сотофе Ханемер.
Я как всегда вошёл, не постучавшись, а Сотофа вовсю крутилась перед зеркалом.
«Всё-таки женскую природу не убьёшь ничем, это самая очевидная из самых очевидных магий на свете. И против женского обаяния бессилен любой заговор дюжины зловредных колдунов» успел подумать я, на что величайшая колдунья королевства повернулась ко мне, и улыбнулась такой застенчиво-обаятельной улыбкой, что, если бы я не знал истинную природу Сотофы, смущению моему не было бы предела.
— Что новенького у тебя, Макс? — с порога, которого в её прибежище, естественно, не существовало, обратилась ко мне молодая веснушчатая девчонка, поправляя свои всклокоченные пышные рыжие волосы.
— Столько дел… Не когда пончиками подавиться, Сотофа! Вот тут очередная головоломка. А голова у меня пока одна, слава магистрам! Боюсь, без твоего мудрого и прославленного по обе стороны от Хумгата, решения, не сносить мне и её. Приготовят моё бренное тело в виде паштета, как в своё время мечтали приготовить Бубуту в одном из аристократических заведений. И не понадобиться больше никаких рецептов, дюжину менкалов мне на задний двор, при такой повсеместной любви у городского населения, каждый захочет попробовать паштета из плоти твоего покорного слуги, и ведь даже крошки подъедят. А я ещё хочу, как Джуффин оставить после себя потомков… в смысле наследников- усмехнулся я, поудобнее устраиваясь на мешке со льном, который самым невероятным образом оказался прямо перед моими ногами.
— В чем же проблема? — положив мне руку на плечо с видом заправского психоаналитика, вкрадчивым тоном, достойным самых выдающихся руководителей орденов, спросила меня Сотофа
— Не знаю, как тебе и объяснить, Сотофа, -замялся я, и получил вполне законный щелчок по носу в виде совершенно не ожидаемой мною реплики:
— Тихо и вдумчиво, Макс!
— Я понимаю, Сотофа. Но, с учётом последних обстоятельств, быть вдумчивым и тихим у меня просто не хватает ни сил не терпения!
— Дело в курице?
Я просто остолбенел с открытым ртом перед великой колдуньей, она это явно заметила, и потеребила меня дружески по плечу.
— Все нормально, Макс! Про твою злосчастную курицу уже полгорода знает, а ещё полгорода хотят заполучить её злосчастный рецепт!
— Какой ужас! А я то хотел преподнести подарок королю, даже планировал загнать ради такого случая лучший арварошский тендер к нашей королевской бухте, явиться на бал в виде пирата из далёких земель, так сказать, с корабля на бал, и преподнести ему мою курочку в виде особого подарка от островных аборигенов неизведанных земель!
А теперь, я смотрю даже самый последний прощелыга из Джубатыкского фонтана уже осведомлен о моем несравненном и восхитительном блюде! А тут ещё одна задачка от злодейки судьбы. Мне ведь самому эта вся катавасия с рецептом уже порядком поднадоела, и я был бы рад наконец выдать свой злосчастный секрет, да боюсь прослыть самодуром на королевском месте, который по своему произволу решает, кому же достанется самое сладкое, и кто сможет получить наибольшее благорасположение нашего короля. А вот такую славу я себе позволить ну никак не могу! Ещё и обвинят в том, что мой троюродный дядя по матери вдруг оказался хозяином счастливой забегаловки. Естественно, это все будет неправдой, но потом возьмись, докажи…
— Макс, как я понимаю твою обеспокоенность! Тем более, что в последнее время король явно не в духе, а тут и до опалы недалеко. Выгнать из Управления общего порядка, он тебя конечно не выгонит, а вот лишить на дюжину дней пирожных от мадам Жижинды, обожаемых тобою, на это сейчас он вполне себе может пойти! Я и сама в последнее время стала уже, честно говоря, подумывать, как развеселить нашего монарха, и тут твой замечательный рецепт пригодился бы куда более, чем все иные развлечения. Но тут и в правду ситуация не из лёгких!
— Я, по правде говоря, уже отчаялся найти решение, поэтому сейчас и обратился к тебе, с твоим то опытом распутывания придворных ворзаний в грязи, я думаю, тебе это будет по силам.
— Не знаю, Макс, мне нужно подумать… Ты подожди часика два, я поразмышляв над твоим вопросом, а ты пока сходи в библиотеку, почитай какую-нибудь книженцию…
У меня, честно говоря, сразу возникло желание поднести по лбу подаренный накануне Меламори кружевной платок. Королевская библиотека! Это же просто кладезь знаний о прошлом королевства, о магических заклинаниях орденов и их могущественных предводителях!
Сотофа смотрела на мой горящий взгляд, даже не пытаясь скрыть ухмылки. Увидеть, как у самого отважного и авантюрного сыщика Ехо текут слюнки, я думаю, за это даже самые самолюбивый граждане королевства отдали бы с дюжину пунктов из длинного списка своих пожеланий к судьбе.
Она поправила причёску, подвела меня к тёмной каменной лестнице, которая, казалось, спускалась в саму бездну, и помахала мне рукой.
Я посмотрел на тёмный проем, потом обернулся назад. Сотофа, как ни в чём ни бывало примеряла перед зеркалом длиннополые шляпы, параллельно меняя на ходу неуловимым движением ладони свои платья, начиная от лёгкого прозрачного голубого платьица до колен, до такого пышного викторианского одеяния, что его полы почти что развалились перед моими ногами.
