Прежде чем забраться в машину нынче утром, Клер дала себе обещание во что бы то ни стало не давать волю эмоциям до самого конца дня. И лишь когда каждая часть плана будет завершена, она позволит себе поплакать над тем, что наделал Бен.

Зарок ее продержался минут десять, прежде чем раздавшийся голос Хакера известил ее о захвате. И последние часа полтора Клер только и делала, что плакала. Теперь, когда она уже думала, что источник слез иссяк, настало время зачерпнуть из него поглубже, чтобы завоевать поддержку присутствующих. Теперь их с Тейтом выживание зависит от ее способности усердно сыграть на струнах их душ.

Внешность, как и беременность, скорее всего, тоже сыграет ей на руку. Если верить подслушанному спору членов жюри о расе и гибели Билкис, тот факт, что она белая, молодая и привлекательная, может обернуться к ее выгоде. Клер стыдилась того, что расизм, борьбе с которым она посвятила изрядную часть своей взрослой жизни, на самом деле может посодействовать ей. Вот только неизвестно, как жюри и общественность могут отреагировать на тот факт, что муж ее афрокарибского происхождения и что она носит ребенка смешанного расового происхождения…

Давить на жалость идет вразрез с принципами Клер. Ее до печенок достали старания понравиться всем и каждому в детские годы, когда их выставляли на всеобщее обозрение в дни открытых дверей социальных служб; они с братом одевались во все лучшее и вели себя паиньками в чаянии привлечь внимание и симпатию потенциальных приемных родителей. Бен помог ей понять, что ради самоуважения ей вовсе незачем стараться произвести впечатление на кого бы то ни было. Но теперь история повторяется, и она снова маленькая девочка, ради будущего уповающая на сострадание чужих людей.

Клер аж подскочила, когда раздался гудок и на экране появились цифровые часы. Белые цифры стояли на десятиминутной отметке. Отсчет пошел, и она собралась с духом.

– Здравствуйте, мисс Арден; я член Парламента Джек Ларссон, – натянуто начал Джек.

– Привет, зовите меня просто Клер, – отозвалась она, устремив взгляд в камеру и часто-часто заморгав, чтобы слезы, скопившиеся в уголках глаз, побежали по щекам. Похоже, это застало его врасплох.

– Прошу вас, не расстраивайтесь… Как вы себя чувствуете?

– Бывало и лучше.

– Как ребенок? Вам нужна медицинская помощь?

– Нет, не думаю.

Замешкавшись, Джек обвел взглядом комнату, нервно потянув себя за воротник и откашливаясь. Впервые за все время пребывания в обществе парламентария Либби увидела его смешавшимся и на взводе.

– Не могли бы вы немножечко поведать нам о себе, Клер?

– Даже не знаю, что сказать, – тщательно подбирая слова, начала она. – Мы с Беном женаты три с половиной года, я работаю ассистенткой учителя в школе Беллвью в Питерборо – это школа для детей с задержкой развития. Мы с Беном… – Она помолчала для пущего эффекта. – Мы с Беном ждем рождения первого ребенка через два месяца и очень волнуемся. Это будет мальчик; мы прозвали его Тейтом. Это наше маленькое чудо. Прежде чем я забеременела, у меня было восемь выкидышей и внематочная беременность. Нам говорили, что я вряд ли сумею когда-либо зачать, а если и сумею, вряд ли смогу выносить плод до конца. – Побаюкав живот, она скорбно улыбнулась. – Так что этот малыш воплощает для нас всё на свете.

– Я понимаю, честное слово… Несомненно, вы были очень напуганы случившимся. Но давайте попытаемся сохранять позитивный настрой. Как по-вашему, какая мать из вас получится?

– Надеюсь, очень хорошая. Вообще-то своей мамы у меня не было. Мы с братом были в опеке почти всю жизнь, так что я хочу стать для Тейта такой матерью, какой у меня самой не было. После всего, через что нам с Беном пришлось пройти, чтобы зачать, это дитя уже очень любимо. Каждый будний день я вижу в своем классе детей, которым требуется чуть больше внимания и усердия из-за отличий в способностях. И очень пекусь о них, а ведь они даже не мои. Мы решили не проходить перед беременностью никаких анализов на аномалии, потому что нам совершенно безразлично, будут ли у Тейта проблемы; все равно мы будем любить его ничуть не меньше. Для меня он всегда будет идеальным.

Ущипнув переносицу, Джек вдруг заговорил неожиданно искренне, будто они с Клер были один на один:

– Я бывал в вашей шкуре, Клер. Мы с первой женой пережили чуть ли не дюжину потерь, прежде чем окончательно признали поражение. Как мужчина, я чувствовал себя совершенно беспомощным, потому что не мог ничего сделать или сказать, чтобы ей стало полегче… – Голос Джека спал до шепота и утих, словно тот заново переживал боль.

