Вхождение в метасостояния как системное мышление

Любая «система» состоит из множества взаимодействующих между собою частей, в которые мы подаем нечто на вход, а затем получаем результат на выходе. «Система» перерабатывает входной сигнал, чтобы преобразовать его в выходной. Как правило, на вход подаются информация или данные, а на выходе мы получаем реакцию на эти данные. Такая система имеет петли обратной и прямой связи. Эти петли могут быть открытыми или закрытыми, в зависимости от типа системы.

Если мы примем во внимание это базовое определение «системы», что же тогда означает «мыслить» системно? Как модель Метасостояний помогает нам научиться системно мыслить? Ответ состоит в том, что, поскольку саморефлексивное сознание, или рефлексивность, прежде всего описывает процесс вхождения в метасостояния, она также описывает нелинейное мышление. Именно поэтому изучение модели Метасостояний предполагает иной тип мышления. В отличие от линейного мышления это мышление нелинейно; это скорее мышление в категориях и/и, чем в категориях или/или. Оно параллельно, а не последовательно. Это скорее процесс метадетализации, чем выбор между глобальным и конкретным. Это наслоение рефлексивности в рамках хаотического процесса, а не жестко установленная процедура.

Такое описание содержит много особенностей, и мы рассортируем их в оставшейся части главы по нескольким параметрам. Сначала мы представим вам совокупность базовых принципов, управляющих метауровнями; затем идентифицируем шестнадцать интерфейсов между наслаивающимися друг на друга состояниями, имеющими место в системе сознания-тела, а затем переведем эту информацию в категории системного мышления.

Принципы системного мышления

Аналогично пресуппозициям НЛП, постулирующим теоретические и эпистемологичские гипотезы НЛП, мы также имеем совокупность пресуппозиций, служащих нам в качестве базовых предпосылок или принципов, которыми мы руководствуемся, размышляя о логике метауровней. Следующие принципы не только кратко характеризуют различные типы мышления, используемые нами в модели Метасостояний, но и указывают на них.

1. Высшие «логические уровни» управляют, модулируют, организуют и контролируют низшие уровни

Грегори Бейтсон (Bateson, 1972) сформулировал этот фундаментальный принцип, касающийся «логических уровней». Позаимствовав этот принцип из теории логических типов Рассела и Уайтхеда, Бейтсон приложил его к сфере обучения, лечения шизофрении, искусству, коммуникации и мудрости. Метауровень всегда служит в качества фрейма референции, классифицирующего «своих членов».

Тем самым он задает своим членам фреймы смыслов/значений, а потому является фильтром и интерпретативным ключом к возможным способам размышления о своих членах. Являясь высшим фреймом, он «информирует» о том, что означают эти члены и как мы должны на них реагировать. Именно таким образом высшие уровни или фреймы управляют низшими фреймами. Вследствие этого высшие, или мета-, фреймы, функционируют как «аттракторы» в самоорганизующейся системе.

С практической точки зрения это означает, что каждый раз, когда мы задаем фреймы референции высшего уровня, тем самым мы уполномочиваем этот фрейм доминировать над низшими уровнями и проникать в них. Как же конкретно он взаимодействует с низшими уровнями? Это зависит от ряда факторов. В следующем разделе мы представим вам детальный список различных эффектов. К их числу относятся случаи, когда высший уровень интенсифицирует низшие, разряжает, отрицает или умножает их, порождает транс и парадоксы.

2. Некто или нечто всегда задает фрейм референции

Если само наше «мышление» рефлексивно по своей природе и мы всегда находимся в метасостоянии по отношению к нашему мысле-чувствованию, так что оно становится предметом наших новых мысле-чувств, значит мы, или некто другой, или нечто другое всегда задает фреймы. Это заставляет нас поднять ключевой вопрос, касающийся любого опыта и любой системы сознания-тела: «Кто задает фреймы? Что задает фреймы?»

