Он теряется, когда на щеках Макензи расцветают красные маки смущения. Арлен быстро прячет свою невольную улыбку за тетрадью, размышляя, что ей сказать, когда они думают об одном.

Спросить, как Джокер? Да он же сам закрыл тему. О чем еще они могут поговорить? Он не может рассказать ничего о себе, не знает, что можно спрашивать у нее.

А потом раздается гром, сотрясая хлипкие стекла в рамах. Воздух зарядился озоном. Где-то вдалеке взвизгнула девушка, а потом засмеялась в унисон с подругой. Теперь совершенно обычная Макензи сидела спокойно, смотря в окно. Руки ее покоились на столе, сложенные одна на другую. Лицо снова стало белым, тень грусти пролегла у глаз.

ОН ТЕРЯЕТСЯ, КОГДА НА ЩЕКАХ МАКЕНЗИ РАСЦВЕТАЮТ КРАСНЫЕ МАКИ СМУЩЕНИЯ

«Как ты держишься?» – интересуется он, догадываясь о причине ее беспокойства.

«Как обычно», – пишет она расшатанным почерком и все еще не смотрит на него.

Арлен знает, что ничего не может сделать с ее грустью; первая и последняя его попытка загнала его же в угол.

Он оставляет это на столе перед Макензи и выходит, не дожидаясь, что она его проводит.

Пока он шел к маяку, только гром беспокоил природу острова. Бриз ударил в лицо Арлену, как только его ноги коснулись каменистого берега, прибивая его к скале.

Шепот, капли на лице, крик… Потом туман над водой сгущается, вырисовывая силуэты стройной женщины и широкоплечего мужчины. Его воображение пририсовывает рыжую бороду отцу, которую он помнит с детства – единственное, что он знает по фотографиям про него. А воспоминания о матери так свежи, что слезы мешают рассмотреть ее детальнее. Первый же порыв ветра уносит родителей обратно в океан, соленая волна умывает заплаканное лицо Арлена, шепча: