Миссис Смитерс приехала где-то через час. Я был рад, потому что хотел поскорее избавиться от этой проблемы, и еще я был рад, что Джонни не успел напиться. Я никогда не видел его пьяным, но знал, на что он способен, и не хотел, чтобы Джонни вмешивался в мои дела. Но он был только слегка возбужден. Мона все еще потягивала первую порцию, а я не налил себе вовсе.

С того момента как миссис Смитерс вошла в комнату, пока она раздевалась и усаживалась, я внимательно следил за ее поведением и старался угадать, есть ли в ее лице нечто сигнализирующее об опасности. Но она вела себя так, словно ничего особенного не случилось, и я немного приободрился.

– Вы и есть та знаменитая миссис Смитерс? – спросил Джонни.

– А есть какая-то другая? – улыбнулась она и невинно уставилась на него.

После этой реплики я почувствовал себя еще лучше.

«Надеюсь, разговор с Джонни ее ненадолго отвлечет», – подумал я. Тем легче мне будет сказать ей то, что нужно.

– Я очень рад, что наконец познакомился с вами, миссис Смитерс, – выпалил Джонни. – Я давно мечтал написать о вас большую статью.

Ресницы миссис Смитерс затрепетали.

– Джонни – журналист, – пояснила Мона.

– Серьезно, – продолжал Джонни. – Давно уже я хочу написать о вас статью. В какой-нибудь крупный журнал, вроде «Сатердей Ивнинг Пост» или «Кольерс», или в какой-нибудь солидный журнал для любителей кино. «Королева голливудского гостеприимства». О том, как у вас развлекаются знаменитости, и вообще обо всем.

Миссис Смитерс просто сияла.

– Кажется, вы знаете обо мне довольно много, – проворковала она.

– Вы знаменитая женщина, милая миссис Смитерс, – серьезно произнес Джонни. – Вы же сознаете, что сменили Пикфорд и Фербенкса в роли хозяйки номер один в нашей прелестной голливудской деревушке?

Я попытался дать Моне знак, чтобы она остановила Джонни Он ублажал самолюбие миссис Смитерс настолько топорно, что я боялся – вдруг до нее наконец дойдет, что над ней издеваются. Но Мона упорно на меня не смотрела. Не хотела смотреть.

– Что если мы поедем пообедаем? – спросил я миссис Смитерс.

– Вы его слышите? – возмутился Джонни. – Он пытается увести нашу почетную гостью. Ну нет, вы ведь только что пришли, миссис Смитерс. Чего вы вообще связываетесь с таким сопляком? Что вас может занимать в таком незрелом и неиспорченном простаке? – Он взглянул на меня. – А ты молчи, тебя не спрашивают. Я тебе дам – пойдем пообедаем!

– Не сейчас, – сказала она мне. – Позже.

– И гораздо позже, – уточнил Джонни. – Надеюсь, вы не откажетесь выпить со мной, прекрасная дама?

– Разумеется. С удовольствием.

– Разумеется, с удовольствием. Так что выпьем, прежде чем я вам объясню, что случилось с Ральфом вчера вечером, почему он не остался на приеме. Во всем виноват я. Я хотел, чтобы он рассказал мне свою историю – историю своей жизни.

Джонни взял миссис Смитерс под руку, и они вместе ушли на кухню. Я повернулся к Моне.

– Ты рассказала ему о вчерашнем вечере? Зачем? Что еще ты ему наговорила?

Она взглянула на меня, и голос у нее не дрогнул.

– Рассказала ему все – все как есть.

– Но почему?

– Ты ведь хочешь от нее избавиться или нет? Хочешь, чтобы она не отозвала залог, а?

– Ну конечно, хочу.

– Тогда, пожалуйста, не валяй дурака.

Джонни и миссис Смитерс вышли из кухни.

Они смеялись и мило беседовали.

– Я как раз рассказывал Этель, – с усмешкой обернулся он к ней, – ничего, что я буду называть тебя Этель?

Она затрясла головой.

– Ну и отлично. Можешь называть меня Джонни. Я как раз объяснял Этель, как это мило с ее стороны, что она сидит с нами здесь, в этом скромном домишке, и пьет, и беседует, а ведь она могла бы вместо этого предпочесть сидеть в сотне других мест, в роскошных резиденциях, с прославленными людьми.

– Я рада любым друзьям, Джонни, – сказала миссис Смитерс и влила в себя четверть бокала виски. – Ты серьезно хочешь написать историю моей жизни?

