ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Сад королевы

С восходом солнца начиналась другая жизнь и другие уроки. Первым уроком шли иностранные языки, и хоть Майя старалась держаться в тени, учитель-дагомеец ее узнал. Обрадовавшись возможности бегло поговорить на родном языке, он тотчас же заговорил с Майей быстро и воодушевленно. Майя отвечала так кратко, как только могла, однако ее познания в дагомейском сразу же стали очевидны. Учитель многословно расхваливал ее перед всем классом, а она лишь моргала. Мейг смерила ее завистливым взглядом, сузила глаза и, прикрывая рот рукой, зашептала что-то другой тайнознатице — что-то наверняка нелестное для Майи.

На уроке иностранных языков Майя познакомилась и кое с кем из юношей. Фамилии некоторых Семейств она помнила с детства, однако знакомых лиц среди учеников не оказалось. Был в классе один парнишка, который далеко опережал сверстников и явно изнывал от того, как медленно шла учеба. Будь Майя поуверенней в себе, она обязательно спросила бы, как его зовут.

Девушки занимались вместе с юношами только на уроках иностранных языков, после чего юноши на остаток дня удалялись в клуатры заниматься чтением и гравированием. Урок вышивания оказался невероятно скучным, зато стрелять из лука Майе понравилось. Занятия правом, медициной и историей тоже оказались небезынтересным времяпрепровождением.

После окончания уроков ученикам дозволялось гулять по аббатству и делать что душе угодно, если только погода к тому располагала. Дни стояли короткие, и порывистый ветер нес обещание проливного дождя. Выйдя из класса, Сюзенна пошла рядом с Майей. Под сенью деревьев Майя разглядела группку юношей — они явно дожидались девушек.

Мейг немедленно заулыбалась и принялась перешучиваться с парнями. Потом она обернулась к товаркам.

— Сюзенна, ты идешь? Или так и будешь весь день возиться с нашей беспризорницей?

Это была жестокость, и жестокость расчетливая. Сюзенна смутилась и покраснела. Ее дожидались друзья, однако тон Мейг не оставлял сомнений: Майю приглашать в компанию никто не собирался.

Майя коснулась руки Сюзенны.

— Иди к ним, — тихо сказала она. — Я так устала, что лучше прогуляюсь в одиночестве. Ты весь день обо мне заботилась — спасибо тебе.

Сюзенна колебалась, между бровей пролегла складка. В душе девушки шла борьба.

— С вами ведь ничего не случится? — неуверенно спросила Сюзенна.

— Не волнуйся, она о себе позаботится, — едко заметила Мейг. — Ну, идем же! Скоро стемнеет. Дни нынче так коротки…

Майя улыбнулась, похлопала Сюзенну по руке, развернулась и пошла прочь. Щеки у нее горели от унижения.

— Она что, правда королевская дочка? — негромко спросил у нее за спиной кто-то из юношей.

— А как же, — хитренько ответила Мейг. — Я вам сейчас расскажу. Сюзенна, ты идешь?

— Бедняга, жаль мне ее, — сказал другой.

Майя не сбавила шаг — ей так хотелось поскорее уйти из-под их взглядов. К юным люди бывают особенно жестоки, поняла она. Она испытала на себе жестокость леди Деорвин, своей мачехи, и жестокость своих сводных сестер, однако в аббатстве ожидала чего-то иного. Трудно было поверить, что одни и те же люди могут взывать к Истоку, зная, как чутко отзывается он на мельчайшие движения души, и одновременно так бездумно ранить других.

Майя вздохнула. Она вынесла все издевательства, которым подвергала ее леди Деорвин с дочерьми. Что по сравнению с этим шпильки Мейг? Пусть подкалывает сколько угодно; она, Майя, не станет мстить. А со временем, быть может, ей удастся завоевать доверие Сюзенны.

