Ялтинская (Крымская) конференция

В городе Ялте на Крымском полуострове с 4 по 11 февраля 1945 года проходила конференция «большой тройки»: Сталин, Рузвельт, Черчилль. Советские войска в этот момент находились в ста километрах от Берлина, война вступила в завершающую стадию. Обсуждались следующие вопросы: деятельности новой Организации Объединенных Наций (ООН), восточные границы Польши, начало военных действий СССР против Японии, устройство послевоенной Германии и сферы влияния союзников на ее территории (создание оккупационных зон).

На Ялтинской конференции (слева направо): Черчилль, Рузвельт, Сталин.

Начальник охраны Сталина Н.С. Власик вспоминал: «Главное управление охраны обеспечивало всем необходимым все три делегации. Много трудов было положено на то, чтобы привести в порядок помещения, дороги, наладить телефонную связь. Крым немало пострадал от врага, который разрушал все подряд. Все три делегации были размещены следующим образом. Делегация США, возглавляемая президентом Рузвельтом, – в бывшем Ливадийском дворце в Ялте… Английская делегация, возглавляемая премьер-министром Черчиллем, – в бывшем Воронцовском дворце в Алупке. Советская делегация во главе с т. Сталиным – в Кореизе, в бывшем дворце Юсупова. Все заседания решено было проводить в Ливадийском дворце, так как президенту Рузвельту по болезни тяжело было совершать какие-либо переезды. За два года, которые прошли со дня Тегеранской конференции, Рузвельт сильно изменился. Он очень похудел и осунулся, чувствовалось, что он серьезно болен, но, несмотря на это, он был также приветлив, оживлен и доброжелателен. На конференции в Крыму присутствовали министры иностранных дел, начальники штабов и другие советники».

Из беседы Сталина и Черчилля в Воронцовском дворце 4 февраля.

Черчилль благодарит за удобства, предоставленные в его распоряжение. Сталин отвечает, что это долг гостеприимства. Большего наши работники не смогли сделать, так как у них было очень мало времени.

Черчилль спрашивает, какие вести поступают с фронта. Сталин отвечает, что неплохие.

Черчилль заявляет, что 8 февраля британская группировка войск совместно с 9-й американской армией перейдет в наступление на севере. Сталин говорит, что это хорошо. Нужно лишить немцев возможности перебрасывать свои войска с одного фронта на другой.

Черчилль говорит, что сегодня на заседании генерал Маршалл изложит планы союзников на западе. Он, Черчилль, хотел бы также, чтобы фельдмаршал Александер рассказал о положении дел на фронте в Италии.

Сталин говорит, что теперь Германия лишена Силезского угольного бассейна, и если она потеряет Рур, то есть если она лишится своих двух основных источников получения угля, то в Германии, в результате недостатка угля и хлеба, возможен внутренний крах до ее военного поражения. Черчилль отвечает, что это может случиться.

Сталин заявляет, что у немцев нет сейчас готовых резервов. Немцы построили очень мощные укрепления на востоке, но они защищались бойцами из фольксштурма, очень нестойкими людьми.

Черчилль заявляет, что он согласен с тем, что у немцев нет готовых резервов. В этой связи он, Черчилль, хотел бы спросить, что думает маршал Сталин о наступлении Рундштедта. Сталин отвечает, что Рундштедт поступил очень глупо, начав свое наступление в то время, когда у Германии нет сил. Это произошло потому, что Германия еще считает себя великой державой, но она уже перестала ею быть. Для новых операций нужны резервы, а у Германии их нет.

Черчилль говорит, что Гитлер приготовил паутину, но забыл про паука. Черчилль спрашивает, какого мнения маршал Сталин о Гитлере как о стратеге. Сталин говорит, что Гитлер как стратег испортился, Бок у него был гораздо умнее. Теперь же Гитлер растерял всех своих опытных генералов.

Дальнейшая беседа проходит в комнате, где развешены карты различных фронтов. Фельдмаршал Александер поясняет обстановку на своем фронте.

Сталин говорит, что немцы на итальянском фронте не будут наступать. Поэтому желательно было бы оставить часть сил союзников на фронте в Италии для обороны, а остальные перебросить через Адриатическое море для совместного наступления с Красной Армией в районе Австрии. Александер отвечает, что в настоящее время у него нет в наличии свободных сил для этой операции. Кроме того, как он думает, сейчас уже поздно приступать к ее осуществлению.

