Травля

Возьмите любой биографический справочник. Скажем, посвященный деятелям русской культуры. Откройте наугад. Вот, например… Блок Александр Александрович, поэт. Между прочим, страдал шизофренией. Судя по всему, наследственной… Достоевский Федор Михайлович – был болен эпилепсией… Чехов Антон Павлович – страшно мучался от туберкулеза, не только легких, но и кишечника… И что из этого следует? Ничего. Кроме представления о том, что даже тяжелую болезнь можно преодолеть, не дать ей разрушить жизнь человека, помешать его творчеству, плодотворному общению с окружающими.

Болезнь – не приговор, а лишь дополнительное условие, которое приходится так или иначе соблюдать, чтобы уменьшить негативный эффект. Превратить болезнь в пусть досадное, но непринципиальное неудобство – вполне достижимая цель, особенно, если больному в этом помогают окружающие. И долг каждого, кто гордо носит звание человека, способствовать оздоровлению и полноценной адаптации тех, кому это дается с трудом. Но всегда ли мы осознаем и исполняем этот долг?

В адрес программы «Жить легко» пришло письмо, к которому просто нельзя остаться равнодушным. Пишет Марина:

«Мне скоро 35 лет, почти тридцать из которых я страдаю эпилепсией. На сегодняшний день меня в очередной раз выжили с работы. С родными я переругалась, особенно с братом и его женой, друзей у меня так и не появилось. Все уверены, что я истеричная, невоспитанная стерва, которой нужно изменить характер и перестать устраивать «спектакли с падениями». Я никому не могу объяснить, что это приступы. Никто в это не хочет верить и мои просьбы и объяснения игнорируются. Покончить с собой у меня не получается. Я оказалась запертой в четырех стенах без средств к существованию. Отец пока еще меня терпит и содержит, но ему уже 60 лет, и его надолго не хватит. Что делать, я не знаю. Ваши передачи мне немного помогли понять других, а вот как мне жить с этой эпилепсией, и как наладить отношения с окружающими, я не знаю. Если можете, то помогите. У меня осталась только злоба».

И вот что еще Марина пишет о себе:

«В моем доме живут две кошки, много цветов, книг, я люблю вязать крючком, правда, в основном одежду для кукол. У меня на стеклах жидкие витражи. К тому же я все люблю раскладывать по местам и коллекционировать. Под настроение пишу рассказы, когда-то были и стихи».

Конечно, характер у человека, больного эпилепсией – не сахар. Он раздражителен, обидчив, временами его охватывают приступы злобы, и горе тому, кто в эти минуты попадается ему на глаза, а то и под руку. Но болезнь, какой бы она ни была, выстраивает, если можно так выразиться, свои отношения с личностью.

Болеет конкретная личность, а не абстрактное нечто. Поэтому всегда, помимо схожих симптомов заболевания, существуют индивидуальные различия в поведении больных. Например, Марина. Она любит животных, чувствительна к прекрасному, немного инфантильна (ее окружают куклы, для которых она вяжет одежду). Вероятно, она не обделена и творческим началом. Все эти качества просто не могут не проявляться в ее поступках, пусть даже несколько искаженные болезнью. Более того, эти особенности характера могут помочь Марине в выборе профессии, которая ей по-настоящему понравится.

Она пишет о том, что ее в очередной раз выжили с работы. Но позволю себе предположить, что, видимо, содержание этой работы ее не очень-то устраивало. О любимом поприще не говорят: «очередное».

Я бы посоветовал Марине найти такую деятельность, которая, во-первых, осуществлялась бы на индивидуальном участке, в режиме, при котором работник сам может дозировать нагрузку, распределять ее во времени. Во-вторых, эта работа должна быть сопряжена с предметами, а не с людьми, от которых больной эпилепсией особенно устает и начинает нервничать. Принимая во внимание развитое в Марине эстетическое начало, это должны быть красивые предметы: например, украшения, антикварная мебель, раритетные игрушки, посуда.

Творческое начало, свойственное этой молодой женщине, тоже требует удовлетворения, насыщения. Поэтому еще одним условием ее труда должно стать отсутствие жестко заданного шаблона: Марине не нужна полная, безграничная свобода творчества, но в ее занятиях хотелось бы иметь пространство для фантазии. Кое-что она должна придумывать сама, делать «от себя».

