Эдит Пиаф

ЛЮБОВЬ ПАРИЖСКИХ УЛИЦ

В октябре 1935 года посетители, среди которых были известные журналисты, директор Радио-Сите Марсель Блештейн-Бланше и Морис Шевалье, собрались в бывшем ресторане «Жернис» на улице Пьер Шаррон на открытие кабаре. Директор нового заведения Луи Лепле вышел на сцену и торжественно произнес: «Несколько дней назад я проходил по улице Труайон. На тротуаре пела девушка с бледным, болезненным лицом. Ее голос проник в мое сердце, взволновал, поразил меня». Потом он добавил, что у девушки нет вечернего платья, что она лишь недавно научилась кланяться публике, что она будет петь в своем повседневном наряде – «без грима, без чулок и в короткой юбке за четыре су». «Я рад представить вам – Малышка Пиаф!» Девушка вышла, кутаясь в дешевую шаль – робкая попытка скрыть, что у ее свитера отсутствовал один рукав, – но когда она запела «Бездомных девчонок», зал онемел. Во время последнего припева шаль, маскирующая дефект ее свитера, упала – она уже ожидала смеха, насмешек, – но зал взорвался аплодисментами. Когда они отгремели, в установившейся ожидающей тишине раздался голос: «Да у малышки неплохо получается!» Это был сам Морис Шевалье, великий шансонье, тогда находящийся в расцвете славы. Малышка Пиаф в растерянности убежала за кулисы. Лепле остановил ее: «Ты завладела их сердцами, будешь владеть ими завтра и всегда!»

Этот вечер Пиаф всегда называла самым тяжелым – и самым счастливым моментом в своей жизни.

Лепле оказался хорошим пророком. Отныне и навсегда хрупкая невысокая девушка, с его легкой руки обретшая имя Пиаф, завладела любовью всего света. Стоило один раз услышать ее неповторимый голос, и забыть его становилось невозможно; страстный, словно холодными пальцами хватающий за сердце, удивительно мощный и неожиданно нежный, он всегда пел о любви. Такой разной и всегда такой сильной. Наверное, потому, что у самой Эдит любви было слишком мало…

Дед Эдит, цирковой наездник Виктор Гассион

Эдит Пиаф всегда гордилась тем, что пришла на сцену прямо с улицы. По легенде, распространяемой всеми ее биографами, она и родилась прямо на парижской улице Бельвиль, под фонарем у дома номер 72. Это случилось 19 декабря 1915 года в три часа ночи; роды принимали двое полицейских. Мать новорожденной, цирковая артистка и певица Анита Майар, выступавшая под псевдонимом Лина Марса, не успела добежать до больницы. Ее муж, акробат Луи Гассион, в это время – по счастливому совпадению – находился в увольнительной с фронта и отмечал это радостное событие во всех соседних кабачках. Девочку назвали Эдит.

По сути, имя – это единственное, кроме жизни, что мать успела дать своей дочери. Лине гораздо больше нравилось проводить время на улице, чем с дочкой: «она была настоящая актриса, но у нее не было сердца», скажет потом Эдит. Через два месяца Лина на долгие годы исчезнет из жизни своей дочери – потом, когда Эдит Пиаф станет знаменитой, ее мать объявится только затем, чтобы через суд потребовать от нее денег. В конце концов она умрет пьяной на улице…

Двухмесячная девочка оказалась на полном попечении родителей Лины, которые тоже не отличались любовью к детям – зато очень любили выпить. Когда Луи Гассион в 1917 году вернулся с фронта, он обнаружил свою дочь в ужасающем состоянии: «головка, как надувной шар, руки и ноги, как спички, и грудка цыпленка». Эдит была истощена, ужасающе грязна и к тому же практически ничего не видела – от конъюнктивита ей залепило глаза гноем. Луи отвез дочку к своей матери в Нормандию, в городок Бернейе – она работала кухаркой у своей сестры Мари, которая держала публичный дом.

В этом неподходящем для ребенка месте Эдит провела три года, и, по сути, это были ее единственные детские годы. Девушки из «заведения» заботились о маленькой Эдит, учили ее всему, что знали сами, возили ее по врачам. Наконец девочка прозрела – по другой легенде, это произошло после молебна, который все обитательницы «заведения мадам Мари» отслужили святой Терезе.

