24
Врачи и их этический выбор
О “цунами пациентов” сообщили медики многих стран. В частности, врачи Италии и Великобритании честно рассказали о том, что им приходится брать на себя нелегкий выбор: кому оказывать помощь, а кому – нет. Кого подсоединять к аппаратам ИВЛ и ЭКМО, а кого оставить в ожидании своей очереди. Часто это означает – решить, кто останется жить, а кто умрет.
По медицинским телесериалам мы знаем, что вообще-то врачам иногда приходится сталкиваться с этой дилеммой и в обычные времена, не отягощенные никакими пандемиями. Но во время COVID-19 это происходит особенно часто, причем иногда докторам даже не хватает времени на то, чтобы осознать происходящее.
Кстати, тут может крыться один из ответов на вопрос, почему пожилые люди умирают от коронавируса чаще.
Как говорит статистика, чем человек старше, тем выше вероятность, что у него болезнь будет протекать в тяжелой форме. Но это не значит, что 30-летние и тем более 40-летние покашляют и пойдут дальше. Иногда даже пациентов в возрасте 20–30 лет приходится класть на ИВЛ, чтобы поддержать их жизнь.
Относительно молодых людей, тяжело переносящих коронавирус, не так уж и мало. Особенно если сравнить их количество с количеством аппаратов ИВЛ, доступных в каждой больнице. Когда врачу приходится выбирать, положить на освободившийся аппарат молодого человека А., которому 35 лет, или симпатичного старичка Б., который уже разменял седьмой десяток… Ну вы понимаете.
Проходит часов сорок. А. пошел на поправку. В порядке живой очереди аппарат ИВЛ должен занять Б., правильно? Но за это время в интенсивную терапию попал водитель скорой помощи В., ему 45, и у него трое детей. И значит, Б., если он еще жив, снова придется уступить свое место…
Все происходящее ужасно и несправедливо. Это противоречит канонам человечности, выработанным нашей цивилизацией за последние столетия. Нельзя выбирать, кому жить, а кому умереть. Нельзя решать, чья жизнь ценна, а чьей можно пренебречь. И тем не менее сейчас это происходит каждый день.
Будет ли сегодняшний этический выбор врачей иметь долговременные последствия? Для каждого из них – безусловно, ведь результатом пандемии станут массовые случаи посттравматического стрессового расстройства среди медиков. Когда все закончится, кто-то потеряет сон, кто-то сопьется, а кто-то, чего доброго, покончит жизнь самоубийством.
Наверняка будут и другие, которые привыкнут к тому, что человек – это не больше чем биологический организм, а значит, неудача в сохранении жизни – не трагедия, а всего лишь брак на производстве.
Будет ли этот этический выбор иметь последствия для общества в целом? Решимся ли мы выработать четкие рекомендации, которые помогут врачам определить, кого оставлять в живых, а кого обречь на смерть?
По окончании Второй мировой войны цивилизованные люди запретили себе выяснять, чья жизнь ценнее. Потому что иначе “более ценные” могут позволить себе отнимать жизнь у “менее ценных” – сначала во имя великой цели, а потом и просто так, если им того захочется.
И это было правильное решение. Открывать этот ящик Пандоры заново, чтобы “с помощью науки” определить, чья жизнь ценнее, было бы большой ошибкой.
А значит, даже перед угрозой новой пандемии и новых ПТСР среди врачей мы вынуждены будем вновь оставить их с этими решениями один на один. И нравственный груз опять ляжет на плечи тех, кто и так больше всех пострадал на передовой борьбы с болезнью.