Я решил не мешать девушке прихорашивается, и стал потихоньку спускаться по тёмным ступенькам из камня, выщербленным, блестящим от влажности, и казалось бы таким нескончаемым.
Тем не менее, уже через несколько минут моя нога ступила на деревянный, аккуратно уложенный пол, и мне на минутку показалось, что свет зажегся именно в тот момент, когда я оставил позади себя крутую каменную лестницу.
Подойдя к полкам, я стал читать названия на корешках, и довольно быстро выбрал книгу, которая представляла из себя научный труд неизвестного учёного, времён позднего военного времени, предшествовавшего созданию знаменитого Кодекса Хрембера.
Название гласило «Самые необычные ордена Ехо». Я пролистал её, скорее просмотрел, переваривая страницы, так как время не позволило бы мне углубиться в чтение, и я решил для себя углубиться в чтение оного фолианта в самом ближайшем времени.
В это время тихие напевы со стороны комнаты, в которой принаряжалась Сотофа, прекратились, и она, воспользовавшись безмолвной речью, позвала меня подняться к ней.
Я отложил книгу, приспособив её обратно на полку, пообещав себе познакомиться с этим шедевром попозже, и выбрался в спальню Сотофы, где меня поджидала эффектная брюнетка, с заколотой на спицу кичкой волос в блестящем халате. На ногах у неё были характерные китайские боты. Она перехватила на лету мой дикий взгляд, и фыркнула от смеха:
— Макс, ну ты чего? Настолько ошеломила?
— Да не то чтобы, я вообще-то привык, но это…
— Да, признаюсь это экстравагантно, ну так и предстоящее мероприятие тоже не относится к разряду заурядных!
— Согласен! Это конечно совсем не праздник рождения Менкала, который празднуют в Пустынных землях, вот там то такой карнавал, такой хоровод!
— Ну да, Макс, ты то знаешь, с учётом того, что ни разу сам на этом празднике и не был! Фангахра ты наш!
Сотофа буквально подсекла меня на корню. Не будь я в последнее время таким спокойным, наверняка, вскоре королевские слуги смогли бы с городских стен наблюдать фееричную картину. С одной стороны стоял бы я, применяя свой коронный ядовитый плевок, а с другой, одним пальцем от него бы отбивалась леди Сотофа, пытаясь послать лучи просветления в мою неразумную голову. Но, по счастью, я сегодня встал именно с той ноги, которую не успел отлежаться, поэтому вселенское сражение на время самоотменилось.
— Ну и что, что не был, — вместо этого стал оправдываться я, словно какой-то малолетний шалопай, — зато… Зато я много о нем читал!
— Не сомневаюсь, Макс! Порой даже буривухи на тебя начинают дуться, когда ты, вместо того, чтобы покормить бедных птиц вкусным лакомством, уткнёшься в очередной том энциклопедии Манги Мелифаро, и не выпускает книги из рук, при этом забывая о таких важных вещах как вечернее кормление своих крылатых помощников.
После этих слов я и вовсе смутился. Все было именно так, как говорила Сотофа. Какой кошмар, ей на меня жалуются буривухи!
— Я обязательно исправлюсь… вот уже думаю над тем, чтобы нанять себе придворного чтеца, который будет читать мне мои обожаемые книги вслух.
— Ладно, ладно, не оправдывался! Я то тебя отлично понимаю, сама бы читала и читала, видишь же, какая у меня обширная библиотека тут! Но я уже прочла все от корочки до корочки, а магия забывчивости самая сложная магия на свете. Особенно для нас, великих колдунов.
Произнеся эти слова, она ещё раз раскрутилась перед зеркалом, и с серьёзным видом оценив себя, вынула из кармана заколку в виде оскаленного чудища, которую тут же и разместила у себя в волосах.
— Итак, перейдём к сути дела, -наконец произнесла она после минутной паузы, которая, как мне показалось, растянулась на несколько дней.
— Ты хотел бы, чтобы я помогла тебе решить непростую задачку, касающуюся кулинарного конкурса? Хорошо, ты получишь свой ответ, в обмен на одну маленькую любезность.
— Я согласен, — с ходу, не подумавши, заявил я, и только потом, осознав, что может попросить у меня Сотофа Ханемер, сглотнул слюну.
— Вообще-то твоя просьба на деле оказалась для меня сущим пустяком, просто я знаю, как ты любишь читать всякие интересные книги, поэтому …немножечко подзадержалась с ответом. Зато сама суть её вызвала у меня искренний, неподдельный интерес. Поэтому… поэтому, давай так…
Начав свою речь, она опустилась на широкую плоскость стоявшего в углу дивана.
Я придвинулся было к ней, а она улыбнулась буквально во весь рост, и с каким то детским задором тихо продолжила.
— Это так классно, когда ты приносишь в этот мир, а значит и во все параллельные миры нечто новенькое, нечто особое, за что хоть кто-то готов драться. Это чудо высшего порядка. И коль скоро ты сотворил именно такое вот чудо, я у тебя многого не попрошу. Просто ты меня настолько завёл своими рассказами про чудный рецепт, что моё сердце загорелось так, как не загоралось оно, наверное с самого детства!
