Он не спал ночью, боясь упустить Макензи. Как только он закрывал глаза, ему виделось ее хрупкое тело, ломающееся под натиском волн. Даже сейчас, когда бабушка его накормила и отправила наверх отдыхать, Джокер ворочался и не мог уснуть.

Из кухни доносились звуки старого радио: Фрэнк Синатра пел своим бархатным голосом уже третью песню. Одеяло было колючим, под ним стало жарко. Скинув его на пол, Джокер посмотрел в окно. Туман начинал чернеть, словно облака опустились на остров. Заревел гром.

Джокер вышел из комнаты. Бабушка трясущимися руками держала газету, медленно бегая по строчкам глазами.

– Привет, ба.

– Ты домой когда собираешься? – резко спрашивает бабушка, имея ввиду Большую землю и школу.

– Не знаю. А ты меня выгоняешь?

Джокер налил себе стакан воды, чтобы хоть немного остыть.

– Не хочу, чтобы ты впутывался в эту историю.

– Ба, не начинай.

– Джодок, ты не знаешь, что это за история.

– Не называй меня так. И все знают, о чем ты говоришь, но ты и сама знаешь, что это бред, у вас просто какой-то маньяк.

– Этой осенью снова кто-то пропадет, и я не хочу, чтобы ты попал под подозрение. – Джокер ненавидел эту черту в бабушке – столько аккуратности и бережности. И как она только выжила на острове?

– Но предыдущие семнадцать лет меня не было на острове осенью.

– Ты многого не знаешь, Джодок.

– Окей, я пойду.