Глаза Клер саднило, словно в них набросали песка, да еще и втерли. Она понуждала себя поплакать в надежде, что это принесет хоть какое-то облегчение. Но чувствовала себя выжатой как лимон; больше в ней не осталось ни слезинки.

Она остается беспомощной узницей в угнанном авто, слушающей, как группа чужаков обсуждает ценность ее жизни. Умолчав от них правду о Бене, она украла у ребенка будущее. Ее единственным делом в роли матери была защита Тейта, и она ее провалила.

Как только мир увидел изображение мертвого тела мужа, Клер поняла, что ее шансы пережить это испытание свелись к нулю. Будь она присяжной или сидя дома, приклеившись к телеэкрану и глядя, как в этом бардаке барахтается кто-то другой, она тоже встала бы на сторону предъявленных улик. Но это неправда. Это даже близко к правде не лежало. Если б ей дали еще хоть минутку, чтобы объяснить, почему тело Бена лежит в багажнике ее мобиля, у них с Тейтом еще был бы шанс. Но Хакер хотел отнюдь не этого. Он хотел отправить их на погибель. Конец близок, и Клер уже ничем не может его предотвратить.

Снаружи ее машину конвоируют армейские бронеавтомобили и полицейские автомобили, чтобы не допустить вмешательства сотен зевак, выстроившихся на тротуарах поглазеть на нее, одолевающую свою «зеленую милю».

Отвернувшись от окна, Клер устремила тоскливый взор на округлость живота.

– Мне жаль, мне так жаль, – шептала она, бережно охаживая его ладонями, как гончар – свой круг. – Это должно было произойти совсем не так. Мы с твоим папой все для тебя распланировали. Мы втроем должны были вместе прожить эту невероятную жизнь, полную увлекательных приключений. А со временем ты вылетел бы из гнезда и набирался бы собственных восхитительных переживаний, пока мы с твоим папочкой старели бы бок о бок. Но потом он все погубил. И как я потеряла его, так теперь теряю и тебя…

Клер мысленно перенеслась на полгода назад, ко дню, когда ее мир сошел с оси. Отчетливо вспомнила, как тихонько прикрыла переднюю дверь и выронила сумочку на пол. Пластиковые бутылки в ней брякнули. Она смотрела, как Бен взбирается вверх по лестнице, подтягиваясь за перила с обеих сторон, пока он не свернул за угол и не скрылся в спальне. Тогда она зажала рот ладонями и беззвучно всхлипнула. Ей нужна была минутка для себя, чтобы сбросить напряжение, прежде чем сосредоточиться на муже.

Клер похлопала себя по животу – тогда лишь с едва обозначившейся выпуклостью. Ей хотелось уверить свое дитя, что, когда оно явится на свет, все будет в порядке. Она не хотела завязывать отношения с ним со лжи, но выбора не было. Отныне все отступает на второй план, кроме защиты ребенка любой ценой.

Добравшись наконец до спальни, она помедлила на пороге, чтобы окинуть Бена взглядом. Он сидел на краю кровати, обхватив голову руками. Перед ней был уже не сильный, несгибаемый человек, в которого Клер влюбилась. Она больше не видела в нем дюжего атлета ростом в шесть футов и три дюйма, с грудью колесом, преуспевшего в спорте, за которого она болела из-за боковой линии во время его соревнований по триатлону. Перед ней был напуганный, уязвимый мальчишка, застрявший в сломленном теле мужчины, отчаянно нуждающийся в ее ободрении. Но она не могла дать ему того, чего он вожделел.

Вместо того Клер устроилась с Беном рядышком, обняв его одной рукой за плечи. Он положил ее другую руку на свою и поднес ко рту, чтобы поцеловать. Его пальцы были холодны как лед, так что она сплела с ними свои.

Со своего места Клер видела гостевую спальню, которая со временем станет детской. Вот только ни у него, ни у нее не хватило отваги хотя бы помыслить об освобождении ее от старых книг, компакт-дисков и тренажеров, а уж тем паче о ее декоре. Они уже делали эту ошибку прежде. На следующий день после сборки детской кроватки у Клер началось кровотечение, перечеркнувшее их мечты. Теперь же, даже не желая признаться в этом друг другу, они ждали, когда же этого ребенка украдут у них, как всех предыдущих. Каждый день, пока он оставался в ней, казался чудом.

– Все будет в порядке, – утешительно произнесла Клер, склоняя голову, чтобы прижаться виском к голове Бена. – Ты и я, мы пройдем через это вместе.

– Но утверждать это со стопроцентной уверенностью ты не можешь, так ведь?

– Быть уверенным на сто процентов нельзя ни в чем; уж кому-кому, а нам-то с тобой это известно куда лучше, чем большинству. Но, несмотря на все, через что мы прошли, мы никогда не теряли друг друга, так ведь? Так с чего же ты взял, что я позволю этому случиться теперь? Ты ведь моя ДНК-пара, забыл? Мы созданы друг для друга.

– Хотел бы я тебе верить, но ты же слышала диагноз… Это неизбежно.

