ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Вина

В детстве Майя больше всего любила уроки музыки. Было что-то непостижимо волшебное в том, чтобы создавать музыку, извлекать из инструмента сладкие звуки, высвобождать его неповторимую душу. Впрочем, в аббатстве Муирвуд она поняла, что уроки музыки нравятся ей меньше всего, но лишь потому, что Мейг превращала каждый урок в сольное выступление.

Стычка, случившаяся в клуатрах на заре, не прошла бесследно: солнце поднималось все выше, и Мейг злилась все сильнее. Майя пропускала ее шпильки мимо ушей, однако это лишь подливало масла в огонь. Майя с нетерпением ждала окончания занятий (в особенности музыкального, которое превратилось для нее в пытку), мечтая погулять по аббатству, чтобы проветрить голову от дурных мыслей, как проветривают пропитавшееся запахом дыма одеяние.

Наконец урок был окончен. Майя убрала лютню, провела напоследок ладонью по ее изогнутому боку, жалея, что нельзя взять инструмент к себе в комнату. Небо за окном еще голубело, однако солнце с каждым днем садилось все раньше, ибо подступала зима, и времени на прогулки у Майи оставалось все меньше.

Мейг завершила игру сладкозвучным аккордом — она играла на арфе, которую любила больше других инструментов, — и девочки вокруг рассыпались в похвалах. Надеясь уйти незамеченной, Майя быстро шмыгнула к двери.

Увы, недостаточно быстро.

Благосклонно приняв комплименты девочки помладше, Мейг возвысила голос и насмешливо произнесла:

— Что ж, пусть я не родилась королевской дочерью, но музыке меня учила моя матушка, а она божественно играла на арфе. Ах, разумеется, у некоторых было все, что они только могли пожелать — лучшие учителя из Пайзены и Дагомеи, — и что с того? Пустая трата времени и сил. Куда ты так скоро, Майя? На постирушки вместе с Селией? Да ты и впрямь безродная.

Не удостоив ее ни словом, ни взглядом, Майя торопливо вышла из комнаты под последние лучи вечернего солнца и побрела по мягкой траве, стараясь заглушить боль и ярость, овладевшие ее сердцем. В воздухе пахло дождем, и небо затянули ленивые тучи, оранжевые в закатном свете. Майя действительно собиралась найти Селию, но откуда Мейг узнала? Разве кто-нибудь видел, как Майя помогала Селии? Значит, теперь ее будут изводить еще и за это. Она покачала головой и вздохнула, но тут услышала у себя за спиной слова, заставившие ее замереть.

Это заговорила Сюзенна.

— Прекрати, Мейг! Прекрати немедленно! Как ты можешь такое говорить?

Голос девушки дрожал от едва сдерживаемого гнева, и слова звучали хлестко и сердито. Майя заморгала от удивления.

— Майя заслуживает не презрения, а сострадания! Ты с самого первого дня взялась ее изводить — хватит! Разве это угодно Истоку? Разве достойно обижать девушку, которая не хочет давать тебе отпор? Ты ведешь себя как трусиха, Мейг. Хватит! Мы — старшие, мы должны подавать другим пример!

В следующий миг на глазах у изумленной Майи раскрасневшаяся Сюзенна вылетела из дверей, да так молниеносно, что едва не врезалась в Майю. Схватив товарку за руку, Сюзенна зашагала по траве, и глаза девушки горели гневом, яростью и возмущением.

— Прости меня, Майя! Мне так стыдно, — торопливо заговорила Сюзенна.

— Ничего, все в порядке. Пусть говорит что хочет, мне все равно.

— Нет, мне стыдно за то, что я не вступилась за тебя в первый же день, — покачала головой Сюзенна. — Плохая из меня вышла товарка. Я бросила тебя; я молчала слишком долго. Разве этому учат нас мастонские книги?

Она сильнее сжала руку Майи. Голос ее стал тише, словно она только теперь осознала, что натворила.

— Пусть делает со мной что хочет, мне все равно. Она гордячка, не любит, когда ее оскорбляют при всех. Но я просто больше не могла это выносить. Ты такая терпеливая и добрая! Ты говорила с Дави и Алойей на кухне, ты даже Тьюлисса ухитрилась разговорить, а уж он-то и слова никому, кроме жены, не скажет. Ты настоящая принцесса, Майя, что бы там ни говорил и ни делал твой отец. Я хочу быть похожей на тебя… и я тебе завидую, — Сюзенна посмотрела ей в лицо; глаза девушки блестели от слез. — У тебя столько своих бед, но не далее чем утром ты выслушала меня и утешила в моих невзгодах. Мне так больно, будто в сердце засела какая-то заноза.

Она сглотнула, и взгляд ее стал просительным.

— У меня была подруга, но в прошлом году нам пришлось расстаться. Она уехала из аббатства. Ее зовут Джейен Секстон, она теперь служит леди Деорвин. Ей там очень плохо, потому что леди Деорвин совсем как Мейг. У Джейен не осталось ни единой подруги. И у меня тоже, — она опустила взгляд. — И чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что ты тоже очень одинока.