Скажем, она могла бы стать дизайнером по интерьеру, антикваром, ювелиром, мастером по изготовлению коллекционных игрушек или музейным работником – хранителем коллекций. Ей также подошло бы поприще архивиста, работающего, скажем, в сфере геральдики, или изготовителя макетов для печатной сувенирной продукции. Главное, чтобы работа сочетала в себе, повторю, возможность дозировать нагрузки (а не подчиняться навязанному кем-то ритму), делать что-то руками, наслаждение красотой и определенную степень свободы, позволяющую кое-что домыслить самостоятельно, в дополнение к основному замыслу.

При этом избегать следует, как я уже сказал, непосредственной работы с людьми, а также вредной для эпилептиков ритмики во всех возможных проявлениях. Конвейер Марине противопоказан, световые мелькания, ритмичный шум – тоже. Я бы порекомендовал уменьшить в целом информационную нагрузку. Пусть у нее будет возможность работать спокойно, не торопясь, осмысливая каждый свой шаг, медленно переходя с этапа на этап, дотошно выполняя все необходимые операции.

Уверен, от такой работы Марина не откажется. Да и те, кто будут трудиться рядом с ней, так просто, на волне сиюминутного раздражения, не выгонят ее на улицу.

Теперь, если позволите, немного подробнее как раз о тех, кто рядом. Помню, ко мне на консультацию направили женщину. Я говорю «направили», потому что ее окружение буквально заставило ее обратиться к психологу. Она еще не успела дойти до моего кабинета, а мне уже позвонили и предупредили, что сейчас я встречусь с монстром, с чудовищем, с абсолютно неуживчивым существом. Я напрягся и стал ждать. И что же? Ничего особенного. На прием пришла вполне контактная женщина. Она на протяжении всего разговора была любезна, улыбчива, даже кокетлива. Мы много шутили и смеялись с ней, и расстались вполне по-приятельски.

Да, чувствовалось, что в ней развито агрессивное начало (наверное, так же, как в Марине). Но не следует забывать, что оборотной стороной этой психологической «медали» является склонность к упорядочению среды обитания. Это так называемое агрессивно-упорядоченное начало, о котором мы не раз говорили в наших программах. Если такому человеку помочь обустроить свою жизнь так, чтобы она текла неспешно, в понятном и предсказуемом русле, он будет вполне уживчивым. Агрессивным он становится лишь тогда, когда ему мешают добиться порядка в делах и отношениях. Да, у больных эпилепсией описываемая тенденция, как правило, выражена особенно остро, временами – гротескно, но сути дела это не меняет.

Так вот, столкнувшись с человеком, которого сослуживцы поторопились объявить чудовищем, я подумал: «Как же быстро мы навешиваем ярлыки и скатываемся до примитивной травли!»

Да, именно, травля – то слово, которое наиболее ярко характеризует подобную ситуацию. Достаточно человеку, плохо контролирующему свои эмоции (из-за болезни или в связи с выраженными личностными особенностями), повздорить с кем-то, как и все остальные тоже, если не прямо начинают провоцировать бедолагу на агрессию, то любые его слова и поступки, в том числе и безобидные, спешат пропустить сквозь выбранную единогласно негативную призму. Формируется отношение к нему, как к изгою, к парии. И тщетно он будет пытаться выправить ситуацию, ведь ярлык персоны нон грата на него уже навешан.

А чаще даже попытки оправдать себя в глазах окружающих, вернуть доброе имя, такой человек не делает. Не может. У его психики нет на это ресурсов. И вот идет он, отринутый всеми, «солнцем палимый, повторяя: «Суди их Бог», разводя безнадежно руками». А ведь ничто не мешало окружающим ему помочь. Ничто, кроме собственных проблем, вызвавших душевное очерствение.

Давно замечено, что кризисное состояние общества поляризует людей. От природы требовательные и черствые становятся еще черствее, а душевные, чуткие – еще добрее и отзывчивее. Кстати, чрезмерная требовательность к другим тоже является свойством агрессивно-упорядоченного начала. Выходит, наиболее ожесточенно травят слабых и нервных те, кто сам от них не далеко ушел по складу психики. Здесь есть, о чем задуматься.

