Жара изматывала.

Юкико и Акихито пробирались по узким улочкам, через забитые отходами сточные канавы, мимо дюжины хватающих за руки нищих, прокаженных, еще дальше вниз, в Доктаун. В тени неболётов жались друг к другу жалкие арендуемые лачуги и изъеденные коррозией склады. Над черными водами залива тянулся широкий настил из деревянных досок, на котором толкались сотни людей, прокладывая себе путь по выцветшей древесине. Тонкие металлические колонны дока ржавели под черным дождем. Шипели трубы, насосы закачивали на зависшие в небе корабли водород и летучее лотосовое топливо, называемое просто «чи». Колонны качались на ветру, зловеще скрипя каждый раз, когда в док заводили судно или снова выводили его в красное марево. Лотосмены роились в воздухе, словно латунные навозные мухи; трубки, свернутые у них на спинах, извергали яркие всполохи сине-белого пламени.

Вдали раздался паровой свисток, объявляя перерыв на завтрак для рабочих, нещадно эксплуатируемых на заводах по переработке чи, раскинувших свои щупальца по всему Кигену. Все знали, что большинство бедняг, потеющих в этих стенах, здесь и умрут. Если их не прикончат ядовитые пары или тяжелая техника, то наверняка добьет работа по двадцать часов в сутки за нищенскую зарплату. Рабочих называли «каросимены» – люди, которые убивают себя тяжким трудом. Многие из них были почти детьми. Им приходилось бегать между измельчающими шестеренками и дробящими механизмами, которые могли зацепить и перемолоть, не замедляя ритма, выбившуюся прядь волос или неосторожную руку. Слабая плоть иссушалась под тенью твердого металла, среди сине-черного дыма. Дети старели и слабели, не успевая повзрослеть.

– А шом жадумалась? – спросил Акихито.

Юкико отпила бульона и поняла, что полностью потеряла аппетит.

– Не разговаривайте с полным ртом, – пробормотала она.

Гигант сунул в рот последний кусок рисовой миски. Юкико указала на восточные доки, стоящие в стороне от облака смога и пепла и вонючих выхлопных газов.

– Чем это пахнет… крабом? – прозвучал слабый голос, заглушенный мышцами Акихито.

– Он жив! – Ухмыльнулся великан, сбросив друга с плеча и поставив его на ноги. Масару прищурился: опухшие глаза, длинные седые волосы грязны и спутаны, лицо покрыто запекшейся кровью.

– Черт возьми, моя голова, – вздрогнул он, потирая затылок. – Кто это меня так приложил?

Акихито пожал плечами.

– Саке.

– Столько мы не могли выпить.

– Вот, ешь.

Юкико подала отцу остатки своего завтрака. Схватив миску, Масару проглотил ее, пока вокруг них бурлила толпа. Он покачнулся на ногах и на мгновение замер, словно опасаясь, что краб может вырваться на свободу, затем похлопал себя по животу и отрыгнул.

– Что мы здесь, черт возьми, делаем? – Масару оглядел доки, прикрыв рукой глаза от палящего света, пока искал очки.

– Нас призвали, – сказала Юкико.

– Призвали куда? Позавтракать?

Акихито хихикнул.

– На охоту, – Юкико нахмурилась.

– Охоту? – спросил Масару, проверяя, не сломаны ли его ребра. – За тапочками сёгуна?

– Я думала, тебя это хоть немного обрадует, – Юкико оглядела парочку. – У вас будет шанс заняться делом, а не только курить и спускать деньги в игорных домах.

Акихито нахмурился.

– Я не курю.

– В этом мире больше не на кого охотиться, – Масару потер синяк от бутылки саке на затылке. – Сёгун должен просто послать нас куда подальше и успокоиться.

– Вот он и посылает нас за арашиторой, – пробормотал Акихито.

Масару нахмурился.

– Ты только что говорил, что не куришь. Когда ты успел начать? Чертов дурак, это мерзкая привычка, и я не…

– Прошлой ночью мы получили свиток, отец, – сказала Юкико. – Он скреплен печатью самого сёгуна. Грозового тигра видели облакоходы за горами Йиши.

– Чтоб их разорвало, – покачал головой Масару. – Они ж вечно под парами из-за выхлопов чи. Да они что угодно могут увидеть – и проклятую манду меж черных чресел Идзанами, и тысячу танцующих голых демонов в лотосовых полях – лишь бы заполучить халявной жрачки или новую шлюху.

Тут Масару спохватился и зажал рот рукой, щеки его покраснели.

