Глава II

О деньгах как особой части общих запасов общества, или Об издержках для поддержания национального капитала

В первой книге было показано, что цена большей части товаров распадается на три части, из которых одна оплачивает заработную плату за труд, вторая – прибыль на капитал, а третья – ренту с земли, затраченные и употребленные для производства и доставки их на рынок, что существуют, впрочем, такие товары, цена которых состоит только из двух частей, а именно из заработной платы и прибыли на капитал, и очень немного таких, у которых она состоит вообще только из одной части – из заработной платы за труд. Но, во всяком случае, цена всякого товара необходимо распадается на ту или другую или на все эти три указанные части, причем вся та доля ее, которая не приходится на ренту или заработную плату, обязательно оказывается чьей-нибудь прибылью.

И, как было указано, если так обстоит дело с каждым единичным товаром, взятым в отдельности, то это должно относиться и ко всей совокупности товаров, составляющих годовой продукт земли и труда каждой страны. Общая цена, или меновая стоимость, этого годового продукта должна распадаться на такие же три части и распределяться между различными жителями страны в виде ли заработной платы за их труд, прибыли с их капитала или ренты с их земли.

Но хотя вся стоимость годового продукта земли и труда каждой страны распределяется, таким образом, между различными жителями страны и составляет их доход, однако подобно тому как в ренте с частного имения мы различаем валовую ренту и чистую ренту, так и в доходе всех жителей обширной страны мы тоже можем проводить такое различие.

Валовая рента частного имения охватывает все, что уплачивает фермер; чистой рентой является все то, что остается у землевладельца за вычетом расходов по управлению и по ремонту и всех других необходимых издержек, или, другими словами, все то, что он может, не ухудшая состояния своего имения, включить в свой запас, предназначенный для непосредственного потребления, или затратить на свой стол, обстановку, украшение своего дома и утварь, на свои личные удовольствия и развлечения. Его действительное богатство пропорционально не валовой, а чистой ренте, получаемой им.

Валовой доход всех жителей обширной страны состоит из всего годового продукта их земли и труда; их чистый доход составляет то, что остается в их распоряжении за вычетом издержек по восстановлению, во-первых, их основного, а во-вторых, их оборотного капитала, или, другими словами, все то, что они могут, не уменьшая своего капитала, включить в запас, предназначенный для непосредственного потребления, или затратить на свое питание, удобства и удовольствия. Их действительное богатство тоже пропорционально не их валовому, а чистому доходу.

Все издержки по поддержанию основного капитала необходимо, очевидно, исключить из чистого дохода общества. Ни при каких условиях не могут входить в него материалы, необходимые для ремонта его полезных машин и орудий труда, его доходных зданий и т. п., ни продукт труда, необходимого для приведения этих материалов в надлежащий вид. Цена же этого труда может составлять часть чистого дохода, ибо рабочие, занятые им, могут всю стоимость своей заработной платы обращать в свой запас, предназначенный для непосредственного потребления. Но что касается других видов труда, то тут его цена и продукт обращаются в этот запас: цена – в запас рабочих, продукт – в запас других лиц, средства существования которых, удобства и удовольствия увеличиваются благодаря труду этих рабочих.

Назначение основного капитала состоит в увеличении производительной силы труда или в предоставлении тому же количеству рабочих возможности выполнить гораздо большее количество работы. На ферме, где все необходимые постройки, изгороди, канавы, дороги и т. п. находятся в полнейшем порядке, одно и то же количество рабочих и рабочего скота произведет гораздо большее количество продуктов, чем на ферме таких же размеров и с землей столь же хорошего качества, но не так хорошо оборудованной. На фабрике одно и то же количество рабочих рук с помощью лучших машин вырабатывает гораздо большее количество товаров, чем при наличности менее совершенных орудий производства. Средства, надлежащим образом вложенные в какой-либо основной капитал, всегда возмещаются с большой прибылью и увеличивают годовой продукт на гораздо большую стоимость, чем стоимость затрат, необходимых для этих улучшений. Но все же эти затраты поглощают некоторую долю этого годового продукта; некоторое количество материалов и труд некоторого количества рабочих, которые могли бы быть непосредственно затрачены на увеличение количества пищи, одежды, жилищ, средств существования и удобств общества, употребляются, таким образом, на другое дело, правда весьма выгодное, но все же совсем иное. Именно по этой причине все технические усовершенствования, которые позволяют неизменному количеству рабочих выполнять то же количество работы с помощью более дешевых и простых машин, чем раньше, всегда признаются выгодными для всякого общества. Известное количество материалов и труд известного количества рабочих, которые раньше затрачивались на поддержание более сложных и дорогих машин, могут быть после этого применены для увеличения работы, выполняемой при помощи данной или другой какой-нибудь машины. Если владелец большой фабрики, затрачивающий 1000 фунтов в год на поддержание в порядке своих машин, сможет сократить этот расход до 500 фунтов, он, естественно, затратит остающиеся 500 фунтов на покупку добавочного количества материалов для переработки его добавочным количеством рабочих. Таким образом, увеличится количество работы, выполняемой его машинами, и вместе с тем увеличатся все выгоды и удобства, которые общество может извлечь из этой работы.

Затраты на содержание основного капитала в обширной стране с полным правом могут быть приравнены к затратам на ремонт в частном имении. Расходы на ремонт часто могут оказываться необходимыми для получения продукта с имения, а следовательно, и для получения как валовой, так и чистой ренты землевладельца. Но в тех случаях, когда благодаря более правильному использованию они могут быть уменьшены, не вызывая уменьшения количества продукта, валовая рента остается по меньшей мере неизменной, а чистая рента обязательно увеличивается.

Но если вся сумма затрат, произведенных на содержание основного капитала, необходимо исключается, таким образом, из чистого дохода общества, то не так обстоит дело с затратами на содержание оборотного капитала. Из четырех частей, из которых составляется этот капитал, а именно: денег, средств существования, материалов и готовых изделий – три последние, как было уже указано, постоянно извлекаются из него и вкладываются или в основной капитал общества, или в его запасы, предназначенные для непосредственного потребления. Вся та часть этих предметов потребления, которая не идет на возмещение первого, поступает целиком в состав последних и составляет часть чистого дохода общества. Поддержание этих трех частей оборотного капитала поэтому не берет из чистого дохода общества никакой доли годового продукта, исключая то, что необходимо для пополнения и возмещения основного капитала.

Оборотный капитал общества в этом отношении отличается от оборотного капитала отдельного лица. Поддержание последнего не составляет никакой части его чистого дохода, который должен целиком состоять из его прибыли. Но хотя оборотный капитал каждого отдельного лица и составляет часть оборотного капитала общества, к которому оно принадлежит, однако это не исключает для капитала возможности составлять также часть чистого дохода общества. Хотя все товары, находящиеся в лавке купца, никоим образом не могут быть включены в его собственные запасы, предназначенные для непосредственного потребления, но они могут попасть в такие запасы других людей, которые за счет дохода, получаемого из других источников, могут регулярно возмещать ему их стоимость вместе с его прибылью, не вызывая этим ни малейшего уменьшения ни его капитала, ни своих собственных капиталов.

Поэтому деньги представляют собой единственную часть оборотного капитала общества, поддержание которой может вызвать некоторое уменьшение его чистого дохода.

Основной капитал и та часть оборотного капитала, которая состоит в деньгах, весьма сходны друг с другом, поскольку влияют на доход общества.

1) Подобно тому как машины и прочие орудия производства требуют известных издержек сперва на изготовление их, а затем на их поддержание, причем эти издержки, хотя они и составляют часть валового дохода общества, представляют собой вычеты из его чистого дохода, точно так же и запас денег, обращающихся в стране, требует известных издержек для собирания их, а затем и для сохранения, причем эти издержки, хотя и составляют часть валового дохода общества, равным образом представляют собой вычеты из его чистого дохода. Известное количество весьма ценных материалов, а именно: золота и серебра – и весьма искусного труда, вместо того чтобы увеличивать запасы, предназначенные для непосредственного потребления – для продовольствия, удобств и удовольствий отдельных лиц, затрачивается на это важное, но дорого стоящее орудие обмена, посредством которого каждый отдельный член общества получает свои средства существования, удобства и удовольствия, регулярно распределяемые в надлежащей пропорции.

2) Подобно тому как машины и прочие орудия производства, составляющие основной капитал отдельного лица или общества, не образуют никакой части их валового, или чистого, дохода, так и деньги, посредством которых регулярно распределяется весь доход общества между всеми различными его членами, не составляют части этого дохода. Великое колесо обращения вообще отлично от товаров, обращающихся посредством его. Доход общества вообще состоит в этих товарах, а не в колесе, при помощи которого они обращаются. Исчисляя валовой, или чистый, доход общества, мы всегда должны из всей суммы обращающихся в нем товаров и денег вычитать всю стоимость денег, из которых ни один фартинг никогда не может входить в состав того или другого.

Только в силу двусмысленности нашего языка это положение может казаться сомнительным или парадоксальным. Достаточно правильно объяснить его и понять, чтобы оно стало самоочевидным.

Когда мы говорим о какой-нибудь определенной сумме денег, мы иногда имеем при этом в виду только те металлические монеты, из которых она состоит, но иногда мы в эти слова включаем также несколько смутное указание на товары, которые могут быть получены в обмен на них, или на покупательную силу, какую дает обладание ими. Так, когда мы говорим, что стоимость обращающихся в Англии денег исчислена в 18 миллионов, мы этим имеем в виду лишь выразить количество монет, которое по исчислению, или, точнее, по предположению некоторых исследователей, находится в обращении в этой стране. Но когда мы говорим, что данный человек имеет ежегодный доход в 50 или 100 фунтов, мы обычно хотим выразить не только сумму денег, уплачиваемую ему каждый год, но и стоимость товаров, которые он может купить или потребить в течение года. Мы обычно хотим установить, каков есть или каков должен быть его образ жизни или количество и качество предметов необходимости и удобства, потребление которых он может позволить себе.

Если, называя определенную сумму денег, мы имеем в виду не только выразить количество монет, из которого она состоит, но и включить в это понятие некоторое неясное указание на товары, которые можно иметь в обмен на нее, то богатство или доход, обозначаемые в таком случае этой суммой, равняются только одной из двух стоимостей, на какие несколько двусмысленно указывает, таким образом, одно и то же слово, и притом скорее последней, чем первой, т. е. скорее стоимости этих денег, чем самим деньгам.

В самом деле, если гинея составляет недельную пенсию какого-либо лица, то оно может в течение недели купить на нее известное количество средств существования, удобства и удовольствия. В зависимости от того, насколько велико или мало это количество, будет велико или мало его действительное богатство, его реальный недельный доход. Его недельный доход, бесспорно, не равняется одновременно и гинее, и тому, что можно купить на нее, а только той или другой из этих двух равных стоимостей, и скорее именно второй, а не первой, скорее стоимости гинеи, чем самой гинее.

Если пенсия такого лица будет уплачиваться ему не золотом, а еженедельным векселем в одну гинею, его доход, разумеется, будет состоять не столько в этом клочке бумаги, сколько в том, что он сможет получить на нее. Гинею можно считать векселем на определенное количество предметов необходимости и удобства, выдаваемым на всех окрестных торговцев. Доход лица, которому она уплачивается, состоит не столько в золотой монете, сколько в том, что он может получить на нее или что он может выменять на нее. Если в обмен на нее ничего нельзя получить, она, подобно векселю банкрота, будет обладать не большей стоимостью, чем никуда не нужный клочок бумаги.

Хотя недельный или годовой доход всех жителей страны может точно таким же образом выплачиваться и в действительности часто выплачивается деньгами, все же их реальное богатство, реальный недельный или годовой доход их всех, взятых вместе, всегда будет велик или мал в соответствии с количеством предметов потребления, которое они все смогут купить на эти деньги. Весь доход их, взятых вместе, очевидно, не равняется и тому и другому, и деньгам и предметам потребления, а равняется только одной из этих двух стоимостей и вернее последней, чем первой.

