Кремлевские переговоры

В Москве с 18 по 30 октября 1943 года проходила конференция министров иностранных дел СССР и Великобритании В. Молотова и А. Идена и государственного секретаря США К. Хэлла. Было принято коммюнике об открытии весной 1944 года второго фронта. Из-за погодных условий иностранные делегации смогли улететь из Москвы только 3 ноября.

Государственный секретарь США Корделл Хэлл

Корделл Хэлл вспоминал: «Мы прибыли в Москву во второй половине холодного дня 18 октября, незадолго до захода солнца. В аэропорту нас встречали Молотов и Литвинов, а также Дональд Нельсон, начальник нашего Управления военного производства, и большая группа других официальных лиц. Молотов и Литвинов тепло приветствовали меня. Затем я поехал в резиденцию американского посла в Спасопесковском переулке, которая была известна как “Спасо-хауз”… Три министра иностранных дел встретились в Кремле вечером 18 октября в атмосфере сердечности, сотрудничества и строгой деловитости. Мы быстро договорились о том, что не будем произносить речей, о советниках, которые будут присутствовать вместе с нами на заседаниях, и о первом коммюнике, которое мы опубликуем…

Пробыв в Москве почти неделю, я сказал Молотову, что не знаю правил протокола, связанного с получением аудиенции у маршала Сталина; не знаю, сколько надо ждать, не слишком ли я долго выжидал, но в любом случае я счел бы за честь, если бы мог встретиться с его “боссом”, и оставляю этот вопрос на усмотрение Молотова… Вскоре Молотов сообщил мне, что Сталин примет меня в Кремле в три часа дня 25 октября…

Когда я входил в просторный кабинет Сталина, он вошел через другую дверь, встретил меня на полпути и пожал мне руку. Держался он приветливо и непринужденно. Он проводил меня к месту за столом, а затем сел напротив меня спиной к стене. Наша беседа началась с частного разговора. Мы обменялись мнениями по поводу того, как сеять пшеницу. Я рассказал Сталину, что в Теннесси ее сеют в пахоту глубиной до 6 дюймов, что, видимо, было для него новостью. Мы обсудили, как делать плоты. Я описал, как мы связывали бревна в плоты в Теннесси, используя побеги орешника. Сталин поведал, как грузины пользуются в этих целях виноградной лозой. Я сообщил Сталину, что очень рад побывать в Москве, так как давно мечтал посетить его страну. Я сказал, что за свою жизнь присутствовал на многих международных конференциях, но ни на одной мне не оказывалось столь большого гостеприимства и внимания со стороны хозяев, как со стороны Советского правительства и лично Молотова. Сталин ответил, что не ожидал услышать такую оценку. Я отметил, что одна из наиболее важных задач нынешней конференции состоит в том, чтобы заложить основу для встречи между ним, президентом Рузвельтом и премьер-министром Черчиллем, в которой жизненно заинтересован весь американский народ, и, более того, все люди мира, ведущие борьбу против нацизма и фашизма. Затем я передал Сталину послание президента относительно места встречи… Наша беседа длилась около часа – фактически полчаса, если учесть время, затраченное на перевод. И поскольку приближался час возобновления работы конференции, я сказал Сталину, что, как прилежному ученику Молотова, мне пора идти в школу на Спиридоновку. Маршал улыбнулся и пожелал мне удачи».

Батарея советских гаубиц Д-1 ведет огонь по немецким войскам в Белоруссии. 1944 г.

