Сожженная страсть

Пушкин любил писать стихи. А еще он очень любил украшения – кольца и браслеты. Эта страсть досталась ему по наследству. Люди юга и востока особо почитают красочные побрякушки, цветные камни, а также всю другую яркую красоту. Впрочем, и жителям средней полосы не отказать было в этом чудесном свойстве, которое верно приметил Александр Дюма-отец во время своего знаменитого путешествия по России – рука русского, припоминал он, «зачастую унизана кольцами».

Более того, в Африке, откуда вышли предки Пушкина, культивируется колдовство. Там и по сей день наделяют сверхъестественной силой вещи, предметы и особенно камни, а также посредством их общаются с духами, узнавая свое прошлое и будущее. С помощью камней гадают, общаются с душами предков, да порой и с самим Божеством. Вслед за своими африканскими родственниками и Пушкин отдал дань камням и украшениям, беззаветно веря в их мистическую силу, называя талисманами – оберегами, спасающими от беды и приносящими удачу.

Из широкого набора украшений особо выделял Пушкин перстни, которых за жизнь было у него около десятка. Все из драгоценных металлов с красивыми и драгоценными камнями. Не у каждой девушки нынче в шкатулке найдется такое богатство. К сожалению, все, кроме двух, сегодня утрачены. Но остались легенды. Один из известных – заказанный участниками литературного кружка «Зеленая лампа», с печаткой в форме античного светильника. Перстень этот был утрачен, пока поэт еще пребывал в так называемой южной ссылке. Другое кольцо – с бирюзой – досталось после смерти Пушкина его лицейскому товарищу, секунданту несчастной дуэли, Константину Данзасу, которое тот, к своему сожалению, также потерял. Это кольцо Пушкину подарил ближайший друг Павел Нащокин. Нащокин помнил мнительность Пушкина и знал, как тот сторонился лошадей после предсказания, что надо бояться белой, от которой ему грозит смертельная опасность. Бирюза же именно и хранила от падения с лошади. Так, заказав кольцо с бирюзой, Нащокин с улыбкой намекал, что лошади теперь вовсе не страшны его товарищу.

Два неутраченных пушкинских перстня сегодня хранятся в музее на Мойке в Петербурге, последней квартире Пушкина. Один из них – с темно-зеленым изумрудом. Неизвестно, когда и по какому поводу он появился у Пушкина. Однако по календарю «счастливых камней» изумруд приписывается людям, рожденным в мае. 26 мая (по старому стилю) день рождения поэта. Возможно, этот перстень подарили на день рождения Сашиньке его родители. Хотя маловероятно, не очень-то они его и любили, чтоб так баловать. Да и он их не слишком жаловал, кстати. На знаменитом портрете Пушкина работы Тропинина 1827 года этот перстень запечатлен на большом пальце правой руки. Считается, что такие, очень личные детали, художник обычно аккуратно прописывал только по особой просьбе заказчика. Похоже на то, что этим «деталям» особое значение придавал именно Пушкин. В нескольких письмах подряд осенью и зимой 1824 года Пушкин, прибывший в Михайловское из Одессы, настоятельно требовал у беспутного своего брата Льва прислать ему его перстень, нетерпеливо ждал, потому что «мне грустно без него». А в декабре, перед Новым годом, напоминал снова: «Да пришли мне кольцо, мой Лайон». Вероятно, речь шла именно об этой вещице (знаменитый воронцовский перстень, о нем ниже, тогда был уже при нем). А это значит, что изумруд Пушкин мог иметь еще до 20-го года, то есть до отъезда в Бессарабию. Известно, что в то время молодой и задорный Пушкин был изрядным шалуном, любвеобильным юношей и завсегдатаем сомнительных заведений – как питейных, так и иного свойства. Он же слыл и большим почитателем цыган, их шумной и вольной манеры жизни. Старинные цыганские романсы напевают нам, что изумруд – залог сильных страстей, и юный энтузиаст вполне мог взять себе именно изумруд и придумать этому камню магическое покровительство для себя. А еще – изумруд излечивает от ипохондрии. К тому же, если глянуть на изумруд с утра, то весь день будет способствовать удача, что было нелишне для не очень везучего Пушкина.

Интересно, что изумруд в этом кольце – со сколом. Сомнительно, чтоб Пушкин покупал или обрамлял порченый камень. Примета слишком уж дурная, да и некрасиво как-то. Подарить, скажем, некачественное изделие ему тоже вряд ли могли. Неприлично уж очень. Изумруд – камень хоть твердый, но хрупкий. Похоже на то, что вспыльчивый Пушкин поколачивал порой кулачком по дверному косяку или столешнице что было мочи, если не по его нраву что пришлось. А может, и давал слугам своим свое отеческое наказание. Существует и другая догадка. Весьма изящная, прямо скажем. Камень, напомним, располагавшийся на большом пальце правой руки, мог легко повредиться о бутылочное горлышко в момент откупоривания шампанского, до которого Пушкин был большой охотник. А может, и совсем иное. Изумруд – хранитель семейного благополучия и покоя, но лопается при удовлетворении преступных желаний, злоупотреблении природою…

Так или иначе, перстень с изумрудом хранился после смерти поэта в семье врача и лексикографа Владимира Даля и передан был его потомками в музей.