Поэтому если мы часто выражаем доход какого-нибудь лица в денежной сумме, выплачиваемой ему в год, то это делается потому, что она определяет размеры его покупательной силы или стоимость предметов, которые он может потребить в течение года. Но мы принимаем, что его доход состоит в этой способности купить или потреблять, а не в монетах, дающих ее.

Но если это достаточно очевидно даже по отношению к отдельному лицу, то это еще очевиднее в приложении к обществу. Денежная сумма, уплачиваемая за год отдельному лицу, часто точно соответствует его доходу и ввиду этого представляет собой простейшее и лучшее выражение его стоимости. Но сумма металлических денег, обращающихся в обществе, никоим образом не может равняться доходу всех его членов. Так как одна и та же монета – гинея, которой выплачивается сегодня недельная пенсия одного человека, может служить завтра для уплаты пенсии второму, а послезавтра – третьему, то вся сумма металлических денег, обращающихся в течение года в какой-нибудь стране, всегда должна иметь значительно меньшую стоимость, чем денежная сумма всех пенсий, выплачиваемых за год посредством их. Но покупательная сила или вся совокупность товаров, которые могут быть куплены последовательно на всю сумму этих пенсий по мере их выплаты, всегда должны иметь точно такую же стоимость, как и эти пенсии, подобно тому как это имело место в случае дохода отдельных лиц, получающих эти пенсии. Этот доход поэтому не может состоять в этих монетах, количество которых значительно меньше его стоимости, но он состоит в покупательной силе, в тех предметах, которые могут быть последовательно куплены на эти деньги, по мере того как они переходят из рук в руки.

Таким образом, деньги, это великое колесо обращения, это великое орудие обмена и торговли, хотя и составляют наравне с другими орудиями производства часть, и притом весьма ценную часть, капитала, не входят какой бы то ни было частью в доход общества, которому они принадлежат. И хотя монеты, из которых они состоят, в течение своего годового обращения доставляют каждому человеку следуемый ему доход, сами они в этот доход не входят.

3) Наконец, машины, орудия производства и пр., составляющие основной капитал, еще и в том отношении сходны с той частью оборотного капитала, которая состоит из денег, что всякое сбережение в расходах по собиранию и поддержанию этой части оборотного капитала, состоящей из денег, представляет собой точно такое же увеличение чистого дохода общества, как и всякое сбережение в расходах по сооружению и поддержанию этих машин, когда оно не уменьшает производительной силы труда.

Представляется достаточно ясным – да и было уже отчасти разъяснено, – каким образом всякое сбережение в расходах по поддержанию основного капитала составляет увеличение чистого дохода общества. Весь капитал любого предпринимателя обязательно подразделяется на капитал основной и капитал оборотный. Если его капитал остается неизменным, то чем меньше одна из указанных частей, тем больше должна быть другая. Оборотный капитал доставляет материалы и заработную плату рабочих и приводит все предприятие в движение. Поэтому всякое сбережение в расходах по поддержанию основного капитала, которое не уменьшает производительной силы труда, должно увеличивать фонд, который приводит в движение предприятие, а следовательно, должно увеличивать и годовой продукт земли и труда, реальный доход всякого общества.

Употребление вместо золотых и серебряных денег бумажных заменяет дорогое орудие обмена гораздо более дешевым и нередко столь же удобным. Обращение при этом поддерживается посредством нового колеса, создание и поддержание которого обходятся дешевле прежнего. Но не всегда ясно, как происходит эта замена и каким образом она ведет к увеличению валового или чистого дохода общества, поэтому здесь требуются некоторые дальнейшие разъяснения.

Существует несколько видов бумажных денег, но обращающиеся банковские или банкирские билеты (банкноты) представляют собой наиболее известный их вид, который, по-видимому, лучше всего пригоден для данной цели.

Когда население какой-либо страны питает такое доверие к состоянию, честности и осторожности какого-нибудь банкира, что уверено в том, что он сможет в любой момент оплатить по требованию те его кредитные билеты, которые ему будут предъявлены, они приобретают такое же хождение, как и золотая и серебряная монеты, поскольку имеется уверенность, что в обмен на эти билеты в любой момент можно получить такие деньги.

Предположим, что какой-нибудь банкир ссужает своим клиентам свои собственные кредитные билеты на сумму в 100 тыс. ф. Так как эти билеты выполняют все функции денег, его должники уплачивают ему такой же процент, как если бы он ссудил им деньги. Этот процент является источником его прибыли. Хотя часть этих билетов постоянно возвращается к нему для оплаты, другая часть их продолжает обращаться в течение месяцев или целых лет. И поэтому, хотя у него постоянно находится в обращении билетов на сумму в 100 тыс. ф., часто запаса в 20 тыс. ф. золотом и серебром будет вполне достаточно для удовлетворения предъявляемых требований. Таким образом, посредством этой операции 20 тыс. ф. золотом и серебром выполняют все те функции, какие в противном случае должны были бы выполнять 100 тыс. Может быть заключено такое же количество меновых сделок, то же самое количество предметов потребления может обращаться и доставляться соответствующим потребителям посредством этих кредитных билетов стоимостью в 100 тыс. ф., как и при помощи золотой и серебряной монеты такой же стоимости. Следовательно, таким путем возможно произвести в обращении страны экономию на 80 тыс. ф. золотом и серебром. И если операции такого характера производятся одновременно многими другими банками и банкирами, то все обращение, таким образом, может совершаться при посредстве лишь пятой части золота и серебра, какие потребовались бы в ином случае.

Предположим, например, что вся сумма обращающихся в какой-нибудь стране денег достигала в определенный момент 1 млн ф. ст., причем ее было достаточно для обращения всего годового продукта земли и труда. Предположим также, что спустя некоторое время различные банки и банкиры выпустили кредитные билеты, оплачиваемые по предъявлении, на один миллион, сохраняя в своих денежных шкафах 200 тыс. ф. для оплаты возможных требований. После этого в обращении останется 800 тыс. ф. золотом и серебром и 1 млн ф. банкнотами, или 1800 тыс. ф. бумажными и металлическими деньгами. Но для обращения и распределения между потребителями годового продукта земли и труда страны требовался раньше только один миллион, и этот годовой продукт не может быть сразу увеличен такими банковскими операциями. Поэтому одного миллиона будет по-прежнему достаточно для его обращения. Так как осталось неизменным количество покупаемых и продаваемых предметов, будет достаточно прежнее количество денег для покупки и продажи их. Каналы обращения, если позволено употребить такое выражение, останутся точно такими же, какими были раньше. Мы предположили, что одного миллиона достаточно для наполнения этих каналов. И поэтому весь излишек сверх этой суммы, вливаемый в них, не может течь по ним, но должен выйти из берегов. В каналы обращения влито 1800 тыс. ф. Следовательно, 800 тыс. ф. должны выйти из них, ибо эта сумма представляет собой излишек сверх того, что может быть употреблено в обращении страны. Но хотя эта сумма не может найти применения внутри страны, она представляет слишком большую стоимость, чтобы ее можно было оставить в бездействии. Она будет поэтому отправлена за границу, чтобы искать там выгодного применения, какого она не может найти в своей стране. Но бумажные деньги не могут отправляться за границу, потому что их не будут принимать в обычные платежи ввиду отдаленности банков, выпускающих их, и самой страны, где оплата их может быть востребована по закону. Поэтому золото и серебро на сумму 800 тыс. ф. будут отправлены за границу, и каналы внутреннего обращения останутся наполненными бумажными деньгами на 1 млн вместо 1 млн металлических денег, которые наполняли их раньше.

Но хотя такое большое количество золота и серебра отослано за границу, мы не должны представлять себе, что оно отправлено туда безвозмездно или что его владельцы преподносят его в подарок чужеземным народам. Они выменивают его на иностранные товары того или иного рода, чтобы снабжать ими потребление какой-либо чужой страны или своей собственной.

Если они употребляют его на покупку товаров в какой-либо чужой стране, чтобы снабжать ими потребление другой страны, т. е. занимаются той торговлей, которую можно назвать транзитной, то вся прибыль, получаемая ими при этом, явится добавлением к чистой прибыли их собственной страны. Золото и серебро составляют как бы новый фонд, созданный для ведения новой торговли; внутренний деловой оборот будет вестись на бумажные деньги, а золото и серебро превращены в фонд для этой новой торговли.

Если они употребляют вывозимое золото и серебро на покупку товаров для внутреннего потребления, они могут, во-первых, или покупать такие предметы, которые потребляются главным образом людьми праздными, ничего не производящими, как, например, иностранные вина, иностранные шелковые материи и т. п., или, во-вторых, приобретать добавочные запасы материалов, орудий производства и продовольствия, чтобы содержать и производительно занимать добавочное количество трудящихся людей, которые воспроизводят с некоторой прибылью стоимость своего годового потребления.

Поскольку золото и серебро затрачиваются первым из указанных способов, это содействует усилению расточительности, увеличивает расходы и потребление, не увеличивая производства или не создавая постоянного фонда для покрытия таких расходов, и во всех отношениях вредно для общества.

Поскольку же золото и серебро затрачиваются вторым способом, это содействует развитию промышленности; и хотя при этом увеличивается потребление общества, такая затрата создает постоянный фонд для поддержания этого потребления, так как эти потребители воспроизводят с прибылью полную стоимость своего годового потребления. Валовой доход общества, годовой продукт его земли и труда, увеличивается на всю ту стоимость, какую труд этих работников добавляет к материалам, над которыми они работают, а его чистый доход возрастает на всю ту сумму, какая остается от этой стоимости, за вычетом того, что необходимо для поддержания орудий и инструментов их промысла.

Что бо́льшая часть золота и серебра, вытесненная за границу этими банковскими операциями, затрачивается на покупку иностранных товаров для внутреннего потребления, и притом затрачивается и должна затрачиваться на покупку товаров второго рода, представляется не только вероятным, но и почти неизбежным. Если даже некоторые отдельные лица могут иногда увеличивать свои расходы весьма значительно, хотя их доход совсем не увеличивается, мы можем быть уверены, что ни один класс или разряд людей никогда этого не делает, потому что, если правила обычного благоразумия не всегда определяют поведение отдельных лиц, они всегда влияют на поведение большинства членов каждого класса или разряда; между тем доход праздных людей, рассматриваемых в качестве класса или разряда, ни в малейшей степени не может возрасти в результате этих банковских операций. Ввиду этого их расходы в общем не могут быть ими значительно увеличены, хотя расходы немногих из их числа могут быть увеличены и действительно иногда бывают увеличены. Поэтому, поскольку спрос праздных людей на иностранные товары остается неизменным или почти неизменным, весьма небольшая часть денег, вытесняемых путем этих банковских операций за границу и употребляемых на покупку иностранных товаров для внутреннего потребления, может быть употреблена на покупку последних для потребления праздных лиц. Гораздо большая часть их будет, естественно, предназначаться для промышленного употребления, а не для содержания праздных.

При определении количества производительного труда, которое может занимать оборотный капитал общества, мы всегда должны принимать во внимание только те его части, которые состоят из предметов продовольствия, материалов и готовых изделий; остальную часть, состоящую из денег и служащую только для обращения первых трех частей, всегда следует вычитать из него. Для того чтобы привести в движение промышленную деятельность, необходимы три вещи: материалы для переработки, инструменты и орудия производства, при помощи которых работают, и заработная плата, или вознаграждение, ради которой выполняется работа. Деньги не представляют собой ни материала для работы, ни орудий, при помощи которых работают; и хотя заработная плата рабочего выплачивается ему обычно деньгами, его реальный доход, как и доход остальных людей, состоит не в деньгах, а в стоимости этих денег, не в металлических монетах, а в том, что можно получить за них.

