Данные, приведенные в предыдущей главе про норманнов, показывают одну важную вещь. Итак, достоверность полного тождества норманнов и скандинавов не выдерживает испытания историческими источниками. Продолжу дальнейшее развитие этой мысли, подкрепив ее примерами из исследований по ирландской истории.

Ирландская медиевистика унаследовала традиции готицизма-рудбекианизма с отождествлением норманнов и скандинавов (плюс викингов), развиваясь долгое время в лоне английской историографии. С провозглашением республики Ирландия после Второй мировой войны начался новый период в развитии этой области науки. Активное исследование периода ирландской истории под общепринятым сейчас названием эпоха викингов, включая и его археологию, получило развитие, согласно ирландскому археологу П. Уоллесу, с 1960 года. В ходе этого процесса ирландские ученые столкнулись с вопросами, традиционные ответы на которые более не удовлетворяли, а поиски новых ответов рождали острые дискуссии, которые так или иначе заставляли заново задаться вопросом: кто же в действительности были те gentiles-northmen, или язычники-северяне?

В нападениях язычников-северян на Ирландию выделяют два этапа. Первый этап: 794–836 гг. – отдельные рейды на периферии Ирландии, второй – 837–873 гг. – крупные вторжения:

«В 794 г. язычники (gentiles) бурей налетели из-за горизонта с той же разрушительной силой, как и везде на Британских островах. Они сожгли поселения на о. Рехру (Ратлин или Ламбэй), на следующий год опустошили о. Скай, после чего попали в поле зрения анналистов. Первое появление нордманнов собственно в Ирландии приходится на 798 г., когда они сожгли Inis Patraic на побережье в Бреге … и разграбили усыпальницу Св. Дохонны (St Do-Chonna)… Появление нордманнов в 807 г. на побережье Коннахта (Connacht), их бесчинства в областях Слайго (Sligo) и Роском (Roscam) – проявления их беспримерного буйства … В 824 г. они напали на Бангор (Bangor) и Антрим (Antrim) в Северной Ирландии …

Вторая фаза их активности приходится на 837 г., когда две флотилии нордманнов (Nordmanni) по 60 судов в каждой появились в дельтах р. Бойн (Воупе) на северо-восточном побережье Ирландии и р. Аиффи (Liffi) на восточном побережье (ныне протекает через центр Дублина). Операция была задумана крупномасштабно, сопровождалась большими разрушениями и людскими жертвами .

Параллельно событиям в Ирландии происходили схожие события в Британии и на европейском континенте … Значительные атаки на побережье Франции начались в 834 г. …нападение на Лондон … разграбление Нанта … завоевание Нортумбрии в 867 г.» [181]

Итак, параллельно событиям в Ирландии происходило разворачивание масштабных военных действий на Атлантике с юга: нападения на Францию и на Англию. Откуда пришла силушка немереная? Даже тем, кто не обладает никакими познаниями военного дела, должно быть ясно, что силы, необходимые для таких операций, не могли быть обеспечены только выходцами со Скандинавского полуострова. Что-то здесь не так, что-то не вяжется со знакомой нам картиной о норманнах как скандинавах.

Правомерность сомнений усиливается и другим обстоятельством. Дело в том, что с набегами язычников-норманнов связывается появление в Ирландии традиций городской цивилизации и основание первых ирландских городов. Мысль о том, что первые города Ирландии были основаны норманнами (они же – викинги?!) – выходцами из скандинавских стран, сформулирована, например, ирландским археологом и историком П. Уоллесом [182] .

Причем интересно, что основание и развитие этих первых городов Ирландии шло в рекордно короткие сроки: Лимерик, Дублин, Вексфорд, Ватерфорд, Корк превращаются в города менее чем за столетие, буквально в считаные десятилетия. Причем возведение их происходит в экстремальных условиях: основание Лимерика в 812 г. приходится на период, который ирландские ученые характеризуют как период спорадических набегов норманнов, а основание Дублина (841 г.) приходится на начало «второй фазы активности», когда норманны явились в Ирландию в 837 г. с большой флотилией к реке Лиффи и буквально заявили: «Здесь будет город заложен!»

