Увы, с последствиями «российского колониализма» борются не только правозащитники, но и политики. В США совершенно искренне считают, что для жителей любой республики бывшего СССР будет лучше, если влияние России в ней будет сведено к минимуму.

Например, американские дипломаты в Средней Азии предпочитают учить не русский, а язык титульной нации, хотя в реальности – по крайней мере, пока – русский в регионе позволяет говорить с бо́льшим количеством людей, так как кроме титульного народа (к слову сказать, среди казахов и киргизов очень много русскоязычных) на нем говорят и национальные меньшинства.

Однако, как мне объяснили работники посольства, они не сомневаются, что вскоре русский в регионе уже будет не нужен. При этом мои собеседники считали, что не произойдет ничего страшного, если все русские квалифицированные специалисты покинут Среднюю Азию – их «готовы заменить индусы и пакистанцы».

Вряд ли такая политика освобождения бывших советских республик от колониального наследия объясняется чувством справедливости. Скорее американцы руководствуются чисто практическими соображениями.

Например, особый интерес США к Украине вполне логичен. Напомним, что Збигнев Бжезинский писал, что, потеряв Украину, Россия уже никогда не будет сверхдержавой. И, конечно же, США делали все возможное, чтобы ослабить связи этой страны с Россией. Помню, что как-то в беседе со мной один американский политолог похвастался, что это именно он предложил, чтобы мультфильмы в Украине шли на украинском – таким образом дети с малых лет приучались бы говорить по-украински, а не по-русски.

Мое возражение, что не является ли такая украинизация искусственной в восточной Украине, где почти для всех родным языком является русский, вызвала гневную отповедь: «Украина – независимое государство, и люди в ней должны говорить по-украински».

В США считается нормальным, что Великобритания и Франция считают свои бывшие колонии зоной своих жизненных интересов, однако восстановление влияния России на пространстве бывшего СССР воспринимается не только как очень опасное, но и недопустимое предприятие.

Во многом такое отношение связано с тем, что время холодной войны оставило бо́льший след в сознании американцев, чем у советских людей.

Так, практически во всех американских советологических центрах вывешены «схемы метро» американских городов, где привычные названия заменены на «советские»: «Ленинская», «Марстксиская» и т. д. Это, конечно, шутка, но, если советская пропаганда не могла допустить даже мысли, что американским солдатам удастся вступить на советскую землю, то в США тема нашествия «красных» обсуждалась часто и основательно. В американских школах даже «репетировали» налеты советской авиации. По команде учительницы «Русские!» дети должны были успеть залезть под парты.

При этом не стоит думать, что недоверие к Москве объясняется «империализмом ужасного Путина». Точно такое же отношение к нашей стране было и при демократе Ельцине, фактически безоговорочно выполнявшем все требования Запада.

Американские политики не против, чтобы Россия была экономически сильной страной, но любые ее попытки быть геополитической сверхдержавой (пусть даже на региональном уровне) воспринимаются как угроза безопасности западной цивилизации.

«К сожалению, наша деятельность предельно политизирована. Мой совет – если хотите работать в США, не забывайте об антироссийской линии», – сказал мне один знакомый американский политолог.

И, наконец, недоверие Запада к России имеет очень давние исторические корни и возникло задолго до образования СССР. Как иронизировал Редьярд Киплинг: «Русский привлекателен как самый западный из восточных; но если он начнет претендовать на то, чтобы его считали самым восточным из западных, то будет казаться невыносимым».