От этого решения ей стало легче, и, не вспоминая больше о том, как ее встретили ученики, она пустилась исследовать аббатство. Распахнув глаза, она жадно вбирала его облик, проступавший из-под неуклюжих лесов. Как бы ей хотелось, чтобы леса эти исчезли и аббатство предстало перед ней в своем первозданном виде! Промелькнуло воспоминание: вот она поднимается по лесам аббатства в городе Ростик, что в Отландии. Ступая по мягкой траве, она вспоминала аккуратные мощеные улицы Ростика, узкие, запруженные толпой, и все же удивительно чистые. Сколько же стран прошла она, прежде чем попасть в аббатство, сколько одолела опасных перевалов, штормов, морей и лавин…

Она вошла в Сад сидра, где кружилась, опадая, в морозном воздухе желтая листва, и пошла по раскисшей земле, на которой местами еще виднелась трава. С улыбкой она подумала, что идет словно бы среди привидений. Вдыхая терпкие запахи предзимья, она касалась серых ветвей, вела пальцами по шершавой коре. Одиночество ее не тяготило. Побыть наедине с собой было даже приятно.

Пройдя сад насквозь, она обошла ту часть аббатства, где собирались ученики, и, сделав крюк, вышла к прачечной. В этот час там не стирали — прачки работали по утрам. За навесом, укрывавшем прачек от непогоды, расстилалось пурпурное поле. В цветах стояли на коленях двое работников и срезали ножиками тонкие веточки. Чтобы рассмотреть происходящее, Майя подошла ближе и, к своему удивлению, в одном из работников узнала бабушку.

Сабина и ее молоденькая напарница, обе в запятнанных грязью фартуках поверх платьев, тихо переговаривались между собой. Завидев Майю, Сабина тепло улыбнулась и встала.

— А вот и ты, — сказала она, отряхивая руки и фартук. — Что, уроки кончились?

— Да, — ответила Майя и обняла бабушку.

— Я тебе кое-что хочу показать, — сказала Сабина и повернулась к своей напарнице, которая так и осталась стоять на коленях. — Спасибо, Сибил. Я очень благодарна тебе за то, что ты нашла время научить меня своему ремеслу.

— Рада служить, моя госпожа.

Сабина взяла Майю за руку и куда-то повела.

— Она знает, кто ты? — тихонько спросила Майя, оглядываясь через плечо.

Сабина молча покачала головой и указала на обнесенный стеной участок прямо перед ними.

— Что это? — спросила Майя. Стена густо поросла плющом, под которым почти не было видно камня. Она была высока, но с одной стороны над ней нависало нечто вроде крыши. К уголку с крышей вела тропинка, по которой и шли Майя с Сабиной.

— Это построили по просьбе твоей матушки, — сказала Сабина, кивнув на стену. — Здесь она разбила собственный садик. Его называют Садом королевы. Она не допускала туда никого, кроме садовника. Это было ее прибежище. Ее тайный уголок.

Подойдя ближе, Майя разглядела за завесой плюща грубую деревянную дверь и ощутила присутствие яр-камня. При ее приближении глаза яр-камня загорелись предупреждающим огнем. Майя ощутила укол страха.

— Ты ее крови, и тебе он покорится, — сказала Сабина. — Она создавала этот сад в надежде на то, что однажды ты тоже приедешь в Муирвуд и будешь здесь учиться. Она часто приходила сюда и часами сидела в саду, думая о тебе.

Сердце Майи сжалось от печали, но напоминание о материнской любви согревало девушку. Отыскав взглядом вырезанную в камне рожицу сбоку от двери, она коснулась ее мыслью, успокаивая. Камень со скрежетом пополз в сторону.

— Входи, — сказала Сабина, толкнув дверь.

Из-за двери хлынул аромат цветов, воздух наполнился тончайшим благоуханием. Сад был ухожен и прекрасен: низкие каменные скамьи, каменные чаши, скрадывавшие однообразие рельефа, роскошные деревья и аккуратно подстриженные изгороди. И повсюду — цветочные вазоны с розами, в каждом — своего сорта.

Взявшись за руки, Сабина и Майя пустились исследовать сад. Передний его угол у двери был оборудован наклонной крышей, позволявшей укрыться от дождя. Высокие стены отсекали шум, оставляя его снаружи, и в наступившей тишине слышалось лишь пение птиц, гнездившихся в ветвях деревьев.

— Как тут красиво, — улыбнулась Майя и погладила бабушку по руке. — Она сама выбирала растения, да?