Количество производительного труда, которое может занять какой-либо капитал, должно, очевидно, быть равным количеству рабочих, какое он может снабдить материалами, орудиями труда и средствами существования, соответствующими характеру труда. Деньги могут быть нужны для приобретения материалов и орудий труда, а также и средств существования рабочих, но количество производительного труда, какое может быть занято всем капиталом, разумеется, не может равняться в одно и то же время как деньгам, на которые производятся закупки, так и материалам, орудиям труда и средствам существования, приобретаемым на эти деньги; оно будет равняться только одной из этих двух стоимостей, и скорее стоимости последних, чем первых.

Когда золото и серебро заменяются бумажными деньгами, количество материалов, орудий производства и средств существования, которые могут быть доставлены всем совокупным оборотным капиталом, может быть увеличено на всю стоимость золота и серебра, которая раньше затрачивалась на покупку их. Вся стоимость этого великого колеса обращения и распределения добавляется к товарам, обращающимся и распределяемым при его посредстве. Эта операция до известной степени походит на операцию владельца крупного предприятия, который вследствие какого-либо технического усовершенствования сменяет свои старые машины и разность между их ценой и ценой новых машин добавляет к своему оборотному капиталу, к тому фонду, из которого он черпает средства для снабжения своих рабочих материалами и для выплаты им заработной платы.

Пожалуй, не представляется возможным определить отношение суммы обращающихся в стране денег ко всей стоимости годового продукта, приводимого ими в обращение. Оно исчислялось различными авторами в одну пятую, в одну десятую, в одну двадцатую и тридцатую часть этой стоимости. Но как бы незначительно ни было отношение суммы обращающихся денег ко всей стоимости годового продукта, поскольку только часть, и притом нередко лишь незначительная часть, этого продукта предназначается на поддержание промышленной деятельности, постольку сумма обращающихся денег всегда должна быть очень значительна по отношению к этой части. Если поэтому в результате замены золота и серебра бумажными деньгами их количество, необходимое для обращения, сокращено, например, до одной пятой части прежнего, если, далее, хотя бы более значительная часть остальных четырех пятых будет добавлена к фонду, предназначенному для ведения производства, это составит весьма значительное увеличение этого производства, а следовательно, и стоимости годового продукта земли и труда.

Такого рода операция была 25–30 лет тому назад произведена в Шотландии путем учреждения новых банкирских компаний почти во всех значительных городах и даже в некоторых селах. Последствия были именно такие, какие указаны выше. Торговый оборот страны совершается почти целиком посредством бумажных денег этих различных банкирских компаний, при помощи которых совершаются обычно покупки и продажи, а также платежи всякого рода. Серебро редко появляется в обороте, если не считать случаев размена банкнот в 20 шилл., а золото – еще реже. Но хотя образ действий всех этих различных компаний был небезупречен и соответственно вызвал даже издание регулирующего эту практику парламентского акта, страна тем не менее извлекла, без сомнения, большую пользу из этого дела. Мне приходилось слышать утверждение, что торговый оборот города Глазго удвоился приблизительно за 15 лет после учреждения там первых банков, а торговый оборот Шотландии возрос более чем в четыре раза после открытия двух общественных банков в Эдинбурге, из которых один, именуемый Шотландским банком, был учрежден актом парламента в 1695 г., а другой, именуемый Королевским банком, – королевской хартией в 1727 г. Действительно ли торговый оборот Шотландии вообще или города Глазго в частности возрос так сильно за столь короткий период, это я не решусь утверждать. Если этот оборот и возрос в такой пропорции, то представляется, что столь значительный результат не может быть приписан действию одной этой причины. Но не может подлежать сомнению, что торговля и промышленность Шотландии возросли за этот период весьма значительно и что банки в большой мере содействовали этому возрастанию.

Стоимость серебряных денег, находившихся в обращении в Шотландии перед объединением с Англией в 1707 г. и непосредственно после него принесенных в Шотландский банк для перечеканки, достигла 411 117 ф. 10 шилл. 9 п. Сведений о золотой монете не имеется, но из прежних отчетов шотландского монетного двора явствует, что стоимость чеканившейся ежегодно золотой монеты несколько превышала стоимость серебряной монеты. При этом довольно много людей, не веривших в обратное получение монеты, не приносили своей серебряной монеты в Шотландский банк; а кроме того, в обращении находилось некоторое количество английской монеты, которая не подлежала изъятию. Поэтому общую стоимость золотой и серебряной монеты, находившейся в обращении в Шотландии до объединения, следует определять не меньше чем в миллион фунтов стерлингов. Эта сумма, по-видимому, составляла почти все обращение страны, ибо, хотя обращение Шотландского банка, не имевшего тогда соперников, и было значительно, оно все же составляло лишь незначительную долю всего обращения. В настоящее время все обращение Шотландии нельзя определять меньше чем в 2 млн, причем та часть его, которая состоит в золотой и серебряной монете, по всей вероятности, не достигает и полумиллиона. Хотя количество обращающейся в Шотландии золотой и серебряной монеты подверглось столь значительному уменьшению за этот период, ее действительное богатство и благосостояние, по-видимому, не испытали никакого уменьшения. Напротив, в сфере сельского хозяйства, промышленности и торговли годовой продукт ее земли и труда явным образом увеличился.

Банки и банкиры в большинстве своем выпускают кредитные билеты главным образом посредством учета векселей, т. е. выдачи авансом денег под векселя до истечения их срока. Они всегда вычитают при этом из авансируемой ими суммы законный процент до наступления срока векселя. Уплата по векселю, когда наступает его срок, возмещает банку стоимость авансированной суммы вместе с чистой прибылью в виде процента. Банкир, выдающий купцу, вексель которого он учитывает, не золото и серебро, а свои собственные кредитные билеты, извлекает ту выгоду, что имеет возможность учитывать на бо́льшую сумму, а именно на всю стоимость его кредитных билетов, которые, как им установлено на опыте, находятся обычно в обращении. Это позволяет ему получать чистую выручку в виде процентов с гораздо более значительной суммы.

Торговля Шотландии, и в настоящее время не очень большая, была еще более незначительной в то время, когда были учреждены две первые банкирские компании; и эти компании имели бы очень небольшие обороты, если бы ограничили свою деятельность одним учетом векселей. Они поэтому придумали другой способ выпуска своих кредитных билетов, а именно предоставляли так называемые текущие счета, т. е. открывали кредит на определенную сумму (в две или три тысячи фунтов, например) всякому лицу, которое могло представить двух лиц, обладающих безусловной кредитоспособностью, владеющих недвижимой собственностью и готовых поручиться, что любая сумма, выданная ему в пределах открытого кредита, будет по первому требованию выплачена вместе с законными процентами. Кредиты подобного рода, как я полагаю, обычно предоставляются банками и банкирами во всех частях света. Но льготные условия, которые шотландские банкирские компании устанавливают для их выплаты, представляют, насколько я знаю, их особенность и были, наверное, главной причиной как больших размеров оборотов этих компаний, так и выгоды, полученной от них страной.

Всякий имеющий такого рода кредит у одной из этих компаний и занимающий, например, тысячу фунтов, может выплачивать эту сумму частями, по 20 или 30 ф. каждый раз, причем компания сбрасывает пропорционально часть из процентов с общей суммы со дня уплаты данного взноса и так далее, пока не будет выплачен таким образом весь долг. Поэтому все торговцы и почти все деловые люди находят удобным иметь такие текущие счета в банках и потому в их интересах содействовать росту оборотов этих компаний посредством приема к платежу кредитных билетов и поощрения к тому же всех тех, у кого они пользуются влиянием. Банки, когда их клиенты обращаются к ним за деньгами, обыкновенно выдают их своими собственными кредитными билетами. Купцы платят эти билеты мануфактуристам за товары, мануфактуристы отдают их фермерам за сырье и продовольствие, фермеры – землевладельцам для уплаты ренты, землевладельцы, в свою очередь, платят их торговцам за предметы удобства и роскоши, которыми те снабжают их, а торговцы возвращают их в банки, чтобы покрыть свои текущие счета, т. е. уплатить занятые у них деньги. Таким образом, почти весь денежный оборот страны совершается при посредстве этих кредитных билетов. Отсюда и значительные размеры операций этих компаний.

При помощи этих текущих счетов каждый купец может, не отступая от благоразумия, вести более обширное дело, чем при отсутствии их. Если взять двух купцов, одного в Лондоне и другого в Эдинбурге, вкладывающих одинаковые капиталы в одну и ту же отрасль, то эдинбургский купец может, не совершая неосторожности, вести более обширное дело и давать занятие большему числу людей, чем лондонский коммерсант. Последний всегда должен иметь в своем распоряжении значительную сумму денег – у себя ли в денежном шкафу или в шкафу своего банкира, который не уплачивает ему процентов на нее, – чтобы иметь возможность удовлетворять те требования об уплате за купленные им в кредит товары, которые непрерывно поступают к нему. Предположим, что обычно для этого требуется сумма в 500 ф. ст. Стоимость товаров, находящихся у него на складе, всегда должна быть на 500 ф. меньше сравнительно с тем, какова она была бы, если бы он не был вынужден держать при себе непроизводительно такую сумму денег. Предположим также, что весь его капитал или товары, равные по стоимости его капиталу, оборачиваются у него один раз в год. Благодаря необходимости держать непроизводительно такую большую сумму он вынужден продавать в течение года на 500 ф. меньше товаров, чем это было бы возможно в противном случае. Его ежегодная прибыль должна быть меньше на всю ту прибыль, которую он получил бы при продаже товаров на 500 ф. больше; а число работников, занятых изготовлением этих его товаров для рынка, должно быть меньше ровно на столько человек, сколько могли бы найти занятие при затрате добавочного капитала в 500 ф. Эдинбургский купец, с другой стороны, не держит при себе непроизводительно денег для оплаты поступающих к нему требований. Когда они поступают к нему, он оплачивает их со своего текущего счета в банке, а затем постепенно погашает взятую в банке сумму деньгами или кредитными билетами, поступающими к нему от текущих сделок по продаже его товаров. Он может, следовательно, при одинаковом капитале иметь постоянно у себя на складе большее количество товаров, чем лондонский купец; поэтому он может также и получать более значительную прибыль и давать постоянное занятие большему числу трудолюбивых людей, изготовляющих эти товары для рынка. Отсюда бо́льшая выгода, получаемая страной от его торговли.

Можно, правда, подумать, что легкость учета векселей дает английским купцам те же выгоды и удобства, как текущие счета шотландским купцам. Но не следует забывать, что шотландские купцы могут учитывать свои векселя столь же легко, как и английские, а кроме того, пользуются добавочными удобствами своих текущих счетов.

Общее количество бумажных денег всякого рода, какое может без затруднений обращаться в какой-либо стране, ни при каких условиях не может превышать стоимости золотой и серебряной монеты, которую они заменяют или которая (при тех же размерах торгового оборота) находилась бы в обращении, если бы не было бумажных денег. Если, например, низшей купюрой бумажных денег, обращающихся в Шотландии, являются банкноты в 20 шилл., то все количество их, могущее без затруднений обращаться здесь, не может превышать суммы золота и серебра, которая была бы необходима для совершения всех сделок обмена по 20 шилл. и выше, обычно совершаемых в течение года в этой стране. Если в какой-либо момент количество обращающихся бумажных денег превышает эту сумму, излишек, поскольку он не может быть ни отослан за границу, ни использован в обращении внутри страны, обязательно немедленно притекает обратно в банки для обмена на золото и серебро. Многие люди сразу же заметят, что у них на руках больше бумажных денег, чем это необходимо для ведения их дел внутри страны, а так как они не могут отправить их за границу, они немедленно потребуют оплаты их банками. После размена излишних бумажных денег на золото и серебро они легко могут найти им применение, переслав их за границу; но они не найдут применения им, поскольку они остаются в форме бумажных денег. Поэтому воспоследует немедленный наплыв в банки для размена всей суммы этих излишних бумажных денег или даже большей суммы. Если банки станут делать при этом затруднения или оттягивать размен, то тревога, которая будет необходимо вызвана этим обстоятельством, еще более усилит наплыв.