Переводчик В.М. Бережков вспоминал об обеде в Екатерининском зале Кремля 30 октября 1943 года по случаю завершения работы Московской конференции трех министров иностранных дел – СССР, США и Великобритании. «Самый большой стол тянулся вдоль стены с окнами, выходящими на Москву-реку. В центре сидел Сталин, справа от него Хэлл, слева посол США в СССР Гарриман. Справа от Хэлла было мое место, как переводчика. Обед начался с многочисленных тостов, большинство из которых произносил Сталин. В перерывах между речами Сталин и Хэлл переговаривались в основном о положении на фронтах войны и итогах только что закончившейся конференции. Время от времени возникали довольно длительные паузы, и тогда я тоже успевал немного перекусить. Вдруг я заметил, что Сталин наклонился в мою сторону за спиной Хэлла и манит меня пальцем. Я перегнулся к нему поближе, и он чуть слышно произнес:

Московская конференция октября 1943 г. За круглым столом сидят: нарком иностранных дел СССР Вячеслав Молотов, Маршал Советского Союза Климент Ворошилов, генерал-лейтенант Гастингс Исмей (Великобритания), посол Великобритании в СССР Арчибальд Керр, министр иностранных дел Великобритании Энтони Иден, заместитель министра иностранных дел Великобритании Уильям Стрэнг, генерал-майор Джон Дин (США), посол США в СССР Аверелл Гарриман, государственный секретарь США Корделл Хэлл, советник государственного секретарь США Грин Хэкфорт, заместители наркома иностранных дел СССР Максим Литвинов и Андрей Вышинский.

– Слушайте меня внимательно. Переведите Хэллу дословно следующее: советское правительство рассмотрело вопрос о положении на Дальнем Востоке и приняло решение сразу же после окончательной войны в Европе, когда союзники нанесут поражение гитлеровской Германии, выступить против Японии. Пусть Хэлл передаст это президенту Рузвельту как нашу официальную позицию. Но пока мы хотим держать это в секрете. И вы сами говорите потише, чтобы никто не слышал. Поняли?

– Понял, товарищ Сталин.

Хэлла чрезвычайно взволновало это сообщение. Американцы давно ждали решения Москвы. Теперь правительство США получило авторитетное заявление по очень важному для Вашингтона вопросу».

Корделл Хэлл вспоминал: «Я сидел справа от Сталина. Это дало мне прекрасную возможность побеседовать с ним во время длинного обеда и последовавшего затем просмотра кинофильма… Он начал беседу с замечания: “Вы провели успешную конференцию”. Я тут же ответил, что заслуга полностью принадлежит ему, поскольку он дал согласие на то, чтобы его великая страна вместе с Великобританией и Соединенными Штатами примкнула к международной программе, основанной на сотрудничестве. Это, казалось, польстило ему… Я все-таки сказал, что он и советский народ пользуются колоссальным престижем во многих частях мира, и существует настоятельная необходимость в том руководстве, которое могут предложить вместе он, президент Рузвельт и премьер-министр Черчилль. Это руководство надо осуществить без задержки, ибо его отсутствие будет иметь серьезные и вредные последствия. Сталин согласился с этим, что руководство необходимо, но ничего больше о встрече с Рузвельтом и Черчиллем не сказал. Затем, однако, он сделал исключительно важное заявление. Он удивил и обрадовал меня, ясно и недвусмысленно сказав, что, после того как удастся разгромить Германию, Советский Союз примет участие в разгроме Японии…

За обедом произносились бесчисленные тосты. Сталин и я пили красное вино, хотя многие гости предпочитали водку. Генерал Дин оказался в центре внимания, когда в ответ на тост Сталина за американские вооруженные силы он предложил поднять бокалы за день, когда американские и английские войска встретятся с русскими войсками в Берлине. Сталин поднялся со своего места рядом со мной и оказал высокую честь Дину, обойдя вокруг стола и чокнувшись с ним бокалами.

Пленные немецкие генералы перед проходом по улицам Москвы 17 июля 1944 г.

Когда мы встали из-за обеденного стола, Сталин провел меня и еще двух-трех других гостей в соседнюю комнату на несколько минут, прежде чем перейти в кинозал. По своей инициативе он с едким сарказмом заговорил о распускавшихся ранее слухах, будто Советский Союз и Германия могут договориться о сепаратном мире. Я ответил, что любой человек, знающий русских людей и их отношение к Германии в этой войне, поймет, что русские люди не заключат сепаратного мира с Германией. Он с готовностью согласился».