Я невольно присвистнул, это же получается, что я затронул в душе великой колдуньи те самые ноты, которые так свойственны любой домохозяйке в моем прошлом мире, о котором я так не люблю вспоминать, и, которых, честно говоря, я ни разу не встречал у нас в Ехо. А ещё, помимо всего, я представил, сколько же лет у этой женщины ничего не вызывало восторга, и невольно в душе пожалел её. Это так тяжело, идти по этой скользкой и богатой на трещины и ухабы жизни, и не получать от неё никаких сластей и поощрений. Пусть самых мизерных, пусть самых ничтожных, но от этого не менее желанных.
— Вообщем, Макс, на деле все очень просто. Я объясняю тебе, как решить твою злосчастную проблему с конкурсом, а ты в ответ даришь мне ещё один свой вкусный секрет из иного мира, по рукам?
Я задумался, ведь на самом деле в том мире, который имела ввиду Сотофа мне все казалось настолько пресным и безвкусным, что, окажись я сейчас где-нибудь в столичном ресторанчике, кроме какао и нескольких бутербродов с ветчиной, я бы наверное ничего не заказал бы.
Но тут ситуация была для меня безвыходной. Надо было запустить внутри себя чудесную машину воображения, чтоб выдать какой-то необычный и в то же время вкусный рецепт. На ум ничего особенного не приходило.
Я стал вспоминать, что то такое, отчего у меня самого когда то текли слюнки. Что приводило мою детскую душу в трепет и восторг при каждом упоминании.
Я по своей натуре всегда был сладкоежкой, но конкретно сейчас мне ничего в голову не лезло. Ведь надо придумать что-то, что одинаково нравилось бы детям и взрослым!
Хотя…
Есть же одно такое. Называлось «Мороженное лимонное». Помню, в детстве от него не отказывался ни один малыш! Да и взрослые частенько баловали себя этим прекрасным продуктом. Все, решено…
— Мороженное! -воскликнул я, и буквально за секунды лицо Сотофы превратилось в некое подобие лица знаменитой Алисы, каким оно только и могло быть во время попадания её в кроличью нору. Она даже произнесла нечто сходное со звуком «Ааа!». Ну или мне это только показалось.
И, скорее всего, подобный восторг, вперемешку с удивлением вызвало не само название вкуснейшего блюда, которым наслаждался практически каждый маленький обитатель планеты Земля, а то моё восторженно-сумасшедшее выражение лица, с которым я произнёс оное название.
— Ладно, Макс, я согласна попробовать твоё, как ты там сказал… мруроженное. Хоть и звучит это как-то абсолютно по-дикому. Но я, всё-таки, надеюсь на твоё благоразумие. Ты же не подбросишь королю на блюдце какие-нибудь испражнения горных птиц… Ну, по крайней мере, я на это надеюсь!
Сотофа, как мне показалось, еле заметно улыбнулась, краешком губ. Впрочем, возможно, это мне только показалось.
В любом случае, мне сейчас было интересно только одно, выяснить, каким образом можно урегулировать ситуацию с курицей.
— Макс, а тебе не приходила в голову мысль, применить некие древние заклинания, чтобы хоть немного пробудить с утра не только твоё нетленное тело, но и, хоть немножко, включить на полную соображалку?
Уж на кого бы я в данном случае обиделся бы, так это на умудрённую жизненным опытом Сотофу. Остальных бы я просто смел бы за такие слова с лица земли. Но опытным людям я привык доверять… Ну или по крайней мере в любых ситуациях дослушивать их до конца.
— В общем, Макс. Могу посоветовать тебе только одно. Если награду, без потерь для твоей репутации, не может получить ни один из конкурентов, то, в таком случае, её должны получить абсолютно все!
Я так и остался стоять перед ней в позе опоздавшего на троллейбус пассажира.
— Это как?
— Все очень просто, ответила мне великая колдунья. Достаточно разделить на каждого его часть работы. Один должен поймать курицу, другой ощипать, третий выпотрошить, и так далее…
Все гениальное просто, подумал я и в очередной раз поразился моей, захлёстывающей волнами, непролазной тупостью в сравнении с этой мудрой женщиной.
— Гениально, Сотофа! Я подскажу тебе такой рецепт, пальчики оближешь.
Вот так в мире Ехо появилось мороженое с вишнёвым вареньем, чему безмерно радовалась вся детвора округи, да и взрослые, чего уж там скрывать, даже в самых интеллигентнейших трактирах местные стихоплёты в перерывах между стихотворными турнирами ойкая от холода, кусали аппетитные розовые шарики.
Вот и сейчас, когда мне сказали про мороженое, я невольно улыбнулся, вспомнив ту необычную историю.
Меня настолько втянуло по волнам памяти, что я еле-еле сумел выплыть обратно в тихую пристань, роль которой сейчас исполнял наш амобилер.
После чего мне пришлось обстоятельно и нужно пересказывать историю ткачихи, про странные исчезновения необычных вещей, и пока я рассказывал, я вдруг осознал, что где-то рядом со мной поселилась разгадка пропажи этих, с первого взгляда никому не нужных вещей.
Словно бы рядом со мной опустился тот самый заветный краешек нитки, потянув за который, можно размотать весь этот необычный клубок.
В попытках прийти в себя, и выйти из сферы обояния леди Сотофы, я опустил свою руку в карман. И обнаружил, что где-то потерял свою курительную трубку. Вначале меня захлестнула неимоверная злоба на себя, растеряху, а потом я решил, что, коль скоро я все-равно скоро отправлюсь в какое-то новое место, то там и прикупила себе новую.