Другое кольцо – с любимым камнем Пушкина сердоликом – принадлежало Марии Раевской, в замужестве княгине Волконской. Той самой, что одной из первых последовала в Сибирь за сосланным после разгрома декабрьского восстания 1825 года мужем. Его передал в музей внук Марии Николаевны.

Маша и Саша, знакомые по Петербургу через Машиного брата Колю, только расставшись в начале мая 1820 года, снова встретились, в конце этого же месяца, в Екатеринославе, где по пути в Бессарабию приболевший Пушкин задержался на время. В таком расстроенном положении и нашел его генерал Николай Раевский (старший). Он с дочерьми Софьей и Марией путешествовал, следуя в сторону Кавказа. Захватили с собой и Пушкина – подлечить. Много спорят – случилась ли истинная любовь у молодых и восторженных людей? Жонглируя строками поэтического наследия Пушкина разных лет, ученые все ищут и ищут подтверждения – любовь ли то была или просто симпатия? И наличие пушкинского кольца у Раевской здесь может иметь разные смыслы. На самом деле этот узел давным-давно развязала сама героиня Мария Раевская. В своих воспоминаниях она верно разгадала главную пушкинскую загадку – по-настоящему всю жизнь любил он только свою Музу. Да и сама история явления пушкинского сердоликового кольца у Раевской лишена особой романтики. В дворянских семьях принято было вечерять не только за картами и вином, часто музицировали, ставили пьесы, играли в интеллектуальные игры. Так вот как-то в доме Раевских устроили лотерею, куда Пушкин и отдал свое кольцо с сердоликом. И хотя каждый из гостей тогда мог быть в числе счастливчиков, выиграла кольцо именно Мария.

Время и место появления кольца у Пушкина также неизвестны. Но если всмотреться в камень, на нем можно разглядеть рисунок – три амурчика садятся в ладью. Сердолик же очень старый по форме и отделке и сильно напоминает камни старинных украшений, и по сей день добываемых в древних курганах степного Крыма и поднимаемых со дна Черного моря из амфор погибших античных кораблей. Похоже, что и в начале XIX века «черные копатели» промышляли тоже по такого рода «кладбищам». Камень был красив, его оправили и выбросили на продажу в базарную лавку в каком-нибудь крымском захолустье, где и присмотрел его странствующий поэт. По всему, Пушкин особо относился к сердолику, покровителю всех влюбленных. Сюжет с амурчиками придавал шарма забавному украшению, будил творческое воображение. К тому же романтический тогда Пушкин помнил прекрасно, что сердоликовый перстень был у владетеля всех умов того времени Байрона. И поэт по случаю купил кольцо у какого-нибудь грека или татарина на развале, как делали и многие его современники. А Мария сохранила памятную вещь (которая, кстати, прошла с ней Сибирь), потому что хоть была молода, но уже в те годы вполне проницательна, и понимала, кто есть Александр Пушкин.

Нельзя не помянуть и еще об одном, правда, утраченном, но чуть не главном в жизни Пушкина перстне – тоже с сердоликом. С ним уж точно произошла не только романтическая, но фантастическая история. Перстень подарила поэту, когда он был в южной командировке, графиня Елизавета Воронцова, возлюбленная юного Александра. (На уже упомянутом тропининском портрете на указательном пальце у Пушкина витиеватое золотое кольцо, камень которого повернут от зрителя. Однако современники узнавали в нем именно «воронцовское» кольцо.) Кольца в те годы вообще часто дарили, ибо считалось, только дареный или полученный по наследству камень обретает магическую силу талисмана. В талисманы верили, как и в силу самих камней, поэтому не брали какие ни попадя. Все камни имели свое значение.

На воронцовском сердолике вырезана замысловатая восточная вязь. Надпись переведена: «Симха, сын почтенного Иосифа старца, да будет его память благословенна». Ученые не вкладывают в эту фразу особенного смысла. Однако не исключено, что для суеверного поэта эта фраза имела значение и что-то он для себя за ней понимал. Впрочем, могло быть и обратное – никакого значения кроме дарителя.

Само слово «сердолик» – русское и означает – ликующий от сердца. Поэтому сердолик – знак радости, любви и счастья. Яркий этот камень, правда, не настраивал владельца на благочестие и кротость. И был в особой моде в начале XIX века потому, что не только покровительствовал всем влюбленным, но, по поверьям, придавал особую силу, им еще и лечились от недомоганий. Ювелир же легко вырезывал на мягком камне рисунки и надписи по желанию заказчика. В те годы модно было запечатывать письма печатками-перстнями, на которых часто был герб или какой другой уникальный рисунок. Были распространены и вполне вызывающие символы любви, самые безобидные из которых изображали Амура или Эрота. Так вот. Пушкин, имевший специальные печати для работы с корреспонденцией, редко ими пользовался. Но не этим кольцом. Отпечаток именно этого камня мы находим на многих его письмах к близким людям.