Помимо издержек, обычных во всякой отрасли коммерческой деятельности, как, например, расходов по аренде помещения, заработной платы рабочим, конторщикам, счетоводам и т. п., издержки, свойственные банку, состоят главным образом из двух статей: во-первых, из расходов по постоянному хранению в своих денежных шкафах значительной суммы денег для оплаты требований обладателей его кредитных билетов, проценты на каковую сумму он теряет; во-вторых, из расходов по пополнению своей наличности по мере ее истощения в результате удовлетворения этих требований.

Банкирская компания, выпускающая больше бумажных денег, чем может быть поглощено обращением страны, излишек которых постоянно возвращается к ней для оплаты, должна увеличивать количество золота и серебра, имеющегося у нее всегда в наличности, не только пропорционально этому излишку сверх нужд обращения, но и в гораздо большей пропорции, ибо его кредитные билеты возвращаются к нему в гораздо большем количестве, чем это соответствует излишку в их количестве. Поэтому такая компания должна увеличивать первую статью своих расходов не только пропорционально этому форсированному увеличению ее оборотов, но и в гораздо большей пропорции.

Точно так же кассы подобной компании, хотя они и должны наполняться в большей степени, опоражниваются, однако, гораздо быстрее, чем в том случае, если бы обороты компании сдерживались в более разумных пределах. Да и для наполнения их требуются не только усиленные, но и более постоянные и непрерывные издержки. Кроме того, монета, постоянно извлекаемая, таким образом, из ее касс в столь больших количествах, не может быть использована в обращении страны. Она ведь поступает на место бумажных денег, превышающих потребность этого обращения, и потому оказывается излишней и не может быть поглощена им. Но так как никто не хочет оставить эти деньги лежать в праздном состоянии, то в том или ином виде они должны быть отправлены за границу, чтобы найти то выгодное приложение, какого они не могли найти в своей стране. И такой постоянный вывоз золота и серебра, увеличивая затруднения банка, должен также увеличивать еще больше его расходы при скупке золота и серебра, нужных ему для пополнения его наличности, столь быстро убывающей. Следовательно, такая компания должна пропорционально этому форсированному увеличению своих оборотов увеличивать и вторую статью своих издержек, и даже в еще большей мере, чем первую.

Предположим, что вся сумма бумажных денег какого-нибудь банка, которую легко может поглотить и использовать обращение страны, достигает ровно 40 тыс. ф. ст. и что для оплаты поступающих требований банк этот вынужден постоянно держать в кассе 10 тыс. ф. золотом и серебром. Если банк попытается выпустить в обращение 44 тыс. ф., то 4 тыс., которые являются излишком над той суммой, которую может легко поглотить и использовать обращение, вернутся к нему почти немедленно после своего выпуска. И поэтому для оплаты предъявляемых к нему требований этот банк вынужден будет держать теперь постоянно в своей кассе уже не 10 тыс. ф., а 14. Таким образом, он не получит никакой прибыли на процентах с лишних 4 тыс., выпущенных в обращение, и вместе с тем потерпит убыток на всю сумму издержек по добыванию 4 тыс. золотом и серебром, которые будут постоянно быстро уплывать из его денежного шкафа, лишь только они будут попадать туда.

Если бы каждая отдельная банкирская компания всегда понимала свои собственные частные интересы и следовала им, обращение никогда не оказывалось бы переполненным бумажными деньгами. Но отдельные банки не всегда понимали свои интересы или следовали им, а потому обращение часто оказывалось переполненным бумажными деньгами.

Благодаря выпуску слишком большого количества бумажных денег, избыток которых постоянно возвращался к нему для обмена на золото и серебро, Английский банк в течение многих лет подряд вынужден был чеканить золотую монету на сумму от 800 тыс. до 1 млн ф. в год, или в среднем около 850 тыс. Для чеканки такого большого количества монеты банк (ввиду большой испорченности и стертости золотой монеты в период, охватывающий несколько последних лет) часто бывал вынужден покупать золотые слитки по высокой цене – 4 ф. за унцию, которые он затем выпускал в виде монеты по 3 ф. 17 шилл. 10,5 п. за унцию, теряя, таким образом, от 2,5 до 3 % при чеканке монеты на столь крупную сумму. Поэтому, хотя банк не уплачивал пошлины, так как собственно чеканка производилась за счет правительства, эта щедрость последнего не избавила банк от издержек.

Шотландские банки в результате излишеств того же рода должны были все без исключения постоянно держать в Лондоне агентов по скупке для них монеты, причем издержки на это редко держались ниже 1,5 или 2 %. Скупленные таким образом деньги посылались в фургонах, и перевозчики страховали их с расходом на это добавочных 3/4 %, или 15 шилл. на 100 ф. Эти агенты не всегда были в состоянии наполнять денежные шкафы своих доверителей с такой же быстротой, с какой они пустели. В таких случаях банки прибегали к выдаче векселей на своих корреспондентов в Лондоне на нужную им сумму. Когда же эти корреспонденты впоследствии выписывали векселя на них для уплаты этой суммы вместе с процентами и комиссионными, некоторые из этих банков в результате затруднений, в которых они оказывались благодаря такому чрезмерному выпуску в обращение своих банкнот, нередко не находили другого способа оплатить эти векселя, как выписывать новые векселя на этих же самых или на других своих корреспондентов в Лондоне. И одна и та же сумма, или, точнее, векселя на одну и ту же сумму, нередко совершали, таким образом, больше чем два или три путешествия, причем банк-должник всякий раз уплачивал проценты и комиссию на всю накопившуюся сумму. Даже те шотландские банки, которые никогда не отличались чрезмерной неосторожностью, нередко были вынуждены прибегать к этому разорительному методу.

Золотая монета, выплачивавшаяся Английским банком или шотландскими банками в обмен на ту часть их банкнот, которая не могла быть поглощена обращением страны, поскольку она тоже превышала потребности обращения, иногда отправлялась за границу в виде монеты, а иногда переплавлялась и в слитках отсылалась за границу, иногда же переплавлялась и продавалась Английскому банку по высокой цене – 4 ф. за унцию. Из всей массы монет тщательно отбирались только самые новенькие, наиболее полновесные и лучше всего сохранившиеся, и их отправляли за границу или переплавляли в слитки. Внутри страны и в виде монеты более полновесные из них стоили не больше легких, но за границей или превращенные в слитки внутри страны они представляли собой бо́льшую стоимость. Английский банк, несмотря на то что он ежегодно чеканил большое количество новой монеты, к своему изумлению, видел, что каждый год наблюдается такой же недостаток монеты, как и в предыдущем году, и что, несмотря на большое количество выпускаемой ежегодно банком новой и доброкачественной монеты, качество монеты с каждым годом все более и более ухудшается, вместо того чтобы становиться все лучше и лучше. Ежегодно необходимо было чеканить почти такое же количество золотой монеты, как и в предыдущем году, и благодаря непрерывному возрастанию цены золотых слитков вследствие непрерывного стирания и обрезывания монеты расходы по такому ежегодному выпуску вновь начеканенной монеты становились все больше и больше. Следует заметить, что Английский банк, пополняя свои кассы золотой монетой, косвенно вынуждается снабжать ею все королевство, куда звонкая монета самыми различными путями вытекает из его хранилищ. Поэтому Английский банк должен был давать всю ту звонкую монету, которая была необходима для поддержания указанного чрезмерного обращения шотландских и английских бумажных денег и для заполнения вызванных этим чрезмерным обращением недостач в сумме наличных монет, необходимой для королевства. Шотландские банки, вне всякого сомнения, очень дорого платились за свое неблагоразумие и беспечность, а Английский банк очень дорого платился не только за свое собственное неблагоразумие, но и за еще большее неблагоразумие всех шотландских банков.

Первоначальной причиной этого чрезмерного обращения бумажных денег явилось чрезмерное расширение операций некоторыми смелыми прожектерами.

Сумма, которую банк может, соблюдая осторожность, ссужать какому-либо купцу или предпринимателю, равна не сумме всего капитала, с которым последний ведет свое дело, и даже не значительной части этого капитала, а только той его части, которую он в противном случае был бы вынужден держать без употребления и в наличных деньгах, чтобы производить текущие платежи. Пока сумма бумажных денег, ссужаемых банком, не превышает этой стоимости, она никогда не может превысить стоимости того золота и серебра, которые находились бы в обращении страны при отсутствии бумажных денег, т. е. она никогда не может превысить того количества, которое легко может поглотить и применить обращение страны.

Когда банк учитывает купцу реальный вексель, трассированный действительным кредитором на действительного должника и с наступлением срока действительно оплачиваемый последним, он только ссужает ему часть стоимости, которую ему в противном случае пришлось бы держать у себя без употребления и в виде наличных денег для покрытия текущих платежей. Оплата векселя, когда наступает его срок, возмещает банку стоимость, которую он ссудил, вместе с процентами на нее. Кассы банка, поскольку его операции ограничиваются такого рода клиентами, могут быть сравнены с бассейном, откуда постоянно вытекает одна струя, а другая притекает, приносящая столько же воды, сколько уносит первая, так что без особых забот и усилий вода в бассейне всегда остается на том же или почти на том же уровне. Такому банку не приходится производить никаких расходов или нести очень малые издержки для пополнения своих касс.

Но купец, даже не расширяя чрезмерно своих оборотов, часто может нуждаться в наличных деньгах даже и тогда, когда у него нет векселей для учета. Если банк, кроме учета представляемых ему векселей, ссужает ему в таких случаях на необременительных условиях, предлагаемых шотландскими банками, необходимые суммы по открываемому ему текущему счету с уплатой ее по частям, по мере того как он выручает деньги за продажу своих товаров, то этим он совершенно избавляет его от необходимости держать какую-либо часть своего капитала без употребления или в наличных деньгах для производства текущих платежей. Когда к нему действительно поступают подобные требования платежа, он может оплачивать их из открытого ему текущего счета. Однако банк, ведя операции с клиентами подобного рода, должен очень внимательно следить за тем, равняется или нет за некоторый непродолжительный период времени (например, 4, 5, 6 или 8 месяцев) сумма платежей, обычно получаемых им от них, сумме ссуд, выдаваемых им. Если в течение таких коротких промежутков времени сумма платежей от известной группы клиентов вполне соответствует сумме отпущенных кредитов, банк может смело продолжать свои операции с этими клиентами. Хотя струя, непрерывно вытекающая в таком случае из касс банка, может быть очень сильна, но другая струя, притекающая к ним, оказывается не менее сильной, так что кассы банка без каких-либо дальнейших забот и усилий остаются все время наполненными или почти наполненными и не требуется никаких чрезвычайных расходов для пополнения их. Если, напротив, сумма платежей другой группы клиентов значительно ниже суммы предоставленных им банком кредитов, то банк не может без риска продолжать вести с ними дела, по крайней мере если они не изменят своего образа действий. Струя, отливающая в таком случае из его касс, неизбежно будет значительно сильнее струи, которая приливает к ним, так что они должны скоро совсем опустеть, если не будут производиться значительные и постоянные затраты для пополнения их.

Соответственно этому шотландские банки в течение долгого времени считали необходимым требовать от всех своих клиентов частой и регулярной уплаты по их обязательствам и отказывались вести дела с людьми независимо даже от размеров их состояния или кредита, которые, как они это называли, не совершают с ними операций часто и регулярно. При таком осмотрительном ведении дела они не только могли сберегать почти всю ту сумму, которая поглощается чрезвычайными расходами на пополнение касс банка, но и извлекали еще две другие весьма значительные выгоды.

