Она почти жалеет, что затеяла этот «разговор». Джокер сидит такой грустный, сжавшись в комок на другом конце кровати. Взгляд его отстраненный, руки напряжены, прижимают его колени к подбородку. На футболке виднеются темные пятна пота на воротнике и под руками. Макензи проклинает себя, что заставила его так волноваться.

В последнее время Джокер и так сильно изменился, и она давит на него. Макензи никогда таким его не видела. Никогда не видела, чтобы ему было так плохо в сознании. И сейчас девушка боится, что ее друг сломался. Что она его сломала.

Макензи вспоминает их язык. Садится рядом, тянется рукой к его лицу и проводит ею по подбородку. Джокер не отвечает ей, даже не подает виду, что понял или услышал ее. Перебравшись к нему на колени, Макензи берет в руки его лицо и поднимает к своему, пытаясь заставить посмотреть на нее. Кожа под ее пальцами горячая. Снова захотелось закричать. Хотелось закричать Джокеру в лицо, чтобы он посмотрел на нее, не пугал ее так. Он нужен ей прежний. Хотя нет, он нужен ей любой, только бы был у нее. Макензи легонько встряхнула друга. Ничего не переменилось и теперь. Но Джокер сказал:

– Что Арлен сделал со мной? Когда я болел. Пусть я не помню, что было, но что-то точно было, и я хочу знать – что, – он тяжело сглотнул и его кадык дернулся. – И что делала ты в это время.

Джокер смотрит мимо Макензи, но все в нем взывает, обращаясь к ней. И она вдруг остро почувствовала, что именно это каждый раз видел Джокер. Когда ты даже не смотришь, не думаешь, что кто-то на тебя смотрит, твой лучший друг смотрит на тебя и видит больше, чем ты можешь сказать или не сказать. И все в нем зовет тебя, тянет к себе, и ты не можешь не отозваться.

– Только… – продолжил Джокер медленнее, словно застывая, – не говори, пожалуйста, что тебе нечего сказать. Тебе есть что сказать, куда больше, чем всем, кого я знаю.

И он посмотрел на нее своим – стальным, как отражение намерений, взглядом. Макензи невольно вспомнила рисунок с его синими-синими глазами и поразилась их несходству. Именно сейчас Джокер выглядел решительным, отстраненным, холодным, даже ледяным и… напоминал камень, поросший мягким мхом.

Джокер убрал руки Макензи от своего лица и протянул ей лист бумаги. Макензи написала ответ так быстро, что сама еле разобрала почерк, но Джокер понял его без промедления.

– Мак, я просил рассказать, что ты делала. Это тоже он расскажет? Вы успели стать одним организмом? Он твой рот?

Пожалуй, это было обидно, но справедливо. И Макензи написала ответ:

– Эти руки…

Макензи знала, что Джокер не оставит этой идеи, тем более зная, что это был не сон. Она сразу написала ему:

Джокер прочитал и откинулся головой на стену, глухо стукнувшись.

– Черт…