Суммируем первичные данные. Этносов и территорий с именем Русь-Рутения-Ругия существовало в раннем средневековье в Европе и примыкающей части Азии (вплоть до Каспия) великое множество.

Так откуда же пришло к нам если не племя, то хотя бы само название «Русь»?

В разное время, пытаясь обосновать скандинавскую принадлежность термина русь, его выводили из готского Hridhotar, или Reidhgotar (Куник) и ropis «храбрый» (Будилович), древнешведского drot, «толпа, дружина» (Брим), горег – «руль» (Преображенский), от местности Родслаген в Средней Швеции и т. д.

Чтобы не запутаться в многочисленных ответвлениях норманнизма, изложим его основную современную версию, в сжатом виде представленную отечественными сторонниками этого направления Е.А. Мельниковой и В.Я. Петрухиным:

 

«Скандинавы (др. – рус. варяги) получают в прибалтийско-финской среде наименование эст. rootslane, фин. ruotsalainen (совр. «шведы») от эст. Rootsi, фин. Ruotsi (совр. «Швеция»), заимствование которого по языковым данным относится, вероятно, к VI–VII вв. Исходным для заимствования стал один из композитов с первой основой герм. *rop(e)R, означавший в др. – сканд. языках «гребец, участник похода на гребных судах», т. е. социальный (дружинный) термин, превратившийся в этносоциальное понятие в прибалтийско-финской среде. При включении в межэтнические связи Северо-Запада Восточной Европы славян этот термин заимствуется ими из прибалтийско-финских языков в форме русь также для обозначения дружин скандинавов в Восточной Европе, но после вокняжения скандинавской по происхождению династии и сложения Древнерусского государства приобретает расширительное значение и переносится на территорию, подвластную русскому князю и ее население. Имя русь как обозначение скандинавских дружин в Восточной Европе замещается названием варяги» (БС Ис-я, 1988–1996. М., 1997, с. 42).

Т.е. по этой версии термин Русь произошел от финского Ruotsi, ныне означающего шведов, а в исходном значении – «грести, гребец». Считается, что каким-то образом это название закрепилось и в уже «ославяненном» виде стало звучать как «русь».

К авторам изложенной теории. Пусть даже скандинавские суда действительно несколько выделялись на раннесредневековой Балтике большей ролью гребцов-гор(е)11 (могли плыть без парусов в открытом море, на славянских ладьях весла использовались только для прибрежных маневров – Archaeologia, с. 312–314), было ли это настолько уникальным признаком для того чтобы корабельный термин «гребцы» стал еще и этническим? С таким же успехом «варяг» можно объяснить, например, из литовского vairagalis («корма»), но мы бы этого делать не стали, поскольку и «корма», и вышеупомянутый корабельный «руль», и «гребцы» – все это лексика, в раннем средневековье хорошо знакомая всем народам Балтики.

Кстати, если уж на то пошло, «русы», известные нам по источникам, были неважными гребцами. Ведь при походе на Константинополь в 860 г., согласно Фотию, именно беспомощность русского флота в безветрие привела его к поражению. Тогда какие же на нем были rop(e)R?

Другое обстоятельство: почему Ruotsi, эта якобы первоначальная Русь, «приобретает расширительное значение» только в новгородских и киевских землях? Там, где скандинавское влияние, даже по версии, завзятых норманнистов, носило достаточно ограниченный характер, в том числе и по времени? Почему это значение не перешло, к примеру, на карелов, эстонцев или финнов, в языке которых и сейчас есть этноним Ruotsi, означающий Швецию и которыми шведы-ruotsalainen правили только в «летописную эпоху» почти семь столетий (в XII–XIX вв.), а судя по сагам, и значительно дольше?

Кстати, некоторые норманнисты-филологи сомневаются в реальности схемы заимствования. Так, по мнению автора «Краткого этимологического словаря финского языка» Андраша Райки, слово Ruotsi (rootsi) попало не от угро-финнов к славянам, а наоборот.

