Воздев правую руку вверх, Джек Ларссон опустил указательный палец, подавая сигнал одному из двоих своих помощников.

– Дело номер триста двадцать два, – начал он, и видеозапись из едущего автомобиля появилась на планшетах членов жюри. Также велась проекция улицы в виде трехмерной подвижной голограммы, вырисовываемой установленными на стенах лазерами, направленными на стол в центре помещения. Движущиеся автомобили были видны под всеми углами.

Глядя на свой планшет, Либби по положению и близости дороги заключила, что ролик снят камерами высокого разрешения, встроенными в переднюю решетку радиатора автомобиля. В уголке экрана демонстрировалась различная статистика, в том числе скорость авто, погодные условия, уклон дороги и географические координаты.

– Данное происшествие имело место на участке нового градостроительства в непосредственной близости от Хемел-Хемпстеда, – продолжал Джек. – Машина представляет собой «Хаули ET», автономный автомобиль Пятого уровня, изготовленного, как и большинство, из графена и пластика, армированного углеволокном. Единственный владелец, ранее в аварии не попадал, дорожный сбор и страховая премия уплачены своевременно, загружено новейшее программное обеспечение.

На экране планшета Либби видела, как машина едет на стабильной скорости 25 миль в час. Ролик переключился на объектив приборной доски.

– Температура наружного воздуха ровно двадцать два градуса, – вел дальше Джек. – Никаких атмосферных осадков, автомобиль ехал на скорости на пять миль ниже ограничения скорости для сухого асфальтового четырехполосного шоссе, покрытие которого прошло восстановительный ремонт тремя месяцами ранее. В автомобиле находился один Пассажир в условиях умеренного двухстороннего движения в течение двадцати двух минут подряд.

Выскочив будто ниоткуда, белый мопед попытался обогнать авто. Либби невольно отпрянула, упершись в спинку стула в тревожном предвосхищении. Ее взгляд метнулся к голографической проекции, и у нее на глазах мопед юркнул в зазор между «Хаули» и едущим впереди грузовиком, зацепив передний правый бампер легковушки. Внезапно мопед вильнул влево; ездок попытался взять его под контроль и развернулся, выписав полукруг. Позади него автономное авто резко затормозило, но обогнуть его не сумело. Потом мопед так же внезапно, как и выскочил, опрокинулся в сторону, вместе с ездоком скрывшись из виду под машиной.

Джек снова поднял руку, чтобы дать второй сигнал. Без предупреждения картинка переключилась на камеру, закрепленную на шасси авто. На планшетах членов жюри и самом большом из настенных экранов появилась молодая женщина, неподвижно застывшая на дороге с конечностями, торчащими под немыслимыми углами, и разбитой левой половиной черепа. Рядом валялся ее шлем. Либби отвела взгляд от планшета, но тут же наткнулась взглядом на то же изображение куда большего масштаба, застывшее на стене.

Нахлынула тошнота, когда память на миг перенесла ее на два года назад, на бирмингемскую Монро-стрит. Либби увидела себя совершенно беспомощно стоящей на дороге, вдыхая запах резины шин, слыша хруст битого стекла под подошвами кроссовок и глядя на собственные ладони, запястья и манжеты блузки, залитые кровью. Моргнув, отогнала воспоминание.

Из шести дел, представленных для расследования вчера, ни одно не было столь чудовищно натуралистичным. Либби повернула голову, чтобы взглянуть на коллег, но на их лицах не отразилось ни проблеска чувств. Они занимаются этим настолько давно, что выработали иммунитет к виду смерти. Либби – нет. Хотя та и преследует ее всю жизнь.

Темноволосый и темноглазый представитель Генерального медицинского совета встал на ноги и указал лазерным пером на стену. Появилась красная точка, и ролик начал воспроизводиться заново в замедленном движении. Либби не поднимала век.

– Как видите, – повел он, – когда ездок появляется, автомобиль почти ничего не может сделать, чтобы избежать этого. Он делает, как было запрограммировано, и резко тормозит, но столкновение неизбежно.

– Какова причина смерти? – осведомился Джек.

– Результаты вскрытия показали, что она наступила в результате серьезных черепно-мозговых травм ствола мозга, лимбической коры и черепа. Вероятнее всего, смерть была мгновенной.

– А что случилась с ее защитным шлемом? – поинтересовалась женщина в шотландке. – Его что, сбило при столкновении?

– Да, он не был пристегнут как следует. Шлем был подвергнут независимым испытаниям, не обнаружившим ни волосяных трещин в оболочке, ни проблем с подбородочным ремешком или изъянов в его изготовлении.