– Твой хирург сказал, что это может случиться через год или через двадцать лет. А если повезет, то и дольше.

– А может на следующей неделе. Или завтра. Или даже сегодня. А то и через пару минут.

– Бен…

– Почему эта дрянь не могла обождать с появлением, когда мне стукнет восемьдесят, когда я проживу свое и увижу, как наш малыш повзрослеет? Тогда было бы без разницы… Почему это случилось со мной сейчас?

– Это происходит не только с тобой, это происходит с нами.

– Ну, ты меня прости, но это не ты ходишь с аневризмой в башке.

Будто ставил здоровье Клер ей в укор.

– Так нечестно.

– Я и сам знаю… Извини.

Минуло три часа с тех пор, как прозвучал диагноз специалиста из оксфордской больницы Джона Рэдклиффа, последовавший за вереницей анализов, включая МРТ-сканирование, КТ-сканирование и ангиографию. Под конец в артерию впрыснули контрастное вещество, и отброшенная им тень открыла то, что и подозревал хирург, – аневризму, погребенную в недрах мозга Бена. При размере в семь миллиметров она находилась на дальнем конце диапазона, а ее расположение означало, что риск повреждения мозга, или апоплексии, настолько велик, что она неоперабельна.

Теперь, вернувшись домой, они сидели на кровати рука в руке, пока Клер кляла себя за то, что не обращала внимания на недавние перемены в поведении мужа. Он начал забывать важные для него вещи, вроде дня рождения сестры и назначенной встречи с клиентом в отеле неподалеку. Однажды утром она застала его торопливо доедающим миску хлопьев, и пришлось напомнить, что сегодня суббота, а он по выходным не работает.

Во всей этой забывчивости Клер винила перегрузки на работе и тревогу, сможет ли она доносить ребенка полный срок. И лишь когда обнаружила в бардачке его автомобиля горсть пустых пакетов от нурофена, Бен признался, что его все чаще и чаще донимают головные боли.

– Мне нужна передышка, – сказал он, поднимаясь на ноги.

– Куда ты?

– В парк.

– Можно с тобой?

– Спасибо, но я хочу побыть в одиночестве.

Именно что в одиночестве Клер чувствовала себя следующие три месяца. Хотя муж и жена продолжали вести повседневную жизнь как ни в чем не бывало, между ними разверзлась пропасть, перебросить мост через которую в одиночку ей было не по силам. Вместо того Клер сразу заделывала новые трещины, пытаясь ободрить Бена, даже когда тот утратил интерес к супружеским обязанностям и роли будущего папы. Ветхий дом, купленный год назад, до сих пор порядком нуждался в ремонте, так что она взяла управление проектом на себя в чаянии закончить до появления ребенка на свет.

И в конце концов больше не могла держать язык за зубами.

– Знаешь, где я была весь день? – бросила Клер однажды, влетев в спальню. – Нет, конечно, не знаешь, потому что был слишком занят, лежа здесь во мраке и жалея себя. Я была в больнице, напуганная до усрачки, что теряю ребенка.

– Что стряслось? – Бен выпрямился.

– О, теперь тебя проняло!.. У меня начались судороги на работе и обнаружились кровянистые выделения, вот я и ринулась в неотложку. Ты бы знал, если б потрудился отвечать на звонки.

– Извини; должно быть, переключил телефон на беззвучный режим.

– Нет, ничего подобного; он был, как всегда, выключен, потому что ты не можешь смириться с реальностью. Но пока ты поставил жизнь на паузу, мир вокруг тебя продолжает вертеться. А педиатр сказал, что это напрасные страхи, ребенок в норме.

– Слава богу! – Муж с облегчением улегся обратно на кровать. Но Клер еще не закончила.

– Я сыта по горло, Бен. Это должно было стать для нас счастливейшей порой в жизни, а ты все губишь… Будь я проклята, если собираюсь провести остаток беременности с ходячим трупом. Пора тебе встать и быть моим мужем, а не хандрить, дожидаясь, когда артерия в твоей голове лопнет. Если не хочешь быть частью нашей жизни, тогда собирай манатки и проваливай, потому что на нас троих сил моих уже не хватает.

От жесткого выговора Клер в голове у Бена словно включилась лампочка. Начал он с прочувствованных извинений, а за следующие дни мало-помалу снова стал мужем, которого она любила. Не пожалел ни времени, ни сил на налаживание отношений, и вместе они дали волю воображению, представляя себя в роли родителей.

– Мне надо с тобой кое о чем поговорить, – начал Бен однажды вечером. Положил доску и пневматический молоток на газон и пригласил ее составить ему компанию на полузаконченной террасе. Солнце уже начало опускаться за крыши домов перед ними. – Я тут думал об этом, и если когда-нибудь дойдет до точки, где я пойму, что это вот-вот произойдет, тогда ты должна кое-что для меня сделать. Не вызывай «Скорую». Я хочу, чтобы ты отвезла меня в офис.

Клер приподняла брови, решив, что ослышалась:

– В смысле, в больницу?