Вторая несостыковка. «Название восточных славян в древнескандинавских языках появляется лишь в рунических надписях XI в. и является поздней транскрипцией от этнонимического прилагательного «русский» – riuskR» (БС Ис-я, 1988–1996. М., 1997, с. 42). Т. е., уже в XI в. скандинавы называют русских русскими практически без искажений и без малейшего намека на переходную форму, которая неизбежно должна была существовать между riuskR и Ruotsi, если бы норманнистская версия была верна. Наконец, если славяне узнали (а потом почему-то перенесли на себя) финское название скандинавов, то почему у этих славян появляется еще какое-то особое название для тех же скандинавов – варяги – следов которого не обнаруживается у тех же финнов и прочих соседей?

Впрочем, все зависит от угла зрения. Например, тюрколог Мурад Аджи со ссылкой на средневекового ученого Махмуда Кашгарского доказывает, что «Русь», точнее «рус», «рс» в значении «гребцы» или «люди, кормящиеся с воды» – слово тюркское.

Ст. Гедеонов указывал на то, что rus в кельтских языках означало «озеро» и видимо, подобное «водное» значение (ср. «русалка», «русло») было для этого слова и у славян, при этом «названия Русь, Рось для славянских вод проявляют… значение святости» (Гедеонов, с. 21. Автор указывает в этой связи на устойчивое сочетание «Святая Русь»), Согласно Омельяну Прицаку, хотя корни термина «Русь» лежат в кельтских и германских наречиях, но к IX в. он стал обозначать еврейских купцов («аррадания» арабских авторов), создавших в союзе с викингами нечто вроде общеевропейской торговой компании.

Схожих взглядов придерживается современный автор Ирма Хайнман, с той лишь поправкой, что название «Русь» восходит к ивриту, где «раша», или «рашия» означает еврея, отказавшегося от иудаизма в пользу язычества. По ее мнению, эти самые «рашия», «составили ядро сформировавшейся в Северном Причерноморье военно-торговой организации «Русь», сыгравшей решающую роль в создании Киевского государства и давшей ему свое имя».

Есть и арабская версия, базирующаяся на близости корню «рус» социального термина, означавшего у бедуинов «верховный», «главный». Так, Ибн Русте называет славянского правителя «раис ар-руса’а» – глава глав. Версия не столь уж невероятная, по крайней мере, в отношении Прикаспийской Руси – ведь именно на Северовосточном Кавказе одно из крупнейших племен – аварцы – до сих пор называются у некоторых соседей чрезвычайно близким к «Руси», но основанном на арабском термине словом «ярруса».

В упомянутом споре с Костомаровым Погодин ссылался на то, что предшествовавшие и современные ему исследователи, основываясь на «сказаниях» и наличии «русских» топонимов, «ведут Русь» с самых разных сторон: в частности, Татищев и Болтин – из Финляндии, где рядом с городом Або с давних времен известна Русская гора, Венелин – из Померании, Бутков – из Швеции, Крузе и Гольман – из Западной Германии, Максимович – с острова Рюген, Эверс – из Хазарии.

Иронизируя над исследователями, пытающимися в любом топо– или гидрониме с корнем – rus, – ros увидеть след этнонима, маститый историк писал, что их построения состоят из «одних географических созвучий или недоразумений, что все они уничтожаются одно другим». К этому можно добавить, что не только корень – рус, которому значений несть числа, но даже – руск (если предположить, что «русский» происходит от этой основы) широко представлен в мировых языках: в исландском ruska – «мешать (препятствовать)», в греческом «роско» – «ущелье» или «руске» – «защитный», в ирландском rose (roscanna) – «глаз» или магическая формула друидов, в карельском ruskeja – «краснеть» (не от этого ли корня и близкого ему финс. rus – «красный» упомянутая Русская гора?).

Поэтому цепляться только за корень, даже и кажущийся заманчиво близким к названию «Россия», бессмысленно. Что же делать? Выше мы уже показали, что Русь у различных древних и не очень авторов вписывается в ряд с топо– и этнонимами Рутения и Ругия.