– Суетное тщеславие, – Джек резко потянул носом. – Это и есть первопричина, попомните мои слова. Глупая девчонка больше заботилась о внешности, чем о собственной безопасности.

Либби открыла глаза и рот, чтобы запротестовать, но тут же стушевалась.

– Что нам известно о Пассажире? – справилась представительница религий.

– Мужчина, тридцать семь лет, работает в финансовом округе Лондона, арестов и судимостей в личном деле нет, – доложил Джек. – У него двое детей моложе пяти лет, и он единственный кормилец в семье. Очевидно, он был крайне потрясен и произошедшим, и ремонтом автомобиля, который пришлось произвести из своего кармана.

– А жертва?

Джек бросил на нее предостерегающий взгляд.

– Вам прекрасно известно, что мы никогда не называем погибших «жертвами». Здесь нет жертв, если только мы не решим, что их кончина была неправомерной.

Религиозная представительница понурила голову, будто собака после выволочки, а Джек продолжал:

– Владелице двухколесного транспортного средства было девятнадцать лет, криминальное досье чистое, студентка театрального факультета, первый курс университета. Заслуживающих внимания иждивенцев не имела.

Либби вспомнились ее собственные подростковые годы, особенно то, как изменилось ее отношение к жизни, когда брат отнял свою. Все радикально переменилось в тот миг, когда она обнаружила тело Никки, висящее на осветительной арматуре в его спальне. Раскол в семье образовался тотчас же, и с годами трещины становились все длинней и шире. Он умер по ее вине, и Либби никогда не простит себе, что позволила этому случиться. Ей никогда не избавиться от раскаяния за неспособность возвысить голос и высказать собственные опасения. Больше она подобного не допустит.

Внезапно стремление выступить в защиту погибшей взяло над ней верх. Жизнь девушки заслуживает большего, чем просто номер дела.

– Как ее звали? – робко полюбопытствовала Либби.

– А что, есть какая-то разница? – отозвалась женщина в шотландке, наклоняя голову, отчего очки снова соскользнули к кончику носа.

– Да, потому что я хочу знать.

Скосив взгляд, та поглядела на одного из ассистентов в углу комнаты. Он пальцем пролистывал экран, и на планшете шотландской мадам что-то появилось. Она хотела было ответить, когда Джек перебил ее:

– Это секретная информация.

– Какие у нее были отметки?

– Опять-таки секретная информация, мисс Диксон.

Но Либби сдаваться не желала.

– Вы сказали, что она не имела иждивенцев, заслуживающих внимания. Какие именно у нее остались родственники?

– Засекречено.

На сей раз Джек развел руками, будто в знак извинения. Но каждому в комнате было ясно, что верить ему нельзя.

– А как насчет имени водителя, чей автомобиль убил ее?

– Я ценю вашу любознательность, не меньшую, чем у возбудимого щенка, – Джек тряхнул головой, – однако, боюсь, ничего из вышеозначенного не имеет ни малейшего отношения к результату нашего решения. – Он поглядел на даму в шотландке: – Какие-либо неисправности в автомобиле обнаружены?

– Черный ящик дал стандартный осмотр вкупе с полной диагностической проверкой, и никаких ошибок не обнаружено, – ответила она. – С юридической точки зрения я не сомневаюсь, что это человеческая ошибка, вызванная действиями ездока мопеда.

– Почему машина не попыталась уклониться от нее? – не уступала Либби. – А только затормозила?

Бросив взгляд на остальных, Джек закатил глаза, изобразив очередную фальшивую улыбку.

– Вам неизвестно, как автономный автомобиль принимает решение в сценарии «жизнь или смерть», мисс Диксон?

– Да, конечно, но…

Однако Джек, ничуть не интересуясь ответом Либби, перекрыл ее:

– Тогда вам известно, что, если автомобиль, подобный тому, который мы только что наблюдали, тормозит без поворота, значит, это рассчитанный риск, и этот выбор сделан по весьма и весьма веской причине.

– Поглядите на левую и правую стороны голограммы, – подхватил темноволосый, менее снисходительно, чем Джек, но все равно избегая встречаться с Либби взглядом. – С одной стороны припаркованные машины, с другой – поток движущихся автомобилей. Поворот на полосу движения привел бы к большему числу пострадавших. Рядом с припаркованными автомобилями проходит тротуар – под этим углом видно, что там не меньше двадцати пешеходов. Столкновение с любым из этих авто могло бы выбросить их на пешеходов.

– Могло бы, – повторила Либби. – Однако наверняка это неизвестно, не так ли?

В комнате воцарилось молчание, и она осознала, что даже ассистенты Джека нервно переглядываются. Но идти на попятный Либби была еще не готова.