Ирландский историк Ф. Бирн как раз и отмечал, что уже вслед за первыми нападениями норманнов на отдельные монастыри в Ирландии ими стали организовываться собственные поселения – лагеря, которые постепенно приобретали характер городов, вскоре ставших важными коммерческими центрами, оцененными по достоинству местными жителями. Позднее короли Уа Бриайн даже сделали Лимерик своей резиденцией. До норманнских набегов, по мнению Бирна, большие города или торговые центры отсутствовали как в Ирландии, так и в Британии. Единственным подобием городов были монастыри, которые фактически назывались civitas на ирландской латыни. Они были монументальными зданиями, полными сокровищ, и не были ничем защищены [183] , т. е. не были обнесены оборонительными стенами.

Сказочно стремительное развитие городов Ирландии, с одной стороны, не согласуется с результатами современного изучения истории города в скандинавских странах, а с другой стороны – с историей поселений выходцев из скандинавских стран на остальных Британских островах. Обратимся снова к работе ирландского историка Ф. Бирна: «Часто вызывает удивление, что «варвары» – викинги смогли принести «городскую цивилизацию» в Ирландию … Даны, которые заселили большую часть северной и восточной Англии, не строили городов, хотя они оккупировали Йорк и приложили немало усилий для захвата Аондона – два главных города в римских провинциях Британии, которые продолжали существовать и в англосаксонский период. На Фарерских островах, Шетландских островах, на Оркнейских островах, в Сатерленде, на Гебридах и даже в Исландии, где они заселили пустынные местности или захватили заселенные местным населением территории, города не появились » [184] .

Дополню наблюдение ирландского историка о том, что даны городов не строили, напоминанием о действиях короля данов Годфреда, который в IX веке переселил часть ремесленников и торговцев из южнославянских земель в Хедебю, и с тех пор Хедебю стал развиваться как город. С этим перейду к рассмотрению данных из истории города в Швеции. Хелен Кларк и Бьерн Амбросиани пишут:

«Физико-географические факторы Южной Скандинавии (т. е. на территории, принадлежавшей в Средние века Дании. – Л.Г.) были благоприятны для развития земледелия, а топография не ограничивала строительство поселений, В гористых же местностях к северу (регионы современной Швеции. – Л.Г.) ситуация была несколько иной. Там поселения вплоть до XI в. носили характер разрозненных, далеко отстоящих друг от друга отдельных дворов. Наиболее ранние из них относились к началу бронзового века и строились вокруг водоемов или заливов в прибрежной части, Такие поселения постепенно расстраивались по мере роста населения. Но только к началу средневековья в XI в. начали появляться небольшие поселения сельского типа, да и то лишь в земледельческих центрах. Одновременно с этим стали осваиваться небольшие земельные участки в лесных районах вне пределов старых поселений.

В этот период в земледельческих обществах по всей Скандинавии можно отметить появление простых форм социальной стратификации. В них увеличивалась потребность в продуктах торговли и ремесла, в то же время на европейском континенте увеличился спрос на продукты местного земледелия, железодеятельного производства и на меха. Можно предположить, что эти факторы – местные потребности и иностранный спрос – определили рост поселений того особого типа, ставших впоследствии городами » [185]

Отметим опять, что природные условия на территориях, находившихся под властью королей данов, были благоприятны для городского строительства, но требовался еще и человеческий ресурс, обладавший нужным опытом, что и определило действия короля Годфреда, переселившего людей в Хедебю.

Ведущие шведские медиевисты Т. Линдквист и М. Шеберг отмечали, что появление более монументальных каменных построек в Швеции обнаруживается в середине XII в., а строительство городов – в конце XIII в.:

«В средневековый период появились такие новые типы укрепленных пунктов оборонного характера, как крепости… Самой старинной королевской крепостью была уже упомянутая нами крепость на острове Визингэ (Visingsö) в озере Вэттерн (крепость короля Карла Сверкерссона расположена на широте Гетеборга, в центральной части страны. – Л.Г.) . Визингэ была королевской резиденцией как для представителей сверкерского, так и эрикского рода, т. е. она переходила в руки правящего короля.

Но по-настоящему строительство городов в Швеции началось только с конца XIII в. Именно тогда появилось несколько крупных городов, ставших значительными центрами Средневековья: Аедосе и Аксвалль в Вэстергетланде (Lödöse, Axvall – Västergötland), Кальмар в Смоланд (Kalmar – Smäland) и Боргхольм на Эланде (Borgholm – Öland), Стегеборг в Эстергетланд (Stegeborg – Östergötland), а также в районе озера Мэларен Нючепинг и Стокгольм (Nyköping, Stockholm – Mälaren)… Еще позднее, приблизительно в XIV в., началось строительство таких крупных городов-крепостей, как Эребру (Örebro)» [186] .

