В начале 1900-х несколько тысяч молокан эмигрировали в Калифорнию и юго-западную Мексику. Сейчас в США проживает около 20 тысяч этнически идентифицирующих себя как молокане, но их компактных поселений здесь больше нет. Как я уже писал в главе про Калифорнию, Русская горка в Сан-Франциско, где когда-то жили молокане, сегодня обычный район города, а вот в мексиканской Калифорнии, всего в часе езды от границы, сохранилась настоящая молоканская деревня.

О потомках русских переселенцев, живущих на севере Мексики в живописной долине Гваделупа, я узнал совершенно случайно. В калифорнийском городе Сан-Диего очень популярны винные туры. Гурманы посещают не только разнообразные виноградные плантации в Калифорнии, но и даже в поисках «особой лозы» забираются в соседнюю Мексику.

Здесь американцы особенно любят останавливаться в русской деревне. Как уверяли меня мои американские знакомые, местные славяне делают изысканные сорта вина по старинным русским рецептам. В качестве подтверждения этой информации мне даже была продемонстрирована бутылка с надписью на английском: «Вино от Давыда Бибаева. Аромат далекой России в мексиканских прериях!»

В долину Гваделупы русские молокане приехали из Турции. Увы, и в Оттоманской империи не слишком жаловали эту христианскую секту, и в 1905 году 105 молоканских семей переехали в далекую Мексику, польстившись на невиданно низкие цены на землю.

Первоначально все складывалось довольно гладко. Переселенцы успешно занимались сельским хозяйством и ревностно хранили обычаи предков: шили русскую одежду, говорили лишь на родном языке и не вступали в браки с иностранцами. Но в 1956 году в Мексике произошли очередные волнения, и толпы мексиканских крестьян стали захватывать земли «чужаков». По их мнению, земля в Мексике должна была принадлежать лишь мексиканцам. Большинство молокан не выдержали этого давления и бежали в США.

«Конечно же, мы знаем об общине молокан на севере Мексики. Сегодня в этой стране проживает около двадцати тысяч наших соотечественников, и молокане – самая колоритная их группа», – заявил мне атташе по вопросам культуры посольства Российской Федерации в Мексике Игорь Федоров. Как уверяет дипломат, российское посольство всегда готово оказать помощь молоканам, но они не особо в ней нуждаются, поскольку, по его словам, «эти люди вполне самодостаточны».

«На самом деле молоканами их можно назвать с изрядной долей условности. Так, представители этой секты не употребляют спиртного, их же потомки, напротив, специализируются на виноделии, что является грехом с точки зрения этой религии. Большинство из них по-русски говорит с трудом, но о России они действительно помнят и пытаются, по мере возможностей, не забывать об укладе жизни предков. Поезжайте к ним – это действительно уникальное место в Мексике!» – предложил Игорь Федоров.

Я внял совету и отправился в поселок Франциско Смарко – так сейчас называется деревня молокан.

Она произвела на меня впечатление типичного поселения северной Мексики: виноградники около каждого дома, сидящие на завалинках мексиканцы в сомбреро, замедленный полусонный стиль жизни глубочайшей провинции. Однако в центре этого вполне заурядного городка расположен этнографический музей молокан, а рядом с ним я заметил и несколько типичных русских мазанок, практически не отличимых от домов в южной России. Переселенцы сооружали столь необычные для этих мест покатые крыши, так как не знали, что в Мексике нет снега.

Экспозиция музея достаточно скромна. Я увидел кровать с металлической спинкой, самовар, муляж русского хлеба. Больше всего позабавила меня музейная библиотека. На верхней полке на почетном месте почему-то стоял курс «Истории КПСС» и материалы XXVII съезда той же давно исчезнувшей партии. Остальные книги были подобраны достаточно хаотично. Здесь было множество произведений малоизвестных советских писателей и полное собрание сочинений на русском американского писателя Теодора Драйзера. Из книг «по теме» я обнаружил лишь несколько сочинений Льва Толстого – наиболее влиятельного защитника молокан.

Добиться каких-либо разъяснений о странной подборке книг в библиотеке от работников музея мне не удалось, так как никто из них не мог произнести ни слова ни по-русски, ни по-английски.

По соседству с музеем расположен русский ресторан Ивана Самарина. В магазине при нем бойко торговали русским хлебом, «русским» вином и матрешками. В меню заведения были только русские блюда: борщ, пирожки, котлеты. Готовит их жена Ивана мексиканка Франциска.

Спору нет, ее блюда очень вкусны, но назвать их русскими можно только с очень большой натяжкой. Так, например, гваделупский борщ – это попросту фасолевый суп без свеклы, но, правда, со сметаной, а местные пирожки (с начинкой из мяса и авокадо!) неотличимы от бурито. Стоит ли говорить, что по-русски мне не удалось побеседовать и в этом уютном доброжелательном месте.

Когда я через переводчика попытался объяснить, что блюда в ресторане вряд ли можно считать русскими, Франциска выразила категорическое несогласие со мной. «Мы используем специальный русский соус!» – с гордостью заявила она. (В действительности то, что женщина называла «русским соусом», было обыкновенной сметаной.)

На окраине поселка под развевающимися российским и мексиканским флагами подвыпившие американцы танцевали под «калинку-малинку». Рядом был вывешен плакат с изображением собора Василия Блаженного и английской надписью: «Отведайте вино Давыда Бибаева – лучшее вино во всей Мексике».

Неожиданно на выхоленной породистой лошади ко мне подъехал крепкий высокий мужчина в огромном сомбреро. Этот классический мачо и оказался Давыдом Бибаевым. Мой собеседник попытался говорить со мной по-русски, но объясняться нам удавалось с трудом, и через несколько минут мой новый знакомый с видимым облегчением перешел на английский.

Как он мне объяснил, «чистых русских» в поселке осталось человек десять. Людей же со славянской кровью, наверное, больше сотни. «Если честно, мы и сами толком не знаем, кто мы. Любой из нас с детства великолепно ездит на лошади и без труда накинет лассо на бычка. К сожалению, мы уже почти забыли русский язык, но мы помним о наших корнях», – признался мне Давыд Бибаев.