Но, что-то не давало мне сосредоточиться, мысли словно бы бродили в тумане, пытаясь выбрать нужную тропинку в обход зыбкого болота, и не решались сделать очередной шаг на встречу разгадке.
Где-то, где-то совсем рядом находилась моя удача, и вот на миг, мне показалось, что я нащупал ответ на вопрос, в честь чего я оторвал правую руку от баранки амобилера, вызвав тем самым гримасу ужаса на лице Джуффина, ведь мы неслись уже по ужасно запутанным и маленьким улочкам восточной части Еха.
Я поднял палец выражая тем самым своё восторженное ожидание открывающейся мне истины.
Но истина так и не поспешила мне навстречу, в отличии от бельевых верёвок, как назло натянутых поперёк дворика, куда я заехал, ведомый своими отвлечёнными размышлениями.
Стекло нашего амобилера затянула белая мгла, и мне пришлось резко надавить на тормоза, чтобы избежать нежданного свидания с ближайшим деревом. Хорошо, что кристаллы наших амобилера меняли буквально на днях, но и это не спасло нас от капитальной встряски. Джуффин на секунду, как мне показалось, растянулся в неестественной позе, ногами уперев лист в дверь амобилера, а руками схватившись за ручку с другой стороны. Я же просто закрыл глаза, и попытался подтянуть ноги вверх.
К счастью то, что я ощутил в этот момент, никоим образом не походило на последствия аварии. Амобилера фыркнул несколько раз, круто качнулся вперёд и вдруг завыл так пронзительно, что буквально вытащил тем самым меня из ступора.
Казалось, я увидел, как на каком- то пустыре, в окружении деревьев с остроконечной, как у клёнов, листвой, стояло несколько человек. Люди обступили догорающие поленья, сложенные в этакую необычную фигуру, которая напоминала колоннаду.
Они вдруг, словно по какому-то безмолвному жесту невидимого существа, резко сорвались с места, то отходя от костра, то снова сходясь. Когда они подходили близко к костру, они брались за руки, и переходили на несколько шагов вправо, образуя такой вот необычный хоровод.
Внезапно люди, словно заметив меня, бросились во все стороны, скрываясь в тёмном лесу.
— Тысяча буривухов тебе в клетку, Макс! -раздражённый голос Джуффина окончательно вывел меня из состояния мысленного небытия. Видимо, он решил довести дело, начатое сорвавшейся с верёвки простыней, до конца, насмерть удивив меня своими изысканными ругательствами. И ведь действительно, это было нечто новенькое!
— Сколько раз я просил тебя не отвлекаться от дороги, сколько раз я нейтрализовал опасности, которые поджидали твою бестолковую голову на пути на тот свет. И даже самые могущественные маги, наверное, не смогли бы с тобой сделать то, что ты порой сам своими руками творишь!
Вообще-то я всегда думал, что в поездках мне благоволит лишь моё необычайно отточенное чувство дороги и… ну да, немного мне всегда благоволила её величество удача. Но такое разочарование, какое мне сейчас пришлось пережить после слов Джуффина… Это было нечто. Эх, уж лучше бы я притворился сейчас трупом, чем сейчас вот так запросто выслушивать такие обидные вещи!
— Что есть, Джуффин, ты что усилием мысли отодвигал киоски зеленщиков, и придорожные столбы, когда я развлекался быстрой ездой? Ты что, серьёзно?
— Не всегда, Макс, а только тогда, когда я успевал их заметить. Но и этих случаев хватило бы на всю твою кошачью дюжину жизней!
Я потупился, уставившись на коврик прикрывающий пол нашего транспортного средства.
— Да, Макс, и отпусти ты наконец этот проклятый магистрами клаксон, а то я сейчас с ума сойду.
Я посмотрел на свою правую руку, и увидел причину того самого оглушительного звука, который не смолкали ни на секунду после того, как мы остановились.
Я тут же оторвал руку, как ошпаренный.
На мгновенье в салоне воцарилась Тишина. А потом сзади салона послышалось еле слышное поскрипывание.
Вначале я подумал, что в кузове нашего амобилера от резкой остановки отлетела какая-то деталь, которая сейчас раскачивается под действием инерции и скрипит. Но звук продолжал доноситься до моего слуха даже спустя несколько минут после нашей остановки.
Я принял наконец удобоваримый позу, ноги потихоньку перестали быть ватными, и я решил посмотреть, что там снаружи нашего уютного амобилера, поскольку стекла были все так же наглухо завешаны огромной простыней.
Ноги почти не подкашивались, могло быть намного хуже, но пока я сумел сделать несколько неверных шагов в сторону багажника, я уже понял, в чем дело. Из под жестяного корпуса нашей колымаги торчал длинный нос. В данном случае это были не уши, как в знаменитой поговорке про фотографа, но и этого было вполне достаточно, чтобы узнать ещё одного пострадавшего в нашей аварии.
Бедная птица, видимо, получила достаточно серьёзный удар по голове, и теперь пыталась всячески дать нам понять, что она в опасности, высунув из скрипящего багажника клюв и тщась позвать нас на помощь.
Естественно, я тут же ринулся помогать нашему общему пернатому другу, вытащил его на свежий воздух, потом, после того, как вывалил на землю кучу ненужного скарба, обнаружил фляжку с холодной водой, для экстренного охлаждения кристалла, оторвал край лоохи и приложил к больной голове несчастного буривуха.