— Да, все до одного. Теперь этот сад твой, Майя. Я сегодня немного за ним поухаживала. Надо выпалывать сорняки, подстригать изгороди… Пока ты живешь в аббатстве, это будет твоей работой. Мне кажется, тебе понравится.

Майя решила, что бабушка права. Это место станет ее убежищем, здесь она сможет побыть одна. Она коснулась каменного бортика грядки, ощутила шершавость поверхности под пальцами. В груди у нее поднялась волна тепла. Она подумала о матери.

— Здесь очень хорошо.

— Я тут кое о чем подумала, — сказала Сабина. — Хочу обсудить с тобой одну вещь… надеюсь, тебе не будет неприятно. Но если будет, скажи.

Майя повернулась к Сабине. Ей было любопытно.

— О чем ты?

— О твоем браке.

При этих словах грудь Майи кольнуло острой болью. Девушка закусила губу.

— Если тебе больно говорить об этом…

— Нет, ничего. Что ты хочешь знать?

Сабина взяла внучку под руку, и они вместе пошли по тропке между кустов.

— Судя по тому, что ты рассказывала на «Хольке», твой брак был предприятием скоропалительным. Он был совершен в шатре короля Дагомеи, союз освятил дохту-мондарец при многочисленных свидетелях. На мой взгляд, этот брак совершенно законен, и принесенные тобой клятвы — тоже, — она вздохнула. — Ох, не того я для тебя хотела. Король Гидеон Дагомейский не сумел пройти мастонских испытаний. По словам альдермастона его аббатства — не особенно и стремился пройти. Я так поняла, что Гидеон не столько взыскал мудрости, сколько изыскивал возможность улизнуть от ученья.

Она помолчала.

— Но что сделано, то сделано. Как твоя бабушка я могу не одобрять твой… выбор, однако, как ни крути, этот человек тебе муж. Очень советую тебе никому о нем не рассказывать. Но и притворяться, будто ты свободна, тоже не стоит. В аббатстве немало молодых людей, которые могут воспылать к тебе самыми романтическими чувствами.

К удивлению Майи, первым, что она ощутила при этих словах, было облегчение. Оказывается, мысль о возможности легко аннулировать несостоявшийся брак исподволь мучила ее уже давно. Девушка и теперь чувствовала, что связана с Кольером, и тревожилась, гадая, как он теперь воспринимает их союз. Но разорвать эти узы, чтобы избрать кого-то другого — нет, это ей и в голову не приходило.

— Вряд ли я кому-то понравлюсь, — сказала Майя. — Я тут вроде парии.

Сабина сжала ее руки.

— Да, но в то же самое время ты принцесса Комороса. И в этом королевстве есть те, кто облечен властью и кто захочет использовать тебя, чтобы свергнуть твоего отца с трона.

— Я об этом не подумала, — смущенно призналась Майя.

— Это вовсе не мои догадки, — продолжала Сабина. — Покуда твоя матушка жила здесь, к ней не раз приезжали некие гости. Многие — втайне. Они уговаривали ее восстать против мужа. Говорили, что народ уважает ее за верность мастонским клятвам, пусть даже она и чужестранка из Прай-Ри. Что ее почитают за то достоинство и терпение, с которыми она вынесла все выпавшие на ее долю унижения. Предлагали ей армию. Это были ростки мятежа, и твоего отца они немало тревожили.

— Но матушка ведь отказалась? — спросила Майя, не веря своим ушам. — Я никогда ни о чем таком не слышала.

— Ну разумеется, не слышала. Сначала тебя держал при себе отец, потом не спускала глаз леди Шилтон, мамаша леди Деорвин. Самое твое существование представляло опасность для твоего отца. Первое дитя, законная дочь, ты могла бы — теоретически — унаследовать его трон. Я говорю «теоретически», потому что прежде такого никогда не случалось. Ты ведь знаешь, в Коморосе королевы единовластно не правят. Много веков назад была одна попытка, но она закончилась гражданской войной. В конце концов на престол взошел сын королевы. Если здешний народ обозлить, бунт будет жестоким и затяжным. Вот почему я решила тебя предупредить. Как бы мы ни старались сохранить твое прибытие в тайне, вскоре о нем станет известно. Ты должна как можно скорее пройти мастонские испытания. Это твоя самая главная задача. Двух недель тебе должно хватить. Когда твой отец узнает, что ты здесь, он непременно пошлет за тобой солдат, вот увидишь.

