2 марта 1953

Я восстала из мертвых. И вы просто не поверите, что было.

Вчера в час ночи я надела балахон хористки и мы втроем с Билли и папой выволокли лодку. Я села и поплыла. С собой мне дали проектор, фонарь, надувной круг, кусачки и несколько батончиков «Питер Пол». Билли разрешил взять его «Таймекс», водонепроницаемые, противоударные часы, которые я должна выкинуть, когда брошу лодку, потому что человеку, спустившемуся с небес, негоже иметь на руке «Таймекс», так он считает. Пришлось согласиться, хотя я б с удовольствием оставила их себе, раз ему не нужны.

Еще у меня был листок с инструкцией – на случай, если забуду, что делать. Папа сказал – если умеешь прочесть инструкцию, что угодно сумеешь, и вот инструкции читать он меня научил на всю жизнь. Я гребла, гребла и гребла, как можно дальше, и в первый же час съела все батончики.

Конечно, за пять часов сидения в лодке, в темноте, я замерзла. В голову лезли мысли об акулах и о том, что хорошо бы по-настоящему не утонуть.

Честно говоря, пару раз я еле удержалась, чтобы не рвануть назад, но все же удержалась, зная, что папа меня убьет. Когда встало солнце, я кинула взгляд в сторону земли… Лодку прибило к самому причалу! Я схватилась за весла и гребла как бешеная, пока не оказалась на месте, чтобы вовремя запустить проектор.

Было как раз 6.45. Без сил, выжатая как лимон, я включила аппарат, вынула кусачками гвоздь, выкинула отличные часы и выпрыгнула с кругом из лодки, держа курс к берегу. С пляжа уже доносились голоса, а над водой начали выписывать круги вертолеты. Думала, не дотяну, однако в нужный момент выпустила круг и дальше поплыла по-собачьи.

Добравшись до места, где ноги доставали дна, я встала, глянула на берег и тут же подняла глаза. В жизни не видела столько народу. Довольно затруднительно идти в воде со сложенными для молитвы руками и глядя в небо. Трижды я падала. Надо было потренироваться так ходить, вот что. Когда я вышла на песок, все начали кричать и побежали ко мне – мистер Кертис Хонивелл и его девичья армия, Майкл и все его семейство, полицейские и береговая охрана, да что говорить, весь город бежал мне навстречу.

Первым схватил меня папа и разыграл прекрасную сцену, в точности как Кэри Грант в фильме «Грошовая серенада», когда он думал, что его дочурка умирает. Билли Банди носился туда-сюда по пляжу и вопил: «Смотрите на крест, смотрите на крест!» – чтобы уж наверняка все увидели.

Я произнесла свою реплику о том, что сошла с небес с важной вестью, причем повторила дважды, чтобы все услышали. Потом папа уволок меня домой и спрятал в спальне.

Папа не рассказал Джимми Сноу про чудо, и тот примчался с загипсованной рукой. Увидев меня живой, он сел на песок прямо где стоял и заплакал как ребенок. Не обращая никакого внимания на крест. Весь день приходили репортеры и знакомые, но папа и Билли Банди ни с кем не разрешили мне видеться до религиозного собрания.

Я слышала, как папа разговаривал с ними через дверь, обещая больше не брать в рот ни капли спиртного, потому что Господь оставил в живых его дитя. Он сильно переигрывал, к тому же под предлогом того, что хочет проведать доченьку, заглядывал в комнату приложиться к бутылке. Приходила миссис Андервуд, было так жалко, что нельзя с ней увидеться, но папа объяснил, что это может испортить все дело.

Комната была заставлена картонными фигурами, вентиляторами, прожекторами и вывесками, которые гласили: «Приходите поглядеть на Девочку, вернувшуюся из Царства мертвых с посланием от Господа», и миссис Андервуд могла что-то заподозрить.

Папа обещал сказать Джимми Сноу, что я не тонула. Не могу видеть Джимми таким расстроенным. Наверно, про меня напишут в газетах, поскольку ничего более значительного здесь не случалось с тех пор, как сгорел коктейль-бар.