— Эх, Макс… как же я теперь буду без тебя в моем птичьем раю! — полным меланхолии голосом произнёс Куруш, — а я хотел просто трудиться в архиве, воспитывать деток, радовать молодых буривуха своими стихами…
— Прекрати, Куруш! -строго ответил я птице. Я отлично понимал, что стоит только сейчас дать слабину, и в ближайшие пару дюжин лет почтенная, но крайне корыстолюбия птица, только и будет гонять меня, и так крайне занятого человека в ближайшую кофейню за пирожными, а потом ещё по полчаса жаловаться на свою нелёгкую буривушью судьбу.
Этого я никак при своей занятости не мог допустить, тем более, что травма у птицы была явно пустяковая. Максимум небольшой синяк.
Хотя, возможно, я несколько преуменьшил масштаб трагедии, но не думаю. Куруш уже через пять минут после того, как распластавшись лежал ничком передо мной, внезапно довольно резво залетел в салон амобилера, и увлечённо начал копаться в бардачке, явно разыскивая там порцию утренних пирожных, при этом он периодически также как и до этого мелодраматично издавал печальные вздохи, да так громко, что мне захотелось тут же сгонять в ближайшую кофейню и купить ему вожделенных булок, прекратив тем самым его смертельные мучения.
— А знаешь, Макс- оторвавшись от поисков, посмотрел на меня печальными глазами буривух- Ты все равно очень хороший хозяин! И именно поэтому я тебе расскажу один мой секрет. Я тут совершенно случайно кое-что услышал…
Буривух оборвал на этих словах свою речь, наклонил голову, и начал так жалобно смотреть на меня своими переливающимися на солнце глазами, что волей-неволей моя рука тут же потянулась в карман за потрёпанной картой Королевства.
На карте, наспех составленной местным картографом-знатоком, помимо стандартных желтоватых возвышенностей, синеватых озёр и длинных линий, которые обозначали запутанные местные дороги, и обозначенных привычными крестиками лесов, уже известных мне по моим прошлым расследованиям, медленно передвигались серебристые и золотые шарики. Это были агенты общего порядка Ехо, которые спешили поскорее добраться до очередного места преступления. Картограф явно применил какую-то пусть и ничтожную степень магии, впрочем получилось довольно мило, поэтому Управление выделило умельцу в качестве поощрения большую вазу, которая стояла долгое время у нас в коридоре. Все равно от этой рухляди все уже мечтали поскорее избавиться. А тут и случай подвернулся.
Я глазами отследил маленький серебристый шарик, который символизировал наш амобилера, и с удовлетворением выдохнул.
Да, мы по прежнему были на правильном пути. И осталось нам всего лишь какие то ничтожные пару дюжин километров.
Я подумал, что не плохо было бы осведомиться у карты о близлежащих трактирах и кофейнях, потому как у меня самого желудок уже порядком урчал. Пока мы были за рулём, звук работающего амобилера заглушал эти предательские звуки, но что-то подсказывало мне, что это было ненадолго.
Куруш нагло перелез через моё плечо, и тоже уставился в карту.
На карте же чуть поодаль от нашей дороги находился скромный, судя по масштабу, а в реальности, скорее всего, совсем захудалый трактир Потерянный башмак.
— Странное название для кофейни, -заметил я про себя. Впрочем, учитывая, что это скорее всего лишь небольшой домик у трассы, где подают горячие бутерброды с остывшей, похожей на болотную воду, камерой, выбор названия был вполне разумен.
Я посмотрел на Джуффина, и, убедившись в том, что у него, как и у меня, настроение не из торжественных, предложил:
— Джуффин, а что, если мы с тобой заедем в ближайший трактир, подкрепиться после нашей долгой, утомительной дороги. Наверняка и Куруш не откажется!
Я отлично понимал, что апелляция к животному в данном случае это уже запрещённый приём, но уж очень хотелось размять косточки и промочить горло любой, пусть даже самой отвратительной бодрящей жидкостью.
Джуффин лишь ухмыльнулся мне в ответ.
— Макс, все равно же ты сделаешь по своему, так чего спрашивать? Только не забудь потом захватить холодной воды, ты же добрую половину нашего запаса израсходовал на умирающего буривуха.
— И то верно. Хотя я вот планировал заполнить опустевшую тару местным бальзамом. Интересно, ведь, как они там на окраине его готовят?
Джуффин посмотрел на меня с явной укоризной.
— Макс, твои выдумки нас явно до добра не доведут. Я то тебя знаю, сначала убедишь меня попробовать, потом станешь хныкать, что ты несправедливо обделён дегустаторской порцией чудеснейшего на свете напитка, станешь уверять меня, что, мол, не захватив с собой пару бутылочек, мы нанесём непоправимый вред королевским коллекционным подвалам, а потом насупишься, и остаток пути я буду смотреть на твою скорченную физию.
Я уж не говорю, что будет твориться, если я позволю отхлебывающий тебе глоточек.
Предположим, распугать своей ездой местных собак тебе и так по плечу. Это не самое печальное, что с нами может приключиться. Самое печальное будет, если тебя занесёт на очередном овраге, и нам придётся ещё часа три дожидаться дежурного амобилера, пока наша раскореженная колымаги будет валяться в соседнем оросительной канале.