Так это или нет, но всю свою жизнь Эдит считала святую Терезу своей покровительницей.

Около года Эдит даже ходила в школу; но родители остальных детей были против того, чтобы рядом с их отпрысками сидела девочка, которая живет в борделе. Мадам Мари вызвала Луи, и тот забрал Эдит с собой в Париж.

Луи Гассион зарабатывал тем, что выступал с акробатическими номерами на парижских улицах. Он прекрасно понимал, что если в номере будет принимать участие маленький ребенок, им дадут больше, и пытался научить Эдит своему ремеслу; правда, у него ничего не вышло. Зато когда Эдит попробовала, собирая деньги, спеть, – монетки посыпались дождем. «У этой девочки все в горле и ничего в руках», – заметил Луи и с тех пор всегда заставлял дочь петь. Первым номером, с которым девятилетняя Эдит выступила перед публикой, была песенка под названием «Я потаскушка».

Когда Эдит исполнилось пятнадцать, она рассталась с отцом. Ей надоели и его постоянно меняющиеся подружки, и то, что он пропивал заработанные ею деньги. Эдит сняла комнату и начала самостоятельную жизнь; чуть позже к ней присоединилась ее сводная сестра по отцу Симона Берто, которую Эдит звала Момона, младше Эдит на два с половиной года. Девушки вместе пели на улицах, вместе тратили деньги в бистро и вместе знакомились с мужчинами, предпочитая солдат и моряков. Эдит совершенно не укладывалась в каноны красоты того времени, любящего пышные формы и статность, – рост меньше полутора метров, болезненная худоба и полное отсутствие соблазнительных округлостей, – но мужчины всегда роились вокруг нее, как пчелы вокруг горшка с медом. Своего первого мужчину она забыла через несколько дней; о втором помнила лишь, что он научил ее играть на мандолине и банджо. Мужчины и вино были единственными доступными развлечениями для Эдит, и она обожала и то, и другое, тратя по кабакам все заработанные деньги. «Если на тебя смотрит парень, ты уже не пустое место, ты существуешь. С ними можно и похохотать и побеситься, солдаты – легкий народ», – говорила она.

В семнадцать лет Эдит встретила свою первую любовь – Луи Дюпона по прозвищу Малыш, всего на год старше ее. Они стали жить вместе – и вскоре оказалось, что Эдит беременна. Родившуюся 11 февраля 1933 года девочку назвали Марселлой Дюпон – Эдит была настолько не готова к роли матери, что даже не позаботилась подготовить ребенку приданое. Положение спасла очередная подружка ее отца, принесшая для Марселлы вещи, оставшиеся от ее дочери Дениз – еще одной сводной сестры Эдит.

Малышка, которую родители ласково назовут Сессель, почти повторила судьбу самой Эдит. Ее не с кем было оставить, и Эдит целыми днями таскала ее за собой в коляске – и на выступления во дворах, и на гулянки в кабаках. Ей не нравилось быть матерью, но еще больше не нравилось быть женой – Малыш Луи требовал, чтобы она угомонилась и сидела дома с дочкой и вела хозяйство. Правда, домом в их случае были дешевые комнаты в убогих отелях. В конце концов Эдит однажды сложила все свои и Сессель вещи в коляску – и ушла от Луи. В последней попытке вернуть Эдит Луи выкрал у нее дочь – но та только вздохнула с облегчением. А когда Сессель было два с половиной года, она умерла от менингита. Больше детей у Эдит никогда не будет.

Чтобы добыть деньги на похороны, Эдит пошла на панель. Правда, снявший ее мужчина, узнав, зачем этой худосочной малышке деньги, отдал ей купюру и ушел.

Вскоре Эдит и не вспоминала о том, что когда-то у нее была дочь. Она по-прежнему проводила время на улицах, пела и шлялась с парнями, пока однажды ее не занесло в центр, где среди ее слушателей оказался Луи Лепле. Он пригласил уличную девчонку пройти прослушивание в его кабаре, подобрал ей репертуар, придумал псевдоним – Пиаф, что на парижском жаргоне означает «воробей». Именно про воробья пела Эдит, когда Лепле встретил ее. Правда, по-французски воробей будет «муано», но Малышка Муано уже давно пела в парижских кабаре, и Малышке Эдит пришлось стать Пиаф.