Иногда наши фреймы задаются как бы в результате «осмоса». Мы просто дышим ими и живем в них, как в культурных, лингвистических, семейных и профессиональных фреймах, которыми пропитана наша ментально-эмоциональная атмосфера. По поводу контекстов Маршал Маклюэн однажды в шутку заметил, что он не знает, кто впервые обратил внимание на «воду» как таковую, но он уверен, что это была не рыба. Рыбы живут в воде. Вот почему нам намного легче увидеть чужие фреймы, чем свои собственные. Мы настолько глубоко вжились в наши собственные фреймы и матрицы фреймов, что они функционируют как неосознаваемые или как находящиеся вне сознательной атмосферы, как балдахин сознания.

Не ожидайте, что метауровни и фреймы будут эксплицитными, явными или очевидными. Как правило, они таковыми не являются. Поскольку они существуют сверх нашего повседневного осознания, мы принимаем их как нечто само собой разумеющееся и просто предполагаем их наличие. Считайте, что ваши метасостояния функционируют как ваши неосознаваемые фреймы – ваш «способ бытия в мире», ваша установка.

Кто задал фреймы для вас? Какие культурные фреймы вы просто усвоили и приобрели в результате научения? Кем был картограф, предложивший вам проигрывать те ментальные фильмы, которые вы смотрите в кинотеатре вашего сознания? Задавание этих вопросов выявляет «утраченный перформатив» наших фреймов, благодаря чему мы можем более осознанно выбирать наши фреймы.

3. Тот, кто задает фреймы, управляет и опытом («командует парадом»)

Поскольку управляют высшие фреймы и поскольку некто задает их, тот, кто задает фреймы, управляет возникающим в результате опытом. Вероятно, этот принцип подводит нас к новому пониманию лидерства. Кто же еще является лидером, как не человек, определяющий фреймы смыслов, фреймы видения, интерпретативные фреймы? Лидер является лидером именно потому, что он предлагает людям новый взгляд на вещи. Лидеры оперируют преимущественно символами. Кто заведует производством и маркетингом нейро-семантических символов, тот и управляет нашими состояниями сознания-тела.

Все возникающие в результате мысли, представления, концепции, убеждения, эмоции, формы поведения, языковые формы, проблемы, решения и переживания проистекают из тех фреймов, которые были заданы. Эти фреймы управляют нашими индивидуальными нейро-лингвистическими системами и нашими культурными системами.

4. Целостный гештальт определяет части, и из частей возникает целое

Этот принцип описывает системную природу системы сознания-тела, говоря о гешталыповой природе наших нейро-лингвистических процессов. Наша «система» сознания-тела-эмоций возникает из всех этих взаимодействующих друг с другом частей. Она возникает из интерфейсных эффектов воздействия метауровней на низшие уровни и, таким образом, порождает целостный гештальт, или конфигурацию взаимодействующих частей. Это, в свою очередь, определяет характер всей нейро-лингвистической системы, которую мы называем «личностью».

Системное мышление с помощью метасостояний направляет наше внимание на размышление не просто об отдельных частях, а о том, что происходит динамически и интерактивно. Это сдвигает наше мышление в направлении целого. Мы испытываем метасостояния по поводу наших внутренних переживаний как голографические, а потому можем видеть избыточность во всей системе.

5. С помощью «аутфрейминга» мы задаем фрейм референции высшего уровня, который будет управлять целым

После этого описания становится очевидным, почему в выходе за рамки системы и фрейминге целого содержится метамагия. Мы называем ее «аутфреймингом». Даже на концептуальном уровне отступление от фрейма и рефлексивное мысле-чувствование новых и более ресурсных мыслей о нем позволяет нам стать мастером, господином наших фреймов, господином наших матриц, а не быть их слугой.

Мы можем одним махом задать совершенно новый фрейм всей системе, тем самым полностью изменив природу, способ функционирования и гештальт системы. Этот компонент системного мышления является неотъемлемой частью вхождения в метасостояния. Это означает, что мы не должны изменять каждое состояние, представление, убеждение или фрейм низших уровней. Мы можем оказать воздействие на систему в целом, поднимаясь в своем сознании, отступая в сторону от системы, и, потянув за один маленький фрейм, трансформировать всю систему.

Таким образом, процесс «аутфрейминга» иногда может творить метауровневую «магию», устанавливая новый самоорганизующийся аттрактор в вершине нейро-семантической системы.