Прежде всего при такой осторожности банки получали возможность составлять себе более или менее верное мнение относительно хорошего или плохого положения дел своих клиентов, не наводя справок помимо тех, которые им доставляли их собственные книги: ведь аккуратность в платежах большей частью зависит от того, в хорошем или плохом состоянии находятся дела данного человека. Частное лицо, которое ссужает деньги пяти или десяти должникам, может самолично или через своих служащих постоянно и тщательно наблюдать и осведомляться о поведении и положении каждого из них. Но банковская компания, ссужающая деньги, может быть, пятистам различным лицам, причем ее внимание постоянно занято делами самого различного рода, не может иметь других регулярных сведений об образе действий и обстоятельствах большей части своих должников, кроме сведений, даваемых ему его собственными книгами. Требуя от всех своих клиентов частых и регулярных платежей, шотландские банки, вероятно, и имели в виду именно это преимущество.

Во-вторых, следя за этим, банки обеспечивали себя от возможности выпустить больше бумажных денег, чем могло поглотить и применить обращение страны. Когда они замечали, что на протяжении небольших промежутков времени платежи какого-нибудь одного клиента в большинстве случаев вполне покрывают предоставленные ему кредиты, они могли быть уверены, что бумажные деньги, которые они ссудили ему, ни на один момент не превысили то количество золота и серебра, которое он в противном случае должен был бы иметь в наличности для производства текущих платежей, и что, следовательно, количество бумажных денег, пущенных банком через него в обращение, ни на одну минуту не превысило того количества золота и серебра, которое находилось бы в обращении страны, если бы совсем не было бумажных денег. Частое поступление от него платежей, их регулярность и размеры достаточно показывают, что сумма открытых ему кредитов ни разу не превысила ту часть его капитала, которую он при отсутствии такого кредита должен был бы держать без употребления и в наличных деньгах для текущих платежей, т. е. для того, чтобы остальная часть его капитала могла быть все время производительно занятой. Только эта часть капитала через небольшие промежутки времени постоянно возвращается ко всякому торговцу в виде денег – бумажных или звонкой монетой – и в том же виде непрерывно уходит от него. Если бы открытые банком кредиты вообще превышали эту часть капитала, сумма обычных платежей торговца не могла бы на протяжении небольшого промежутка времени покрыть сумму полученных им кредитов. Струя денег, притекающая в результате операций с ним в кассы банка, не могла бы быть равной той струе, которая непрерывно отливает из них в связи с этими же операциями. Кредиты, выдаваемые бумажными деньгами, превышая количество золота и серебра, которое торговец должен был бы держать при себе для текущих платежей, если бы не получал этих кредитов, скоро могли бы превысить все то количество золота и серебра, которое (при неизменных размерах оборотов торговли) находилось бы в обращении страны при отсутствии бумажных денег, а следовательно, и то количество, которое без затруднений могло бы поглотить и применить обращение страны; излишек же бумажных денег при таких условиях должен был бы немедленно возвращаться в банк для обмена на золото и серебро. Эту вторую выгоду, хотя она столь же реальна, не так хорошо понимали различные банковские компании Шотландии, как первую.

Если кредитоспособные купцы какой-либо страны отчасти благодаря удобству, предоставляемому им учетом их векселей, а отчасти благодаря возможности пользоваться удобствами открытых текущих счетов освобождаются от необходимости держать без употребления и в наличных деньгах часть своего капитала для текущих платежей, то они, однако, не могут рассчитывать на дальнейшую помощь со стороны банков и банкиров, которые, достигнув этого предела, не могут, соблюдая собственные интересы, идти дальше. Соблюдая свои интересы, банк не может ссужать купцу весь или даже бо́льшую часть оборотного капитала, с каким тот работает. Действительно, хотя этот капитал непрерывно возвращается к нему в виде денег и в том же виде уходит от него, все же обратное возвращение всего его капитала значительно отстоит по времени от его затраты, и сумма производимых им платежей банку не может сравняться с суммой полученных им от банка кредитов на протяжении таких непродолжительных периодов времени, как это соответствовало бы интересам банка. Еще меньше банк может ссудить ему сколько-нибудь значительную часть основного капитала, например капитала, который железозаводчик затрачивает на сооружение своих плавильных печей, литейной, мастерских и складов, жилищ для своих рабочих и т. п. или который затрачивает горнопромышленник на устройство шахт, на сооружение машин для откачки воды, на проведение дорог и рельсовых путей и пр., или капитала, употребляющегося на расчистку, осушение, огораживание, удобрение и вспашку пустошей и необработанных полей, на постройку фермерских домов со всеми необходимыми службами – хлевами, амбарами и пр. Возвращение основного капитала почти во всех случаях гораздо медленнее оборотного капитала, и подобного рода затраты, даже если они производятся с величайшим благоразумием и расчетом, очень редко возвращаются предпринимателю раньше, чем через несколько лет, а это слишком продолжительный период для банковской практики. Торговцы и другие предприниматели могут, без сомнения, с большим удобством осуществлять очень значительную часть своих проектов на занятые деньги. Однако в интересах кредиторов их собственный капитал должен в таком случае быть достаточным для обеспечения, если можно так выразиться, капитала этих кредиторов или для исключения возможности того, чтобы эти кредиторы потерпели потери даже и в том случае, если их проекты далеко не оправдают ожиданий их авторов. Однако даже при соблюдении такой предосторожности занимаемые таким образом деньги, которые имеется в виду вернуть только через несколько лет, не следует занимать в банке; их надлежит занимать под обязательство или под закладные у таких частных лиц, которые намерены жить на проценты со своего капитала, не затрудняя себя самостоятельным употреблением его в дело, и которые поэтому готовы ссужать этот капитал кредитоспособным людям, желающим пользоваться им в течение нескольких лет. Конечно, банк, ссужающий деньги без расходов на гербовую бумагу или на вознаграждение нотариуса при составлении заемных обязательств или закладных и принимающий платежи по ссудам на льготных условиях шотландских банков, был бы, без сомнения, очень удобным кредитором для подобных купцов и промышленников, но, разумеется, они сами явились бы в высшей степени неудобными должниками для такого банка.

Прошло уже больше двадцати пяти лет с тех пор, как количество бумажных денег, выпущенных различными банкирскими компаниями Шотландии, вполне достигло или даже, пожалуй, несколько превысило ту сумму, которую могло без затруднений поглотить обращение страны. Эти компании, таким образом, уже долгое время оказывали купцам и другим промышленникам Шотландии все то содействие, которое банки и банкиры могут оказывать, не нарушая собственных интересов. Они даже делали несколько больше этого. Они несколько превысили нормальные размеры своих операций и навлекли на себя те убытки или, по крайней мере, то уменьшение прибыли, которым в этой специальной области всегда сопровождается малейшее превышение нормальных оборотов. Купцы же и другие предприниматели, получив такую значительную помощь от банков и банкиров, желали получить еще больше. Банки – так, по-видимому, они рассуждали – могут увеличивать свои кредиты до любых требуемых сумм, не расходуя на это ничего, кроме немногих стоп бумаги. Они жаловались на ограниченность взглядов и трусость директоров банков, которые, по их словам, не расширяли своих кредитов в соответствии с расширением торговли и промышленности страны, причем, без сомнения, под таким расширением они понимали расширение своих собственных проектов за пределы того, что они могли выполнить сами на свой собственный капитал или на тот капитал, который могли занять у частных лиц обычным путем заемных обязательств или ссуд под залог. Репутация банков, по их мнению, обязывала их восполнять недостающие им суммы и снабжать их всем тем капиталом, который они желали получить для своих операций. Банки, однако, держались иного мнения, и ввиду их отказа расширять предоставляемые кредиты некоторые из этих торговцев и промышленников прибегали к средству, которое на некоторое время служило их цели, хотя и с гораздо более значительными издержками, но все же не менее действенно, чем это могло бы сделать величайшее расширение банковских кредитов. Это средство состояло в широко известной практике трассировки и переписывания векселей, практике, к которой иногда прибегают неудачливые торговцы и промышленники, когда они находятся на краю банкротства. Практика получения таким способом денег была давно известна в Англии, и во время последней войны, когда большие прибыли сильно соблазняли чрезмерно расширять обороты, к ней, как утверждают, прибегали в очень широких размерах. Из Англии она была перенесена в Шотландию, где в сравнении с весьма ограниченными размерами торговли и весьма небольшим капиталом страны она скоро получила гораздо большее распространение, чем даже в самой Англии.

Практика трассировки и переписывания векселей настолько хорошо знакома всем деловым людям, что было бы, пожалуй, излишним пояснять ее, но так как эта книга может попасть в руки многих людей, которые не принадлежат к числу деловых людей, и так как влияние этой практики на банковское дело не всегда понимают, пожалуй, даже и сами деловые люди, то я постараюсь здесь объяснить это настолько понятно, насколько могу.

Торговые обычаи, установившиеся в то время, когда варварские законы Европы не принуждали торговцев к выполнению своих обязательств, и воспринятые в течение двух последних столетий законами всех европейских народов, придали такие чрезвычайные преимущества векселям, что деньги ссужаются под них с гораздо большей готовностью, чем под какие-либо иные обязательства, в особенности если они подлежат оплате в течение столь короткого периода, как два или три месяца со дня их выдачи. Если в день срока векселя акцептант не оплатит его по предъявлении, он с этого момента становится банкротом. Вексель протестуется и предъявляется трассанту, который, если немедленно не оплатит его, подобным же образом становится банкротом. Если до того, как вексель попадет в руки лица, предъявившего его к оплате акцептанту, он прошел через руки ряда других лиц, которые последовательно ссудили одно другому его сумму деньгами или товарами и которые для установления того, что каждое из них получило, в свою очередь, эту сумму, по очереди индоссировали его, т. е. ставили свои подписи на обороте векселя, то каждый индоссант принимает, в свою очередь, обязательство перед владельцем векселя в размере его суммы и, если не уплатит ее, тоже станет с этого момента банкротом. И хотя бы трассант, акцептант и индоссант были все без исключения людьми с сомнительной кредитоспособностью, все же краткость срока дает обладателю векселя известную гарантию платежа. Хотя весьма вероятно, что все они окажутся банкротами, однако трудно предполагать, чтобы они все успели обанкротиться в столь короткое время. Дом ветхий долго не продержится, говорит себе путник, но трудно предполагать, чтобы он обрушился как раз в эту ночь, и я рискну поэтому переночевать в нем сегодня.

Положим, купец А в Эдинбурге выписывает на Б в Лондоне вексель сроком на два месяца. В действительности Б в Лондоне ничего не должен А в Эдинбурге, но он соглашается акцептовать вексель А с условием, что до наступления срока платежа он выпишет на А в Эдинбурге другой вексель на ту же сумму вместе с процентами и комиссией тоже сроком на два месяца со дня написания. Согласно этому условию Б до истечения первых двух месяцев выписывает такой вексель на А в Эдинбурге, который, в свою очередь, до истечения следующих двух месяцев выписывает новый вексель на Б в Лондоне тоже сроком на два месяца, а до истечения дальнейших двух месяцев Б в Лондоне выписывает на А в Эдинбурге еще один вексель тоже сроком на два месяца. Такая процедура иногда тянулась не только несколько месяцев, но и ряд лет, причем вексель всякий раз возвращался к А в Эдинбурге с накопившимися процентами и комиссией за все предыдущие векселя. Процент устанавливался в размере 5 % годовых, а комиссия всегда была не ниже 0,5 % за каждый вексель. Поскольку такая комиссия взималась более шести раз за год, деньги, которые А мог получить таким способом, должны были обходиться ему несколько дороже, чем по 8 % в год, а иногда и значительно дороже – именно, когда повышался размер комиссии или когда ему приходилось платить сложные проценты на проценты и комиссию за предыдущие векселя. Практика эта получила название добывания денег посредством обращения.

В стране, где обычная прибыль на капитал в большей части коммерческих предприятий признается равной от 6 до 10 на 100, лишь очень удачная спекуляция может принести такую выручку, которая не только покроет громадные издержки, связанные с заключенным для нее займом, но и даст еще хорошую добавочную прибыль спекулянту. Между тем обширные операции предпринимались и производились в течение нескольких лет при отсутствии каких-либо иных средств для них, кроме тех сумм, какие удавалось получить с такими чрезвычайно большими издержками. Спекулянты, без сомнения, в своих золотых сновидениях отчетливо видели эту большую прибыль. Однако при пробуждении, к концу своих операций или когда они больше не были в состоянии продолжать их, им редко, мне думается, удавалось видеть реализацию этих надежд.