Вся ее жизнь была посвящена песне

Первое выступление прошло с неожиданным даже для Лепле успехом; последующие проходили все лучше и лучше. Краткосрочный контракт перерос в постоянный. Лепле записал Эдит пластинку «Чужестранец» и даже организовал для нее выступление на Радио-Сите. Опьяненная первым успехом, Эдит пошла вразнос. Такого количества мужчин вокруг нее не вилось еще никогда, и на удовольствие угостить их тратились все ее гонорары. Ей казалось, что она поймала удачу, что счастье наступило – но все рухнуло. 6 апреля 1936 года Луи Лепле был застрелен в своей постели, и среди его убийц были дружки Эдит. Газеты взвыли: певица причастна к гибели своего директора! Ее несколько месяцев таскали на допросы, некоторое время даже продержали в одиночной камере, но доказать причастность Эдит к преступлению не удалось.

Эдит выпустили на свободу, но для нее все было кончено. Газеты травили ее, зрители не хотели ее слушать, работы для девушки, замешанной в убийстве, не было нигде. Наконец она уехала в Брест, чтобы там петь между фильмами в местном кинотеатре. Но и здесь она не задержалась надолго: вскоре контракт был разорван из-за того, что Эдит больше интересовалась парнями, чем работой. Пришлось снова вернуться в Париж и снова петь на улицах. «Удача – это как деньги, – говорила себе Эдит. – Она уходит гораздо быстрее, чем приходит». И снова вокруг нее были мужчины, большинство из которых она не знала по имени. Эдит не была ни нимфоманкой, ни проституткой; она просто не могла быть одна, ей – как дышать, как петь, – было необходимо чувствовать себя нужной, желанной и любимой. При этом мужчины быстро надоедали ей; она всегда уходила первой. «Женщина, которая позволяет, чтобы ее бросили, – круглая дура. Мужиков вокруг пруд пруди. Каждому любовнику нужно найти замену до, а не после. Если после, то тебя бросили, если до – бросаешь ты. Большая разница».

Эдит скатывалась все ниже и ниже; она была уже близка к тому, чтобы снова оказаться там, откуда начала, – в дешевых кабаках и грязных дворах, но тут ей встретился Раймон Ассо – «длинный, худой, нервный, с очень черными волосами и загорелым лицом». Впервые они встретились еще при жизни Лепле, когда Пиаф случайно оказалась у одного издателя. За роялем сидел мужчина и наигрывал какую-то песню, а затем спросил у Эдит, что она о ней думает. Эдит честно сказала, что музыка неинтересная, зато слова ей понравились. Ассо, который оказался автором текста, был весьма польщен. Вновь они встретились, когда Ассо был секретарем у известной певицы кабаре Мари Дюба. Сначала он пригласил ее на концерт Дюба, затем они стали встречаться просто так, пока однажды он не пообещал Эдит, что сможет вытащить ее со дна, если займется ею всерьез. Он стал для Пиаф другом, любовником, учителем, импресарио и автором песен. Именно Ассо – образованный, педантичный, умный и очень терпеливый, – сделал из Малышки Пиаф – певицу Эдит Пиаф, что было весьма нелегко. Он взялся за ее образование – Эдит еле читала по слогам и не всегда могла понять даже слова в текстах песен, которые исполняла. Даже в редких автографах она умудрялась делать ошибки! Кроме того, он учил ее хорошим манерам – Эдит, выросшая на самом дне, не умела правильно держать вилку, ругалась как пьяный сапожник и чавкала, как поросенок. Раймон привил Эдит манеры, научил ее одеваться и следить за собой, создал ее стиль, сочинил для нее несколько замечательных песен – музыку к ним написала Маргерит Монно, на долгие годы ставшая не только любимым композитором Пиаф, но и ее ближайшей подругой. Она научила Пиаф играть на рояле и читать ноты, но главное – она научила ее понимать мелодию, видеть душу песни. «Лучший подарок, который мне сделал Раймон, – это Гит!» – признается Эдит.

Эдит с трудом переносила эту «муштру»; иногда она сбегала, возвращаясь под утро и пьяной в дым. Но Раймон умел держать ее в руках. Она действительно любила его – и как мужчину, и как учителя, понимая, что только благодаря ему она сможет подняться наверх, что он – единственный мужчина в ее жизни, кому интересна ее душа, а не только ее тело. Она даже стерпела, когда Раймон разлучил ее с Момоной, которая, по его мнению, тянула Эдит назад.