Она остановилась; по щекам ее текли слезы.

— Нас назначили товарками, Майя, но если ты позволишь, я стану тебе подругой.

Ее слова потрясли Майю. Все ее существо жаждало этой дружбы. Глядя в честные глаза Сюзенны, она поняла, что эта девушка не из тех, кто легко меняет свое мнение, что она отчитала Мейг не под влиянием момента, а намеренно, хорошо понимая, что наживает опасного врага.

У Майи защипало глаза.

— Конечно, — хрипло прошептала она и обняла Сюзенну.

Всхлипывая, девушки улыбнулись друг другу, и небо над ними больше не казалось им сумрачным. А потом солнце стало опускаться за горизонт, и закат был прекрасен.

Последние лучи садящегося солнца окрашивали облака в пеструю смесь розовых и оранжевых тонов. В этом теплом свете Майя и Сюзенна вместе вошли в матушкин сад. Они говорили и слушали друг друга, делились первыми секретами новой дружбы, ибо знали, что все сказанное будет надежно сохранено в сердце подруги.

Майя рассказала о том, что стало с браком ее родителей: о том, как череда мертворожденных детей наполнила сердце отца гневом и отвратила его от жены; как кистрель канцлера Валравена забирал их боль и гнев, лишая супругов возможности преодолеть горе и найти утешение друг в друге. Она рассказывала о годах, проведенных в Прай-Ри в роли наследницы, о том, как выносила решения от имени отца и обучалась хитроумному искусству политики и дипломатических переговоров. Что до Сюзенны, то ее дед был членом Тайного совета при деде Майи, и потому она неплохо представляла себе нравы, царящие в политике.

Когда речь зашла об изгнании и лишении наследства, Майя лишь мельком упомянула ужасные дни, проведенные на чердаке поместья леди Шилтон, и мучения, которым она там подвергалась. Она не вдавалась в подробности, однако услышанного хватило, чтобы привести Сюзенну в ужас, после чего она долго обнимала Майю, сочувствуя ее бедам, как названным, так и оставшимся непроизнесенными.

Наконец Майя рассказала о том, как отец послал ее в Дагомею на поиски утраченного аббатства. Рассказала, как получила кистрель и какое чувство испытывала, пуская его в дело — и как это отличалось от чувства повсеместного присутствия Истока здесь, в Муирвуде. Разница была столь велика, что Майя не понимала, почему не замечала ее раньше, однако Сюзенна объяснила, что в больших городах, например в Коморосе, всегда бывает трудно ощутить присутствие Истока, ибо его заглушают людские страдания. Майя рассказала о защитнике, которого приставил к ней отец, о кишоне, который должен был следовать за ней и убить ее, если вдруг она попадет в плен. О своем пребывании в Дагомее она рассказала мельком, упомянув лишь, что была похищена тамошним королем, но сумела бежать.

Дружба двух девушек была еще слишком хрупкой, и Майя не решилась доверить ей столь интимную тайну — историю своего брака. Однако Кольер по-прежнему приходил к ней в сны, а воспоминания о нем тревожили ей душу днем. Она боялась новой встречи, боялась увидеть презрение в его глазах, боялась — и все же жаждала объясниться и оправдать себя. Предназначенное ему письмо так до сих пор и не было окончено.

Рука об руку они гуляли по саду, наслаждаясь видами, покуда не завидели Тьюлисса, который брел к кухне, везя на тачке свои лопаты и лейки. Они неторопливо последовали за ним, тихо беседуя.

— Теперь я гораздо лучше тебя понимаю, — сказала Сюзенна, и в улыбке ее сквозила истинная приязнь. — Должна признаться, что прежде меня мучили страхи. Я знала, что альдермастон тебе доверяет. Я знала, что твоя бабушка — Великая Провидица, и раз она тебе доверяет, то и я должна. Но я боялась, что ночью ты заговоришь во сне, или будешь стонать, или издавать страшные звуки…

— Боялась? — улыбнулась Майя. — Не волнуйся, мои кошмары окончились, когда бабушка спасла меня. Правда, боюсь, за пределами аббатства они вернутся, — ее взгляд стал жестче. — Значит, я должна подготовиться и к этому.

— Когда ты уйдешь, я уйду с тобой, — сказала Сюзенна, похлопав ее по руке. — Помнишь тех людей, с которыми ты путешествовала? С ними ты не сможешь быть собой. Я же знаю твой секрет, и пусть сигил тайны не позволяет нам говорить о нем, этого уже достаточно. Я рада, что альдермастон выбрал меня. Спасибо тебе за твой рассказ.

— У меня никогда еще не было подруги, — сказала Майя. — Мне жаль, что тебе пришлось потерять одну, чтобы обрести другую.

Сюзенна встряхнула золотыми волосами.

— Единственной моей настоящей подругой была Джейен Секстон. Ей можно было рассказать любую тайну. А Мейг я просто уважала и была с ней вежлива, не более того. Сама же она уважает лишь мое положение в свете.

— И твою красоту, — лукаво добавила Майя.