Из беседы Сталина и Рузвельта в Ливадийском дворце 4 февраля.

Рузвельт заявляет, что теперь, когда он увидел в Крыму бессмысленные разрушения, произведенные немцами, он хотел бы уничтожить в два раза больше немцев, чем до сих пор. Сталин говорит, что после Тегеранской конференции дела пошли лучше.

Советский солдат срывает нацистскую свастику с ворот металлургического завода им. Войкова в освобожденной Керчи. Апрель 1944 г.

Рузвельт говорит, что это, бесспорно, верно. Один из членов его свиты поспорил с ним, Рузвельтом, о том, будет ли занят раньше Берлин или Манила. Сталин заявляет, что, по его мнению, Манила будет занята раньше Берлина. Дела там сейчас идут хорошо.

Рузвельт заявляет, что на днях на Лусон было высажено еще 20 тысяч американских солдат. Всего сейчас там 150 тысяч войск. Теперь американцы научились производить десантные операции. Сталин отвечает, что десантные операции – трудное дело. Но союзники хорошо владеют искусством этих операций.

Рузвельт говорит, что он чувствует себя в Ливадии очень хорошо. Когда он не будет больше президентом, он хотел бы попросить у Советского правительства продать ему Ливадию. Он очень любит лесоводство. Он посадил бы большое количество деревьев на горах вблизи Ливадии. Сталин говорит, что Крым представляет собой еще мало культивированную страну, многое еще нужно здесь развить.

Рузвельт говорит, что он поражен бессмысленными и беспощадными разрушениями, произведенными немцами в Крыму. Сталин отвечает, что гитлеровцы не имеют никакой морали. Они ненавидят то, что создано рукой человека. Они просто садисты.

Рузвельт заявляет, что он согласен с маршалом Сталиным, что разрушения, произведенные немцами, – результат их садизма. Важно вернуть из Германии все те предметы, которые немцы туда увезли из других мест, в том числе из Крыма. Вообще маршал Сталин найдет его, Рузвельта, сейчас гораздо более кровожадным по отношению к немцам, чем в Тегеране. Сталин отвечает, что все мы стали сейчас более кровожадными. Немцы пролили слишком много честной крови.

Рузвельт говорит, что перед своим отъездом сюда он виделся с дочерью голландской королевы. Она сообщила ему, что немцы в Голландии разрушили дамбы и соленой морской водой залиты сейчас плодородные земли Голландии. Потребуется шесть лет, чтобы восстановить плодородие этих земель. Он, Рузвельт, думает, что голландцам нужно дать германские земли в качестве компенсации на все время или, по крайней мере, на время, пока не будет восстановлено плодородие указанных голландских земель. Сталин отвечает, что это правильно. Немцы – настоящие варвары.

Сталин спрашивает, приехал ли вместе с президентом генерал Маршалл. Рузвельт отвечает утвердительно и говорит, что генерал Маршалл доволен тем, как развиваются события на западном фронте.

Сталин спрашивает, думают ли союзники наступать на западном фронте. Рузвельт отвечает, что союзники будут, безусловно, наступать. Первое наступление будет начато через 4 дня, то есть 8 февраля. Затем будет начато вспомогательное наступление 12 февраля и большое наступление в марте месяце. О планах союзников на западном фронте сегодня доложит генерал Маршалл на совещании.

Высадка союзных войск в Нормандию (операция «Оверлорд»).

6 июня 1944 г.

Рузвельт говорит, что он хотел бы обратиться к маршалу Сталину с одной просьбой, а именно с просьбой разрешить советским военным обсудить с военными представителями союзников военные вопросы (во время нынешней конференции). Эта просьба изложена в памятной записке, составленной для него, Рузвельта, адмиралом Леги. Он, Рузвельт, хотел бы вручить ее маршалу Сталину. Сталин отвечает, что сегодня заместитель начальника Генерального штаба Красной Армии доложит на совещании о положении на советско-германском фронте. Рузвельт говорит, что он с интересом выслушает это сообщение.

Сталин говорит, что у немцев было два источника, из которых они получали уголь: Силезия и Рур. Если немцы лишатся этих районов, то у них не будет угля. Кроме того, у немцев не хватает сейчас хлеба. Если союзники лишат немцев угля, то недостаток угля и хлеба может послужить причиной внутреннего краха Германии. Рузвельт отвечает, что это возможно.