И это ещё хорошо, если Куруш не пострадает… Я то тебя знаю с твоей манерой водить, никогда себя удержать от крутого маневра не можешь.
— Так что, — констатировал Джуффин с абсолютно несвойственным ему апломбом институтского лектора, — Мы остановимся здесь лишь на минутку. Я пополню наши запасы воды, а ты пока посидишь за рулём, поговоришь с Курушем.
Порцию отборных местных пирожных я тебе, впрочем, обещаю! — лицо Джуффина приобрело более знакомый мне беззаботный оттенок, и как мне показалось, он даже подмигнул.
Впрочем, возможно мне все это лишь почудилось.
— Ладно, шэф, поехали!
— Что такое шэф, Макс? — изумлённо спросил Джуффин, и я понял, что некоторые фильмы из моего прошлого мира он ещё не смотрел.
— Это примерно как великий волшебник, или глава ордена, — тут же ответил ему я, и чуть было не утонул в собственном ехидстве.
Как бы то ни было, уже скоро мы приблизились к одинокой оранжевой постройке, видимо, сложенной целиком из-за местной глины. Здание, упирающейся в небо своей огромной трубой, состояло из глиняных кирпичиков, приглядевшись к которым, можно было прочитать какую-то чудесно-замысловатую букву неизвестного мне алфавита.
Если взглянуть вверх, то подобная же картина продолжалась до самого верха. По трубе, чудесными гроздьями словесного винограда вились необычные символы, иногда сплетаясь вместе, иногда как бы отталкиваясь друг от друга.
Я прошёл вдоль необычной постройки, и подумал, что что-то она мне напоминает.
Тогда я несколько раз обошёл здание по периметру, потом решил посмотреть на него издалека.
Я, пятясь словно рак, двинулся обратно к дороге, пока под моей ногой не хрустнули стебли чертополоха. Очертил взглядом огромный красно-коричневый остов здания, и понял наконец, что это такое.
Это было чем-то чудесным, даже для меня, повидавшего многое на этом и том свете.
Огромная труба со странными завитками, оказать раструбом чудовищной высоты ботинка, словно бы соскочившего с ножки девочки из романа Алиса в стране чудес в тот момент, когда она начала с чудовищной скоростью увеличиваться в размерах.
Да, да, это был именно ботинок, по бокам которого странной вязью скользили завитки, напоминающие шнурки, правда по размерам они больше были похожи на канаты.
Из огромного раструба, по голенищу которого поднималась огромная деревянная лестница, валил густой, наваристый дым.
Небольшие, словно утонувшие в толще глиняных стен, окна, порядком запылились, и лишь посередине через них можно было разглядеть яркое сияние свечей. Раздавалось тихое, заунывное пение скрипки. Массивные двери, находившиеся точно на заднем «каблуке» здания вдруг заскрипели, и на пороге появился заросший косматой бородой, заплетённой в несколько, довольно жидких косичек, гном. Ну, точнее, это я его так вот определил. Сообразуясь со своими потусторонними представлениями. На самом же деле это был, наверняка, простой, впрочем весьма эксцентричный гражданин Королевства.
Короткие зелёные шорты, белые гольфы, на верхних кромках которых были прикреплены какие-то детские тряпичные цветочки. На груди виднелись тёмные подтяжки. Верхняя одежда необычного посетителя трактира состояла из протёртого «пиратского» пиджака с фалдами, которые, постоянно переплетаясь с остроносыми ботинками незнакомца, уже превратились в какие-то грязные обрубки.
Ну и конечно, на светловолосой голове «гнома» возвышалась остроконечная «альпийская» шапочка.
Казалось он немного перебрал с супом отдохновения, и теперь шёл, как будто-бы приплясывая на ходу. Ноги его совершали постоянно какие-то хаотические движения,
он размахивал руками, в которых был заметен свиток, наподобие папируса.
Гном направлялся в сторону дорожки, которая в свою очередь вела к лесу.
При этом раздавался странный звук. Первоначально мы не могли определить, откуда он доноситься, однако чуть позже, когда гном завернул за угол небольшого сельского заборчиков, Джуффин указал мне на голову гнома.
На его белых длинных волосах, по бокам, висело несколько золотистых коробочек. Я их сразу узнал.
Это были колокольчики, которые, в такт каждому движению гнома производили пронзительный звон.
Я поразился, как ещё хозяин таких странных аксессуаров ещё не сошёл с ума. Хотя, возможно, это был какой-то парадно-выходной костюм.
Я подумал, что в конце концов не так уж и редко встречаются всяческие эксцентричные личности, даже из тех, кто порой не щадит своего здоровья на исполнение своих необычных шалостей. В конце концов, если бы все в этом мире были бы одинаковыми, такими как и все, тогда, наверное сам мир остановился бы, потому, что в нем не стало бы тех, кто его двигает вперёд, пусть и навстречу своим сумасшедшим мечтам, никто бы не хотел ничего никому донести, чему-то научить, да и учиться бы никто ничему не стал. В итоге все пришли бы к тому первобытному, животному состоянию, в котором пребывают только лишь самые примитивные амёбы. Но как сохранить человечество на уровне эксцентричности, граничащей с сумасшествием?
Мы подождали, пока радостный гном скроется за калиткой, и по возможности более бесшумно проскользнул во двор.
Во дворе царил первобытный хаос, составленный, казалось, из сотен тысяч самых разнообразных вещей.