– Нам приказали привезти его живым.

Юкико постаралась поскорее уйти от темы секса. До сих пор ей снились кошмары про то, как отец пытался провести с ней «беседу».

– И каким образом, хотел бы я знать? – спросил Масару. – Они вымерли!

– Вот эту чертову задачу тебе и предстоит решить. Или я что-то пропустила, и ты уже не Черный Лис Шимы и не Главный Охотник?

– Не ругайся, – нахмурился Масару.

Юкико закатила глаза за очками. Платком она протерла стекла от пепла, затем снова завязала его вокруг лица, чтобы смягчить зловоние. Она резко развернулась, взметнув длинные темные волосы, и направилась к восточным докам, сунув руки в черный оби на талии.

– Желаю тебе прожить сто лет, друг мой, и никогда не иметь дочерей, – предостерег он Акихито.

Гигант вздохнул, ободряюще похлопал Масару по спине, и друзья последовали за Юкико.

Касуми загрузила в подъемник последний пакет, выпрямилась и вздохнула. Она вытерла лоб и поправила хвост, убирая прилипшие к лицу темные пряди. По сигналу докера подъемник начал двигаться вверх по стыковочному шпилю, отчаянно скрипя колесиками и шкивами в знак протеста. Высоко над ней гремел цепями неболёт «Сын грома» и отдавали швартовы облакоходы на других судах, уплывающих вверх, словно растерянные птицы. Кигенский залив простирался далеко на юг – волнистый ковер из покачивающейся грязи и пылающего мусора. Три дня назад лотосмены подожгли черные воды залива, чтобы сжечь часть скопившихся на поверхности отложений чи, и кое-где все еще вспыхивало пламя, и темные столбы дыма ползли вверх, поднимаясь к завесе выхлопов над головой. Облезлая чайка затянула скорбную песнь на обугленных остатках опрокинутой рыбацкой лодки. Заметив движение в грязи, она приготовилась к броску.

Надев коническую соломенную шляпу, Касуми взглянула на неболёт над головой. Она позволила себе скупо улыбнуться: по крайней мере, их посылали на гиблое дело во всей красе. Отполированный черный корпус корабля был подсвечен кроваво-красным светом, боковины надувной части украшал длинный свернувшийся в кольца хвост зеленого дракона. Оболочку и оборудование судна пока еще не затронула коррозия и не обесцветили токсины. А значит, подумала Касуми, он плавает сезон или два, не больше. Под черными дождями Шимы трудно сохранять красоту.

Касуми была одета в свободное серое платье. Короткие рукава уваги не скрывали красивые татуировки – Имперское Солнце на левой руке и крадущийся свирепый тигр на правой говорили о том, что она принадлежит клану Тора. Хотя гейша при дворе сёгуна Йоритомо и нашептала, что ей уже поздно искать мужа, она все еще была красива холодной дикой красотой. Прикрытые тяжелыми веками глаза, орехово-коричневая кожа, потемневшая под жарким красным солнцем Шимы. Черные волосы рекой текли вдоль позвоночника, пронизанные нефритовыми гребнями, изображающими крадущихся тигров. В ней чувствовалась скрытая суровость – мозоли и сухие мышцы, ярость в движениях. И двигалась она как крупная кошка, расхаживающая по огромной, как мир, клетке.

Мимо, кивнув ей, прошли несколько членов экипажа «Сына грома», чтобы подняться на шпиль. Они были чище типичных облакоходов, которые обычно выглядели так, словно их только что окунули в черные воды Кигенского залива. Но их кожа была покрыта жирной пленкой из-за проклятого дыма, и их глаза были красными от чада лотоса.

Из небольшой конторской будки у основания шпиля появился капитан «Сына», похлопывая по спине жирного таможенника.

– Лотос должен цвести, – сказал он, кивая на прощание.

– Лотос должен цвести, – ответил толстяк.

Капитан подошел к Касуми, бормоча себе под нос. Он вложил какие-то документы в оби и, нахмурившись, взглянул на корабль. Капитан был моложе ее лет на десять. Она подумала, что ему, наверное, двадцать четыре или двадцать пять лет. Его красивое, но чересчур сытое лицо украшали длинные, заплетенные в косичку усы. Яркий мундир с короткими рукавами выставлял напоказ тщательно продуманную татуировку дракона и цветка лотоса, которую наносили утвержденные Гильдией подрядчики. На шее висели обычные очки-шигисены и фантастически дорогой респиратор.