 

Очевидно, необходимо не просто ткнуть пальцем в понравившийся корень – рус, но и объяснить, каким образом он может оказаться в этом ряду.

Для этого проясним происхождение его отдельных составных частей.

Рутения, без сомнения, восходит к названию племени рутенов, зафиксированных Юлием Цезарем на реке Роне в Южной Галлии и позже, вероятно, переместившихся на север, т. к. средневековая «История бриттов» Гальфрида Монмутского упоминает их (и их вождя Хольдера – союзника легендарного короля Артура) по соседству с проливом Па-де Кале.

Каких-то «рутенов» в сер. XII в. Матвей Краковский поместил, помимо «востока» (вероятно, Киевской Руси – A.B.), где они, по словам автора, «бесчисленны», еще и в Полонии и Богемии. Возможно, эта богемская Русь относилась к упомянутой Тюрингской, или Австрийской Ruizi.

Ругия, очевидно, имеет отношение к ругам (Rugii), впервые упомянутым («отличаются от других племен круглыми щитами, короткими мечами и покорностью царям») Корнелием Тацитом в I веке западнее эстиев, на южном побережье Балтики. Тацит считал ругов особой разновидностью готов, об их германском происхождении писал историк англосаксов Беда Достопочтенный.

Действительно, имена упоминаемых в позднейших источниках «царей», или точнее, королей ругов: Фредерик, Эрарих, имя «королевы» Гизы, и т. д., а также вождя хольм-ругов Хагена (Hagena, герм, «защитник»), имеют в основном явный германский оттенок.

Уже во II веке александрийский географ Клавдий Птолемей разместил на карте западнее Вислы местность Ругиум (Rhougion) и народ рутиклеев (Routikleos – видимо, другое имя ругов). Некоторые связывают этот топоним с возникшим в XIII веке в тех же местах городом Rugenwalde (совр. польский Дарлово). Археологи связывают ругов с одним из ответвлений оксывской культуры Северной Польши на рубеже н. э., которая вообще была более-менее едина для всех племен «готтонского круга» (бургунды, вандалы, готы, ругии).

Готский писатель середины VI века Иордан, упомянул также и «ульме (то есть «островных») ругов среди обитателей Балтийского побережья. Память об этих островных ругах, видимо жила в названии западной части Балтики, которое у немцев в раннем средневековье звучало как Маге Rugianorum. Впрочем, не исключено, что и в восточной части берега того же моря с тем же этносом связаны многочисленные топонимы – Рогервик, Ругодив (позже Нарва), Руганы, Ругинишки, Ругарас, гидроним Ругава и т. д. В дальнейшем руги приняли участие в походах готов к Причерноморью и в Подунавье.

Но что позволяло средневековым авторам объединять Русь-Рутению-Ругию в единое целое? Большое количество ученых сходится во мнении, что ответ, так или иначе, лежит в «цветовой» плоскости.

Согласно этимологическим словарям, слова «рус»-«русый» как в славянских, так и в других и.-е. языках означает определенную палитру цветов – от «темнорыжий», «коричневатый» до «красный»: словен. rus – красный, латыш «russys» («кроваво-красный»), «rusa» («ржавчина»), лит. «rusvas» («тёмно-красный»), латин. «russeus», «russulus,» «russus» и т. д. (различные оттенки от красного до бурого), англ. russet – «бурый». Этот ряд следует сопоставить со словами «рдеть» («краснеть»), «рудый» («рыжий», «красный»), «руда» (диалектное обозначение крови), кельтским ruad, ruth, ruz (в разных диалектах этой группы языков – «красный»), «рута» – по славянским поверьям цветок, в ночь на Ивана Купала становящийся «аленьким», нем. Rot – «красный», а также франц. Rouge – «красный», слав, «рыжий», лит. rigis и т. д. То есть, с рядами «р-т» (д), «р-г» (ж), очен близкими к этноним корней Рутения-Ругия.