Аналогичного взгляда на время появления городов в Швеции придерживается и шведский археолог и историк X. Андерссон: «В Восточной Швеции, прежде всего в области озера Меларен, городская жизнь (город), в основном, сложилась к началу XIV в., чему предшествовало ее интенсивное развитие в течение XIII в. Иначе шло развитие города в нынешней Западной Швеции, которая в Средневековье была поделена между тремя странами (Данией, Норвегией и Швецией). Города в этой области стали развиваться позднее, хотя и там было несколько городов, появившихся довольно рано. В некоторых регионах Западной Швеции развитие городской жизни носило нестабильный характер» [187] .

Интересны его исследования по истории развития градостроительства на Готланде, в частности, по истории г. Висби (Visby) – единственного города на Готланде, где Андерссон выделял два периода: один – связанный с местным населением, а второй – с «немецкими» переселенцами. Археологические исследования показали, что в прибрежной части Готланда было поселение, относящееся к викингскому периоду, причем данное поселение носило постоянный характер.

Были обнаружены следы ремесленных занятий. К югу от поселения были возведены первые церкви – одна их них относится к концу XI в. В течение XII в. поселение стало быстро расти, особенно в восточном и северо-восточном направлениях. В первой четверти XIII в. наблюдается особый подъем: деревянные постройки в центральной части заменяются каменными, строятся новые церкви, реставрируются старые. Отмечая эти изменения, Андерссон сообщает, что с конца XII в. наблюдаются массовые переселения на Готланд «немецкого населения».

Это не совсем корректная формулировка, поскольку «немецким» древнее южнобалтийское население славянских княжеств становилось именно в течение второй половины XII в., в результате наступления рыцарей-крестоносцев под предводительством саксонских герцогов и других правителей германских земель. Его переселение или, проще говоря, бегство на север было естественным следствием данных событий. Количество переселенцев с южно балтийского берега на Готланде постоянно прибывало и к XIII в. возросло настолько, что в 1225 г. епископ в Линчепинге выдал немецким горожанам (burgenses) в Висби грамоту с привилегиями. Переломным моментом в развитии Висби становится начало XIII в., когда воздвигаются каменные постройки [188] . Начало каменного строительства в городе говорит о том, что в городе появились дополнительные средства, поскольку каменное строительство – капиталоемкий проект.

Таким образом, выходцы из нынешней Швеции (как и из Норвегии) также не годятся в основоположники городов в Ирландии, поскольку овладели опытом строительства городов не ранее XIII в. Правда, Е.А. Мельникова хронологической отметкой появления городов в Скандинавии определяет XI в. («в Скандинавии до XI в. города отсутствовали») [189] . Но Мельникова же считает исследования рунических надписей на пирейском льве, предпринятые в 1913 году Э. Брате, «наиболее надежным источником сведений о памятнике».

Чтобы предварить в данном контексте вопросы относительно шведской Бирки, приведу по этому поводу оценку шведского историка Д. Хариссона: «В шведской истории старейшим городом, по мнению исследователей, была Бирка, куда из нынешней Германии приезжал миссионер Ансгар и пытался распространять христианство в Средней Швеции… археологические находки помогли идентифицировать Бирку с городским поселением на острове Бъерке в Мэларен… Задним числом можно сказать, что Бирка была маленьким городком с незадачливой судьбой – эксперимент, которому не суждена была долгая жизнь. Город возник где-то в конце VIII в. и просуществовал около 200 лет. Число жителей колебалось от 500 до 1000 чел. Пока не удалось выяснить, почему город стал стагнировать и постепенно исчез. Предполагается, что торговые пути пошли другим маршрутом, и число торговых гостей в Бирке стало падать… Принудительное переселение жителей было известным явлением в странах Северной Европы. Так, датский король Годфред в принудительном порядке переселил в начале IX в. ремесленников и торговцев из западнославянского города Рерика в свой город Хедебю, что стало очень удачной акцией, поскольку через несколько десятилетий этот город стал процветающим королевским торговым городом» [190] .

Параллель с Хедебю наводит на мысль о том, что и Бирка была, возможно, как сейчас бы сказали, «международным проектом», который отвечал нуждам в течение определенного периода, а потом был «закрыт». Поэтому Бирка и стоит особняком в истории шведского города.