23 марта 1953

До сих пор не пойму, что пошло не так. Папа арендовал для религиозного собрания танцзал через дорогу от нас. Билли Банди объявил по радио, где и когда оно состоится. Еще объявил, что сфотографировал крест и за пожертвование в 5 долларов может послать фотографию желающим. Он прочитал проповедь, основанную на том, как их поведет куда-то дитя, и добавил:

– Пока человек не станет невинен, как ребенок, он не сможет войти в Царство Небесное.

Получилось просто блестяще.

Днем мы пошли в танцзал расставить фигуры, фены и прожекторы и порепетировать. Я должна была ждать в женском туалете, пока Билли прочтет проповедь и расскажет, как он стал свидетелем возвращения меня из мертвых. Папа арендовал орган и нанял мисс Ирму Джин Слоусон сыграть «Давайте соберемся у реки» во время моего выхода на сцену. Он подумал, что песня про воду подходит больше всего, раз я утонула. Ирма Джин в этом году сделала себе имя на съезде Будущих фермеров Америки в Робертсдейле.

Папа уже договорился, что парковка для посетителей будет стоить десять центов, но он и не мечтал, что понаедет столько народу. У многих он даже не смог взять свои десять центов. У человека, которого он нанял продавать питье и хот-доги, хот-доги закончились прежде, чем началось собрание. К семи часам разобрали все складные стулья, которые папа взял напрокат, а люди все прибывали. Билли Банди раздобыл для меня темно-вишневую робу хористок баптистской церкви Магнолия-Спрингз и алмазный нагрудный крест. Это должно было стать моей официальной униформой. Папа подрумянил мне щеки и подкрасил ресницы тушью «Мейбелин», которую одолжил у Рэйетты Уокер (она на него перестала злиться). От меня требовалось только пройтись по сцене с видом святой, немного рассказать о путешествии на небеса и выйти к аудитории с корзинкой для пожертвований.

Поначалу все шло просто отлично. На Билли Банди был черный костюм и галстук-бабочка, и он рьяно распинался про пылающие адские костры и про то, что Господь прислал дитя, дабы все спаслись. Он говорил что-то вроде: «Пустите детей приходить ко Мне». Я не все расслышала из туалета, но людям явно нравилось, поскольку они то и дело кричали «Аминь». Потом он перешел к той части, где я была на небесах и вернулась из царства мертвых с посланием для живущих. Знаком, что пора выходить, мне должен послужить тройной стук мисс Ирмы Джин Слоусон в дверь туалета. После чего надо досчитать до десяти, чтобы дать ей время вернуться к органу. Я уже вся изнервничалась в ожидании знака, и тут вдруг мисс Ирма Джин влетает в туалет, чтобы им воспользоваться, потом выскакивает и трижды стучит в дверь.

Я досчитала до десяти и вышла на сцену, глядя вверх, как и велел мне папа. Хоть мисс Слоусон и заставила меня поволноваться, она, конечно, стоила тех денег, что заплатил ей папа. Играла она очень громко. Как только я вышла, папа направил на меня прожектор, и я долго стояла и слепо таращилась, не в состоянии заговорить. Народ меня фотографировал и кричал «Хвала Господу», «Аллилуйя» и всякое такое. Папа два раза мигнул прожектором, прежде чем я набралась храбрости произнести хоть слово.

Я подняла вверх обе руки, как научил меня папа, и действительно, надо же, все замолчали. Да, знает он, как обращаться с людьми. Я сказала, что была на небесах и что Боженька очень красивый. Он и ангелы повелели мне вернуться на землю и прекратить папино пьянство. И еще сказать всем, как сильно нам нужны деньги, чтобы я могла следить за работой Господа во всем штате Миссисипи. Им, кажется, понравилось то, что я говорила. Потом меня понесло, и я начисто забыла запланированную речь. Я говорила, как это неправильно – ловить рыбу, которую не собираешься есть, и оставлять ее на пирсе умирать, и что у зубатки есть душа, я видела много рыбьих душ на небесах, и убивать их – грех. Потом я говорила о том, что нужно быть добрым к цветным, особенно к детям и альбиносам. Я имела много чего сообщить о зле, какие бы формы оно ни принимало.