– Сукин сын, – произнес он. – Мне следовало родиться лотосменом. Аппетит у этих взяточников растет с каждой поездкой.

– Взятки? – Касуми вопросительно нахмурилась, склонив голову.

Капитан указал на документы, спрятанные в пояс.

– Чтобы добраться до гор Йиши, нам придется лететь над территориями трех кланов – Тигра, Дракона и Лиса. Три разных разрешения и три разных чиновника, которых нужно «подмазать», чтобы бумаги были в порядке. Кроме того, перед обратной дорогой нам нужно будет заправиться в городе Йама, а Кицунэ только что увеличили доковые сборы еще на три процента.

– Сожалею, Ямагата, – сказала Касуми. – Возможно, следовало бы сказать таможеннику, что вы летите по приказу сёгуна.

– Бесполезно, – он нахмурился и покачал головой. – Любая поблажка, которую я получу сейчас, только увеличит поборы в следующем рейсе. Он сам платит взятки, да и лотосовые подряды дороги. Гильдия всегда получит свою звонкую монету, так или иначе. Да и сёгун знает об этом.

Ямагата замолчал, когда мимо прошел лотосмен, жужжа своим атмоскафандром. Красный солнечный свет отразился в его глазах, когда он посмотрел на корпус «Сына». Щелкнув несколькими шариками по мехабаку на груди, он прошептал что-то непонятное и взмыл в небо, изрыгая вспышки сине-белого пламени из трубок на спине. Он перемещался под дном «Сына», плюясь дымом и стуча шариками.

– Всегда хотела знать, что они там ищут, а? – пробормотала Касуми.

– Они идут в нагрузку, – пожал плечами Ямагата. – Каждый корабль, который перевозит лотос, сопровождает гильдиец. Постепенно привыкаешь, что они вечно заглядывают через плечо.

– Приятно чувствовать такое доверие.

– С прошлой недели стало еще хуже. Двое таких сгорели на перерабатывающем заводе во время пожара, – Ямагата покачал головой. – Весь комплекс заблокировали на три дня. Никого не впускали и не выпускали. Представляете, что это значит для такого человека, как я?

– Вроде по радио говорили, что это был несчастный случай? – Касуми подняла бровь. – Что-то слишком много суеты вокруг этого несчастья.

– И что? Вас это удивляет? Когда вы в последний раз слышали о гибели гильдийца, будь то несчастный случай или нет?

– Гильдийцы тоже люди – из плоти и крови, несмотря на их крутые скафандры, – Касуми пожала плечами. – А люди рано или поздно предстают перед Судьей девяти кругов ада – ему все равно, гильдиец ты, нищий или сёгун.

– С этим трудно не согласиться, – фыркнул Ямагата.

Касуми приложила руку ко лбу, затем к губам и пробормотала себе под нос:

– Великий Энма-о, суди нас справедливо.

В клубящемся облаке выхлопа чи с неба спустился лотосмен, приземлившись в сорока футах от тротуара. Крестьяне поспешили расступиться, сбивая друг друга с ног. Гильдиец, не оглядываясь, затопал по дощатому настилу и булыжникам.

– Ваше снаряжение уже на борту? – спросил Ямагата.

– Хай, – Касуми кивнула, провела рукой по лбу. – Остальные прибудут с минуты на минуту.

– Хорошо. Я хочу отчалить, пока не утих ветер. Попутный ветер.

– Министр Хидео приказал подождать его прибытия.

– Чтоб его разорвало… я не знал, что он собирается сюда, – капитан вздохнул. – Мало того, что мой неболёт отправляют на север, чтобы преследовать видение из пьяного угара. Так я еще должен сидеть, сложа руки в ожидании, когда появится какой-нибудь чиновник и поцелует меня в задницу на прощание. Мой представитель в Гильдии – сукин сын, который тратит мое время на этот бред.

– Ну, видимо, Гильдия считает, что это важно, иначе они не отправили бы своего лучшего капитана на выполнение этого задания, да?

Ямагата насупился.

– Лотосмены могут гробить лучший корабль флота, чтобы потешить гордость сёгуна, но даже поцелуй в задницу не заставит меня поменять мнение, госпожа Охотница.

– Если это так глупо, зачем же гробить лучший корабль флота?

– Вы отлично понимаете, зачем, – Ямагата плюнул на деревянный настил. – Политика. Сёгун контролирует армию, но только Гильдия знает секрет производства чи. Они вынуждены удовлетворять прихоти друг друга, иначе весь этот сортир взлетит на воздух. Я всего лишь простой человек, которому платят за перевозку товара. Если я хочу сохранить свой подряд, я иду туда, куда мне, черт побери, говорят.