Наконец, именно Раймон в 1939 году добился для нее контракта в одном из знаменитейших парижских мюзик-холлов «ABC» на Больших бульварах. Когда на сцену вышла Эдит – маленькая, худая, в бедном коротком черном платье (и это после длинных шлейфов из блесток и перьев, которые публика привыкла видеть на певицах!), зал замер в недоумении, но стоило ей запеть – и зрители пали к ее ногам. На следующее утро все газеты вышли с заголовками: «Вчера во Франции родилась великая певица, и ее имя Эдит Пиаф!»

С этого выступления путь Эдит к славе уже не прерывался, ведя только вверх. Выступления на лучших площадках, интервью в крупнейших газетах, записи на студиях, приглашения на радио и светские рауты. Раймон навсегда определил стиль выступлений Эдит: минимум декораций, сдержанный свет, ничто не отвлекает внимание от певицы в простом черном платье до колен с длинными рукавами – руки Эдит прятала, потому что считала их некрасивыми; скупые жесты, локти прижаты к бедрам, глаза закрыты…

Почувствовав себя уверенно, Эдит бросила Раймона: по ее словам, она устала от его постоянных наставлений. На самом деле он просто перестал ее волновать как мужчина. «Любить по-настоящему можно, только когда чувствуешь это как в первый раз. Когда любовь остывает, ее нужно или разогреть, или выбросить. Это не тот продукт, который надо держать в прохладном месте!» Правда, Эдит умела быть благодарной – она прекрасно помнила, кто сделал ее звездой. Они с Ассо остались друзьями, он продолжал писать для нее песни, а она – помогать ему каждый раз, когда он в этом нуждался.

Место рядом с Эдит долго не пустовало. Она сошлась с Полем Мёриссом – чопорным красавцем, сыном владельца банка, которому, правда, больше нравилась сцена, чем банковские операции. Ему было двадцать шесть лет, у него был светский шарм, отточенные манеры и безупречный вкус, и он абсолютно не был похож на прежних мужчин Пиаф. С ним она обрела настоящий лоск – влюбленные начали с того, что переехали в престижный район Этуаль, а продолжили образование Эдит у дорогих парижских портных и в магазине Картье. Всю последующую жизнь именно у Картье Эдит будет покупать дорогущие подарки для своих возлюбленных.

Эдит Пиаф и Поль Мёрисс

Эдит и Поль были совершенно разные: она – взбалмошная, открытая, с пожаром внутри и бурей вокруг, а он – педантичный, замкнутый и чопорный, больше всего на свете ценящий размеренность и «комильфо». Довольно быстро их счастливая совместная жизнь превратилась в непрекращающуюся войну со скандалами, битьем посуды и хлопаньем дверьми. Глядя на эту парочку, драматург Жан Кокто – с ним Эдит познакомилась в 1940 году и сразу же подружилась – написал пьесу «Равнодушный красавец». Сюжет прост: женщина бесится, изливая свое негодование на мужчину, который молча лежит на кровати и читает газету, а когда он встает и уходит – бросается за ним, умоляя не бросать ее. Сыграть пьесу в театре он предложил самим Эдит и Полю. Эдит недоумевала: как же она будет играть? Столько слов, и ни одной песни! Она не актриса, она умеет только петь. Однажды она, правда, снималась в кино – в 1937 году Эдит Пиаф получила небольшую роль в фильме «Холостячки», – но это было несерьезно. Кокто уговаривал ее: «Все очень просто. Поль ничего не говорит, а ты играешь сцену, которую устраиваешь ему каждый день». Тем не менее многие, включая саму Эдит, сомневались в успехе. Когда она вышла на сцену в день премьеры, от ужаса она забыла слова. Но, взяв себя в руки, отыграла весь спектакль так, что зал буквально взорвался от восторга.

Поля заметили и стали активно приглашать принять участие в спектаклях и кинофильмах. В августе 1941 года она и Поль снова работают вместе, исполняя главные роли в кинофильме «Монмартр-на-Сене». На съемках фильма Эдит познакомилась с журналистом Анри Конте, который был пресс-атташе картины. Обаятельный и элегантный, он немедленно заменил Поля и в сердце, и в постели Эдит Пиаф. Анри писал для нее песни, водил ее на прогулки и по ресторанам. Но он наотрез отказывался ночевать у Эдит – во Францию пришла война, немцы ввели комендантский час, и Анри отговаривался тем, что у него нет пропуска. Как оказалось, у него была другая женщина, с которой он проводил ночи, тогда как дни он отдавал Пиаф. Эдит не пожелала смириться с таким «полулюбовником» – и она прекратила спать с ним, продолжая тем не менее с ним работать.

