Глава 25

Лондонский глаз – это колесо обозрения для взрослых на южном берегу Темзы. Оно возвышается на сто тридцать пять метров, как колесо гигантского велосипеда, состоит из семнадцати тысяч тонн стали и кабелей и было построено в эпоху оптимизма, в честь наступления нового тысячелетия. На нем вращается больше тридцати стеклянных кабинок. С высоты открывается бесподобный вид на Лондон, который ничто не загораживает. До объявления чрезвычайной ситуации пятнадцать тысяч туристов ежедневно выстраивались в очереди к кабинкам. Но с появлением гриппа колесо стало тихим и неподвижным, постоянно напоминая жителям Лондона, что все изменилось. Возможно, навсегда.

Пинки сидел в деревянной будке, посреди битого стекла, и рассматривал панель управления с зелеными и красными огоньками. Все оказалось довольно просто. Никакой мистики. Дети часто мечтают оказаться в подобном месте, получить такое могущество одним движением пальцев. Нажать на кнопку и запустить колесо, нажать на другую – и остановить. Вот эта кнопка открывает дверцу, а эта запирает, каждая кабинка контролируется индивидуально.

Он посмотрел на посадочную площадку, там в стеклянной кабинке были заперты Том и Эми. Пинки заставил Тома внести ее и усадить на овальную скамейку в центре. Теперь это была тюрьма без решеток. Только стекло. Можно ли придумать худшую тюрьму, чем та, из которой видно все вокруг? Из которой всегда видна свобода, постоянно напоминая о ее отсутствии?

Пинки знал, что не выжил бы в тюрьме. Конечно, ему и не предъявляли обвинений. Он убил человека, защищая мать, и в любом случае был слишком юн, чтобы отвечать за свои действия перед законом. Но позже, когда он начал заниматься этим ради удовольствия и ради денег, Пинки знал, что если его когда-нибудь схватят, он покончит с собой. Никогда не позволит запереть себя в замкнутом пространстве на многие дни, недели и годы, как в чулане под лестницей. Его раздавит невозможность вдохнуть свободно.

Сейчас он чувствовал себя уже довольно паршиво. На полу под ногами собиралась жидкость. Мышцы сковывало, и они переставали действовать. Он знал, что экран компьютера отбрасывает на лицо свет, и если повернуть голову направо, можно увидеть отражение в окне, выходящем на ныне отсутствующую очередь. Но Пинки не хотел знать, во что превратился. Хотел запомнить себя таким, каким видел последний раз в зеркале. Конечно, он никогда не был красавцем и не питал иллюзий на этот счет, но обладал четкими и правильными чертами. Своего нынешнего вида он не вынес бы.

Клокотание в груди усилилось. Стало труднее дышать. Где же мистер Смит? Он давно уже должен был приехать, как они договорились, обменявшись сообщениями с телефона мертвого солдата. Пинки выглянул в окно. На другом берегу реки пронзали черное небо подсвеченные башни и шпили Вестминстера, отражаясь в медленном тягучем потоке черной реки. Пинки обернулся на звук слева и наконец-то увидел мистера Смита – тот стоял в дверном проеме, уставившись на Пинки с открытым ртом и широко открытыми от ужаса глазами. Так Пинки снова напомнили, как он выглядит.

– Кто… Кто ты такой? – неуверенно спросил мистер Смит.

Пинки изо всех сил постарался выговорить свое имя остатками рта.

– Шшфффф… Финки, – сказал он.

Мистер Смит изумленно вытаращился на него.

– Пинки? – Пинки кивнул. – Матерь божья, – прошептал мистер Смит. – Что стряслось?

– Афффф… автокатастрофа.

– Господи!

По глазам мистера Смита Пинки прочитал, что умирает. Но ведь он здесь, правда? И завершит работу. Он никогда не начинал того, что не сможет закончить. Пинки бросил перед нанимателем черный мешок для мусора, и мистер Смит заглянул туда. Пинки заметил, как он скривился от вони. Кости еще гнили.

– Это все? – спросил мистер Смит.

Пинки кивнул.

– Хорошо. Ходить можешь?

Пинки снова кивнул.

– Тогда поднимись с девчонкой наверх. Макнил уже едет. Пока она там, вне его досягаемости, у нас есть предмет для торга. Сумеешь?

Эми молча сидела на скамье из деревянных планок, уныло глядя на Темзу. Трудно поверить, но обгоревший человек еще был жив. Она понимала, что долго он не протянет. Он терял слишком много жидкости, непонятно, как вообще до сих пор держится на ногах. Она гадала, какие мотивы им движут, зачем он все это делает. Он ведь наверняка понимает, что при смерти.