Майя сглотнула.

— Я не хочу его видеть, — сумрачно произнесла она. — В том, что со мной произошло, виноват он. Я не должна так думать, но все равно…

— Знаю, детка, знаю, — ласково и успокаивающе произнесла бабушка. — Ты просто будь настороже, особенно если вдруг явится какой-нибудь юноша, которому захочется… стать к тебе ближе. Здесь есть ученики из нескольких благородных Семейств. Многие из этих Семейств настроены против твоего отца, но молчат, боясь разделить судьбу старого графа Форши.

— Я была на том совете, — сказала Майя. — Отец обошелся с графом слишком жестоко.

— Можно я задам еще один вопрос? — спросила Сабина.

— Ну конечно. Спрашивай о чем пожелаешь.

— Спасибо, — лоб бабушки прорезала морщина. — Ты и твой муж, вы состояли в интимных отношениях?

Лицо Майи вспыхнуло — к счастью, солнце быстро садилось, и сад заполнили тени.

— Нет, — ответила она, неловко передернув плечами.

— Значит, ты никак не можешь быть беременна. Я не затем это говорю, чтобы расстроить тебя, Майя. Но даже если твой брак и не был заключен по мастонскому обычаю, однажды ты можешь пожелать скрепить его нашим обрядом. Ты пройдешь мастонские испытания, и он, если захочет, может попытаться пройти их снова. Тогда вы вдвоем сможете принести нерушимый обет, как того требуют мастонские клятвы.

Бабушка обняла Майю за плечи.

— А однажды ты захочешь детей. Дети — это воистину благословение Идумеи. Но тебе придется быть очень осторожной. Ты должна будешь соблюдать величайшую сдержанность. Твой поцелуй будет смертелен не только для мужа, но и для ребенка. Это печально, это не раз причинит тебе боль, и все же я не вижу причин к тому, чтобы ты не могла познать всех радостей замужества и материнства.

При этих словах сердце у Майи сжалось от боли. Горькие мысли кружились у нее в голове, точно пчелиный рой, готовый жалить. Она попыталась взять себя в руки. Какое счастье, что не надо хотя бы нести эту тайну в одиночку.

— А если муж пожелает со мной развестись? — хриплым голосом спросила Майя.

— Думаешь, он пожелает? Судя по тому, что ты рассказывала, он непрост и женился на тебе ради твоего положения. Через брак с тобой он может претендовать на престол Комороса. Едва ли он откажется от своих замыслов только потому, что решит, будто ты его предала.

Майя кивнула.

— Ты права. Жаль только… Ах, бабушка, как жаль, что мы не смогли увезти его с собой!

— Я тоже об этом думала, — ответила бабушка. — Но на то не было воли Истока. Я это чувствовала. И все же мне тоже тяжело об этом думать.

— У меня как будто камень на сердце, — покаянно призналась Майя. — Его много лет держали заложником в Пайзене, потому что его отец проиграл войну и долго собирал выкуп. Плен изменил его. Он сделал его тем, кем он стал. Это плен восстановил его против мастонских обычаев.

Майя жалобно моргнула. Сердце ее разрывалось от противоречивых чувств — привязанности, отчаяния, страха.

— Что он обо мне подумает!

— Ну тише, тише, — успокоила ее Сабина. — Не стоит об этом беспокоиться, тебе и своих забот хватает. Едва ли дохту-мондарцы будут долго держать его в заложниках. Они знают, что у него водятся деньги, а значит, он может внести выкуп. Правда, эти деньги он готовил для завоевания Комороса… ну, а теперь нессийцы возьмут их, чтобы вторгнуться в Ассинику.

Последние слова она произнесла с горечью.

— Да, но что останется у него в памяти? — сказала Майя. — Какая это тяжелая ноша…

Она вспомнила слова Кольера: будучи пленником в Пайзене, он надеялся, что выкуп заплатит ее отец, памятуя о затеянном династическом браке.

— Я так хотела бы ему помочь, — в отчаянии прошептала Майя. — Но у меня ничего нет.