Если вы попытаетесь найти здесь «логику» в линейном смысле, вы будете разочарованы. Это психо-лотка. Эта процедура имеет смысл лишь благодаря нелинейному механизму рефлексивности.

6. Номинализации и другие метауровневые категории меняются на каждом уровне

Что означает любая конкретная номинализации на каждом отдельном уровне абстракции? Это зависит от многих причин. Это зависит от уровня и от интерфейсных эффектов воздействия одной номинализации на другую.

Для описания этого феномена Кожибски ввел лингвистический признак многопорядковости. Это означает, что, поскольку мы абстрагируемся на различных уровнях, значение тех или иных элементов зависит от уровня, к которому они относятся. Кожибски описывал различные переживания в категориях уровней, поэтому он говорил об «абстракциях второго порядка», «абстракциях третьего порядка» и т. д. Он отмечал, что большинство важных терминов являются многопорядковыми и что они не означают ничего конкретного, пока мы не выясним, на каком уровне мы их используем.

В расширенной Метамодели (Hall, 1998, 2001) мы отмечали, что многопорядковые термины представляют собой номинализации, удовлетворяющие тесту на рефлексивность. Иными словами, они позволяют положительно ответить на вопрос: «Можете ли вы приложить данный термин к самому себе?» Если да, то термин является многопорядковым и лишен конкретного значения. Мы можем лишь догадываться о том, что мы или другой человек имели в виду под этим термином, указывая, на каком уровне мы его используем.

Рассмотрим, к примеру, такую номинализацию, как «любовь». На первичном уровне «любовь» к некоему объекту означает влечение и желание обладать кем-то или чем-то, находящимся «вне нас». Я люблю Брэнду. Я люблю кататься на лыжах. Но можем ли мы любить саму любовь? Да. Когда мы испытываем любовь к любви, наша любовь высшего уровня уже относится не к внешнему объекту, а к нашему состоянию любви. Мы любим наше переживание любви. Теперь «любовь» не означает, что мы проявляем интерес и стремимся приблизиться к тому, кого мы любим. «Любовь» означает теперь, что мы любим и желаем состояния любви. Мы называем этот новый гештальт «влюбленностью». Любовь к любви – это влюбленность. А это совершенно иное переживание, чем «любовь» на первичном уровне.

Можем ли мы любить свою любовь к любви? Можем ли мы любить влюбленность? Да. Мы можем любить свое переживание влюбленности (нашей любви к любви). Теперь, на этом третьем уровне, «любовь» опять означает нечто иное и приобретает некое новое качество или захватывает некую новую сферу. Теперь мы получаем «романтизм». А можно ли любить романтизм (любовь к любви к любви)? И так далее.

Однако такого рода многопорядковость – это только начало. Возьмите любую другую номинализацию, особенно используемую для описания эмоциональных состояний, и приложите один многопорядковый термин к другому: мы можем бояться нашей любви к любви, мы можем любить свой страх страха, нас может возмущать наша любовь к своему страху и т. д. Это часть иного образа мышления, заложенного в модель Метасостояний и представляющего собой нелинейный, системный образ мышления.

7. Рефлексивность наделяет сознание системными процессами и характеристиками

Рассмотрев эти примеры рефлексивности, теперь мы можем видеть, как этот механизм управляет уровнями абстракции и таким образом порождает всевозможные качества метауровневых переживаний. Рефлексивность просто означает, что наше сознание отражается само на себя или на свои продукты (мысли, эмоции, убеждения, ценности, решения, конкретные понятия). Благодаря этому оно запускает процессы прямой и обратной связи, тем самым создавая циклическую систему. Именно благодаря рефлексивности мы попадаем в петли, ходим кругами и входим в штопор по поводу различных представлений, мыслей и чувств. Рефлексивность сама по себе не хороша и не плоха, хотя именно посредством этого механизма мы создаем как самые прекрасные, так и самые демонические из возможных состояний.

8. Метауровневая дезориентация и конфликт порождают сущий ад

Как правило, каждый раз, когда мы привносим негативные мысле-чувства (состояния), обращенные против самих себя или любого аспекта нашей личности, мы выступаем против самих себя. Мы порождаем гештальт внутреннего конфликта. Мы атакуем себя с помощью негативных представлений, чувств или физиологических реакций. И когда наши само-отношения (отношения со своим «я») принимают нездоровый характер, мы начинаем впадать в порочный, усугубляющийся, самоподкрепляющий круг. Этот пример показывает нам, как мы можем использовать наше системное мышление не по назначению. Такое ментальное картирование порождает внутренние фильмы ужасов и обреченности.