Интересно и другое. Ольга Павлищева, сестра Пушкина, припоминала, что ее брат, получив письма с печатью, очень схожей с той, что с его собственного сердоликового кольца, не вскрывал бумагу прилюдно. Бежал в кабинет, запирался на ключ и там лишь для себя раскрывал адресата, которого и так знал превосходно. Похоже на то, что существовало два схожих кольца – по рисунку на камне. И второе принадлежало графине Воронцовой. А покупались они специально – не только для сохранения памяти и залога приязни, но и для сохранения тайны переписки. Тут, конечно, можно вспомнить, поговаривали, что у Воронцовой от Пушкина была дочь Софья (официально графиня Воронцова). Наблюдатели выводили сходство из затейливого росчерка ее лица.

Именно за такое неслыханное превышение доверия генерал-губернатор граф Михаил Воронцов, законный супруг Елизаветы, выслал его из Одессы, подкрепив решение высочайшим повелением. И наказание пришло вовсе не за злую эпиграмму, их Пушкин сочинял пачками. Такой версии придерживаются многие исследователи, и ей достает аргументации, ну, кроме разве единственного – факта письменного подтверждения отца и матери. Но это уж мы, пожалуй, слишком многого от них хотим.

Известнейшее стихотворение Пушкина «Талисман» намекает нам на дарителя.

 

Там, где море вечно плещет

На пустынные скалы,

Где луна теплее блещет

В сладкий час вечерней мглы,

Где, в гаремах наслаждаясь,

Дни проводит мусульман,

Там волшебница, ласкаясь,

Мне вручила талисман.

 

Море, мусульман – это очевидный Крым. И конечно, только про любимую и любящую женщину скажешь «волшебница, ласкаясь». И только таковая могла бы пожелать:

 

Милый друг! от преступленья,

От сердечных новых ран,

От измены, от забвенья

Сохранит мой талисман!

 

Воронцовское кольцо, однако, оставило нам еще одну прямо детективную историю. После смерти Пушкина оно оказалось у Василия Жуковского, который впоследствии через посредничество своего сына передал его другому русскому таланту Ивану Тургеневу. Сам ли Жуковский придумал сделать это пушкинское сердоликовое кольцо, бывшее для Пушкина талисманом, талисманом русской литературы, его ли сын? (Пушкинские карманные часы в свое время именно Жуковский передал Гоголю. Но это другая история.) Или умирающий на его руках поэт высказал такое пожелание? Так или иначе, на Пушкинской выставке в 1880 году этот знаменитый перстень демонстрировался уже как собственность Тургенева с объяснительной запиской, откуда тот его получил. Известно и то, что Тургенев высказывал пожелание, чтобы перстень перешел после него ко Льву Толстому, обозначив, таким образом, значение графа в русской литературе. Предполагалось, вероятно, что и Толстой в свое время нашел бы кольцу достойного преемника. Однако известная дама Полина Виардо, верным поклонником которой всю жизнь был Тургенев, распоряжаясь наследием писателя, поступила иначе. Сочтя, что между Тургеневым и Толстым отношения были весьма неоднозначны, она передала перстень в музей Александровского Лицея. Вероятно, предполагая доброе дело. Словом, Толстой кольца не получил, как и не получил его и следующий за ним русский автор, имя которого (по толстовскому критерию) осталось нам неизвестным. Таким образом недлинная цепочка назывных классиков русской литературы, идущая от Пушкина, прервалась. Кольцо же, оставленное без руки гения, отомстило. Оно исчезло из кабинета директора лицейского музея. Его украли. Принято считать, что это произошло в марте 1917 года, о чем сообщалось в печати. Но кольцо воровали несколько раз – в 90-е годы XIX века. Сначала его взял кто-то из сторожей, но тогда перстень быстро нашли, а вора разоблачили. Но потом, также в 90-е, оно пропало во второй и последний раз. Пропажу скрыли и только в 1917 году списали конфузную утрату на революционную неразбериху. Несколько раз раздавались слухи о его находке, но потом оказывалось, что «находили» лишь подделки.

Остались от того перстня только отпечатки на сургуче и воске. Но ни одного оттиска с кольца неизвестного нам пушкинского корреспондента (или корреспондентки), письма которого он читал, запершись в михайловском кабинете. Потому, что тот – для нас аноним – приказал письма сжечь, что поэт с грустью и неохотой сделал. Но вот об этом все-таки написал и к нам. Пронзительные строки «Сожженного письма» передают, как в огне плавилась на глазах поэта та самая сургучовая печать, а легкий дым уносил заветные черты и запахи. Как с горечью и отчаянием наблюдал за этим Пушкин.

 

Прощай, письмо любви, прощай! Она велела…

Как долго медлил я, как долго не хотела

Рука предать огню все радости мои!..

Но полно, час настал: гори, письмо любви.

Готов я; ничему душа моя не внемлет.

Уж пламя жадное листы мои приемлет…

Минуту!.. Вспыхнули… пылают… легкий дым,

Виясь, теряется с молением моим.

Уж перстня верного утратя впечатленье,

Растопленный сургуч кипит… О провиденье!