Рузвельт говорит, что армии союзников, наступающие с запада и востока, настолько близки друг от друга, что было бы желательным, чтобы Эйзенхауэр сносился непосредственно со штабом наступающих советских армий. Сталин говорит, что это, конечно, желательно.

Рузвельт спрашивает, установлены ли советскими армиями прочные предмостные укрепления на Одере. Сталин отвечает, что советские войска перешли Одер в 5–6 местах и сейчас ведут ожесточенные бои за расширение плацдармов на левом берегу Одера.

Рузвельт говорит, что у союзников нет предмостных укреплений на Рейне. Трудность форсирования Рейна состоит в том, что эта река не замерзает зимой. Рейн придется форсировать либо в Голландии, либо на юге, где течение очень сильное. Но генерал Эйзенхауэр уверен, что он сможет форсировать Рейн в течение марта. Сталин заявляет, что советские военные боятся льда и предпочитают, чтобы льда вовсе не было на реках при их форсировании.

Рузвельт спрашивает, как понравился Сталину де Голль. Рузвельт говорит, что он помнит, как два года тому назад, во время его встречи с Черчиллем в Касабланке, там находился генерал Жиро. Было решено пригласить в Касабланку генерала де Голля. В Касабланке де Голль говорил, что Франции нужен духовный вождь – такой, каким 500 лет тому назад была Жанна д’Арк. Генерал де Голль считает себя духовным вождем Франции. На следующий день он, Рузвельт, снова беседовал с де Голлем и просил его рассказать, как французы могут помочь союзникам выгнать немцев из Франции. Де Голль ответил, что генерал Жиро будет Фошем, а он, де Голль, – Клемансо.

Рузвельт говорит, что сейчас он помогает де Голлю вооружить восемь французских дивизий. Сталин отвечает, что это, конечно, нужно сделать. Рузвельт говорит, что де Голль не хочет присоединения к Франции германских территорий, а хочет лишь принять участие в оккупации рейнских земель. Сталин отвечает, что во время переговоров с ним в Москве де Голль говорил ему другое. Де Голль говорил о естественных границах Франции на Рейне. Об этом Сталин сообщал в свое время Рузвельту.

Генерал Шарль де Голль

Рузвельт говорит, что англичане хотят сделать Францию сильной державой, имеющей 200-тысячную армию. Эта французская армия должна будет, в случае новой агрессии Германии, принять на себя первый удар и удерживать позиции до тех пор, пока англичане не создадут своей собственной армии. Англичане – странные люди. Они хотят кушать пирог и хотят, чтобы этот пирог оставался у них целым в руке. Сталин отвечает, что это удачно сказано.

Рузвельт говорит, что нужно будет обсудить на нынешнем совещании вопрос о предоставлении Франции зоны оккупации в Германии. Конечно, добавляет Рузвельт, речь идет лишь о любезности по отношению к французам. Сталин соглашается, что этот вопрос следует обсудить на совещании.

Дипломат В.М. Бережков вспоминал: «Открывая планерное заседание 5 февраля, президент Рузвельт сказал, что, обращаясь к проблеме Германии, следует, прежде всего, рассмотреть вопрос о зонах временной оккупации, который, по его мнению, становится все более актуальным. Сталин сразу же взял слово и заявил, что необходимо обсудить следующие вопросы. В первую очередь предложения о расчленении Германии, которые были выдвинуты США и Англией еще на Тегеранской конференции. Следует также обсудить, продолжал Сталин, допустим ли мы образование в Германии какого-либо центрального правительства или ограничимся тем, что в Германии будет создана администрация, или если будет решено все же расчленить Германию, то там будет создано несколько правительств по числу секторов, на которые будет разбита Германия. Третий вопрос, выдвинутый Сталиным, был вопрос о конкретном содержании безоговорочной капитуляции Германии. В заключение глава Советского правительства предложил обсудить вопрос и возмещении Германией убытков, о размерах этого возмещения».

Из беседы Сталина и Рузвельта в Ливадийском дворце 8 февраля.

Рузвельт заявляет, что он будет очень доволен, если Стеттиниус поедет в Москву на 2–3 дня до своей поездки в Южную Америку. Он, Рузвельт, сам хотел бы побывать в Москве.