– У вас есть проекция того, какие именно машины она бы ударила, материалов, из которых они сделаны, и силы, которая нужна, чтобы вытолкнуть их на тротуар? – спросила она.

– Я… я… не думаю, что у нас есть… – промямлила дама в шотландке.

– А разве мы не должны располагать информацией такого рода, прежде чем выносить суждение?

– Мисс Диксон… – начал Джек, направляясь к Либби и останавливаясь перед ней. Когда он навис над ней, она почувствовала себя совсем маленькой и незначительной. – Вы бы предпочли, чтобы автомобиль рассчитал курс действий, рискующий жизнью водителя и пешеходов, чтобы спасти глупую девчонку? Значит, множество людей должны были заплатить своими жизнями за ее идиотизм?

Либби прикусила нижнюю губу изнутри, чтобы та не дрожала.

– Я думала, что эти расследования нужны для того, чтобы мы обсуждали случившееся и принимали решение совместно, – произнесла она. – А сегодня все оборачивается, как вчера, – вы уже вынесли вердикт, и машина никогда ни в чем не виновата.

Отступив на шаг, Джек ущипнул себя за переносицу.

– Насколько понимаю, вы здесь второй день? Я не рассчитываю, что человек, подобный вам, способен постичь разработку программного обеспечения от и до. Однако рассчитываю, что вы доверяете тому, что говорит вам ваше правительство. В программное обеспечение, используемое в ИИ, внедрены принципы гуманизма, руководящие процессом принятия решения автомобилем.

Чем снисходительнее становился Джек, тем больше подстегивал откровенное неповиновение Либби.

– Вы пытаетесь заставить меня поверить, что ИИ обладает теми же когнитивными способностями, что вы и я? Машина лишена жалости и сопереживания и не оперирует нравственными нормами, как мы.

– Нам надо рассмотреть еще массу дел, так что, пожалуй, лучше пойдем дальше, – изрек Джек. – Если только больше никто не хочет добавить ничего уместного по этому делу, тогда, может быть, проголосуем?

Остальные, за исключением Либби, выразили согласие.

– Будьте любезны, поставьте галочку в одном из двух окошек в углу экрана…

Звонок телефона в углу комнаты не дал ему договорить. Один из его ассистентов снял трубку, и Либби заметила, что он мгновенно побелел, как плат.

– Сэр, – обратился он к Джеку, – мы вынуждены на время приостановить слушания.

Голограмма исчезла, и прерывистый писк заставил все головы обратиться к отпершимся и широко распахнувшимся большим двустворчатым дверям. Двое массивных работников службы безопасности, обыскивавшие Либби по прибытии, поспешили внутрь с группой коллег, следующих по пятам.

– Не будет ли кто-либо любезен объяснить, что происходит? – спросил Джек.

– Извините, что прерываю, – сурово начал более низкий из двоих охранников, – но возникла ситуация, требующая вашего неотложного рассмотрения.

С помощью собственного планшета он листал экран, пока на нем не появилась трансляция новостного телеканала. Охранник спроецировал ее на один из телевизионных экранов на большой стене. Тот показывал канал круглосуточных новостей, и на нем появилась впавшая в истерику женщина внутри движущегося автомобиля, мечущаяся от окна к окну и колотящая по стеклу кулаками. Либби сразу же заметила, что та беременна.

– Кто это? – осведомилась религиозная представительница. Вокруг изображения паникующей незнакомки вспыхнули четыре экранчика поменьше. Каждый показывал других Пассажиров в других автомобилях, и все они были явно напуганы и озадачены.

– Джек? – спросила дама в шотландке, вопросительно глядя на него. Бессмысленное выражение его лица красноречиво заявляло, что он знает об этом не больше, чем Либби.

– Включите звук, – распорядился Джек, когда на экране заговорила ведущая программы новостей.

– Для зрителей, только что присоединившихся к нам, сообщаем, что мы еще пытаемся проверить достоверность этой прямой трансляции. Но если то, что нам сообщили, соответствует действительности, то, судя по всему, четыре беспилотных автомобиля больше не подчиняются своим Пассажирам. Мы всё еще ждем официального заявления, но высказывается предположение, что автомобили, которые вы видите, были взломаны хакерами.

– Что за нелепость! – свысока отмахнулся Джек. – Это невозможно.

– Они сеют панику, – откликнулась дама в шотландке. – Как можно такое показывать?! Это безответственно.

– Сейчас же дайте мне Вестминстер по засекреченной линии, – Джек повернулся к низкому сотруднику безопасности.

Взгляд Либби переходил от Пассажира к Пассажиру; каждый реагировал на происходящее с ними совершенно по-своему. Внезапно, когда появился пятый экран, челюсть у нее отвисла и дыхание перехватило.