На огромных деревянных столах, выставленных во дворе один напротив другого мирно соседствовали старые утюги, маленькие и большие молоточки, причудливые амулеты и спицы. К столам были привалены необычного вида шестерёнки, которые, в свою очередь соседствовали с обитыми грубой кожей сундуками, и прочей рухлядью подобного рода.
На столе также присутствовало несколько птичьих клеток, несколько связок ключей, и с десяток разнообразных вилок и ложек. Столовые приборы были самыми разнообразными, начиная с ничем не приметных грубо вырезанных оловянных, и заканчивая утончёнными серебряными ложечками, небольшого размера, и вилками с резными ручками, поблескивающими самыми разными цветами радуги, когда солнечный свет отражался от их, украшенный самоцветами и драгоценными камнями, ручек.
Странно, конечно, было наблюдать подобное разнообразие во дворе ничем не примечательного сельского трактира. Я прошёлся между столиками, разглядывая это странное великолепие, пока рассерженный голос Джуффина не отвлёк меня от созерцания.
— Макс, я понимаю, что ты можешь потратить дюжину-другую лет на всякую подобную мелочевку, но нам надо бы поторопиться, если мы хотим понять, что же происходит у нас под носом, в самом центре Ехо.
— Джуффин, ты же отлично знаешь, что я просто обожаю подобные артефакты, а дать мне неделю-другую свободы от забот, чтобы мне толком обследовать королевские подвалы, вы никак не удосужитесь, — я скривился в недовольной ухмылке, и показал своему бывшему начальнику язык, выражая своё неудовольствие.
Джуффин, надо отдать как ему должное, не остался в долгу, и прикрывшись рукой, усмехнулся:
— Мне ещё не хватает, чтобы в самый разгар нашего расследования, ты бы оплевал меня своей ядовитой слюной. Посмотри на этот чудный пейзаж, на голубое в облачную крапинку небо, на чудесные золотые поля, чего ж тебя не устраивает? Мы с тобой, можно сказать, совершаем абсолютно не утомительную прогулку до ближайшего трактира, где закупим счастью вкуснейшими булочками и камерой, ну а поговорить с местными обитателями злачных мест, то и вовсе не работа, так, собирательство баек и культурологическая экспедиция! Никогда не думал, что ты настолько чёрствый, что тебя не интересует, что думают о твоей величественной персоне в самых отдалённых областях нашего королевства.
— С тобой спорить-себе дороже, Джуффин! Поэтому я, как обычно доверяют твоему чутью, но, поскольку я переживаю при этом невероятные душевные смятения, то я закажу себе двойную порцию их фирменного пирога! За твой счёт, конечно же!
— Хоть целый пирог заказывай, -усмехнулся Джуффин, но давай договоримся сразу, два жирных куска ты отдаёшь при этом буривуху, а остальное, до последнего кусочка, до последней крошки, ты съедаешь сам. Если не съешь, тебя ждёт особенное испытание на обратной дороге.
— Что это за чудное испытание такое, что ради него ты готов отказаться даже от такого, самого маленького кусочка, абсолютно неизведанной вкусности.
— Нет знаю, Макс, — заговорщики проговорил мой напарник, и ещё разок обвёл взглядом огромный старый башмак.
— Сдаётся мне, что ты свой спор проиграешь. Место здесь какое-то… Нос Джуффина втянул в себя местный воздух, а кончики рта недовольно опустились вниз, -какое-то оно скверное.
Договорил Джуффин, уже открывая массивную, обитую тёмными металлическими полосками дверь, над которой висела надпись «Потерянный башмак». Именно такую обычно изображали обычно в кино, когда тщились снять фильм про средневековье, рыцарей и важных толстых бургомистров. Раскосые буквы с острыми раздвоенными концами, были словно вырублены на коре древнего дуба. Я подумал, что вполне вероятно, что башмак и был таким вот старинным деревом, переделанным хозяином под свои нужды.
Под огромными щитами на стенах, за столиками, усердно поглощали свою порцию какого-то пойла горожане, у которых, казалось, кто-то отнял искру жизни.
Лица их, освещённые скупым светом свечей, выставленных на столах в массивных канделябрах, резко повернулись в нашу сторону, веки гостей подёрнулись, толи от внезапно ворвавшийся в дверное пространство свет, то ли от того, что их внутреннему мирку опять кто-то помешал.
За барную стойку, гремя как три дюжины пустых консервных банок, выбрался бармен.
Иначе это не назовёшь, потому как его огромные ноги в чем-то, отдалённо напоминающем унты, опускались на дощатый пол кофейни, грозя напольному покрытию внезапным и резким обрушением в подпол.
Поначалу я даже немного зажмуривал глаза, но потом, убедившись в достаточной прочности половых досок, выдохнул. Заметив это, великан улыбнулся своей, немного кривой улыбкой, и по кожаной лямке его кожаного жилета наверх влез попугай.
Комичности данному зрелищу добавляла ещё и тёмная вязаная шапочка на голове у бармена.
Холодную атмосферу данного заведения просто необходимо было разбавить горячей камрой.
Но, поскольку я опасался всё таки провалиться в подвальное помещение бара, решил не рисковать, и ограничиться бальзамом, который в этом местечке оказался настолько полынно-горьким, что мне пришлось заказать лимонной воды, чтобы перебить навязчивый вкус.