Рузвельт говорит, что он хотел бы побеседовать сегодня по некоторым гражданским и военным делам. Он хотел бы обратиться к маршалу Сталину с просьбой о предоставлении для американских военно-воздушных сил аэродромов в районе Будапешта. Кроме того, у него имеется просьба о том, чтобы американским специалистам было разрешено изучить на месте результаты бомбардировок, произведенных американской авиацией в районах Восточной и Юго-Восточной Европы.

Рузвельт вручает Сталину послания, в которых изложены эти просьбы.

Рузвельт заявляет, что американцы намерены установить авиабазы на островах Бонин к югу от Японии и на островах вблизи Формозы. Он думает, что настало время для проведения крупных бомбардировок Японии. Он, Рузвельт, не хочет высаживать войска в Японии, если он сможет обойтись без этого. Он высадит войска в Японии только в случае крайней необходимости. На островах у японцев имеется 4-миллионная армия, и высадка будет сопряжена с большими потерями. Однако если подвергнуть Японию сильной бомбардировке, то можно надеяться, что все будет разрушено, и, таким образом, можно будет спасти много жизней, не высаживаясь на острова.

Сталин отвечает, что он не возражает против того, чтобы американцы имели свои авиабазы в Комсомольске. В послании, которое он, Сталин, получил от Рузвельта, выражено желание иметь базы в Комсомольске. Базы могут быть предоставлены там или в Николаевске. Что касается Камчатки, то там базы можно было бы предоставить американцам лишь в последнюю очередь. На Камчатке сидит сейчас японский консул. Была надежда, что он уедет, но он остался. Кроме того, Ново-Николаевск или Комсомольск расположены ближе к Японии.

Рузвельт говорит, что самый главный вопрос – это посылка судов из Соединенных Штатов на советский Дальний Восток со снабжением для авиабаз. Сталин говорит, что в послании президента сказано, что нужно будет держать открытыми линии снабжения. Непонятно, что это означает.

Советские военнопленные

Рузвельт отвечает, что речь идет лишь о том, чтобы доставить суда со снабжением в Ново-Николаевск. Сталин говорит, что все это хорошо, но он хотел бы знать, как обстоит дело с политическими условиями, на которых Советский Союз вступит в войну против Японии. Речь идет о тех политических вопросах, о которых он, Сталин, беседовал с Гарриманом в Москве. Рузвельт отвечает, что южная часть Сахалина и Курильские острова будут отданы Советскому Союзу. Что касается теплого порта, то в Тегеране он, Рузвельт, предлагал, чтобы Советский Союз получил порт Дайрен, расположенный на конце Южно-Маньчжурской железной дороги. Но он, Рузвельт, пока еще не беседовал по этому вопросу с Чан Кайши. Он, Рузвельт, полагает, что существует два пути использования Советским Союзом этого порта. Первый путь – создание свободного порта, подчиненного контролю международной комиссии. Второй путь – сдача китайцами указанного порта в аренду Советскому Союзу. Однако последний способ связан с вопросом о Гонконге. Причина того, почему он, Рузвельт, желает избежать аренды, заключается в том, что он надеется, что Англия отдаст Китаю Гонконг, и что потом он может быть превращен в свободный порт для всего мира. Черчилль, наверно, будет против этого сильно возражать, и будет трудно убедить Черчилля, если Советский Союз получит в аренду порт на севере. Поэтому он, Рузвельт, думает, что в качестве первого шага целесообразнее было бы учредить открытый порт.

Пленные немецкие генералы

Сталин спрашивает, что думает президент о сохранении статус-кво Внешней Монголии. Рузвельт отвечает, что он еще не говорил по этому вопросу с Чан Кайши, но думает, что статус-кво во Внешней Монголии должно быть сохранено.

Сталин спрашивает, что думает Рузвельт об аренде Китайско-Восточной железной дороги. Рузвельт отвечает, что пока он не говорил об этом с Чан Кайши, но он уверен, что по этому вопросу можно будет договориться. Имеются два способа использования железной дороги в интересах Советского Союза. Первый способ – установление контроля над железной дорогой со стороны смешанной комиссии, состоящей из русских и китайских представителей.