Для лиц с нервными расстройствами добродушные, мягкие люди вряд ли представляют проблему. Напротив, именно они, скорее всего, и приходят на помощь к страдальцам. Другое дело, те, кто сам наделен изрядной долей агрессивности. Мы помним, что эти люди стремятся к такому положению вещей, при котором им все ясно, ниоткуда не приходится ждать сюрпризов, все заранее просчитано и полностью контролируется.

Почему же они так нетерпимы к невропатам? Да потому, что поведение больных людей трудно предугадать. Агрессивные натуры третируют себе подобных, но менее приспособленных к жизни собратьев, намереваясь жестокостью, провокациями, травлей заставить их покинуть группу. Девиз этой борьбы: «Без них будет спокойнее». Заметьте, речь идет не о наказании реально провинившихся, а о своеобразной профилактике будущих неурядиц и недоразумений.

А что, если действовать иначе? Можно ведь апеллировать к свойственной агрессивно-упорядоченным натурам бережливости, склонности чинить неисправности, реабилитировать слабых, врачевать. Нужно только сменить цель: убедить их отказаться от выживания «неполноценных», в кавычках, членов группы и заняться рациональной расстановкой кадров.

Как ни странно, но именно человеку с выраженным агрессивно-упорядоченным началом в характере легче всего доказать, что абсолютно слабых нет. Даже объективно больного человека можно наделить такой сферой ответственности, с которой он будет управляться на радость себе и другим. А ослабеть, получив в удел то, с чем невозможно справиться из-за отсутствия специальных способностей, может каждый, даже вполне здоровый и талантливый, но в чем-то другом. И если говорить с инициаторами травли на их языке, то вполне можно договориться до чего-то конструктивного. Скажем, если речь идет об отношениях в трудовом коллективе, можно убедить руководство провести оценку психологических возможностей человека, ставшего объектом всеобщего недовольства, и выделить ему по результатам этой оценки подходящее рабочее место.

В моей практике неожиданный для многих (но не для меня!) эффект дало разделение зала парикмахерской обыкновенными офисными перегородками. В результате чего мастер по прическам, ранее имевший репутацию крайне неуживчивого человека, остался в коллективе, но получил изолированную рабочую зону. Кресло, в которое усаживались его клиенты, загородили от остального зала. Получилось нечто вроде отдельного кабинета.

Посетители парикмахерской почему-то решили, что это было сделано в интересах VIP-клиентов, и с особым рвением стали записываться на стрижку именно к этому мастеру. А стриг он неплохо, ведь ничто не мешает человеку с несколько повышенной агрессивностью иметь «золотые» руки. Да и агрессивность его была направлена не на клиентов – что с них взять! – а на коллег. Возможность работать, не вступая в контакт друг с другом, вскоре погасила этот конфликт. Противоборствующие стороны погрузились в свои дела. Как видите, нет ничего сверхсложного в том, чтобы найти способ управлять подобной ситуацией.

Нужно только захотеть и приложить немного энергии и «серого вещества». Но захотеть нужно. Ведь речь идет о людях. Больных, но отнюдь не безнадежных. Вообще, чем дольше живу, тем чаще прихожу к выводу, что безнадежность – это не характеристика ситуации, а лишь недостаток компетентности тех, кто пытается ею управлять.

Завершая этот разговор, хочу вновь вернуться к письму Марины. Мы порекомендовали варианты трудоустройства, которые позволят ей и окружающим забыть о ее болезни. Но поиск этой работы, получение новой квалификации, общение с работодателем на этапе знакомства ей будет нелегко осуществить самой. Она будет нуждаться в помощи. Кто-то должен будет взять на себя сложные для нее (и рискованное с точки зрения новых нервных срывов) контакты с посторонними людьми.

Я обращаюсь к тем, кто рядом с ней, к ее близким: «Помогите Марине. Забудьте обиды и придите на помощь». Помогайте людям, попавшим в аналогичную ситуацию. Что будет вам наградой? А то, что когда вам понадобится помощь, вам не придется о ней просить, кто-то обязательно сам придет и сделает все необходимое. Кто расположен к другим, тот не останется в одиночестве.