И вот она пришла, но никакого облегчения Джокер не чувствует. Ее холодные руки греются в его, на груди лежит ее голова, и он знает, что она слышит, как стучит его сердце. Все как обычно. Но не как было раньше. Наверное, стоит прояснить ситуацию. Может, тогда они станут прежними друг для друга. Тихо, чтобы не нарушить святую тишину дома и всего острова, Джокер шепчет на ухо Макензи:

– Что было, когда я болел?

Она вся как будто замирает и перестает дышать. Все-таки в этом дело, что что-то было? Или было больше, о чем он не догадывается?

– Между нами, Мак, было что-то? – Джокер гладит ее по спине успокаивающе, пока она расслабляется. – Я помню что-то очень смутно, какие-то отрывки, но ничего конкретного. Помоги мне.

Макензи кладет свою руку ему на живот и поднимается, опираясь на нее. Джокер убирает с ее лица волосы – холодные, длинные, еще в синей краске. В ее лице, расслабленном и мягком, есть ответ. Парень чуть не подпрыгнул, обрадовавшись ее немым словам.

– Значит, ты хочешь сказать, что это моя бурная фантазия? Как твои нежные холодные руки…

В его голосе уже слышна улыбка, только Макензи серьезна.

– Я шучу. Глюки так глюки. Мне было так плохо, что и не такое увидишь… – Джокер улыбнулся девушке. – Прости, что использовал тебя в корыстных целях.

Мак натянуто улыбнулась и удобнее легла рядом с ним, сжавшись в комок в его руках. Холодную маленькую руку она оставила на его поясе. Этой ночью они оба не спали.

Где-то за окнами снова начал завывать ветер. Джокер не знал, что чувствовать от признания Мак: смущение, разочарование, облегчение.