Сталин говорит, что если будут приняты советские условия, то советский народ поймет, почему СССР вступает в войну против Японии. Поэтому важно иметь документ, подписанный президентом, Черчиллем и им, Сталиным, в котором будут изложены цели войны Советского Союза против Японии. В этом случае можно будет внести вопрос о вступлении Советского Союза в войну против Японии на рассмотрение Президиума Верховного Совета СССР, где люди умеют хранить секреты.

Рузвельт отвечает, что не может быть никаких сомнений в отношении сохранения секретности в Ялте. Могут быть сомнения лишь в отношении китайцев.

Сталин отвечает, что как только можно будет высвободить 20–25 дивизий с западного фронта и перебросить их на Дальний Восток, китайцев можно будет информировать. В конце апреля в Москву приезжает Сун Цзывэнь, с которым он, Сталин, очень хочет встретиться.

Рузвельт говорит, что очень рад, что маршал Сталин примет Сун Цзывэня. Рузвельт говорит, что имеется еще один вопрос, о котором он хотел бы переговорить с маршалом Сталиным, – это вопрос о Корее.

Сталин заявляет, что сначала он хотел бы ответить на вопрос, каким образом Советский Союз мог бы пользоваться теплый портом на Дальнем Востоке. Он говорит, что международный контроль приемлем для Советского Союза.

Рузвельт благодарит и, переходя к вопросу о Корее, заявляет, что в Тегеране он говорил об учреждении опеки над Кореей. Встает вопрос, кто должен быть попечителем. Он, Рузвельт, думает пригласить в качестве попечителей Китай, Советский Союз и Америку.

Сталин спрашивает, не будет ли это протекторатом. Рузвельт отвечает, что ни в коем случае, и поясняет, что попечители будут помогать корейцам управлять своей собственной страной, может быть, в течение 30–40 лет, пока корейцы не будут подготовлены к самоуправлению. Имеется еще один вопрос: следует ли приглашать англичан в качестве попечителей Кореи?

Сталин говорит, что следовало бы установить срок опеки. Рузвельт отвечает, что американцы имели опыт с Филиппинами, где потребовалось 50 лет для того, чтобы подготовить филиппинцев для самоуправления. Для Кореи, возможно, потребуется более короткий срок, может быть 20–30 лет. Сталин спрашивает, не придется ли вводить в Корею войска. Рузвельт отвечает отрицательно.

Дрезден после бомбардировок. Начало 1945 г.

Сталин выражает одобрение и говорит, что против осуществления предложения, сделанного президентом, у него нет возражений. Чем короче будет срок опеки, тем лучше.

Рузвельт спрашивает, как быть с англичанами. Сталин отвечает, что они будут обижены, если их не пригласить.

Рузвельт говорит, что у них, однако, нет оснований претендовать на участие в опеке. Молотов замечает, что англичане находятся далеко от Кореи. Сталин говорит, что если Черчилль узнает, что мы его не собираемся приглашать, то он нас обоих убьет. По его мнению, можно было бы пригласить англичан.

Рузвельт говорит, что вначале будут три попечителя, а потом можно будет пригласить англичан, если они поднимут большой шум. Сталин говорит, что он согласен.

Возвращаясь к вопросу об авиабазах для американцев в районе Будапешта, Сталин заявляет, что он даст указание военным предоставить американцам авиабазы в районе Будапешта. Он также даст указание об удовлетворении второй просьбы президента об изучении результатов бомбардировок.

Рузвельт заявляет, что в отношении Китая он делает все возможное, чтобы не дать ему умереть. Сталин отвечает, что Китай будет жить, но Китаю нужны новые лидеры. Ими нужно окружить Чан Кайши. Среди гоминьдановцев есть хорошие люди, но он, Сталин, не понимает, почему их не продвигают.

Рузвельт заявляет, что он согласен с замечаниями Сталина. Рузвельт говорит, что имеется еще один вопрос, о котором он хотел бы побеседовать с маршалом Сталиным. Речь идет об Индокитае. Страна эта отсталая. Люди, населяющие Индокитай, похожи на жителей Явы и Бирмы. Будучи под управлением Франции, Индокитай не сделал никакого прогресса. Китай не хочет брать Индокитая. Он, Рузвельт, хочет, чтобы над Индокитаем была установлена опека. Англичане же хотят отдать Индокитай обратно французам.