Эдит Пиаф и Поль Мёрисс

Эдит вернулась в отель, откуда когда-то съехала вместе с Полем Мёриссом. Несмотря ни на что, она продолжала репетировать, разучивать новые песни, выступать. В это время, когда было не до песен, Эдит продолжала петь – ведь это единственное, что она умела делать. Бежать она не хотела – да и куда могла она убежать из Парижа, единственного места на земле, в котором она умела жить? Даже во время оккупации она продолжала давать концерты, не обращая внимания ни на придирки обязательной теперь цензуры, ни на засилье немецкой речи в зрительном зале. Она даже согласилась съездить с песнями в Германию – многие поклонники отвернулись от Эдит за сотрудничество с немцами; но все гонорары она отправляла пленным солдатам, оказавшимся в немецких лагерях. Однажды Пиаф попросила разрешения сфотографироваться с группой пленных соотечественников. В Париже участники Сопротивления разрезали групповое фото на отдельные карточки и изготовили фальшивые документы. Их Эдит провезла в лагерь в свою следующую поездку, спрятав на дне коробки с гримом. Всем, кто смог бежать, эти документы спасли жизнь.

Эдит Пиаф готовится выступать перед военными

За месяц до конца войны рядом с Эдит появился еще один человек, которому суждено было сыграть в ее жизни ключевую роль. Импресарио Луи Баррье, или просто Лулу, однажды подошел к Эдит и предложил свои услуги; она согласилась, еще не понимая, какую удачу подбросила ей судьба. Он оказался преданным, умным, талантливым и проницательным человеком, который искренне заботился о благополучии самой Эдит и о росте ее карьеры. Еще он пытался объяснить ей, как важно навести порядок в ее финансовых делах, – но это был, кажется, единственный пункт, по которому у Эдит всегда было свое мнение: деньги надо тратить, и чем скорее, тем лучше. Баррье добился для нее контракта в лучшем мюзик-холле страны «Мулен-Руж», организовал турне по Франции, гастроли по всему миру – гонорары Пиаф превысили полтора миллиарда старых франков (или пятнадцать миллионов новых), но у нее не задержалось ни франка. Она по любому поводу делала всем знакомым ценные подарки; скупала дорогущие платья у лучших кутюрье – чтоб потом ни разу их не надеть; пропивала огромные суммы в дорогих ресторанах и дешевых забегаловках, платя за всех. Кроме того, у Эдит Пиаф появилось новое дорогостоящее увлечение – открывать молодые таланты.

Эдит Пиаф и Ив Монтан в фильме «Звезды без света», 1945 г.

Первым был молодой итальянец Иво Ливи, известный под псевдонимом Ив Монтан. Пиаф обратила на него внимание, когда он однажды должен был выступать у нее «на разогреве». Эдит не только сразу же влюбилась по уши в молодого красавца, страстного и нетерпеливого, как и сама Эдит; она решила сделать для него то, что когда-то сделал для нее Раймон Ассо, – помочь ему стать настоящей звездой. Она заставляла его работать до изнеможения, исправила его дикцию, убрала акцент, научила держаться на сцене, создала его имидж, собрала по друзьям репертуар. Несколько песен она написала для него сама – конечно же, они были о любви. Ему было двадцать два, ей почти тридцать. Монтан неоднократно просил ее стать его женой, даже познакомил со своими родителями, когда они вместе гастролировали в Марселе. За два месяца непрерывных репетиций Пиаф полностью переделала творческую индивидуальность Монтана; его триумфальные выступления в «Альгамбре» доказали, что из Пиаф получился прекрасный педагог, а из Ива – настоящая звезда.