Между ней и Томом установилось напряженное молчание. Он позвонил, прекрасно осознавая, что заманивает ее в ловушку. «Доверься мне», так он сказал. И Эми доверилась. А в награду получила обман и предательство.

– У меня не было выбора, – сказал Том. – Либо ты, либо Гарри.

– И ты выбрал меня.

Том отвернулся, всем видом излучая чувство вины. И оказалось, что больше им говорить не о чем.

Послышалось шипение пневматических поршней, и дверца кабинки открылась одновременно с дверями посадочной площадки. Том встал.

– Теперь их двое, – сказал он.

Эми увидела силуэты двух мужчин, приближающихся к кабинке. Обгоревший едва передвигался, но по-прежнему держал в руках автомат. Он шагнул в кабинку, а за ним человек, показавшийся Эми смутно знакомым. Невысокий, с короткими светлыми волосами и необычно темными бровями за линзами овальных очков в серебристой оправе. От его лица отлила вся кровь, и выглядел он напряженным до предела.

– Что происходит? – спросил Том, и Эми услышала дрожь страха в его голосе.

Мужчина в очках проигнорировал вопрос. Он посмотрел на Эми, а потом повернулся к обгоревшему.

– А где другой?

– Да, – сказал Том. – Где Гарри? Вы обещали, что он будет в безопасности.

Пинки улыбнулся бы, если бы мог.

– Мертв, – ответил он, причем ему и не понадобилось стараться, чтобы произнести это внятно. Слово сорвалось с губ четким, как ясный день.

После секунды молчания Том издал жуткий, звериный вой. И бросился на Пинки. Короткая оглушающая очередь из автомата плюнула десятком пуль прямо в грудь патологоанатома, чуть ли не подбросив его в воздух. Траву забрызгала кровь, и Том рухнул на пол, дергаясь в агонии. Эми закричала. Она не могла поверить своим глазам. Пусть Том и предал ее, но она все равно его любила. Нельзя стереть из памяти двенадцать лет из-за одного телефонного звонка. И все-таки он умер, вот так внезапно. Вернуть его невозможно. Он не попросит прощения, не попытается все исправить. Обгоревший человек убил его всего за секунду. Тома больше нет. Жизнь бывает тяжела, но смерть оказалась такой пугающе легкой.

Мужчина в очках накрыл голову руками, прижав пальцы к вискам.

– Боже милостивый, Пинки! У меня чуть барабанные перепонки не лопнули!

Потом он встревоженно посмотрел на Темзу, должно быть, беспокоясь, не услышали ли стрельбу на каком-нибудь блокпосту северного берега. Но кабинка заглушила звуки.

– Чего вы хотите? – закричала на него Эми.

Мужчина повернулся к ней.

– Хочу, чтобы ты заткнулась, – резко брякнул он. – Пинки поднимет тебя наверх. Ты будешь моей разменной монетой в разговоре с мистером Макнилом. И я хочу, чтобы ты находилась там, где он до тебя не доберется. Дернешься, и Пинки столкнет тебя вниз.

Эми закрыла глаза. Кошмар только становился еще страшнее, если это вообще возможно. Она будет заперта в кабинке, в ста тридцати пяти метрах над Лондоном, с жутко обгоревшим психопатом, которому велели столкнуть ее вниз, если переговоры зайдут в тупик. И она ничего не может с этим поделать. Осталась лишь одна слабая надежда – что Макнил знает, где она, и уже едет.

– И на что вы собираетесь меня обменять? – спросила она.

– На все оставшиеся улики, которые могут указать на меня как на причастного к смерти малышки Чой.

Эми впервые услышала ее имя. Она привыкла называть девочку Лин и была потрясена, услышав настоящее имя.

– Чой… Это вы ее убили? – Тот не ответил, и Эми добавила: – Макнил ни за что не согласится.

– Тогда я и его убью.

– У вас не хватит наглости убить полицейского.

– Если я мог убить десятилетнюю девочку и отделить ее плоть от костей, то и полицейского убью.

Эми покачала головой, пытаясь сдержать дрожь в голосе, пытаясь выглядеть спокойной и храброй, хотя от страха в животе уже бурлило.

– Есть одна существенная разница.

– Какая?

– Десятилетняя девочка не может дать сдачи.

Эми надеялась, что сумела вложить в слова презрение.

Он отвернулся, перешагнул через труп Тома и вышел на посадочную площадку. Но там немного помедлил и снова обернулся к Пинки.

– Зеленая кнопка справа?

Пинки кивнул, и мужчина зашагал к будке управления. Через мгновение кабинка слегка завибрировала, а потом начала медленное движение. Эми вцепилась в край сиденья, глядя на крышу кабинки. Огромные спицы начали вращаться, и она ощутила странную невесомость, когда кабинка поехала вперед и вверх, совершая долгий и медленный подъем к верхушке колеса.