Сталин отвечает, что Франция не обеспечила защиты Индокитая. Из-за этого англичане потеряли Бирму. Они же не хотят второй раз потерять Бирму? Он, Сталин, считает, что это вопрос важный, что он заслуживает изучения, и что мысль президента, может быть, правильная.

Рузвельт заявляет, что де Голль уже просил его предоставить ему тоннаж для перевозки французских войск в Индокитай. Сталин спрашивает, где же де Голль найдет войска для этой цели. Рузвельт заявляет, что де Голль утверждает, что он найдет войска, если будут суда. Но он, Рузвельт, ответил де Голлю, что он пока не успел найти для него тоннажа.

Гарриман спрашивает, не будет ли целесообразным, чтобы Стеттиниус и Молотов обсудили вопрос о Китае.

Рузвельт говорит, что в Китае действительно сложное политическое положение. Посол США в Китае Хэрли и американский генерал Ведемейер прилагают все усилия для того, чтобы объединить коммунистов на севере с гоминьданом. Сталин отвечает, что хорошо было бы объединить эти силы в интересах единого фронта против Японии.

Сталин говорит, что он хотел бы спросить Рузвельта о тоннаже. Вчера Стеттиниус говорил с Молотовым о том, что Соединенные Штаты готовы были бы после войны предоставить часть своего тоннажа Советскому Союзу. Правильно ли это?

Рузвельт отвечает, что, как он думает, после войны в Соединенных Штатах будет излишек тоннажа. Принимаются меры к тому, чтобы предоставить часть тоннажа Советскому Союзу в кредит на 20 лет без коммерческой заинтересованности. Стоимость, подлежащая погашению, будет равняться стоимости постройки судна минус износ к моменту передачи.

Сталин отвечает, что это было бы хорошо осуществить, так как в Советском Союзе не хватает тоннажа. Рузвельт заявляет, что лорду Лезерсу эта мысль понравилась.

Сталин говорит, что это будет другим замечательным мероприятием Соединенных Штатов. Ленд-лиз, это новое изобретение американцев, сыграл большую роль в этой войне. Раньше союзникам было обидно получать субсидии, а теперь им не обидно получать вооружение по ленд-лизу. Если бы не ленд-лиз, то победа была бы сильно затруднена.

Из беседы Сталина и Черчилля в бывшем дворце Юсупова 10 февраля.

Черчилль заявляет, что он пришел к маршалу Сталину по весьма неприятному делу. Речь идет о последней фразе в соглашении по польскому вопросу. Но он, Черчилль, только что слышал от Идена, что у советской делегации имеются новые предложения.

Молотов, который присутствует во время беседы, вручает Идену текст советского предложения и поясняет, что он передал этот текст также Гарриману для Стеттиниуса.

Черчилль и Иден, ознакомившись с предложением, заявляют, что оно приемлемо, и благодарят.

Черчилль заявляет, что он будет откровенен. Он не знает, что происходит в Польше, и в отношении информации о тамошних событиях он, Черчилль, целиком зависит от милости польского правительства в Лондоне. В результате лондонские поляки широко распространяют в парламенте свои версии о событиях. Он, Черчилль, хочет защитить общее положение. Как он может это сделать, если он не осведомлен о действительном положении в Польше? Его могут спросить в парламенте, может ли он послать людей в Польшу. Ему придется ответить на этот вопрос отрицательно. Это будет содействовать распространению поляками сплетен в Англии. Британское правительство, естественно, разрешило бы посылку советской миссии в любое место в тылу союзных войск, будь то Греция, Италия или Фландрия.

Сталин говорит, что у де Голля есть свой представитель в Люблине. Может быть, британскому правительству направить такого же представителя в Польшу. Можно, наконец, послать в Польшу корреспондентов. До сих пор британское правительство не ставило этого вопроса перед Советским правительством. Но он думает, что если такой вопрос будет поставлен, то поляки не будут возражать.

Черчилль отвечает, что он хотел бы послать в Польшу официальных представителей. Они не вмешивались бы в военные дела в Польше, но имели бы возможность докладывать британскому правительству об обстановке в стране. Он должен убедить парламент. Для этого он хочет воспользоваться наилучшим возможным способом. Поэтому он хотел бы послать в Польшу официальных лиц, а не корреспондентов, ибо последнее ему представляется менее желательно. Кроме того, как только туда попадет один корреспондент, об этом попросят и другие.