– Нет, везти меня туда без толку. Когда аневризма разорвется, игра будет проиграна; они уже ничего не смогут поделать. А если ты отвезешь меня на работу и оставишь там, тогда тебе выплатят мою медицинскую страховку.

– О чем ты говоришь?

– У нас с тобой жизнь застрахована, верно? Это замечательно, да только из-за моего состояния здоровья она урезана до ста десяти тысяч фунтов. Но на работе все сотрудники застрахованы на сумму до трехсот сорока тысяч, если умрут на территории предприятия, и сюда входят скверы, прилегающая территория и парковки. Я специально перепроверил полис для полной уверенности. Эти деньги обеспечат ваше с Тейтом будущее.

– Не могу же я отвезти тебя в офис, пока ты будешь умирать, и бросить там! – Клер тряхнула головой. – Что за нелепая идея!

– Нет, идея разумная. Мне уже будет без разницы, Клер, я буду без сознания, умирающим или мертвым. Но так я хотя бы буду уверен, что вы двое обеспечены. Тебе самой закладная не по средствам, особенно когда твои доходы сведутся к государственному пособию матерям. Пожалуйста, просто подумай об этом.

Клер понимала, что он говорит правду, но не могла с ней сжиться. Бен, должно быть, почувствовал это, потому что больше не заговаривал на эту тему. А четыре недели спустя она обнаружила его мертвым.

В утро похищения он не выключил будильник, и Клер пришлось ткнуть его в ребра, чтобы разбудить. Бен не шелохнулся. Не отреагировал, и когда она окликнула его по имени, толкнула, потрясла за плечо, перекатилась на него и начала умолять его очнуться. Раз за разом проводила пальцами по его телу в надежде нащупать биение сердца или пульс, но он был недвижен. А когда она пальцами обхватила его подбородок и начала гладить его щеки, кожа оказалась холодной, и тело уже начало костенеть. Слишком поздно. Клер обхватила свой выпуклый живот, отчасти ради утешения, отчасти от страха, что их дитя может исчезнуть так же внезапно, как и его отец.

Когда свет раннего утра проглянул сквозь щели жалюзи спальни, Клер взяла телефон и набрала две девятки. Прежде чем нажать третью цифру, помедлила, вспомнив инструкции Бена на случай, когда этот момент настанет. А потом рухнула в кресло в углу комнаты, рыдая и терзаясь чувством вины за то, что посмела только подумать об этом.

Однако в густой пелене горя брезжила мысль о том, что Бен прав. Дополнительные страховые деньги покроют ремонт дома, оплатят залог и избавят ее от необходимости спешно возвращаться на работу после рождения Тейта. Нужно лишь всего-навсего отвезти Бена на парковку его офиса и дождаться, когда тело обнаружат.

Взяв волю в кулак, Клер оделась и выбрала для Бена пристойные вещи, которые он надел бы на работу. Ее слезы капали ему на грудь, пока она стаскивала с него футболку и шорты и натягивала на него слаксы цвета хаки и белоснежную рубашку. Помедлив, чтобы окинуть его взором в последний раз, не удержалась от негодования.

– Ты лгал, – шепнула Клер. – Ты сказал, что какая-то штуковина в голове не может тебя одолеть.

Перетащить высокого и грузного Бена в машину оказалось делом не из простых. Она за руки стащила его с кровати на пол, потом медленно протащила по коридору и лестнице, то и дело останавливаясь, чтобы не надорваться и не причинить вреда ребенку. Через приложение направила авто задним ходом в гараж, а потом нажала на кнопку задней двери, чтобы та открылась и опустила грузовую платформу до земли. И, собрав последние силы, взвалила Бена на нее. Платформа поднимется сама, свалив его в багажник, прежде чем закрыться, а как переправить его на сиденье Пассажира, она подумает после.

Мозг Клер, вымотанной и морально, и физически, прокрутил перечень того, что надо сделать дальше. Она надиктовала в телефон заметки, чтобы не забыть – запрограммировать машину до офиса Бена; использовать приложение «Убер» с гостевой учетной записью; поехать на работу; начать эсэмэсить Бену до полудня. Потом, когда она скажет его начальству, что тревожится, не получая от мужа ответа, хотя приложение подтверждает, что его автомобиль припаркован возле работы, там наверняка проверят и Бена найдут.

Следующие пару минут Клер вела себя так же, как вела бы себя в любой другой день, чтобы не вызвать подозрений. Покинула дом через переднюю дверь, включила сигнализацию, помахала соседу Сундраджу, а затем забралась в машину, после чего та выехала на дорогу.

Вот только Хакер заготовил для Клер другой план. Теперь, два часа спустя, вполне может статься, что трупом в машине будет не только Бен…

«Ну, хотя бы мы все будем вместе, когда это произойдет», – подумала она, снова погладив живот.

И тут, без всякого предупреждения, внутри что-то будто лопнуло, и по ноге медленно потекла струйка жидкости. Клер предположила, что ребенок навалился ей на мочевой пузырь и давит на него. Но желания помочиться она не чувствовала. А затем, к собственному ужасу, поняла, что стряслось. У нее отошли воды – за два месяца до срока.

Ребенок на подходе.