Я решил поиздеваться над неуклюжим барменом, и попросить смешать мне молочный коктейль с абрикосовым соком, который, как выяснилось, всю свою жизнь ждал своего случая в длинной очереди моих кулинарных приоритетов, именно затем, чтобы в этот самый момент мне упоённо расплыться в долгой белозубой улыбкой, предвкушая суету, которая заставит поколебаться сами устои местного кабачного бытия.
Но ресторатор на удивление ловко достал из деревянного барчика шейкер, более похожий на вытянутый, узкий термос с гайками по бокам, и принялся перекатывать его по ладони, перебрасывая из руки в руку и подкидывая то и дело вверх, провожая своими огромными глазами, и поигрывая желваками на своей небритой, напоминающей о жизни северных завоевателей, физиономии.
Коктейль оказался довольно таки неплохим, если не вдаваться в подробности, а вот камра, которая предусмотрительно пригорала на раскалённой печке, видимо действительно не стоила нашей излишней суеты.
Бармен посмотрел на меня, сощурив свой единственный глаз, и начал чесать свою, довольно странную, прямоугольного вида, бородку.
Я уже уселся за стойку, а он продолжал на меня смотреть, периодически разливая настойку по рюмкам, которая тут же исчезала со стола, перелетая на столики гостей трактира.
В итоге я, не выдержав его пристального взгляда, сам обратился к нему с вопросом:
— Что-то не так?
Он засмущался и поднял руки, в однозначном жесте, сглотнул слюну, из-за чего его желвак дёрнулся, словно поплавок во время поклёвки.
— Нет, все в порядке, что вы… Просто я подумал, что где-то вас уже видел.
Я понял, что инкогнито сохранить уже не удастся, и улыбнулся ему в ответ.
— Ну, я так надеюсь, что мы с вами не пересекались по основному роду моей деятельности. Весьма вероятно, что вы встречали описания моих приключений в газете Хроники Ехо, скандального моего знакомца Анде Пу. Его я бы даже местами назвал мятежным журналистом, но не приложу ума, чего же такого он в очередной раз написал обо мне, чем вызвал у вас такую бурную реакцию?
Да, я реально плююсь ядом, и обязательно использую своё умение, если вы продадите мне излишне подпалённую запеканку, но ведь такого не произойдёт, да?
По его бетонной физиономии, я понял, что переборщил, и решил тут же исправится, похлопал его по плечу, и добавил:
— Ну это я так пошутил… Да и запеканки я не очень люблю, если честно.
Он продолжил машинально наливать своё пойло в рюмку, и из него родился тонкий ручеёк на тёмную поверхность засаленной барной стойки.
— Не беспокойтесь, я оплачу вам эту порцию, — поспешил исправить я свою оплошность.
Не удивительно, что моя слава в укрощении мятежных магистров и доморощенных колдунов дотянулась и до этого местечка, не знал лишь что синдром «испорченного телефона» создаст мне настолько уродливый и ужасный образ, что у бармена чуть челюсть не отвисла. Впрочем… Чем дальше в лес, тем толще партизаны… Ну, в смысле, чем дальше от эпицентра событий, тем больше искажение фактов. Так было и так будет во все века. И ведь не проверишь, а самое обидное, что в истории остаются одни голые факты, а не цели и причины событий. Взять хотя бы того же учителя Джуффина, Лойсо Пондохва. И пустыня это отнюдь не самое тяжёлое, что может воспоследствовать за грамотным освещением в газетах. Уж не говоря о том, сколько великих учёных лишилось своих светлых голов во времена многочисленных инквизиций и народных судов. Народ частенько ненавидит тех, кто толкает их к прогрессу, человечество любит потихоньку становиться предсказуемым и простым, не позволяя уникумам и гениям воплотить свои магические умения в жизнь. В конце концов, в слабости и в незнании есть нечто первобытное, и потом… Так проще, но от этого, конечно, не легче.
— Я не боюсь, — внезапно заметил бармен, вырвав меня из призрачного мира моих раздумий.
— Да? Ну вот, наконец-то нашёлся тот единственный бессмертный, который меня не боится!
Я пригубил настойку, и тут же чуть не поперхнулся, вспомнив образ супергероя, которым в своё время засматривался. Горец, с мечом, и своей вечно коварной ухмылочкой.
— А чего мне бояться, у меня есть только этот старый трактир и пару овец. Да ещё одна козочка. Мне её бабка в наследство оставила. Вильгельма, вот так она её называла. Я её если честно ненавижу. Только мы с ребятами соберёмся партию в крак сыграть, слышу её проклятое блеяние… тьфу!
И бармен злобно сплюнул на пол, который, в силу своего многолетнего слоя грязи, не стал от этого грязнее.
— Я им честно так рассказывал, мол, иду кормить свою козочку. Ребята сначала решили, что я так свою кралю называю. А когда узнали, что мне досталось от бабки столь смешное наследство, решили, уж коли я так трепетно отношусь к своей козе, что готов ради неё оставить столь достопочтенный компанию в их лице, то у нас… ну, как бы, есть некоторая романтическая связь с животным, из тех, о которых не принято говорить вслух. Я из-за этого даже с десяток дуэлей провёл. Но мне все равно не верят! И вот сейчас я продаю им это дерьмовое пойло, а мне в спину усмехаются, мол, старый нахальный и лихой Келурд, совсем из ума выжил…