– Прискорбно слышать, – откликнулась Клер.

– Я рад за вас с мужем, честное слово. Жаль только, что событие, сулившее столько восторга для вас обоих, выродилось в это безобразие… Если вы сумеете держаться за надежду еще чуточку дольше, не сомневаюсь, мои коллеги-присяжные и общественность проголосуют за справедливое решение, отведя угрозу от вас и вашего сына.

Клер изогнула свои дрожащие губы в благодарной улыбке.

Либби слушала, тщательно делая мысленные пометки об ухватках Джека, строившего свою беседу так, чтобы выжать из своего субъекта максимум. Дальше он подвел Клер к рассказу о планах на будущее Тейта, прежде чем попросить ее подробнее рассказать о своем пребывании под опекой и о том, что для нее значит теперешняя семейная жизнь. Либби не могла не признать, хоть и неохотно, что Клер повезло заполучить его в союзники.

– У вас осталось две минуты, – встрял Хакер.

– Вы можете сказать всем, ради чего хотите жить, Клер? – не сбился Джек.

В ответ она снова поглядела на свой округлый живот, а потом в камеру.

– Ради моего малыша. Я лишь хочу принести его на свет и увидеть, как он растет счастливый и здоровый.

– Я уверен, что ваш муж тревожится о вас обоих.

Клер ощутила, как живот скрутило, только не по вине ребенка.

– Да, – тихонько проронила она.

– Расскажите нам о нем, – подбодрил Джек.

Клер снова замялась, тщательно подбирая слова, прежде чем раскрыть рот.

– Мой Бен очень добрый, милый человек, который сделает для меня что угодно. Мы познакомились в баре студенческого клуба на первом курсе Портсмутского универа, и чуть ли не с первого взгляда я поняла, что он тот самый.

Клер вспомнила, как за несколько лет до их знакомства генетики обнаружили, что у каждого человека имеется ген, дубликат которого есть только у одного человека на всей планете. Очевидно, этот человек единственный, генетически уготованный для тебя, – человек, которого тебе суждено полюбить. Он может быть любого возраста, любого пола, любого вероисповедания и жить где угодно. Ученый, стоявший у кормила открытия, превратил его в глобальный бизнес «Найди свою ДНК-пару», куда люди посылают мазок изо рта, чтобы узнать, с кем они составляют пару. Однако после катастрофической утечки данных мир отнесся к точности результатов со скепсисом.

Несмотря на это, пагубные последствия хаотичных отношений родителей засели глубоко в сознании Клер, и она все равно нуждалась в дополнительных гарантиях, что Бен создан для нее. Так что они сдали анализы для пущей уверенности. Как и предполагалось, результат оказался положительным.

– Бен попросил моей руки в день нашего выпуска, и я сразу же согласилась, – продолжала Клер. – Его мама и папа пытались убедить нас, что мы слишком молоды, потому что только-только получили дипломы. Но нам было без разницы. Мы тайком улизнули в Лондон, поженились, нашли работу, в конце концов осели в Кембриджшире и в прошлом году купили свой первый дом. И как раз затеяли ремонт, чтобы обновить его к появлению Тейта…

На краткий миг она ощутила, как по груди и лицу растекается волна тепла при мысли о тех идиллических деньках.

– Вы любите супруга? – спросил Джек.

– Конечно, – без колебаний ответила Клер. – Он мой свет в окошке.

– Ваше время истекло, Клер, – прервал ее Хакер.

Сжатые кулаки Клер, остававшиеся у боков, вне поля зрения камеры, медленно разжались от удовольствия, что она выдала Джеку лучшую версию себя. Теперь ее будущее в руках жюри и публики.

– Надеюсь, я хорошо вас продал, простите за выражение, – закончил Джек, одарив ее теплой улыбкой. – Уверен, если мои коллеги-присяжные и общественность предоставят вам шанс, вашему ребенку повезет с такой чудесной матерью.

– Спасибо, Джек, – подвел черту Хакер. – Но прежде чем перейти к нашему следующему члену жюри и Пассажиру, можно мне задать собственный вопрос, Клер?

– Ладно, – напряглась она.

– Мне вот любопытно: раз ты так глубоко любишь мужа, как говоришь, тогда почему же прячешь в багажнике его труп?

Кадр переключился с искаженного ужасом лица Клер на задок ее автомобиля, где свет озарил скукоженное тело человека, лежащее на боку с прижатыми к груди коленями и совершенно безжизненное.