Векселя, которые А в Эдинбурге выписывал на Б в Лондоне, он регулярно учитывал за два месяца до срока в каком-нибудь банке или у какого-нибудь банкира в Эдинбурге, а векселя, которые Б в Лондоне выписывал взамен этого на А в Эдинбурге, учитывались Б или в Английском банке, или у других лондонских банкиров. Все суммы, которые выдавались под такие обращающиеся векселя, выплачивались в Эдинбурге билетами шотландских банков, а в Лондоне, когда они учитывались в Английском банке, – билетами этого последнего. Хотя векселя, под которые выдавались эти билеты, все оплачивались по очереди, когда наступал их срок, однако стоимость, действительно выданная под первый вексель, в действительности никогда не возвращалась к банку, выдавшему ее; в самом деле, еще до наступления срока каждого векселя всегда выписывался новый вексель на несколько бо́льшую сумму, чем вексель, подлежащий в скором времени оплате, причем учет этого нового векселя был безусловно необходим для оплаты векселя, срок которого скоро истекал. Поэтому уплата по нему являлась целиком фиктивной. Струя денег, отливающая благодаря этим обращающимся векселям из касс банка, никогда не возмещалась другой струей, действительно притекавшей к ним.

Количество бумажных денег, выпускавшихся под эти обращающиеся векселя, во многих случаях достигало всей суммы, предназначавшейся на выполнение какого-либо обширного и дорогостоящего сельскохозяйственного, коммерческого или промышленного предприятия, а не только той ее части, которую должен был бы держать при себе, не вкладывая их в дело и наличными деньгами, предприниматель для производства текущих платежей, если бы вообще не было бумажных денег. Вследствие этого бо́льшая часть этих бумажных денег превышала стоимость золота и серебра, которые обращались бы в стране, если бы не было бумажных денег. Они, следовательно, превышали то количество, какое легко могло поглотить и применить обращение страны; поэтому они немедленно притекали обратно в банки для обмена на золото и серебро, которые банки вынуждены были добывать во что бы то ни стало. Вот этот-то капитал эти прожектеры очень ловко ухитрялись извлекать из банков не только помимо их ведома или обдуманного согласия, но и в течение некоторого времени, пожалуй, при отсутствии у банков малейшего подозрения насчет того, что они фактически ссудили его.

Если два лица, постоянно трассирующие друг на друга, учитывают свои векселя всегда у одного и того же банкира, он должен сейчас же обнаружить, в чем дело, и увидеть, что они ведут свои операции не на собственный капитал, а на капитал, какой он ссужает им. Но обнаружить это не так легко, если они учитывают свои векселя то у одного, то у другого банкира и если эти лица не всегда трассируют друг на друга, а иногда пользуются большим кругом спекулянтов, в интересах которых помогают друг другу в использовании этого средства добывать деньги и сделать в этих целях возможно более затруднительным различие между действительным и фиктивным векселем, между векселем, выписанным действительным кредитором на действительного должника, и векселем, за которым, собственно, не стоит никакого действительного кредитора, кроме банка, который учел его, и никакого действительного должника, кроме прожектера, воспользовавшегося деньгами. Если даже банкир и делал это открытие, он иногда обнаруживал это слишком поздно и убеждался, что учел уже векселей этих спекулянтов на столь значительные суммы, что своим отказом производить дальнейший учет он неизбежно приведет их всех к банкротству и, погубив их, может, пожалуй, погубить самого себя. В своих собственных интересах и ради собственной безопасности он поэтому мог признать необходимым при таком очень опасном положении продолжать еще некоторое время учет их векселей, пытаясь, однако, постепенно освободиться от этого дела и с этой целью делая с каждым днем все бо́льшие и бо́льшие затруднения при учете, чтобы заставить этих спекулянтов постепенно обращаться или к другим банкирам, или прибегать к другим способам добывания денег, а самому получить возможность поскорее выйти из этого круга. Поэтому затруднения, которые стали делать при учете векселей Английский банк, главные лондонские банкиры и даже более осторожные шотландские банки, спустя некоторое время после того, как все они зашли слишком далеко, не только встревожили, но и привели в ярость этих спекулянтов. Свое собственное разорение, которое, без сомнения, явилось непосредственным результатом этой благоразумной и необходимой сдержанности банков, они объявили разорением страны и утверждали, что это разорение вызвано невежественностью, трусостью и плохим управлением банков, которые не предоставили достаточно щедрой поддержки широко задуманным предприятиям тех, кто напрягал свои силы, чтобы возвеличить, улучшить и обогатить страну. Они, по-видимому, думали, что обязанность банков – предоставлять ссуды на такой срок и в таких размерах, сколько им заблагорассудится занимать. Между тем банки, отказывая в дальнейшем кредите тем, кому они уже без того ссудили слишком много денег, избрали единственный путь, каким теперь оказывалось возможным спасти их собственный кредит или общественный кредит страны.

В разгар этих воплей и затруднений в Шотландии был учрежден новый банк со специальной целью облегчить стесненное положение страны. Намерения были благородны, но выполнение их неразумно, и характер и причины того стесненного положения, которое имелось в виду облегчить, не были как следует поняты. Этот банк отличался большей щедростью, чем какой бы то ни было другой, как в отношении открытия текущих счетов, так и учета векселей. Что касается последних, то он как будто не делал почти никакого различия между действительными и фиктивными векселями, учитывая одинаково те и другие. Банк этот открыто усвоил себе правило ссужать под сколько-нибудь разумное обеспечение всю сумму капитала, подлежащего вложению в такие предприятия, в которых возврат его поступает наиболее медленно и спустя продолжительное время, как, например, в предприятия сельскохозяйственные. Заявлялось даже, что содействие такого рода предприятиям составляет главную из общеполезных целей, ради которых он учрежден. В результате своей щедрости в деле открытия текущих счетов и учета векселей банк, несомненно, выпускал большие количества своих банкнот. Но эти банкноты, поскольку бо́льшая их часть не могла быть легко поглощена и употреблена обращением страны, притекали обратно в банк для обмена на золото и серебро с такой же быстротой, с какой выпускались. Кассы банка никогда не обладали достаточной наличностью. Капитал банка, собранный по подписке по двум выпускам акций, достигал 160 тыс. ф., из которых оплачено было только 80 % этой суммы. Вся сумма должна была быть оплачена в несколько сроков. Большинство обладателей акций, сделав первый взнос, открыли в банке текущий счет, а его директора́, считая себя обязанными относиться к своим собственным акционерам с такой же благожелательностью, с какой они относились ко всем другим клиентам, позволяли многим из них занимать по этому текущему счету те суммы, которые они потом вносили в банк в виде своих последующих взносов по акциям. Эти платежи поэтому лишь возвращали в одну кассу те суммы, которые только что были взяты из другой. Но как бы много денег ни было в кассах этого банка, его слишком широкие операции должны были опустошать их быстрее, чем они могли пополняться каким бы то ни было иным способом, помимо разорительного способа трассирования векселей на Лондон и оплаты их в срок вместе с процентами и комиссией посредством выдачи на Лондон же нового векселя. И поскольку у банка с самого начала было очень мало денег, он вынужден был, как передают, прибегнуть к этому средству спустя немного месяцев после начала своих операций. Недвижимое имущество владельцев этого банка стоило несколько миллионов, и, поскольку они подписались под учредительным актом банка, они фактически отвечали этим имуществом по всем обязательствам банка. Благодаря большому кредиту, какой давало банку столь солидное обеспечение, он мог, несмотря на свой слишком щедрый образ действий, продолжать операции в течение более двух лет. Когда банку пришлось прекратить их, он имел в обращении своих банкнот на сумму около 200 тыс. ф. Чтобы обеспечить обращение этих банкнот, которые непрерывно возвращались к нему тотчас же после их выпуска, он должен был постоянно практиковать выписывание векселей на Лондон, количество и стоимость которых непрерывно возрастали, так что к моменту приостановки операций банка сумма их превысила 600 тыс. ф. Таким образом, банк этот за два с небольшим года ссудил различным лицам свыше 800 тыс. ф. по 5 %. Что касается 200 тыс. ф., обращавшихся в виде банкнот, то эти 5 % можно, пожалуй, считать чистой прибылью, если вычесть отсюда расходы по управлению. Но на 600 тыс. ф., для получения которых он все время трассировал векселя на Лондон, банк платил в виде процентов и комиссии свыше 8 % и, следовательно, терял более чем 3 % с суммы, превышающей три четверти его оборотов.

Операции этого банка привели, как кажется, к результатам, прямо противоположным по сравнению с тем, на что надеялись его инициаторы и руководители. Они, как кажется, намеревались оказывать поддержку широко задуманным предприятиям, каковыми они считали предприятия, затевавшиеся в то время в различных частях страны, и одновременно с этим заменить все другие шотландские банки, сосредоточив в своих руках все банковское дело; особенно имелось в виду вытеснить эдинбургские банки, отсталость которых в области учета векселей вызвала некоторое недовольство. Новый банк, вне всякого сомнения, оказал некоторую временную поддержку этим предпринимателям и дал им возможность проводить их проекты в течение двух лишних лет. Но этим он только помог им еще глубже увязнуть в долгах, так что, когда наступил крах, это тем тяжелее отозвалось как на них самих, так и на их кредиторах. Таким образом, операции банка, вместо того чтобы облегчить, в действительности лишь усилили в конце концов затруднения и бедствия, которые эти предприниматели навлекли на себя и на свою страну. Было бы гораздо лучше для них самих, для их кредиторов и для страны, если бы большинство из них вынуждено было прекратить свои дела на два года раньше. Тем не менее временная поддержка, оказанная банком этим предпринимателям, оказала действительную и длительную помощь другим шотландским банкам. Все те, кто оперировал с обращающимися векселями и кому эти банки делали затруднения в учете таких векселей, отхлынули к этому новому банку, где их встречали с распростертыми объятиями. Благодаря этому остальные банки смогли очень легко выйти из фатального круга, выбраться из которого они при других условиях не были бы в состоянии, не потерпев значительных убытков и не поколебав даже в известной мере своего кредита.

Следовательно, в конечном счете операции нового банка только усилили затруднения и бедствия страны, которые он имел в виду облегчить, и на деле избавили от весьма серьезных затруднений тех соперников, которых предполагалось вытеснить.

При самом открытии нового банка некоторые люди держались того мнения, что банк легко сможет пополнять свои кассы всякий раз, как они окажутся пустыми, посредством реализации обеспечений, полученных от лиц, которым он ссудил свои банкноты. Опыт, как мне кажется, скоро убедил их, что такой способ получения денег слишком медленный, чтобы служить этой цели, и что кассы, в которых с самого начала было так мало денег и из которых деньги так быстро отливали, можно пополнять не иначе, как посредством разорительной практики трассирования векселей на Лондон, а при наступлении их срока – оплаты их путем выписывания новых векселей на тот же Лондон с добавлением накопившихся процентов и комиссии. Но хотя этот способ позволял добывать деньги, как только в них ощущалась нужда, однако, вместо того чтобы получать прибыль, банк должен был нести потери на каждой такой операции. Таким образом, банк как коммерческое предприятие в конце концов должен был потерпеть крах, хотя, может быть, и не так скоро, как это случилось бы при более широком пользовании этой системой выписывания и переписывания векселей. Банк не мог также извлекать никакой выгоды от процентов с выпускаемых им билетов, ибо последние, представляя излишек, который не мог быть поглощен обращением страны, возвращались к нему тотчас же после их выпуска для обмена на золото и серебро и для оплаты их он постоянно бывал вынужден занимать деньги. Напротив, все расходы, связанные с такими займами, с содержанием агентов для выискивания людей, имеющих свободные средства, с ведением переговоров с этими людьми и с составлением закладных или обязательств, должны были падать на банк и являлись чистым убытком в балансе его счетов. Проект пополнения касс банка таким способом можно сравнить с проектом человека, имеющего пруд, из которого непрерывно вытекает вода, но в который нет притока воды, и предполагающего сохранять в нем неизменный уровень воды при помощи найма нескольких рабочих, которые непрерывно отправляются с ведрами к колодцу за несколько миль за водой для наполнения пруда.