Впрочем, отметим, что в ряде и.-е. языков это цветовое значение модифицировалось: например, у части славян rus, «русый» могло означать, помимо вышеуказанного, и «светлый», у алан «рухс» также стало означать «светлый», «белый». Такие понятия как «рожь», нем. Roggen, скорее всего, представляют «цветового» корень r-g, только с изменением значения в пользу «золотистый» (по цвету спелых колосьев злака). Отметим это обстоятельство, позже оно нам пригодится.

А пока заметим, что не случайно слова вышеупомянутых этнических рядов в древности неоднократно «окрашивали». Так, латинский переводчик греческой хроники Феофано конца VIII в. переводил сочетание «хеландиос русиос» как «красные корабли» (и возможно, правильно: никаких «русов» близ берегов Византии тогда еще не было). По

В.Н.Татищеву, «русский» на языке древних сарматов означало «красный». Столкнувшись с многочисленными случаями подобных «перекрашиваний» A.A. Шахматов восклицал: «сколько недоразумений вызывалось звуковою близостью имени Русских со словами означающими красный цвет…» (Шахм., с. 178). То же, по всей видимости, относится и к рутенам, которых латинский автор I в. Лукан называет «рыжими» (flavi), современные историки этого племени не сомневаются в значении этнонима «в кельтском языке оно означало «красный, рыжий» (Кузьм. Об этнич., с. 66).

Вряд ли случайно часть славян называла южное море «Чермным», т. е. «красным» и вместе с тем (как в ПВА) – «Русским». Последнее название заимствовали для Понта Евксинского и восточные авторы. Любопытно, что «красная» тема настойчиво фигурирует и в других мусульманских известиях о русах. Ибн Фадлан писал о русах, что они «подобны пальмам, белокуры, красны лицом, белы телом…» Низами в поэме «Искандер-наме» сравнивает «красные лица русов» с огнём, «пылающем в храме огнепоклонников». Некоторые допускают, что речь идет о боевой раскраске, которую указанные авторы описывают по своим впечатлениям или с чужих слов, и по которой данное племя могло быть названо соседями-индоевропейцами, в чьем языке «рус» и «красный» были синонимами. Не случайно Лиутпранд Кремонский говорит, что русы – «русиос», называются так в греческом языке по их «внешнему виду» (видимо, как в случае с вышеупомянутыми «хеландиос русиос», имеется ввиду красноватый оттенок). Это подтверждает и Ал-Масуди: «Румийцы называют их (русов) русийа, смысл этого (слова) – красные». Впрочем, речь может идти о румянце или банальном «красном» загаре, характерном для белокожих северян – как норманнов, так и других (Низами говорит, например, о принцессе «с красным лицом славянским», Адам Бременский и другие авторы писали о «краснокожих» пруссах). Это пример из той же серии, что и с вышеуказанным якобы «правителем Руси и Кельна» Фьерабрасом. По легенде Фьерабрас – сын сарацинского правителя одной из областей Испании и по определению не мог быть «русом» в любой из возможных этнических версий, как не мог, кстати, и владеть Кельном, куда арабы просто не дошли. По мнению части ученых, налицо типичная «этноцветовая» путаница – на самом деле эпитет Roussie или de Rossie по отношению к данному герою означали не страну или народ, а просто «красный, рыжий» (Фьерабрас описывается как богатырь с рыжеватой бородой и рубцеватым лицом) и лишь значительно позже, дескать, составители поэм переиначили этот эпитет в более понятную им «Русь».

Впрочем, цветовое имя племени могло обозначать и не внешний облик его членов. Согласно популярной концепции Э. Бенвениста и Ж. Дюмезиля, и.-е. общество было разделено на три части: жрецов, воинов и земледельцев. Например, в Иране эти три класса различались по цвету одежды: белый цвет предназначался жрецам, красный – воинам, синий – земледельцам. Эта символика отчасти отразилась и в европейской рыцарской геральдике, где красный цвет означал воинские доблести – храбрость, отвагу, готовность пролить кровь за короля или сюзерена. Не есть ли «русы» древний синоним слову «воины»? Не случайно в средневековой Германии, где, как помним Русь (о какой бы ни шла речь – Киевской, Тюрингской и т. д.) писалась как Reuss, очень схоже с Reiss – «поход», «битва».