Сталин говорит, что если Черчилль не боится обидеть поляков в Лондоне, то лучше всего послать британского представителя в Люблин в официальном качестве. Черчилль отвечает, что это можно будет сделать при условии, если будет достигнуто соглашение об образовании нового польского правительства. Тогда британское правительство откажется от признания польского правительства в Лондоне и признает вновь созданное единое польское правительство.

Члены фольксштурма. Ноябрь 1944 г.

Иден заявляет, что после признания нового правительства британское правительство хотело бы послать в Польшу своих ответственных лиц. Сталин замечает, что у британского правительства будет аккредитован посол при польском правительстве.

Иден заявляет, что он и Черчилль хотят включить в соглашение условие о том, что в Польше будут находиться представители союзников, которые будут докладывать своим правительствам о том, как идет выполнение соглашения. Это совершенно необходимо сделать, так как польское правительство в Лондоне может развернуть кампанию критики и пропаганды.

Сталин спрашивает, желают ли Черчилль и Иден послать своих представителей до образования польского правительства. Иден отвечает, что британское правительство хочет это сделать после образования польского правительства.

Черчилль говорит, что можно себе представить такой случай, когда один из членов парламента может встать и заявить, ссылаясь на полученные им сведения от лондонского польского правительства, что люблинские поляки убивают или арестовывают участников подпольного движения. Он, Черчилль, должен будет ответить на это заявление, что оно неправильно и преувеличено. Но он должен подкрепить свое заявление фактами, а для этого нужно иметь представителей в Польше. Сталин заявляет, что у британского правительства в Польше будет посол, и у посла будут сотрудники.

Иден заявляет, что британское правительство хотело бы иметь возможность сказать в парламенте, что после образования нового польского правительства и до проведения выборов в Польше британское правительство будет полностью информировано о событиях в Польше. Поэтому нужно сейчас включить в соглашение условие о том, что британский представитель в Польше будет информировать британское правительство. Сталин отвечает, что это подразумевается. У британского правительства будут посол и сотрудники в Польше.

Иден спрашивает, будет ли посол пользоваться свободой передвижения в Польше. Сталин отвечает, что командование Красной Армии не будет мешать свободе передвижения посла. Что касается польского правительства, то с ним можно будет переговорить.

Иден заявляет, что он очень хочет включить в соглашение такую формулу, которая успокоит британский народ и не обидит других. Он думает, что было бы приемлемым следующее дополнение к последнему абзацу, предложенному советской делегацией: «и обменяются послами, по докладам которых соответствующие правительства будут осведомлены о положении в Польше».

Сталин отвечает, что он согласен принять предложенную Иденом формулу.

Черчилль и Иден благодарят.

Черчилль говорит, что он хотел бы еще переговорить по поводу военнопленных. Он узнал, что в Западной Европе находится довольно большое количество русских военнопленных. Немцы обращались с ними как с рабами, а некоторых силой заставили поднять оружие против союзников.

Сталин говорит, что Советское правительство просило бы, чтобы советских граждан, находящихся в руках союзников, не били, и чтобы не заставляли их становиться изменниками родины. Черчилль отвечает, что таких случаев нет. Британское и Советское правительства уже как будто бы договорились об условиях труда советских граждан, находящихся в руках союзников. 11 тысяч советских граждан уже возвратились на родину, предполагается отправка еще 7 тысяч.

Сталин заявляет, что среди советских граждан есть люди, которых немцы силой заставляют работать, но есть и такие, которые добровольно подняли оружие против союзников. Такие люди, конечно, должны нести ответственность за свои действия. Союзники имеют полное право держать их у себя в лагерях. Но он хотел бы предупредить, что людей той и другой категории Советское правительство считает советскими гражданами.

Черчилль заявляет, что британское правительство хочет вернуть возможно скорее на родину ту и другую категорию людей. Дело за тоннажем.

Сталин говорит, что Советское правительство просит также британское правительство держать советских граждан отдельно от немцев, и не ставить их на одну доску с немцами.

Черчилль отвечает, что британское правительство стремится удовлетворить пожелания Советского правительства. Но оно хотело бы также знать, какое количество английских военнопленных освобождено Красной Армией? Сталин говорит, что эти сведения можно будет получить с фронтов.