Я увлеченно излагала свои мысли и вдруг поняла, что меня больше не слушают. Хоть мне и было положено глядеть строго вверх, я все же опустила глаза и увидела мистера Колдуэлла, живущего у реки Бон-Секур, он шел ко мне по проходу и нес девочку-инвалида, Бетти. Мисс Ирма Джин, наверно, испугалась. Она прекратила играть, и стало ужасно тихо. Он поднялся прямо на сцену и сказал:

– Дотронься до моей дочки и исцели ее.

Я не поняла, о чем это он, и стояла столбом, боялась шевельнуться. Папа за своим прожектором тоже пялился на мистера Колдуэлла и Бетти. Я поискала глазами Билли Банди, но он выронил свою Библию и застыл на месте. Ждать помощи от моих партнеров, которые не просветили меня по поводу того, что делать в такой ситуации, не приходилось. Тут мистер Колдуэлл поднял взгляд к небу и громко сказал:

– Пусть ангел Господень дотронется до моего дитя.

Я не понимала, о чем он говорит, и стояла бы там по сей день, если бы Бетти не подсказала:

– Фэй, помоги мне. Положи на меня руки.

В том, как она это произнесла, было что-то настолько щемящее, что хоть я до смерти боюсь дотронуться до калеки, я подошла и положила руки на ее ноги. И тут – странное ощущение – будто электричество прошло через мое тело, через мои руки, прямо в нее.

Все это время я думала: хоть бы не подцепить от Бетти эту инвалидную болезнь. А то мама меня убьет. Ноги у нее были ужасно худые, и на ней были чулки. Скажите на милость, зачем инвалиду носить чулки? Я минут пять стояла, ничего не делая, пока ее отец не поставил ее на ноги.

– Ангел Господень, сделай так, чтобы она пошла, – сказал он мне.

Так это он меня имел в виду, это я была ангелом Господним, о котором шла речь. Я не знала, что делать дальше, поэтому сказала:

– Ты должна пойти! – И снова дотронулась до нее для пущего эффекта.

Как только мистер Колдуэлл отпустил ее, она и впрямь начала ставить одну ногу перед другой, сначала потихоньку, но постепенно расходилась и даже принялась бегать по сцене. Было здорово, пока ее папа не рухнул на колени, плача и крича и славя ангела Господня, который исцелил его дочку. Было в этом что-то неистовое, я бы сказала – он просто играл на публику.

И вдруг зрители обезумели, четверо или пятеро упали в проходах и начали кататься по полу, многие повставали с мест и стали что-то бормотать на непонятном языке, очень популярном среди религиозных людей. Вы бы их слышали. «Гоббл, гоббл, гоббл». Я развлекалась зрелищем, пока какая-то пожилая женщина с криком «Слышу! Слышу! Хвала Господу, я слышу!» не швырнула на сцену свой слуховой аппарат и не заехала мне по голове.

Тут уж все заголосили. Вдруг вся аудитория, переворачивая взятые папой напрокат стулья, ломанулась прямиком ко мне, крича: «Исцели меня, исцели меня!» Папа всегда говорил, что верующие опасны, и я ему верила, так что я подхватила подол своего хорового балахона и рванула прочь. Мисс Ирма Джин, видимо, тоже свихнулась, потому что вдруг начала играть «Если бы я знала, что ты придешь, я бы испекла пирог», ну и какая тут связь с религией, скажите на милость?

Не успела я добежать до туалета, меня поймали и стали дергать за одежду и тянуть за волосы, и деться мне было некуда. Кто-то сорвал с меня алмазный крест. Я звала папу, но его не было. Я толкалась и ударила пару человек и укусила человека с усохшей рукой, о чем позже пожалела. Но по-моему, меня намеревались убить. Я лежала на полу и пыталась пнуть как можно больше народу и тут увидела Джимми Сноу, который своим гипсом раздавал тумаки этим христианам налево и направо, и с ним был папа, размахивающий картонной фигурой апостола Павла.