Но, как оказалось, это было начало конца. Ив оказался неимоверно тщеславен: каждое утро он кидался к газетам, чтобы прочесть Эдит все восторженные рецензии на свои выступления, но ее успехи портили ему настроение. Эдит тоже начала замечать за собой, что иметь рядом с собой соперника, который в один прекрасный день может тебя затмить – пусть даже ты сама приложила к этому руку, – не так уж приятно. Они вместе снялись в фильме «Звезды без света», и уже тогда было заметно, что две звезды изо всех сил пытаются перетянуть внимание каждый на себя. После концерта Монтана в самом престижном зале Франции «Этуаль» они расстались. На прощание Монтан поцеловал Эдит: «Спасибо. Тебе я обязан всем».

Пиаф и Ив Монтан, 1945 г.

В начале 1946 года Эдит взялась за ансамбль «Друзья песни». После долгой работы Эдит из «Друзей» удалось сделать музыкальное событие. В ноябре 1947 года Пиаф в сопровождении «Друзей песни» отправилась в турне по США. Начало гастролей было неудачным: если «Друзей», играющих своеобразное офранцуженное кантри, американцы приняли сразу и безоговорочно, то первое выступление Пиаф в «Плейхаузе» закончилось гробовым молчанием публики. Жанр, в котором прославилась Эдит Пиаф, – реалистическая песня – был чужд американцам, которым не было дела ни до жителей парижского «дна», ни до их высоких чувств. Они ожидали «настоящую парижанку» – беззаботную, сексуальную и веселую, – а на сцену вышла маленькая грустная женщина, чьи тоска и нежность были совершенно непонятны, несмотря даже на усилия переводчика. Спасла дело умелая рекламная кампания, организованная верным Баррье, – крупнейшие газеты настойчиво объясняли американской публике, что такое реалистическая песня, чем ценно творчество Пиаф, и что его способны понять и оценить только тонко чувствующие люди. Постепенно реклама сделала свое дело: уже через несколько дней выступления Пиаф сопровождались громовыми овациями, а билеты нельзя было достать. В итоге первоначально трехнедельный контракт превратился в трехмесячный. На выступлениях Эдит Пиаф побывала вся артистическая и политическая элита США. Чарли Чаплин, услышав пение Пиаф, прослезился, а о ее киноработах заметил: «Эта женщина должна была бы делать в кино то, что я».

Морис Шевалье, Эдит Пиаф, Марсель Сердан и Жан Конто, 1948 г.

Но Пиаф не умела быть счастливой, если рядом с нею не было любви. И она встретила его – мужчину, которого называла главной и единственной любовью своей жизни, – боксера Марселя Сердана. Он приехал для проведения матча на звание чемпиона мира, и поначалу его дела, как и ее, складывались не очень хорошо. Они начали с того, что поддержали друг друга в трудную минуту, а продолжили тем, что влюбились друг в друга по уши. Марсель оказался совсем не похожим на то, как обычно воспринимают боксеров – гора мускулов без мозгов и эмоций. Он был очень нежным, мягким и терпеливым, боготворил Эдит, выполнял все ее прихоти, обладал редким чувством такта. Журналисты спросили у Эдит: «Как вы могли полюбить боксера? Это же сама грубость!» – «Грубость, у которой стоило поучиться деликатности!», – ответила Эдит. Марсель был женат, у него двое сыновей и собирался родиться третий, – американская пресса с удовольствием полоскала грязное белье французских знаменитостей, пока сам Марсель не расставил все точки над i: да, они любовники, но это только потому, что он женат, иначе они бы поженились. Его Маринетта, жившая в Касабланке, была в курсе. И журналисты вынуждены были заткнуться: уж если его жена благословила союз мужа, то им нечего возразить.

Впервые Эдит была спокойна и счастлива. Ее любимый был знаменит – но с нею он не конкурировал. Он был привлекателен – но для него не существовали другие женщины, кроме нее. Марсель защищал ее, делал ей дорогие подарки – и был рад, когда она в ответ преподносила ему собственноручно связанные свитера. Когда закончилось ее турне, Эдит терпеливо ждала Марселя в Париже, пока он мотался между США, где у него были бои, и ее домом. Он стал чемпионом, но удержать титул не смог, – в этом справедливо обвиняли Эдит, которая не смогла окончательно отказаться от привычного полуночного образа жизни и втянула в него и Марселя. Кроме того, один ясновидящий предсказал, что Марсель проиграет, если Эдит не будет рядом; она не смогла прилететь – в этот день у нее была премьера в Париже. Но ради него она и так пошла на многое, перекраивая свои графики и расписания выступлений в соответствии с его боями. Он прощал ей все, она хотела выйти за него замуж, родить ребенка…

Пиаф и Ив Монтан, 1945 г.