Вспомним, что племена с корнем Рус-Рутен-Руг описываются современниками как крайне воинственные. В восточных источниках русы – «жадные к битвам», «подобные волкам и львам». Фотий называет напавшую на Константинополь русь известной своей «жестокостью и скверноубийством». История рутенов и ругов также представляет собой ряд непрерывных войн и сражений.

Итак, «корневой» смысл этнонима «рус» (рут, руг) более-менее понятен. Однако пока по-прежнему неясно, каким образом этот этноним появился в Восточной Европе, на той территории, на которой он и ныне известен всему миру.

Пойдем методом исключения. Пусть даже все вышеперечисленные – от Тюрингии до Каспия «Руси» роднит цветовое значение, но это родство, так сказать, дальнее. Все ли они имели непосредственное отношение к «нашей» Руси?

Например, «русские» отряды в составе воинства лангобардов в Италии VII–VIII вв., учитывая специфику эпохи, могли действовать весьма далеко от своей родины – и судя по другим источникам, вряд ли ей будут Апеннины.

Впрочем, в калейдоскопе этих источников и приводимых там различных вариантов «Руси» порой легко запутаться. Или задаться новыми вопросами. Например, что, собственно, мог иметь ввиду владыка всех католиков Климент III под «Рутенией» в низовьях Западной Двины: какую-то неведомую «латышскую», или вполне «нашу» Русь? Последнее вероятно, т. к. именно русские (полоцкие) князья считались на Западе владетелями тех мест, и именно им платили дань не только аборигены – ливы, но и (до 1205 г.) основавшие Икскуль крестоносцы. «Рутения» закарпатская, появляющаяся в раннесредневековых венгерских источниках, скорее названа так по соседней Галицко-волынской Руси, которую с Закарпатьем объединяло православное вероисповедание населения.

Другие созвучия «Руси-Ругии-Рутении» оказываются не имеющими к ней никакого, даже отдаленного отношения. Так, у сербско-далматской якобы «Руси» особая этимология – Raska происходит от живших в тех местах во времена Птолемея племени Racatae, «Рагуза» – скорее всего, от др, – греч. ragos – виноград.

 

Что касается «Тюрингской» Руси то какая-то связь с другими топонимами подобного типа у нее есть. Правда, связь эта достаточно поздняя и эфемерная. В Тюрингии ходят легенды, что кто-то из основателей местных княжеств Reuss то ли женился на родственнице Даниила Галицкого, то ли победил каких-то «рутенов» (рюгенских? – A.B.) и присвоил по этому случаю себе «русский» титул. Это может быть и правдой, как и банальный генезис имени Reuss от гидронимов Reuss, Reisse, разбросанных по Германии и Швейцарии, или от рода хозяйственной деятельности – рыболовства (нем. Reuse – «верша», д.в.-н. rusa, опять же параллель с «Русью»). Но все это не имеет отношения к интересующей нас проблеме. Ведь западные источники не свидетельствуют, что именно из Центральной Европы в Восточную призывались Рюрик с собратьями и сотоварищами. «Тюрингскую» Русь не знали ни в Киеве, ни в Новгороде.

«Австрийская» Русь также как будто неизвестна Нестору и его соавторам, хотя и территориально близка с Нориком – летописной отчизной славян. С другой стороны, «Русь» арабских авторов тоже как будто не занесена в скрижали ПВА, но как раз, исходя из сведений этих авторов, имеет прямое – и доминирующее – отношение к восточным славянам.

В итоге она, как и все вышеперечисленные балтийские «Руси», к которым можно приложить летописное определение «из заморья», становится первоочередным предметом для анализа.