Каждый раз, когда мы используем нашу рефлексивность нездоровым путем, мы обращаем наши энергии против самих себя и таким образом создаем саморазрушительные паттерны. К их числу относятся такие всем нам хорошо известные гештальты, как самоосуждение, презрение к себе, подавление себя и ненависть к себе. Такова структура патологии. Именно она позволяет нам порождать ментальноэмоциональный ад неврозов, психозов, расстройств личности и расстройств характера, разумеется, включая нас, таким образом, – это также порождает проблемы и во взаимоотношениях с окружающими. Это происходит потому, что, если в нас присутствует паттерн обращения негативных энергий против самих себя, в нас также присутствует тенденция делать то же самое по отношению к другим.

9. Разборка метапутаницы часто предполагает «парадокс»

Мотивы, побуждающие нас порождать многие из наших состояний дракона, часто являются самыми что ни на есть высокими и благородными. Мы хотим не произвести неприглядного впечатления и избежать болезненных переживаний, поэтому ненавидим, презираем, боимся или отвергаем свой гнев. Это имеет смысл. Или нам так только кажется.

Однако с точки зрения рефлексивности, презирая, ненавидя, боясь своего гнева или отвергая его, мы обращаем эти самые состояния против самих себя – против той базовой эмоции, в которой мы нуждаемся. Ведь дело вовсе не в том, что «гнев» сам по себе плох. Добро и зло проявляются в том, как мы выражаем свой гнев. Выражение нашего гнева может быть нездоровым, болезненным и безнравственным, посягающим на достоинство других людей, и оно может быть здоровым, – выражая гнев, мы не перестаем ценить и уважать окружающих. Сам по себе «гнев» просто означает, что мы регистрируем ощущение угрозы и покушения на наши ценности. И нам нужно это знание. Нам нужна эта информация. Это та самая обратная связь, в которой нуждается наша нейро-семантическая система.

Если мы отвергаем и табуируем наши базовые эмоции, даже негативные, мы порождаем метапутаницу, которая не будет и не может быть разрешена, пока мы не сделаем нечто, что кажется нам противоречащим нашей интуиции и парадоксальным. А именно – мы должны принять наш гнев, впустить его и даже приветствовать.

Разве мы не предупреждали, что это противоречит нашей интуиции?

В некоторых видах психотерапии этот шаг описывается как «парадоксальный». Парадоксальное вмешательство предполагает, что мы просим человека, боящегося своего страха, намеренно войти в состояние гнева. Оно предполагает, что мы просим человека, стыдящегося или испытывающего вину и гнев по отношению к своему страху, намеренно продемонстрировать нам, как выглядят его страх и паника, когда он испытывает их в полной мере. Оно предполагает, что мы просим человека, стыдящегося и испытывающего гнев к своему заиканию, относиться к своему заиканию как к забавной игре и нарочно заикаться.

Это на первый взгляд противоречит интуиции. Такие предписания кажутся парадоксальными. Действительно, если взглянуть изнутри, человеку, потратившему столько времени и сил в попытках делать как раз обратное, в попытках избавиться от своих переживаний, теперь предлагается сознательно испытать гнев, страх, утрировать свои проблемы с речью, и это кажется противоречием.

Да, таковым оно и является для образа мышления, который порождает проблемы.

Однако в этом есть «психо-логика»; когда мы принимаем, приветствуем, понимаем, наблюдаем, обыгрываем, берем под свой контроль, ценим и подтверждаем свой опыт, мы обретаем власть над ним. Теперь мы обладаем опытом, а не он обладает нами. Исправление системной ошибки, которая воспринимается нами как метапутаница, достигается за счет того, что кажется (изнутри) очередной системной ошибкой.