Джимми добрался до меня первый, подхватил здоровой рукой и побежал сквозь толпу, неся меня, как футбольный мяч. Папа следовал за нами, размахивая тем, что осталось от Павла, а Билли Банди ударил одного из этих христиан по голове Библией. Мы добрались уже до выхода, и тут кто-то схватил Джимми за ногу, и он упал. Он крикнул мне – беги, убирайся отсюда, и я побежала. Хорошо, что под робой у меня были теннисные тапочки, потому что я промчалась вдоль берега мили четыре на всех парах. Я даже ни разу не оглянулась, пока не добежала до причала, где купила в кредит апельсиновый сок и шоколадку «Бэби Руфь» и заперлась в туалете ждать папу.

Прождала я, наверно, часа два-три, а какие-то рыбачки беспрестанно колошматили в дверь, пытаясь войти, но я не открыла. Откуда мне было знать, вдруг они христианки под прикрытием. Слышали бы вы, как они меня костерили. Все равно, даже если они не христианки под прикрытием, они рыбачки, которые отнимают жизнь у невинных рыб, так что могут и мужским туалетом воспользоваться. Так им и надо.

Наконец за мной приехал папа. Он сказал, что надо торопиться, потому что полиция ищет его за нарушение общественного спокойствия. Нет времени даже вещи собрать. Мы прыгнули в машину и довольно много проехали, пока я заметила, что папа весь избит и от очков осталась только половина. Вел он одной рукой и раза четыре чудом избежал аварии. В конце концов за руль пришлось сесть мне.

Мы свернули с шоссе и направились к летному полю, где был убит Клод Пистал и где ждал нас Джимми Сноу со своим самолетом. Едва свернув, мы услышали сирены. Дорожный патруль мчался прямо за нами. Папа так перепугался, что потерял оставшуюся половину очков, крутя головой, чтобы посмотреть назад.

Мы чуть не налетели на самолет Джимми, потому что папа не видел тормозов и вместо этого наступал на меня. А я не могла отвести глаз от дороги, потому что рулила. Но все же нащупала экстренный тормоз и потянула на себя, в результате чего мы оба врезались головой в стекло. Папа крикнул: «Беги что есть мочи!» – что я и сделала. Джимми подкатил самолет к нам поближе, но я должна была затащить туда папу, потому что он ничего не видел. Я подвела папу к самолету, Джимми схватил его за шкирку и втянул внутрь, и меня втянул, но патрульный успел схватить меня за ногу. Джимми вырулил самолет в поле, и моя теннисная туфля осталась в руке полицейского! Слышали бы вы, как он ругался.

– Стоять, черт бы вас побрал, стоять!

Вряд ли служителям закона положено ругаться, однако они ругаются.

Папа ныл как заведенный:

– Ну что там? Ну что там?

Жаль, он не видел того, что сделал Джимми. Он нажал на кнопку, и вдруг из хвоста самолета полетел порошок ДДТ и накрыл патрульную машину. Им пришлось затормозить, тогда Джимми развернул самолет, мотор взревел, и мы оторвались от земли. Мы пролетели до самой Флориды, до города под названием Кей-Уэст, опыляя иногда поля для развлечения.

Первое, что сделал папа, когда мы приземлились, это купил себе новые очки, а мне теннисные туфли. Я до тошноты объелась лаймового пирога.

Джимми, вернувшись домой, попросил Пичи Уигам приютить мою Феликс. И вот сижу я теперь в каком-то старом уродливом отеле в Кей-Уэст, штат Флорида.

Папа устроился киномехаником в кинотеатр, но есть и плохие новости. Позвонила мама, разъяренная донельзя. Кто-то прислал ей газету «Магнолия-Спрингз» со статьей о том, как я утонула и воскресла. Могу поспорить, этот «кто-то» – родительница Кей Боб Бенсон. По словам мамы, папа просто псих – такое святотатство удумать, и жить мне больше с ним нельзя.

Если бы эти христиане не обезумели, я бы заработала кучу денег и купила ей шубу из серебристой лисы и крокодилью сумочку. Тогда бы она небось не так злилась.

В общем, мама едет сюда, чтобы сдать меня в католическую школу-интернат в Бэй-Сент-Луисе, Миссисипи. Ну и кто теперь, спрашивается, будет писать этой девочке из Южной Америки? Кей Боб Бенсон? А может, дочери ловцов креветок? Навряд ли.