Джонни сел рядом с ней.

– Хочу ли я? Теперь, когда я тебя узнал, Этель, я напишу ее обязательно. И не возьму за работу ни цента. Буду считать это честью для себя.

Он положил руку ей на бедро. Я заметил, как у нее чуть расширились глаза, но виду она не подала. Мона подтолкнула меня, и я кивнул, чтобы дать понять, что все видел.

– Выпьем, – сказал Джонни. – Твое здоровье.

Миссис Смитерс взглянула на нас.

– А вы не пьете!

– Я – нет, – сказал я.

Мона подняла стакан.

– Меня не ждите. Пойду пройдусь.

– Вот засранцы, – фыркнул Джонни. – Дай мне твой стакан, Этель.

Взяв его, он удалился на кухню.

Когда я сказал Эбби, что хочу купить две бутылки виски и шесть бутылок имбирного пива, у него челюсть отвисла от ужаса.

– Это для тебя? – спросил он.

– Разумеется нет, – ответил я. – У нас гости. Сам-то я не пью.

Он задумчиво взглянул на меня.

– Я тебе заплачу, – продолжал я. – И о долге я не забыл. Его я тоже отдам.

– Я тебе верю, Ральф, – сказал он, доставая спиртное из застекленной витрины, стоявшей под рукой. – Только смотри не обмани мое доверие.

– Не бойся, Эбби, – успокоил я его и отправился назад.

Возле конторы управляющего домами меня остановила миссис Амструзер и передала почту – три или четыре письма, все для Моны.

Виски я отдал Джонни, и тот скрылся с ним на кухне следом за миссис Смитерс. Когда я подал Моне письма, она взглянула на них, потом, слегка покраснев, покосилась на меня и сунула в карман.

Тут Джонни и миссис Смитерс появились из кухни, оба со свеженалитыми стаканами. Друг друга им было вполне достаточно. Вели они себя так, словно, кроме них, никого больше на свете не существовало. На диван они сели рядом, бок о бок. Джонни уже был пьян, но не настолько пьян, чтобы не знать, что делает. Я видел, как, выглядывая из-за плеча миссис Смитерс, он подмигивал Моне. Сделав руку ковшиком, просунул ее миссис Смитерс под грудь, словно хотел ее взвесить, но та его руку отбросила.

– Знаешь, что я тебе скажу, Этель? – заявил он. – Когда я сегодня утром проснулся и встал перед зеркалом в чем мать родила, то увидал, что я еще молодец. И сказал себе: «У тебя могло быть большое будущее, Джонни, но посмотри на себя – ты же жлоб».

– Ты не жлоб, Джонни, – замурлыкала она. – Будь ты жлобом, я бы с тобой не связалась. Ты бы не мог стать моим режиссером, будь ты жлобом.

– Ну хорошо – я не жлоб. Можем дать Ральфу и Моне в том фильме главные роли.

– Только не это. Я люблю и Ральфа, и Мону, но в нашем фильме мы их занять не можем. Там нужны имена.

– Ты, черт возьми, говоришь как поганый продюсер, Этель.

– Там должны быть имена. Чтобы это был хит.

– Я режиссер. Кому давать роли, решаю я.

– А я продюсер. Я в это вкладываю деньги.

«Да, вы далеко зашли», – подумал я.

Джонни взглянул на меня.

– Да, на коне сидит она. Она меценатка.

Он снова обернулся к миссис Смитерс и залез рукой ей под платье. Она оттолкнула его.

– Не здесь, – произнесла она голосом, который, видимо, казался ей шепотом. – Не здесь.

– Ну тогда давай поедем туда, куда надо, – сказал Джонни, и было ему наплевать, что мы слышим. – Поехали ко мне.

– Ну нет, лучше ко мне.

Она попыталась встать, но тщетно.

– Мона и Ральф тоже поедут.

– Они не хотят.

Оставив напрасные попытки подняться, она уставилась на Джонни.

– Или они поедут с нами, или остаемся здесь. Я взглянул на Мону. Та пожала плечами.

– Ну ладно, едем, – согласился я. Не потому, что мне хотелось к миссис Смитерс на виллу, но для того, чтобы они убрались из нашего дома.

Наконец мы все собрались, и, когда вышли на улицу, Моне пришлось подпирать Джонни, а мне поддерживать миссис Смитерс. По дороге к ее машине мы старались делать вид, будто ничего не происходит, потому что нам казалось, что за шторами затаились десятки глаз, неотрывно следящих за нами.