Таким образом, само метауровневое разрешение проблемы, ведущее к здоровью, интеграции, равновесию и эффективности, предполагает противоречащую интуиции реакцию принятия, а не отвержения, поощрения, а не табуирования, обучения ценить, а не ненависти. Способ избавления себя от нежелательных мыслей, эмоций, форм поведения и привычек парадоксальным образом предполагает поощрение, принятие и высокую оценку этих самых мыслей, эмоций и форм поведения. Впустив их в сознание, мы можем научиться определять «информационную ценность» этих мыслей и эмоций на первичном уровне. Затем мы можем решить, стоит нам прислушиваться к этим мыслям или не стоит. Теперь мы можем подвергнуть их проверке на реалистичность, решить, чему мы можем научиться у них; решить, сказать нам «да» этим мыслям или «нет». Это случай, когда мы не считаемся со своим нейро-лингвистическим опытом как просто с опытом, говорящим о том, что приводит нас к подавлению, самоотвержению и к всевозможным патологиям.

10. Мы задаем фрейм, затрачивая массу нейро-лингвистической знергии и повторений

Как мы задаем фреймы? Как мы вводим себя в метасостояния, в которых сознательно «управляем своим метасознанием»? Как получается, что хотя мы «думаем» и проигрываем в сознании всевозможные великие идеи, они, похоже, никак не проявляют себя и не вносят в нашу жизнь никаких существенных изменений? Если высшие уровни управляют низшими и у нас встречаются поразительно ресурсные мысли высших уровней, почему они не самоорганизуют нашу систему?

Причина в том, что одно лишь «мышление» или поверхностное «чувствование» еще не задает фрейма. Этим объясняется одно из самых опасных для человека профессиональных заболеваний: мы можем «знать» намного больше, чем знаем на самом деле. Мы даже можем мучиться от такого объема «интеллектуального» знания, однако чувствовать свою беспомощность и ограниченность, когда пытаемся реализовать это знание в своем поведении и чувствах. Одного знания недостаточно. Надо задействовать ментально-эмоциональные состояния и сделать их достаточно интенсивными, достаточно убедительными и достаточно привычными, чтобы они стали «фреймом сознания». В искусстве якорения одно лишь прикосновение, интонация, изменение жестикуляции могут и не задавать якоря; то же самое касается и метаякорения с помощью метасостояний. Для того чтобы метасостояния были эффективными, нужно извлечь достаточное количество энергии, и тогда они прочно закрепятся в нашей системе сознания-тела. Вот почему мы усиливаем состояния. Наша цель – создать убедительные фильмы, обладающие кинематографическими характеристиками, активизирующими нашу систему, убедительные подтверждения, устанавливающие якоря и закрепляющие их, а также создавая ментально-эмоциональное пространство, в котором это может произойти. Для достижения этой цели мы используем такие паттерны, как Извинительное Помутнение Сознания, Мета-Отрицание, От Сознания – К Мышцам, Мета-Подтверждение, Интенциональная Позиция.

Можно думать, знать и чувствовать, но все же не задавать высшего фрейма или метасостояния. Можно «думать», не веря, не ценя и не решая. Никакие мысли и эмоциональные состояния не задают фреймов мгновенно и автоматически. И это хорошо. Нам бы это не понравилось. Мы должны знать, как нам использовать естественные процессы и механизмы работы нашего системного и рефлексивного мозга, чтобы привнести в него драматизм кинематографии, энергию интенсивных состояний, повторение, ведущее к привыканию, и заставить их работать на нас.

11. Изменение фреймов высших уровней изменяет нашу личность и судьбу

Как правило, мы не можем изменить то, что делаем, а потому наш образ действий продолжает оставаться тем же и становится настолько привычным и самовоспроизводящимся, что нам не удается изменить и то, кем мы являемся. Это дает нам еще одно объяснение того, почему мы иногда оказываемся не в состоянии задавать новые фреймы метасостояний. На нашем пути встают фреймы нашей прежней личности. Являясь таковыми, они блокируют процесс изменения, поскольку это нарушило бы наше самоопределение и изменило бы нашу природу. Для того чтобы изменения могли произойти, нужно выманить эти фреймы и подвергнуть их «аутфреймингу» с помощью новых метауровневых личностных фреймов.