– О, да, я знаю, как работает политика при дворе, Ямагата-сан, – улыбнулась Касуми. – Я охотилась с Черным лисом при двух предыдущих сёгунах – у меня было время изучить брачные привычки гадюк.

– Зачем тогда вы допрашиваете об этом скромного облакохода? Что, черт возьми, могу знать я, чего не знаете вы?

– Ну, между строк, я спрашивала, кого вы так разозлили, чтобы вас отправили выполнять это поручение? – Касуми убрала с глаз растрепавшиеся волосы. – Видимо, кого-то важного.

Капитан взглянул на нее искоса, и его губы неохотно растянулись в улыбке.

– Я не болтаю о своих любовных связях, Касуми-сан.

– А, вот в чем дело, – улыбнулась она в ответ. – Тогда она – жена важного человека.

– На самом деле, дочь. Но все и всегда заканчивается одинаково. Пустой трюм, никому не нужный рейс и я сам, ругающий ублюдка, который в этом виноват.

– Надеюсь, она того стоила.

Ямагата закрыл глаза, и по его телу пробежала дрожь восхищения.

– Да, такая красотка…

Касуми засмеялась.

– Просто держитесь подальше от всех дочерей, которых вы можете встретить в этой поездке, Ямагата-сан. Главный Охотник Масару не так снисходителен, как нео-тёнины с толстыми кошельками и связями в Гильдии.

– Не переживайте. Я скорее вставлю свою женилку в пасть голодному морскому дракону, чем разозлю Черного Лиса Шимы, госпожа.

Ямагата ухмыльнулся и слегка поклонился, прикрыв кулак ладонью. Касуми поклонилась в ответ, и он начал подниматься по высокому шпилю. Качнувшись, он ступил на разъеденные перекладины, положил руки на ржавое железо и двинулся вверх, к своему кораблю. Капитан «Сына грома» показался Касуми порядочным человеком, и она с облегчением вздохнула. Кланы Дракона и Лиса постоянно вступали в приграничные стычки и никакой приязни друг к другу не испытывали. Хотя не все представители Рю или Кицунэ хранили злобу в сердце, она все же беспокоилась, что Ямагате может не понравиться присутствие на борту Черного Лиса или его дочери.

Касуми перевела взгляд на толпу, опираясь на свой шестифутовый посох бо из железного дерева, покрытый вороненой сталью. Вокруг нее бурлила толпа: спускались с кораблей на землю облакоходы, суетились сараримены, толкая плечами лотосменов в атмоскафандрах, молодые парни раздавали липкие, только что напечатанные листовки с новостями и рассказывали сказки о злодеяниях варваров в колониях Шимы за границей. Она даже заметила нескольких торговцев-гайдзинов, выделявшихся среди толпы светлыми, коротко стрижеными головами и бледной кожей, покрытой грязью от смога. На них были странного покроя одежды из крашеной шерсти с драпировкой на плечах и меха животных, несмотря на ужасающую жару. Они стояли рядом с деревянными ящиками и сваленными в кучи тюками натуральной кожи, споря о цене за дюжину рулонов дубленых воловьих шкур с группой кишащих роем нео-тёнинов.

Последние двадцать лет круглоглазых называли врагами. В газетах их изображали коварными кровопийцами, ворующими души животных и носящими их шкуры. Два десятилетия было напрасно потрачено на тщетную борьбу с вторжениями в сёгунат. А ведь проще было бы всем затянуть потуже ремни и вести себя цивилизованно. Касуми восхищало, что в разгар всех войн находились люди, которые искали прибыль даже в постелях своих потенциальных захватчиков. Вот они – уже здесь: торговцы-гайдзины, что путешествуют по морям на своих движимых молниями грузовозах; на запястье у каждого тщательно прорисовано разрешение на пребывание. Они стояли на тротуаре под пристальными взглядами прищуренных глаз городских охранников и продавали кожу по непомерным ценам, потому что в этой стране теперь не осталось шкур – разве что на крысиных трупах. Они судились-рядились, торговались и считали монеты, пряча светло-голубые глаза за темными стеклами, наблюдая за прибывающими на кораблях военнопленными. Но, даже если гайдзины в Доктауне и предполагали, как жестоко обращаются с их соотечественниками, они не рвались составить им компанию на пути к зданию капитула. И поэтому они низко опускали головы и держали свое мнение при себе.

