От автора

«Шовинизм – одна из форм невежества», – написал я в этой книге примерно годом раньше необдуманного, мазохистского выхода Британии из Европейского союза. И максима доктора Поцци вспоминалась не раз, когда английская политическая элита, так и не проникшая в умы европейцев (по нежеланию или по глупости), неоднократно поступала так, будто ее собственные притязания и неминуемые их последствия – это, по сути, одно и то же. Англичане (но не британцы) зачастую кичатся своим островным менталитетом и отсутствием любознательности к «другим», прибегая к легковесным шуткам и праздной клевете. Так, в 2018 году на съезде Консервативной партии действующий министр иностранных дел без обиняков сравнил Евросоюз с Советским Союзом. На государства Балтии, как и на другие страны, долгое время существовавшие при советской власти, это не произвело впечатления. Но ведь его предшественник, занимавший министерский пост в период подготовки к Брекзиту, сравнивал амбиции ЕС в отношении Европы с амбициями Гитлера. Здесь уместно вспомнить слова Барбе д’Оревильи: «Заложница своей истории, Англия, сделав шаг к будущему, теперь пошла на попятную и увязла в трясине прошлого».

Нынешнее отношение англичан (не британцев, а именно англичан) к Европе дает немало поводов для расстройства. Я вырос в педагогической семье, и моих родителей, доживи они до наших дней, огорчил бы упадок изучения и преподавания иностранных языков. «Да ладно, сегодня все говорят по-английски» – так звучит расхожая формула самодовольства. Но любому, кто преподает или изучает языки, известно: чтобы понять специфику иностранного языка, необходимо понять его носителей; и далее: необходимо понять их ви́дение и понимание твоей собственной страны. Это раскрепощает мышление. Так вот, нынче у нас в Англии хромает понимание других, тогда как другие понимают нас все лучше. Очередное прискорбное следствие самоизоляции.

И все равно я не склонен к пессимизму. Погружение в далекую декадентскую, неистовую, нарциссическую и невротическую Прекрасную эпоху не позволяет мне предаваться унынию. И главным образом – благодаря фигуре Самюэль-Жана Поцци. Чьи предки перебрались из Италии во Францию. Чей отец женился вторым браком на англичанке, а единокровный брат с первого раза нашел себе в Ливерпуле жену-англичанку. Костюмные и портьерные ткани выписывались для него из Лондона. Он стремился разыскать Джозефа Листера, чтобы перенять принципы листеризма, и ради этого предпринял свою первую поездку на наши острова в 1876 году. Он переводил Дарвина. В 1885-м он сошел с парома в Лондоне с целью совершения интеллектуальных и декоративных покупок. Им двигали разум, наука, прогресс, неприятие национализма и неутомимая дотошность; каждый новый день он встречал с радостью и любопытством; в его жизни сочетались медицина, искусство, книги, путешествия, светское общение, политика и неуемный секс (это притом, что знать всего нам не дано). Доктор Поцци оказался – что мне только на руку – не без греха. Но именно он, как своего рода герой, стоит для меня на первом плане.