Поддерживает ли высший фрейм нашего самоопределения те трансформации, которых мы пытаемся достичь? Даете ли вы себе разрешение стать таким, каким вы хотите стать? Или вы все еще используете старые тесные карты, которые держат вас в колее старых паттернов, говорящих: «Уж такой я человек!»? Если мы считаем свое поведение просто распечаткой наших операционных программ, то каковы эти операционные программы, порождающие подобные формы поведения? Как процесс, вхождение в метасостояния всегда воздействует на наше самоопределение и самоощущение. Нередко после того как мы изменим сначала этот фрейм, другие фреймы и переживания самоорганизуются в единую систему. Только представьте, какой стала бы ваша жизнь, если бы вы задали себе фрейм самоопределения, описывающий вас как человека, постоянно готового учиться, стремящегося стать более ресурсным, всегда позитивно использующего обратную связь, человека, которого нелегко обидеть.

12. Метауровни неизбежно интегрируются в первичное состояние

Наше рефлексивное осознание позволяет нам «отступить назад» в своем сознании и сделать наш опыт объектом наших мыслей и чувств. Все мы и так делаем это на концептуальном уровне, но если мы будем постоянно делать это, опыт метасостояний неизбежно вольется и проникнет в наше повседневное состояние. Метауровни недолго остаются «мета», если мы постоянно используем их. Наслаивание одних мыслей или чувств на другие мысли или чувства приводит к интеграции этих энергий. Повторение превращает их в привычку. Постоянное использование делает их все более и более устойчивыми, все более и более повседневными фреймами сознания, и таким образом привносит их обратно в первичное состояние, а значит, в нашу плоть, глаза и мышцы. Это объясняет, каким образом метасостояния становятся нашими метапрограммами и как характеристики наших фильмов («суб-модальности») в конце концов вливаются в общую картину.

Единственный способ оставить «метауровень» концептуальным «в сознании», чтобы он не проник в нервную систему, – это не использовать его или забывать использовать его. Не-использование будет делать его все более и более труднодоступным. Или же мы можем задавать определенные фреймы: «Это замечательная идея, но она непрактична»; «Это прекрасный ресурс, но не для меня». Или мы можем бояться использовать фрейм высшего уровня, беспокоясь о том, к чему это нас приведет.

13. Порядок расположения метауровней определяет все различия в мире

Поскольку существует структура высших уровней нашего сознания, порядок и последовательность играют ключевую роль. Если мы располагаем страх над гневом, страх будет задавать метафрейм боязни гнева. Это помешает нам приобрести опыт обращения с гневом. Но если мы боимся своего страха перед эмоциями, такая последовательность может затмить собой страх гнева, так что мы становимся открытыми к обучению тому, как нам более эффективно справляться со своим гневом.

Серьезное отношение к своей «игривости», свойственное многим профессиональным спортсменам, заставляет их забывать о том, что спорт это в конце концов всего лишь игра. И напротив, игривое отношение к своей серьезности порождает совершенно иную динамику. Когда мы игриво серьезны, мы текстурируем нашу искренность и преданность более крупноуровневым ощущением радости, веселья и игры. И тогда игра снова становится тем, что она есть, – просто игрой. Мы предаемся ей всецело, но в то же время мы не утрачиваем общей перспективы, показывающей, что представляет собой наша игра и почему мы играем. В этих примерах последовательность метасостояний определяет все различия в мире, касающиеся качества и природы опыта.

14. Качество наших состояний текстурируется высшими уровнями

Учитывая тот факт, что высшие уровни наших состояний, мыслей и чувств просачиваются в низшие уровни, само качество всякого и любого нашего состояния определяется фреймами высших уровней.

Каково качество вашего гнева? Вашего страха? Вашей уверенности? Вашей сексуальности? Вашего профессионализма? Вашей преданности? Задавание этого вопроса позволяет нам исследовать системную природу того, как наши состояния высших уровней влияют на низшие. Если ваш гнев окрашен и текстурирован страхом, ужасом, тревогой или запретами, он не будет обладать особой гибкостью, особой осознанностью или не допустит возможности контролировать его. Насколько иная картина возникает, когда наш «гнев» текстурирован спокойствием, уважением к другим, гибкостью, позволяющей включать и выключать его, готовностью учиться на нем, признанием его как неврологического сигнала.