Таким образом, если согласиться с существующей ныне точкой зрения о том, что норманны – это только скандинавы, то до основоположников ирландских городов они явно не дотягивают, хотя бы с хронологической точки зрения. Из чего следует, что норманны должны были быть выходцами из более широких этнических кругов , и что эти круги надо заново устанавливать. Здесь еще раз хочется напомнить, что всякие видимые несоответствия в историческом исследовании возникают тогда, когда из него выпадает часть материала. Так получилось, в частности, с историей южнобалтийских варинов: с одной стороны, они известны, а с другой стороны, их как бы и нет.

С констатацией этого факта и в поисках ответа на вопрос, кем были таинственные язычники, основавшие в Ирландии города, стоит обратиться к работе П. Уоллеса, где он рассматривает слово garrda для обозначения городских поселений с ограждениями – слово, которое было принесено в ирландский язык норманнами-язычниками. Уоллес пишет, что это слово происходит от др. – сканд. gardr [191] . Но, по моему убеждению, это слово (в современных датском, норвежском и шведском gärd – двор, усадьба) является в скандинавских языках очевидным заимствованием. Известны рассуждения о том, что в скандинавском слове «gärd» – корень скандинавский, а в славянском слове «город/град» – славянский. Но эти рассуждения – от очень ученой умозрительности. Совершенно очевидно, что все слово, включая корень, пришло в скандинавскую языковую среду с того же южно балтийского побережья, из языковой традиции, где грады возводились на огороженном пространстве, за оградой. Слово «град-гард» заимствовалось в Скандинавии в то далекое время, когда своих городов у предков датчан, норвежцев, шведов еще не было, поэтому в скандинавских языках оно закрепилось за населенным пунктом сельского типа, подворьем. Отсюда – gärdejer в датском языке как крестьянин, фермер, но никогда – горожанин.

Кроме того, скандинавские gärdar – крестьянские подворья – оград, как правило, не имели: малолюдье делало ненужными возведение оград: все ведь денег стоит, что лишний раз подчеркивает заимствованный характер слова gärd . Поэтому, как ни крепка власть догматизирующей традиции над нашим сознанием, простая логика требует признать, что норманны – основатели ирландских городов, обнесенных ограждениями, – не могли быть скандинавами .

В связи с вопросом о том, откуда и куда шли импульсы культурного влияния и городской культуры на Балтии, небезынтересно рассказать о находке шведских археологов, открывших некоторое время тому назад остатки неизвестного города в Сконе на юге современной Швеции. Наиболее ранний археологический материал датируется периодом железного века. Найденный город характеризуется как самый крупный из известных на сегодня населенных пунктов на Скандинавском полуострове данного периода. Сейчас на его месте расположен маленький населенный пункт под названием Уппокра (Uppäkra), который находится чуть к юго-западу от Лунда [192] . Можно предположить, что Лунд «сменил» своего более древнего предшественника, не дожившего до времени Адама Бременского. Как говорят шведские ученые, обнаруженный город не упоминается в известных письменных источниках, поэтому они даже не знают, как он назывался, хотя археологические находки очень интересны и значительны.

Область Сконе стала частью Швеции довольно поздно, поэтому история городов Сконе, строго говоря, – часть датской истории. Однако об этом городе, насколько известно, молчат и датские источники. Систематическое исследование здесь стало проводиться только в 90-х годах прошлого века. Территория города составляла площадь 40–50 га, что намного превышает площадь Бирки (7 га) и Хедебю (24 га). Город существовал приблизительно одно тысячелетие, считая со времени несколько ранее 100 лет до н. э. и до начала XI в. н. э. Археологические находки отражают торговый обмен впечатляющего масштаба, включая древнеримские изделия и пр., что особенно смущает шведских археологов [193] .

Но если допустить, что распространение городских традиций на Скандинавский полуостров шло с юга на север (пример Висби на Готланде), поскольку городская жизнь раньше сложилась на южно балтийском побережье , то логично взглянуть на данный вопрос более широко и спросить: кем могли быть те мореплаватели и торговцы, которые уже во времена Тацита вели торговлю между Балтикой и Средиземноморьем? Согласно английскому историку Т. Шору, таким народом были варины. Если это так, то совершенно естественно, что обнаруженный город не известен в скандинавских источниках. Искать надо в других источниках.