Вскоре Касуми увидела Акихито, голова которого возвышалась над толпой. Великан выглядел так, будто он топчется в море грязных соломенных шляп и бумажных зонтиков.

Она помахала рукой, и троица двинулась сквозь толпу ей навстречу.

– Я смотрю, ты все-таки нашла их, – Касуми улыбнулась Юкико. – И даже невредимыми.

Девушка поморщилась, опустила на шею очки.

– Невредимыми, но вонючими.

– Масару-сама, – Касуми поклонилась отцу Юкико.

Она сделала вид, что не видит, как девушка закатила глаза.

Масару тоже поклонился в ответ. Вид у него был все еще потрепанный. Под глазом наливался ужасный фиолетовый синяк, скрыть который не могли даже очки.

– Как ты, большая глыба? – Касуми осмотрела Акихито с ног до головы. – В предвкушении?

– Нет, я есть хочу.

– Вы же только что ели! – Юкико покачала головой.

– Взбодрись, – Касуми хлопнула большого человека по руке. – Не говори мне, что твое сердце не забилось сильней при мысли об охоте на грозового тигра, ворчливый негодник. Мы уже сто лет не охотились на таких зверей.

– Каких таких? – Акихито сложил руки, будучи явно не в восторге. – Которые привиделись кому-то под воздействием вонючих выхлопов?

– Нам следует спешить, – прервал Масару их пикировку и, прищурившись, посмотрел вверх, на корабль, окутанный дымкой.

– Все ли оборудование на борту? Дополнительные кобиаши и черносон?

– Хай, Масару-сама, – кивнула Касуми. – Мне понадобилось несколько лишних кука, чтобы быстро доставить клетку сюда, но оказалось, что спешки нет. Министр Хидео приказал нам ждать его прибытия.

– Айя, – вздохнул Масару, укладываясь на сложенных ящиках и потирая затылок. – На это может уйти весь день. Толкните меня, как он появится.

– У тебя найдется что-нибудь поесть? – Акихито с надеждой поднял бровь.

Касуми рассмеялась, а Юкико фыркнула. Вытащив из-за пояса мешочек, женщина бросила гиганту хлебец из восстановленного риса, и компания присела в тени и приготовилась ждать.

Через дорогу от причала «Сына грома» жалось несколько нищих, завернутых в грязные лохмотья и тянувших дрожащие руки за подаянием. Среди них была девушка, ровесница Юкико. Она была очень хорошенькой: глубокие, влажные глаза и кремовая кожа. Ее мать сидела рядом, раскачиваясь вперед-назад. Вокруг губ у нее растекались отчетливые темные следы, говорившие о болезни черных легких – черной чуме.

Касуми дотронулась до косынки, завязанной вокруг лица, и в тысячный раз задумалась, достаточно ли этого куска ткани, чтобы уберечься от страшной болезни, которая за последнее десятилетие превратилась в эпидемию. Последние стадии были так ужасны, что ее жертвы завидовали мертвым. Ей хотелось защитить себя надежнее, чем молитвами и грязной тряпкой на губах.

Если этот глупый приказ вдруг будет выполнен, сёгун может щедро вознаградить их, и тогда они купят себе механические респираторы.

Касуми нахмурилась, покачав головой от этой мысли.

Она смотрела, как Юкико пересекла улицу и опустилась на колени рядом с нищими, сидящими в пыли. Юкико несколько минут говорила с девушкой под красным солнцем. Касуми не слышала слов, но видела, как Юкико оглянулась на дремлющего отца, затем посмотрела вверх, на корабль, который на несколько недель станет их домом. Нищая девушка проследила за ее взглядом. Ее мать закашлялась – плечи сгорблены, лицо перекошено от боли, костяшки пальцев прижаты ко рту. Когда приступ кашля закончился, она опустила руку, забрызганную темной жидкостью.

Девочка взяла мать за руку, и жирные черные пятна перетекли и на ее кожу. Юкико отвела взгляд от рук и посмотрела на девушку, достала свой кошелек из оби и отдала его. Затем встала и ушла.

Касуми улыбнулась, но сделала вид, что не заметила.

Солнце в небе поднялось еще выше. Камни вокруг них раскалились, как печные стены, по пыльной коже текли ручейки пота. Среди безумного зноя, паров и мух бурлила толпа – кипящий океан из плоти, костей и металла под палящим небом.

– Арашитора, Кась, – пробормотал Акихито. – Да помогут нам боги.

Касуми вздохнула и посмотрела на горизонт.

Высоко в небе одинокая чайка воззвала к удушающему ветру, но не получила ответа.