Осенью 1949 года Эдит Пиаф снова прилетела в Нью-Йорк. Вскоре сюда должен был приехать и Марсель. Эдит в телефонном разговоре умоляет его поторопиться, и Марсель вместо планируемого путешествия пароходом выбирает самолет. А 27 октября стало известно, что его самолет пропал над Азорскими островами; еще через двенадцать часов стало ясно, что он разбился, – нашли обломки, никто не выжил. Каким-то чудом Пиаф – после нескольких часов непрекращающихся рыданий – нашла в себе силы прибыть в «Версаль», где у нее было назначено выступление. Она пела «в честь Марселя Сердана, в память о нем, только для него» – «Гимн любви» на ее собственные слова, и зал слушал ее стоя. Она не смогла довести концерт до конца – во время очередной песни Эдит Пиаф упала в обморок.

Позже Эдит сказала: «Это была моя настоящая и единственная любовь. Я любила. Я боготворила… Чего бы я только не сделала, чтобы он жил, чтобы весь мир узнал, как он был щедр, как он был безупречен». Овдовевшая Маринетта позвала Эдит на помощь, и та прилетела в Касабланку первым же рейсом. Оттуда она привезла мадам Сердан и детей в Париж, где приняла на себя все заботы о семье ее любимого Марселя.

Эдди Константин, Эдит Пиаф и Шарль Азнавур, 1951 г.

Чувствуя себя виновной в его гибели, Эдит медленно сходила с ума. Она почти ничего не ела и мало спала, зато много пила, пытаясь алкоголем заглушить боль. «После смерти моего бесценного Марселя Сердана, ровно через шесть месяцев, я пустилась во все тяжкие и докатилась до самой глубины бездны. Я обещала быть мужественной. Но я не выдержала удара…»

Бракосочетание Эдит и Жака Пиля. Нью-Йорк, 1952 г.

Эдит снова начала менять мужчин, снова взялась за учеников – среди них были Робер Ламуре и Шарль Азнавур, Эдди Константин и Андре Пусса. Последний смог наконец вернуть ей спокойствие и веру в себя – но однажды они попали в автокатастрофу. Эдит сломала руку и два ребра; все было бы не так страшно, но она совершенно не переносила боли. Так в жизнь Эдит Пиаф вошли наркотики… Она разрушалась. Одурманенная и пьяная, Эдит срывала концерт за концертом. Она могла заблудиться на сцене, в испуге сбежать за кулисы, забыть слова, упасть вместе с микрофоном. Ее тело было покрыто синяками и струпьями, руки исковерканы артритом. Как подсчитала ее сестра Симона, за последние двенадцать лет жизни Эдит Пиаф перенесла четыре автомобильные катастрофы, попытку самоубийства, четыре курса дезинтоксикации, один курс лечения сном, три гепатические комы, один приступ безумия, два приступа белой горячки, семь операций, две бронхопневмонии и отек легкого. Под конец ее зависимость от морфия дошла до того, что Эдит вводила себе до десяти доз ежедневно.

Спасение Эдит пыталась найти в новой любви. Ее избранником стал сорокашестилетний певец Жак Пиль (настоящее имя Рене Виктор Эжен Дюко), с которым они давно были знакомы по совместным выступлениям. Они обвенчались в Нью-Йорке 20 сентября 1952 года. Эдит Пиаф, одетая в голубое платье и шляпку с вуалью, волновалась, как девочка. Но брак не решил ее проблем. После медового месяца, совмещенного с гастрольным турне по США, молодожены вернулись в Париж – и Эдит снова начала пить и колоться. На морфий уходили все заработанные деньги; контрактов было все меньше – концертные залы не желали связываться с Эдит, которая стала совершенно непредсказуемой. К тому же Жак, вместо того чтобы пытаться спасти жену, начал пить с нею вместе. Через четыре года семейного ада Пиль и Пиаф развелись. Корабль любви вдребезги разбился о скалы из бутылок виски и ампул морфия.