Сюзенна скромно улыбнулась:

— Мой отец говорил мне, что испытание красотой проходят немногие. Альдермастон его аббатства однажды сказал ему, что самые красивые пары обычно и есть самые несчастные.

— Да ну? — тихонько рассмеялась Майя.

— О да! Красивым все дается легче. Их уважают, их замечают. Но чего стоит такое внимание? Заслуженное ли это уважение? Увы, далеко не всегда. Поэтому отец сказал, что благословением считает заурядную внешность, хотя, я знаю, он мной гордится. Но он всегда хвалил мой характер, а не внешность. Я очень люблю отца. Он очень мудрый и когда-то был советником короля, верным и преданным. Поэтому то, что ты говоришь о жестокости твоего отца, поразило меня до глубины души. Я бы, наверное, не смогла повести себя так же достойно, как ты.

— Спасибо, — поблагодарила Майя. Кухня была уже близко, но тут из тени под раскидистым дубом послышался голос, позвавший их по имени. Майя сразу узнала этот голос: он принадлежал Додду Прайсу. Сюзенна окаменела.

— Что такое? — спросила Майя и остановилась.

— Я искал вас после урока музыки, — сказал он, подходя ближе, и коротко кивнул Сюзенне. Уголок его рта дрогнул в усмешке.

— Я слышал, как ты отчитала Мейг, Сюзенна. Правильно ты ее, — и он снова перевел взгляд на Майю. — Майя, мне нужна твоя помощь.

— Что случилось?

На кухне побрякивали кастрюли, из окон доносились голоса кухонных прислужниц. Тьюлисс оставил тачку у дверей и нырнул внутрь, предварительно сбросив капюшон и коротко кивнув Майе и Сюзенне. От теплого света и запахов за дверью у Майи заурчало в животе.

— Я задержу вас ненадолго, — сказал Додд, тоже поглядев на дверь. — Не могла бы ты завтра познакомить меня со своим охотником?

— Он теперь охотник этого аббатства, — заметила Майя.

Додд покачал головой:

— Про него все говорят «охотник Майи». Он прибыл с тобой, и все знают, что он должен тебя защищать. Я хочу поговорить с ним. Познакомь нас.

— Хорошо, — согласилась Майя, — но о чем ты будешь с ним говорить?

— Он целыми днями пропадает в Бирден Муире, и его пес с ним вместе. Я хочу, чтобы он взял меня с собой. Хочу получше ориентироваться в здешних краях.

— Но зачем? — настойчиво спросила Майя.

Улыбка не могла скрыть тревоги, терзавшей юношу.

— Затем, что, возможно, однажды я должен буду уехать, и быстро.

— Нет!

Этот возглас принадлежал Сюзенне. Додд поглядел на нее и нахмурился.

Майя сжала ее руку.

— Ты боишься за отца и братьев, — твердо сказала Майя.

— Ну разумеется, — ответил он. — Кто спасет их, если не я?

— Не уезжай, — попросила Сюзенна, залившись краской. — Знаешь, как собаки выгоняют зайца? Они поднимают лай, заяц выскакивает, и тут они его хватают.

— Я не заяц, — запальчиво фыркнул Додд.

Положение складывалось неловкое. Майе очень хотелось разрядить обстановку и избавить Сюзенну и Додда от этой сцены, однако она решила воздержаться. Они впервые заговорили друг с другом с тех пор, как родители Сюзенны приказали девушке расстаться с юношей, а идти против их воли Сюзенне было нелегко.

— Я не хотела тебя обидеть, — сказала Сюзенна; голос ее дрожал. — Я только хотела сказать, что шериф хочет вынудить тебя делать то, что выгодно ему. Но страх — плохой советчик. Страх не позволяет идти по пути Истока.

— Теперь ты будешь рассказывать мне про путь Истока? — задохнулся он. Майя догадалась, о чем он думает — он боролся с желанием сказать, что он, в отличие от Сюзенны, уже прошел мастонские испытания. Но Додд промолчал.

— Я просто хотела тебе об этом напомнить, — жалобно проговорила Сюзенна.

— Благодарю за напоминание, — без выражения сказал он. — Майя, так ты мне поможешь?

— Я с ним поговорю, — самым нейтральным тоном ответила Майя. В глубине души она понимала, что Сюзенна права и что Додду не следует сломя голову бежать из аббатства. — Приходи завтра после уроков к прачечной. Я постараюсь все устроить.

— Спасибо, — поблагодарил он гораздо теплее и, бросив неуверенный взгляд на Сюзенну, вновь исчез в темноте, бормоча себе под нос что-то, не предназначенное для постороннего слуха.

Сюзенна расслабила судорожно сжатые пальцы. Майя подумала, что у нее останутся синяки.

— Что я не так сказала? — горько произнесла Сюзенна. — Теперь все стало еще хуже…

Чувствуя, как оживает кровоток, Майя похлопала ее по руке.

— Ты тоже приходи. По-моему, вам надо серьезно поговорить, — сказала она.

Полный боли взгляд Сюзенны явственно показал, что она была права.