Книга: Записки психиатра
Назад: Сельский врач
Дальше: Загадка

«Ихтиозавр»

Полюбуйтесь, до чего довели врачи мою жену! – с искренним огорчением воскликнул муж – плотный, с водянистыми глазами, тщательно выбритый, в отлично выглаженном костюме.

Он перечислил пятерых виновных врачей и, поминая их, но явно имея в виду меня, предупредил:

– Если в ближайшее время моей жене не будет оказана помощь, то я напишу жалобу министру здравоохранения. Я юрист и пути знаю.

Видимо, я произвела на юриста невыгодное впечатление, и он то и дело повторял:

– Я хочу, чтобы вы, доктор, поняли… у жены болит затылок, а не вся голова. Оттого и тройчатка не помогает. Я прошу согласовать со мной назначения. Я детально изучил жену и знаю, что и как на нее действует. К вашему сведению, депрессия у нее возникает без всяких поводов и чаще с утра. Это, как вам должно быть известно, признак депрессии эндогенной, то есть возникающей «изнутри», без всяких внешних поводов.

– Вы знакомы с психиатрией? – спросила я.

– В свое время изучал судебную психиатрию.

Муж говорил долго. Женщина не произнесла ни слова. С равнодушно-безрадостным взглядом она сидела, поникнув головой.

Я слушала и в то же время читала заключения врачей.

– Разрешите мне кое-что уточнить? – осторожно прервала я юриста. – У вас трое малолетних детей?

– Да. Последнему два года.

– Вы одна справляетесь с детьми и со всем хозяйством? – обратилась я к больной.

Она продолжала молчать, а муж ответил:

– К сожалению… Конечно, могла бы помогать ее мамаша, но я терпеть не могу никаких родственников. Впрочем, это к ее болезни не имеет никакого отношения. Ну-с, доктор, теперь вы можете начать осмотр, – сказал он тоном, каким, видимо, говорил со своими клиентами. – Надеюсь, я вам не помешаю?

– Лучше остаться с больной наедине.

– Ах, да… вы психиатр. Это тот же следователь. Ну, что ж, оставайтесь, – милостиво разрешил он. – Ты, детка, только не волнуйся. – Он похлопал жену по плечу и вышел.

Сразу исчезла угнетавшая меня тяжесть. Усевшись против больной, я взяла ее слабые тонкие руки в свои.

Не знаю, как это происходит, но иногда вдруг чувствуешь, что больной тебе близок и понятен, хотя он и не сказал ни слова. Видимо, то же почувствовала и эта бледная, худая женщина.

– Я так утомляюсь, что сон не облегчает меня. При одной мысли, что сегодня надо сделать непочатый круг работ, у меня уже с утра болит голова… Когда муж дома, да еще пишет речь, у нас в квартире все ходят на цыпочках. Чистоплотен и требователен он ужасно. Вот я все годы и старалась. Отняли много сил и дети. Все недосыпала, думала: муж работает, надо создать ему условия. Вот и дошла…

«Не от этого „дошла“, – подумала я. – Ничего нет зазорного в том, что жена создает мужу условия для работы. Это хорошо. Плохо то, что он обезличил жену, оторвал ее полностью от жизни окружающих людей».

– А вы сами работали?

– Работала. Учиться хотела, но муж не разрешил и требовал, чтобы я не работала. Я сначала против была, а потом врачи сказали, что заболела. Пусто, тоскливо стало. И все безразлично. Жить не хочется… Такая тяжелая у меня голова, тело словно скованное. А муж не понимает. Требует порядка, чистоты, уюта в доме. Поднимает скандал, если приготовлено не по его вкусу… Только не говорите ему, что я жалуюсь…

– И вы хотели бы жить, как все, и работать?

– Еще бы! – горячо воскликнула больная. – Только вот не в силах уже…

Слушала я ее и передо мною оживали некоторые герои рассказов Чехова. Вот нянька Варька из рассказа «Спать хочется». «Она не может только никак понять той силы, которая сковывает ее по рукам и ногам, давит ее и мешает ей жить. Она оглядывается, ищет эту силу, чтобы избавиться от нее, но не находит».

Отчего Варька совершила преступление – задушила младенца, которого укачивала? Во врачебном понятии это «патологическое состояние», «момент короткого замыкания сознания», «аффект», выключивший на доли секунды сознание. А проще говоря, к этому состоянию привело Варьку хроническое недосыпание, переутомление, бессовестная эксплуатация, постоянный психический гнет.

Передо мною ожил герой чеховского рассказа «Тссс!..» – газетный работник Иван Егорович Краснухин, который, «придав своему лицу выражение оскорбленной невинности, садится за письменный стол». Он не терпит ни лишних звуков, ни случайного шума. Он считает себя владыкой, которому в доме все подчинено. Он любит чай, и поэтому ночью несколько раз будит свою жену и заставляет ставить самовар. «Деспотизм и тирания над маленьким муравейником, брошенным судьбою под его власть, составляют соль и мед его существования… Спит он до двенадцати или до часу дня, спит крепко и здорово».

«Он всю ночь писал, – шепчет жена, делая испуганное лицо. – Тссс!»

Никто не смеет ни говорить, ни ходить, ни стучать. Его сон – святыня, за оскорбление которой дорого поплатится виновный!

«Тссс! – носится по квартире, – тссс!»

А все-таки, – спросит нетерпеливый читатель, – чем была больна и выздоровела ли эта женщина?

Отвечу чистосердечно. У нее не оказалось эндогенной депрессии, в чем меня уверял муж. Хроническое переутомление резко истощило мою пациентку. Ее неудовлетворенность, разочарование, разрыв между желанием идти в ногу с жизнью и невозможностью осуществить это из-за постоянного психологического гнета вызвали тоскливое состояние.

Муж больной в моем представлении был ихтиозавром – огромным допотопным ископаемым мезозойской эры, которое случайно сохранилось в нашей советской жизни. Подобные типы изредка встречались мне и прежде. Эти люди трудно поддаются общественному воздействию.

В данном случае мне было понятно, что психотерапевтическим воздействием на больную здесь не ограничиться. Я встретилась с председателем месткома учреждения, в котором работал юрист, объяснила ему семейную ситуацию моей пациентки, просила его вникнуть в жизнь юриста, воздействовать на него и помочь достать путевку в санаторий.

– Это дело семенное… не наше дело, – ответил мне председатель месткома, – а что касается путевки в санаторий, то это устроить можно.

Однако меня, советского психиатра, ответ председателя месткома не удовлетворил. На следующий день я посетила секретаря партийной организации и все ему рассказала.

Нельзя сказать, чтобы муж больной под моим влиянием перевоспитался. Ему принесла пользу не моя психотерапия, а вмешательство партийной организации учреждения, где он работал.

Беседа имела результат. Быт больной теперь организован по-новому, по-советски. Скрепя сердце, «ихтиозавр» вынужден был пойти на уступки. У юриста поселилась родственница. Она с большой охотой приняла на себя половину забот о доме. Больная же была направлена на два месяца в санаторий, откуда приехала здоровой и стала работать.

Дело обошлось без жалобы министру здравоохранения.

Назад: Сельский врач
Дальше: Загадка