Если бы даже эта операция и оказалась не только выполнимой, но и выгодной для банка как коммерческого предприятия, все же страна не могла получить от этого никакой выгоды, а, напротив, должна была понести большие потери. Эта операция не могла ни в малейшей степени увеличить количество денег, свободных для ссуды. Она могла лишь превратить банк в своего рода центральное ссудное учреждение для всей страны. Лица, нуждавшиеся в деньгах, должны были бы обращаться в банк, вместо того чтобы обращаться к частным лицам, ссудившим ему свои деньги. Но банк, ссужающий свои деньги, может быть, пятистам различным лицам, относительно большей части которых его директора знают очень мало, вряд ли будет в состоянии делать более правильный выбор своих дебиторов, чем частное лицо, ссужающее деньги немногим, лично ему известным лицам, осторожности и бережливости которых оно, по его мнению, имеет достаточное основание доверять. Должники такого банка, образ действий которого я охарактеризовал, в большинстве своем должны, по всей вероятности, состоять из фантастических прожектеров, людей, постоянно выписывающих обращающиеся векселя, затрачивающих получаемые деньги на нелепые предприятия, которые, даже при всей помощи, какая может быть оказана им, они, вероятно, никогда не будут в состоянии выполнить и которые, даже будучи доведены до конца, никогда не смогут вернуть суммы, в действительности затраченные на них, и никогда не смогут доставить фонд для занятия того количества труда, которое было затрачено на них. Наоборот, осторожные и бережливые должники частных лиц, скорее всего, затратят занятые деньги на надежные предприятия, соответствующие их капиталам, может быть менее грандиозные и заманчивые, но зато более солидные и прибыльные, возвращающие с большей прибылью затраченные на них средства и таким образом образующие фонд, на который можно содержать большее количество труда, чем было вложено в них. Таким образом, успех описанной операции, не увеличивая ни в малейшей степени капитала страны, только перевел бы значительную его часть из благоразумных и прибыльных предприятий в предприятия неразумные и невыгодные.

Знаменитый Лоу был того мнения, что промышленность Шотландии не развивается ввиду недостатка в деньгах. Учреждением банка особого рода, который, как он, по-видимому, воображал, может выпустить бумажные деньги на сумму, равную стоимости всех земель страны, он предполагал устранить этот недостаток денежных средств. Шотландский парламент, когда он впервые выдвинул свой проект, не счел возможным принять его. Он был впоследствии принят с некоторыми изменениями герцогом Орлеанским, бывшим тогда регентом Франции. Идея возможности умножать до любых размеров количество бумажных денег фактически лежала в основании так называемой Миссисипской компании, этого наиболее безумного банковского и биржевого предприятия, какое когда-либо видел свет. Различные операции этого предприятия с такой полнотой и ясностью и с такой отчетливостью выяснены Дювернеем в его анализе «Политических размышлений о торговле и финансах» Дюто, что я не стану останавливаться на них. Принципы, положенные в основу его, изложены самим Лоу в «Рассуждении о деньгах и торговле», которое он издал в Шотландии, когда впервые выдвинул свой проект. Блестящие, но сумасбродные идеи, развитые в этом и некоторых других произведениях по поводу этих же принципов, все еще продолжают производить впечатление на многих людей и, возможно, в известной мере содействовали тому непомерному расширению банковских операций, по поводу которого в последнее время слышались жалобы как в Шотландии, так и в других местах.

Английский банк является крупнейшим из существующих в Европе банков. Он был утвержден в форме корпорации хартией с приложением большой государственной печати от 27 июля 1694 г. на основании специального акта парламента. В это время он ссудил правительству 1200 тыс. ф, с условием получать от последнего ежегодно 100 тыс. ф., каковая сумма составилась из 96 тыс. ф. процентов, считая по восемь на сто, и 4 тыс. ф. в год на расходы по управлению. Кредит нового правительства, установленного революцией, можно думать, был очень незначителен, если ему приходилось занимать деньги под столь высокие проценты.

В 1697 г. банку было разрешено увеличить свой основной капитал на 1 101 171 ф. 10 шилл., так что весь его основной капитал к этому времени достигал 1 201 171 ф. 10 шилл. Это увеличение капитала, как утверждают, было произведено для поддержания государственного кредита. В 1696 г. купоны банка упали на 40, 50 и 60 %, а банкноты банка – на 20 %. Во время общей перечеканки серебра, производившейся в этот период, банк счел нужным прекратить оплату своих банкнот, что неизбежно вызвало понижение их курса.

Согласно ст. 7 закона, изданного в 7-й год правления королевы Анны, банк ссудил и выплатил казначейству 400 тыс. ф., что довело до 1600 тыс. ф. ту сумму, которую он выдал за первоначально установленный ежегодный платеж в 96 тыс. ф. процентов и 4 тыс. ф. на расходы по управлению. Следовательно, в 1708 г. правительство пользовалось не худшим кредитом, чем частные лица, поскольку могло занять деньги по 6 %, т. е. по обычной в то время законной и рыночной норме. Согласно этому же закону банк погасил 6 %-ные билеты казначейства на сумму в 1 775 027 ф. 17 шилл. 10¹/₂ п. и одновременно с тем получил разрешение открыть подписку в целях увеличения вдвое своего капитала. Таким образом, в 1708 г. капитал банка достиг 4 402 343 ф., из которых он ссудил правительству 3 375 027 ф. 17 шилл. 10¹/₂ п.

В результате объявления о дополнительном процентном взносе по акциям в 1709 г. было уплачено и превращено в капитал 656 204 ф. 1 шилл. 9 п., а объявления о втором дополнительном 10 %-ном взносе в 1710 г. – 501 448 ф. 12 шилл. 11 п., так что капитал банка достиг 5 559 995 ф. 14 шилл. 8 п.

На основании ст. 8 закона, изданного в 3-й год правления Георга I, банк погасил на два миллиона билетов казначейства, так что к этому времени он ссудил правительству уже 5 375 027 ф. 17 шилл. 10¹/₂ п. На основании ст. 21 закона, изданного в 8-й год правления Георга I, банк купил акции Южноокеанской компании на сумму в 4 млн ф., а в 1722 г. капитал его в результате выпуска новых акций для приобретения средств для этой покупки увеличен на 3400 тыс. ф. Таким образом, к этому времени банк ссудил государству 9 375 027 ф. 17 шилл. 10¹/₂ п., тогда как его капитал достигал лишь 8 959 995 ф. 14 шилл. 8 п. С этого времени сумма, которую банк дал в ссуду государству и на которую он получал проценты, стала впервые превышать его основной капитал или сумму, на которую он выплачивал дивиденд владельцам банковских акций; другими словами, банк с этого времени стал обладать сверхкапиталом, на который он платил дивиденды. И с тех пор у него все время оставался такой капитал. В 1746 г. ссуды банка государству достигли 11 686 800 ф., а его акционерный капитал в результате новых выпусков акций и дополнительных взносов был увеличен до 10 780 тыс. ф. С того времени обе эти суммы оставались без изменения. Согласно ст. 25 закона, изданного в 4-й год правления Георга III, банк согласился заплатить правительству безвозвратно и без оплаты процентами за продление его привилегии 110 тыс. ф. ст. Таким образом, эта сумма не увеличила ни одну из указанных двух сумм.

Дивиденд, выдаваемый банком, колебался в зависимости от колебаний нормы процента, который банк в различные периоды получал за деньги, ссуженные им государству, а также в зависимости от других обстоятельств. Эта норма процента постепенно понизилась с восьми до трех на сто. В течение нескольких последних лет дивиденд банка равнялся 5,5 %.

Устойчивость Английского банка равна устойчивости британского правительства. Все то, что он ссудил государству, должно быть потеряно, прежде чем его кредиторы понесут какие-либо потери. Никакая другая банкирская компания не может быть учреждена в Англии актом парламента или состоять более чем из шести членов. Он производит операции не только как банк обыкновенного типа, но и как великий государственный механизм. Банк получает и выплачивает большую часть ежегодных платежей, причитающихся кредиторам государства, он выпускает в обращение билеты казначейства и авансирует правительству годичную сумму земельного налога и налога на солод, которые часто уплачиваются только спустя несколько лет. При выполнении этих различных операций обязанности банка перед государством иногда вынуждают его, не по вине его директоров, переобременять обращение бумажными деньгами. Банк равным образом учитывал коммерческие векселя и в ряде случаев поддерживал кредит главных фирм не только Англии, но и Гамбурга и Голландии. В одном случае, а именно в 1763 г., он, говорят, выдал с этой целью за одну неделю около 1600 тыс. ф., главным образом слитками. Впрочем, я не ручаюсь ни за размеры приведенной суммы, ни за краткость этого срока. В других случаях это крупное предприятие оказывалось вынужденным производить платежи шестипенсовыми монетами.

Благоразумные банковские операции могут содействовать развитию производительной деятельности страны не увеличением ее капитала, а превращением большей части существующего капитала в активный и производительный, чего не было бы при отсутствии банка. Та часть капитала, которую коммерсант вынужден держать при себе без применения и в наличных деньгах на покрытие текущих платежей, представляет собой мертвый капитал, который ничего не производит ни для него самого, ни для страны, пока остается в таком состоянии. Благоразумные банковские операции позволяют ему превращать этот мертвый капитал в активный и производительный, превращать его в материалы для переработки, в орудия производства и в средства существования для работающих, т. е. в капитал, производящий что-нибудь как для него самого, так и для его страны. Золото и серебро, находящиеся в обращении какой-либо страны и служащие средством для обращения и распределения между надлежащими потребителями годового продукта ее земли и труда, представляют собой, как и наличные деньги отдельного коммерсанта, мертвый капитал. Эта весьма ценная часть капитала страны ничего не производит для нее. Благоразумные банковские операции, заменяя бумажными деньгами значительную часть этого золота и серебра, позволяют стране превращать большую часть этого мертвого капитала в капитал активный и производительный, в капитал, производящий что-нибудь для страны. Золотые и серебряные деньги, находящиеся в обращении страны, можно с полным правом сравнить с шоссейной дорогой, которая, содействуя передвижению и доставке на рынок всего сена и хлеба страны, сама по себе не производит ни одного снопа или вязанки. Благоразумные банковские операции, создавая, если позволено употребить такую метафору, своего рода воздушный путь, дают стране возможность как бы превращать большую часть ее дорог в хорошие пастбища и хлебные поля и таким образом весьма значительно увеличивать годовой продукт ее земли и труда. Однако надо признать, что торговля и промышленность страны хотя и могут несколько расширяться, но вообще не могут быть столь устойчивы, когда они держатся, так сказать, на дедаловских крыльях бумажных денег, как если бы они развивались на твердой почве золота и серебра. Помимо случайностей, каким они подвержены благодаря неумению распорядителей этих бумажных денег, они стоят под угрозой многих других случайностей, от которых их не может уберечь осторожность и искусство этих распорядителей.

Неудачная война, например, во время которой неприятель захватил бы столицу, а следовательно, и те сокровища, которые служат обеспечением бумажных денег, вызвала бы гораздо большее замешательство в стране, где все обращение питается бумажными деньгами, чем в стране, где обращение в большей своей части основано на золоте и серебре. Поскольку обычное орудие обмена утратило бы свою стоимость, ни одной меновой сделки нельзя было бы совершить иначе, как посредством натурального обмена или в кредит. Так как все налоги уплачиваются обычно бумажными деньгами, король не мог бы платить своим войскам или снабжать свои военные склады; страна оказалась бы в гораздо более затруднительном положении, чем если бы значительнейшая часть ее обращения состояла из золота и серебра. Государь, желающий сохранять свои владения в любое время в таком состоянии, при котором было бы гораздо легче защищать их, должен ввиду этого не только остерегаться чрезмерного умножения бумажных денег, разоряющего те самые банки, которые выпускают их, но и такого увеличения их количества, которое приводит к заполнению ими большей части обращения страны.