Черчилль спрашивает, разрешит ли Советское правительство послать специальных английских офицеров в лагеря освобожденных английских военнопленных для ухода за ними. Сталин отвечает утвердительно.

Черчилль спрашивает, можно ли будет направить для английских военнопленных, освобожденных Красной Армией, грузы Красного Креста? Сталин отвечает утвердительно.

Черчилль просит по возможности отправить английских военнопленных на родину на тех же пароходах, на которых должны прибыть в ближайшее время 7 тысяч советских граждан. Сталин говорит, что это, конечно, можно будет сделать.

Сталин спрашивает Черчилля, пугает ли англичан предложенная советской делегацией цифра репараций с Германии. Черчилль отвечает, что он получил телеграмму от военного кабинета, в которой британское правительство высказывается против фиксирования определенной суммы репараций уже в настоящее время.

Иден говорит, что в Лондоне не существует комиссии по репарационным вопросам, подобно комиссии Майского, и поэтому в Лондоне не могут судить о цифре, названной советской делегацией. Британское правительство согласно с принципом репараций. Что касается суммы репараций, то, по его мнению, этот вопрос лучше всего можно было бы изучить в репарационной комиссии в Москве.

Сталин, обращаясь к Черчиллю, замечает, что Черчилль жалеет немцев. Иден отвечает, что дело не в жалости к немцам, а в том печальном опыте с репарациями, который был у британского правительства после прошлой мировой войны.

Черчилль говорит, что он решительно стоит за то, чтобы русские получили германские заводы. Англичанам это выгодно, так как к ним перейдет германский экспорт. Сталин говорит, что русские, конечно, будут изымать германские заводы, когда они до них доберутся.

Черчилль заявляет, что в советском плену имеется много немецких генералов. Он хотел бы знать, использует ли Советское правительство этих генералов только для пропаганды или оно думает использовать их в Германии.

Сталин отвечает: «Избави бог!» Черчилль выражает свое удовлетворение ответом Сталина.

Черчилль говорит, что Советское правительство не оплачивает облигаций «Лена Голдфильдс». По сравнению с американцами отношение Советского правительства к англичанам является несправедливым, так как Советское правительство платит американцам. Сталин говорит, что он не знаком с этим вопросом и должен будет ознакомиться с ним.

Сталин говорит, что он хотел бы спросить Черчилля, как обстоит дело с пересмотром Конвенции в Монтре.

Черчилль отвечает, что он считает, что конвенция не должна более существовать в том виде, как она существует сейчас. В октябре между ним и маршалом Сталиным было условлено, что Советское правительство представит свои пожелания в отношении изменения конвенции.

Сталин спрашивает, как отнесется Черчилль к тому, если он поставит вопрос о пересмотре Конвенции в Монтре на заседании сегодня и сделает предложение, чтобы министры иностранных дел обсудили этот вопрос. Черчилль отвечает, что он поддерживает это предложение.

Сталин, Рузвельт и Черчилль 11 февраля подписали секретное Ялтинское соглашение по Дальнему Востоку. Условиями вступления СССР в войну против Японии через два-три месяца после капитуляции Германии являлись, в частности, возвращение Советскому Союзу Южного Сахалина со всеми прилегающими островами, передача ему Курильских островов, восстановление его аренды на военно-морскую базу Порт-Артур. Особо было оговорено, что данные претензии Советского Союза должны быть «безусловно удовлетворены» после победы над Японией.

Участники Ялтинской конференции заявили, что «Германия никогда больше не будет в состоянии нарушить мир», постановили «изъять или уничтожить все германское военное оборудование, ликвидировать или взять под контроль всю германскую промышленность, которая могла бы быть использована для военного производства; подвергнуть всех преступников войны справедливому и быстрому наказанию; стереть с лица земли нацистскую партию, нацистские законы, организации и учреждения, устранить всякое нацистское и милитаристическое влияние из общественных учреждений, из культурной и экономической жизни германского народа».

В Ялте была начата реализация идеи новой Лиги Наций – Организации Объединенных Наций. Было условлено, что в основу деятельности ООН при решении вопросов обеспечения мира будет положен принцип согласия всех великих держав – постоянных членов Совета Безопасности, каждая из которых имела право вето. Сталин добился согласия партнеров на то, чтобы в число учредителей и членов ООН был включен не только Советский Союз, но также Украинская ССР и Белорусская ССР.