Роут-роуд находилась в конце скопища улиц, прозванных «Сушилкой для посуды». И не без причины, поскольку Баскервиль-роуд, выходящая на Уондсворт-Коммон, и пять улиц, отходящие от нее под прямыми углами, образовали нечто очень похожее на сетку для посуды. Хотя с тем же успехом их можно было бы назвать и «Расческой». В двух шагах, на другой стороне Тринити-роуд, находилась тюрьма Уондсворт.

Когда-то на Роут-роуд жил Дэвид Ллойд Джордж. В доме номер три. Здесь стояли особняки и трехэтажные таунхаусы из красного кирпича, спрятавшиеся за стенами и заборами, закрытые от улицы деревьями и живыми изгородями в садах, которые росли уже больше ста лет. Обочины были уставлены «БМВ», «Вольво» и «Мерседесами».

Макнил припарковался на Тринити-роуд и пошел пешком до адреса, указанного на бумажке. За черным кованым забором из чугуна стоял темный дом. Свет не горел ни в одном из ближайших домов, но этот носил следы запустения. Заросший и запущенный палисадник. Пустые мусорные баки валялись на боку. Почти на всех окнах опущены шторы или закрыты ставни. Дом резко контрастировал с вылизанными садами и аккуратными фасадами других окрестных домов. При дневном свете он, наверное, выглядел мавзолеем, единственным гнилым зубом в ослепительной улыбке.

До соседнего дома слева был широкий промежуток, но во Вторую мировую там пристроили бомбоубежище, так что дом невозможно было обогнуть, только пройти насквозь. Макнил постоял в лужице желтого света под фонарем, оценивающе глядя на дом. Он не выглядел обитаемым. Калитка громко возмутилась в темноте, когда он открыл ее и прошел несколько шагов к крыльцу у входной двери. Теперь Макнил увидел, что это старая дверь, недавно восстановленная в былом великолепии. Через витражное стекло в солнечные дни холл заливали цветные брызги света.

Сам дом не был так же запущен, как сад. Но никакой таблички с именем на двери не было. Слева находился дверной звонок, Макнил нажал его и долго не отпускал. Он услышал старомодный перезвон где-то в глубине дома. Но никто не откликнулся. Макнил постучал крышкой латунного почтового ящика, а потом нагнулся, приподнял крышку и заглянул внутрь. Не считая слабого света уличных фонарей за деревьями, просачивающегося через витраж, в доме стояла кромешная тьма, и Макнил почти ничего не видел. Через почтовый ящик он вдохнул запах явно нежилого дома, сырой и затхлый, как дурной запах изо рта, подтвердивший прежнее впечатление, что дом пуст.

Он спустился по ступеням обратно и прошелся перед фасадом. Похоже, соседи превратили свою половину бомбоубежища в сарай с синей дверью и сквозным проходом. Макнил перегнулся через забор и дернул за ручку. Дверь оказалась не заперта. Но внезапно сад озарился светом, ослепительным светом галогенового прожектора. На движения Макнила в соседнем доме сработала сигнализация, включившая прожектор. Макнил невольно отшатнулся, споткнулся о куст и шлепнулся в высокую траву, в галогеновом свете он был как на ладони. На втором этаже соседского дома распахнулось окно, из него высунулся пожилой лысеющий мужчина в голубой пижаме и с приставленным к плечу дробовиком, который нацелил точно на Макнила.

– Убирайся из моего сада! – прокричал он. – Вон!

Макнил встал, отряхивая грязь с пальто, и прикрыл глаза ладонью от света.

– Или что, вы меня пристрелите?

– Я предупредил.

– У вас есть лицензия на оружие?

– Я вызову полицию.

– Слишком поздно. Она уже здесь.

Мужчина немного опустил дробовик и уставился на фигуру в соседнем саду через голые ветки рябины.

– Вы из полиции?

– Да.

– Покажите удостоверение.

– Вряд ли вы оттуда его прочитаете, сэр.

– Перелезайте через забор и подойдите к входной двери. Там есть камера. Покажите удостоверение перед камерой.

Макнил сделал, как велено, снял пальто и перемахнул через забор, услышав, как тот под ним треснул. Подошел к камере, установленной так, чтобы до нее невозможно было дотянуться, над одной из двух колонн, поддерживающих портик. Поднес открытое удостоверение к объективу. Мужчина с ружьем исчез из окна, но его голос прозвучал из динамика, встроенного где-то на крыльце:

– Хорошо, инспектор. Зачем вы подкрадываетесь к моему дому в час ночи?

– Я интересовался соседним домом, мистер Ле Со.

Такая фамилия была написана на дверной табличке.

– Он пуст.

– Я догадался. Кто жил там последним?

– Это постоянная головная боль. – Макнил услышал раздражение в голосе Ле Со. – За несколько лет через него прошла целая вереница жильцов.

– А самые последние?

– Иностранная пара. Хотя женщину я почти не видел. Они прожили здесь около полугода и совершенно запустили сад. Краткосрочная аренда, так они сказали. Открывали какое-то там новое производство. Но я понятия не имею, что у него за бизнес. Он был не очень-то разговорчив.

Разговор с бесплотным голосом на пороге производил странное впечатление.

– Когда они уехали?

– Вот это самое странное и есть. Какие-то люди ходили туда-сюда вплоть до вчерашнего дня или около того. Хотя это могли быть и агенты. Сейчас дом выглядит пустым, но я не знаю, куда они уехали. Уж точно не обратно домой, потому что сейчас никто не может покинуть Лондон.

– А где их дом?

– Точно не знаю. Возможно, они французы. Но он прекрасно говорил по-английски, так что трудно сказать.

– А его жена?

– Я никогда с ней не разговаривал. Похоже, она никогда не выходила из дома. Они удочерили девочку, в сентябре она пошла в местную школу.

Макнил нахмурился.

– Откуда вы знаете, что ее удочерили? Они сами вам сказали?

– В этом не было необходимости, инспектор. Она была китаянкой, а они – нет. А когда девочка подхватила грипп, мы больше не общались. Хотя ни один из родителей, похоже, не заболел.

– Она выжила?

– Понятия не имею. – А после паузы он добавил: – Бедняжка.

– Почему вы это сказали?

– У нее было ужасно изуродовано лицо, инспектор Макнил. Самая жуткая заячья губа, которую я когда-либо видел.