Больше Эдит не верила в возможность счастья. Единственное, что у нее осталось, – это работа. Она снова давала сольные концерты, и снова зрители часами не отпускали ее, требуя новых и новых песен; и опять в ее жизни один за другим появлялись и исчезали молодые мужчины. В конце 1958 года у нее роман с Жоржем Мустаки, который напишет для нее одну из самых известных ее песен – «Милорда»; с ним она рассталась в Нью-Йорке. На одном из концертов она упала в обморок, за кулисами ее начало рвать кровью; в больнице оказалось, что у Пиаф прободная язва желудка. С трудом оправившись после операции, Эдит заводит роман с двадцатичетырехлетним художником Дугласом Дэвисом – он хотел написать ее портрет. Пленил он Эдит тем, что как-то принес ей целую связку воздушных шаров. В Париж она вернулась вместе с ним, а летом они вместе попадают в очередную автокатастрофу – на этот раз Дуглас отделается царапинами; он погибнет в авиакатастрофе 3 июня 1962 года, через год после расставания с Эдит.

Между авариями, болезнями, операциями и любовными разочарованиями Эдит Пиаф создает свою лучшую концертную программу, премьера которой состоялась 2 января 1961 года в «Олимпии». На премьере были Роже Вадим, Мишель Морган, Ален Делон и Роми Шнайдер, Жан-Поль Бельмондо, Жан-Пьер Омон. Когда концерт закончился, Луи Армстронг сказал: «Она завладела моим сердцем». У двери гримерной администратора робко остановил другой поклонник: «Извините, могу ли я подойти и сказать «браво» мадам Пиаф? Я джаз-музыкант, меня зовут Дюк Эллингтон». Врачи предупреждали, что каждый концерт Эдит приближает ее смерть, но она только отмахивалась: «Не мешайте мне петь! Это единственное, что у меня осталось в жизни». Она работала на пределе своих сил, в песнях вспоминая всех своих мужчин. Как писала Симона Берте, «ни один мужчина не пощадил ее. Каждый оставил свой шрам».

Венчание Эдит и Тео Сарапо

В феврале 1962 года Эдит оказалась в больнице с тяжелой пневмонией. Однажды в ее больничную палату постучался молодой человек, приятель ее друга – парикмахер Теофанис Ламбукас, красавец и начинающий певец, страстный поклонник Пиаф. Как оказалось, в палату Эдит снова вошла любовь. Из больницы вышли рука об руку Эдит – и ее новый протеже, певец Тео Сарапо. Псевдоним Тео придумала сама Пиаф: по-гречески «сарапо» означает «я люблю тебя». Тео по-настоящему полюбил Эдит – ему не было дела до ее болезней, дурных привычек, плохого характера; он не замечал ни ее искалеченных артритом рук, ни изувеченного авариями тела. Он нежно ухаживал за Эдит, познакомил ее со своими родителями и сделал ей предложение. Ей было сорок семь лет, ему – на двадцать меньше; как вспоминала Симона Берто, «они любили друг друга необыкновенной любовью, той, о которой пишут в романах, о которой говорят: такого не бывает, это слишком прекрасно, чтобы быть на самом деле». Эдит Пиаф вышла замуж за Тео Сарапо 25 сентября 1962 года, а 9 октября они обвенчались в православной церкви. Его любовь скрасила ее последние месяцы; он подарил ей полтора года жизни, целый год счастья. Когда Эдит и Тео вместе пели, зал рыдал. Последний раз Эдит Пиаф вышла на сцену 18 марта 1963 года. Ее здоровье ухудшалось. Тео возил ее в горы и на море, ухаживал, как за ребенком, но 10 октября у нее начался отек легкого, и ночью Эдит Пиаф не стало. Она умерла на руках у Тео.

Как-то она сказала: «Каждый имеет право на последнюю любовь. Она помогает человеку достойно уйти. Я всегда мечтала уйти именно так».

Через три дня на парижском кладбище Пер-Лашез сорок тысяч человек провожали Эдит Пиаф в последний путь. Тео стоял рядом – и ему все казалось, что его Эдит зовет его с собой…

Многие считали, что Тео женился на Пиаф, чтобы завладеть ее состоянием; но ему достались только ее долги в 45 миллионов франков, которые он выплачивал всю жизнь. Он последовал за Эдит через семь лет – Тео Сарапо погиб в автомобильной катастрофе. Его похоронили в одной могиле с Эдит. Она всю жизнь пела о любви – но обрела ее только в смерти.

Могила Эдит Пиаф на кладбище Пер-Лашез

Любовь всего мира. Любовь на все времена.