Обращение каждой страны можно считать распадающимся на две самостоятельные ветви: обращение, совершающееся между торговцами, и обращение, происходящее между торговцами и потребителями. Хотя одни и те же денежные знаки, бумажные или металлические, могут употребляться то в одной ветви обращения, то в другой, все же, поскольку оба эти процесса обращения происходят в одно и то же время, каждый из них требует для своего совершения определенной суммы денег того или иного рода. Стоимость товаров, обращающихся между различными торговцами, никогда не может превысить стоимость товаров, обращающихся между торговцами и потребителями, поскольку все, что продается торговцами, в конечном счете предназначается для продажи потребителям. Обмен между торговцами, носящий оптовый характер, требует обыкновенно довольно значительной суммы для каждой отдельной сделки. Обращение между торговцами и потребителями, напротив, поскольку оно отличается преимущественно розничным характером, часто требует лишь очень небольших сумм – нередко бывает достаточно шиллинга или даже полпенни. Но мелкие суммы обращаются гораздо быстрее крупных. Шиллинг меняет владельцев гораздо чаще, чем гинея, а полпенни – чаще шиллинга. Поэтому, хотя покупки за год всех потребителей по стоимости по меньшей мере равны покупкам за год всех торговцев, они по общему правилу могут быть произведены посредством гораздо меньшего количества денег, ибо одни и те же монеты благодаря более быстрому своему обращению служат орудием для совершения гораздо большего количества покупок первого рода, чем второго.

Выпуск бумажных денег может регулироваться таким образом, чтобы их обращение или ограничивалось преимущественно сделками между различными торговцами, или же так, чтобы оно распространялось также и на значительную часть сделок между торговцами и потребителями. Там, где в обращении нет банкнот стоимостью ниже десяти фунтов, как это имеет место в Лондоне, бумажные деньги находятся в обращении главным образом при сделках между торговцами. Когда бумажка в 10 ф. попадает в руки потребителя, он обыкновенно бывает вынужден разменять ее в первой лавке, где ему понадобится купить товаров на 5 шилл., так что она часто возвращается в руки торговца еще до того, как потребитель израсходовал сороковую часть своих денег. Там, где банкноты выпускаются на такие небольшие суммы, как 20 шилл., как, например, в Шотландии, бумажные деньги распространяются на значительную часть обращения между торговцами и потребителями. До издания закона, прекратившего обращение банкнот в 10 и 5 шилл., они заполняли еще бо́льшую часть обращения. В Северной Америке бумажные деньги обычно выпускались такими мелкими купюрами, как один шиллинг, и заполняли почти все обращение. В Йоркшире они выпускались даже в столь мелких купюрах, как 6 п.

Там, где допускается и обычно практикуется выпуск банкнот на такие незначительные суммы, многие малосознательные люди получают возможность и решаются сделаться банкирами. Человек, обязательство которого в 5 ф. или даже в 20 шилл. будет всеми отвергнуто, сумеет обеспечить прием его без всяких колебаний, если оно выдается на такую ничтожную сумму, как 6 п. Но частые банкротства, каким должны подвергаться подобные нищенские банкиры, могут вызывать весьма значительные неудобства, иногда даже и очень большие бедствия для многих неимущих людей, получивших в уплату такие банкноты.

Было бы, пожалуй, лучше, если бы в королевстве нигде не выпускались банкноты на сумму меньшую, чем 5 ф. Тогда нигде бумажные деньги не выходили бы, вероятно, за пределы обращения между различными торговцами, как это имеет место в настоящее время в Лондоне, где совсем не выпускаются банкноты стоимостью ниже 10 ф., ибо 5 ф. в большинстве местностей королевства представляют собой сумму, на которую хотя и можно купить, пожалуй, лишь несколько больше товаров, чем на половину десяти фунтов, но на которую там смотрят так же, как на 10 ф. в Лондоне, и столь же редко затрачивают ее сразу, как 10 ф. в расточительном Лондоне.

Следует заметить, что там, где, как в Лондоне, бумажные деньги ограничиваются главным образом обращением между торговцами, всегда наблюдается обилие золота и серебра. Там, где они захватывают значительную часть обращения между торговцами и потребителями, как в Шотландии и еще больше в Северной Америке, они почти целиком вытесняют из страны золото и серебро; почти все обычные сделки ее внутренней торговли происходят при посредстве бумажных денег. Изъятие из обращения десяти- и пятишиллинговых банкнот несколько уменьшило недостаток золота и серебра в Шотландии, а изъятие банкнот в 20 шилл., вероятно, еще больше уменьшит его. Эти металлы, как сообщают, стали встречаться в Америке в большем количестве после упразднения некоторой доли ее бумажных валют. Точно так же указывают, что их было больше и до введения этих валют.

Если бы даже бумажные деньги были ограничены преимущественно обращением между торговцами, тем не менее банки и банкиры были бы в состоянии предоставлять промышленности и торговле страны почти такую же помощь, как и тогда, когда бумажные деньги заполняют почти все обращение. Наличные деньги, которые торговец вынужден держать при себе для текущих платежей, предназначены вообще для обращения между ним и другими торговцами, у которых он покупает товары. Ему нет нужды держать при себе деньги для обращения между ним самим и потребителями, которые являются его клиентами и приносят ему наличные деньги, а не берут их от него. Поэтому если бы даже допускался выпуск бумажных денег только на такие суммы, которые ограничивают их обращением между торговцами, однако банки и банкиры могли бы отчасти посредством учета реальных векселей, отчасти в виде ссуд по текущим счетам избавлять бо́льшую часть этих торговцев от необходимости держать без употребления сколько-нибудь значительную часть своего капитала в наличных деньгах для покрытия текущих платежей. Они могли бы, следовательно, оказывать наибольшую поддержку, какую, руководствуясь благоразумием, банки и банкиры вообще в состоянии давать торговцам и промышленникам всякого рода.

Могут сказать, что препятствовать частным лицам в получении платежей в виде обязательств банкира на бо́льшую или меньшую сумму, если они сами согласны принимать их, или ограничивать банкира в выпуске таких обязательств, хотя все его соседи согласны принимать их, представляет собой явное посягательство на ту естественную свободу, которую закон должен охранять, а не нарушать. А такое регулирование, без сомнения, может быть в некоторых отношениях рассматриваемо как подавление естественной свободы. Но такие проявления естественной свободы немногих отдельных лиц, которые могут подвергать опасности благополучие всего общества, ограничиваются и должны ограничиваться законами всех правительств, как самых свободных, так и наиболее деспотических. Обязательство возводить брандмауэры между домами, чтобы предотвратить распространение пожаров, представляет собою нарушение естественной свободы совершенно такого же характера, как и регулирование банковских операций, предложенное здесь.

Бумажные деньги, состоящие из банкнот, которые выпускаются лицами, обладающими безупречным кредитом, и подлежат оплате по требованию без всяких условий и фактически всегда оплачиваются немедленно по предъявлении, во всех отношениях равны по стоимости золоту и серебру, поскольку в любой момент в обмен на них можно получить золото и серебро. Все, что покупается и продается за эти деньги, обязательно должно покупаться или продаваться так же дешево, как и при покупке или продаже на золото и серебро.

Указывали, что возрастание количества бумажных денег, увеличивая общее количество обращающихся денег, а следовательно, уменьшая их стоимость, неизбежно повышает денежную цену товаров. Но так как количество золота и серебра, извлекаемого из обращения, всегда равняется количеству бумажных денег, вливаемых в него, то бумажные деньги отнюдь не обязательно увеличивают общее количество обращающихся денег. С начала истекшего столетия до настоящего времени предметы продовольствия никогда не были в Шотландии дешевле, чем в 1759 г., хотя благодаря обращению банкнот в 10 и 5 шилл. тогда было в стране больше бумажных денег, чем в настоящее время. Соотношение цен на предметы продовольствия в Шотландии и Англии и ныне такое же, какое было до появления множества банкирских компаний в Шотландии. Хлеб в большинстве случаев столь же дешев в Англии, как и во Франции, хотя в Англии в обращении очень много бумажных денег, а во Франции их почти нет. В 1751 и 1752 гг., когда Юм опубликовал свои «Политические рассуждения» и вскоре после значительного увеличения количества бумажных денег в Шотландии, произошло весьма заметное повышение цен на предметы продовольствия, вызванное, вероятно, неурожаями, а не увеличением количества бумажных денег.

Конечно, иначе было бы с бумажными деньгами, состоящими из обязательств, немедленность оплаты которых зависела бы во всех отношениях от усмотрения выдавших их или от условия, которое держатель этих обязательств не всегда был бы в состоянии выполнить, или платежа, по которым можно было бы требовать только по истечении определенного числа лет и которые в течение этого времени не приносили бы никаких процентов. Подобные бумажные деньги, без сомнения, упали бы в большей или меньшей мере ниже стоимости золота и серебра, в зависимости от большей или меньшей трудности или надежности получить оплату их или в зависимости от большего или меньшего срока, по истечении которого можно было требовать их оплаты.

Несколько лет тому назад некоторые шотландские банкирские компании имели обыкновение печатать на своих банкнотах так называемую оговорку об усмотрении, в силу которой они обещали предъявителю платеж по банкноте или немедленно по предъявлении, или, по усмотрению директоров, через шесть месяцев по предъявлении с уплатой законного процента за эти шесть месяцев. Директора некоторых из этих банков пользовались иногда этой оговоркой и нередко грозили тем, кто требовал золота и серебра в обмен на значительное количество их банкнот, что они воспользуются ею, если эти лица не удовлетворятся частью того, что они требуют. Кредитные билеты этих банкирских компаний составляли в ту пору значительнейшую часть обращавшихся в Шотландии денежных знаков, и благодаря такой необеспеченности оплаты их стоимость необходимо понизилась ниже стоимости золотой и серебряной монеты. Пока существовало это злоупотребление (которое практиковалось главным образом в 1762, 1763 и 1764 гг.), в то время как вексельный курс между Лондоном и Карляйлем держался на уровне паритета, курс Лондона на Демфри стоял иногда на 4 % ниже против Демфри, хотя этот город отстоит не больше чем на 30 миль от Карляйля. Но в Карляйле векселя оплачивались золотом и серебром, тогда как в Демфри они оплачивались шотландскими банкнотами, и неуверенность в возможности обмена этих банкнот на золотую и серебряную монету понижала их, таким образом, на 4 % сравнительно со стоимостью этой монеты. Тот же акт парламента, который воспретил выпуск банкнот в 10 и 5 шилл., воспретил и эту оговорку об усмотрении и этим вернул вексельный курс между Англией и Шотландией к его естественной норме, т. е. к той норме, которая устанавливается в зависимости от хода торговли и вексельного обращения.

В Йоркшире оплата столь ничтожной суммы, как 6 п., нередко обусловливалась тем, что предъявитель кредитного билета должен был дать сдачи с гинеи лицу, выпустившему этот билет; условие это часто бывало очень трудно выполнить держателям таких кредитных билетов, и это должно было понижать курс этих бумажных денег сравнительно с золотом и серебром. Ввиду этого парламентским актом все такого рода оговорки и условия были объявлены незаконными, а выпуск всякого рода кредитных билетов на предъявителя стоимостью ниже 20 шилл., так же как и в Шотландии, был воспрещен.

Бумажное денежное обращение Северной Америки состояло не в банкнотах, оплачиваемых по предъявлении, а в государственных билетах, платежа по которым можно было требовать лишь спустя несколько лет после выпуска их; и хотя колониальные правительства не выплачивали процентов держателям этих билетов, они все же объявили и фактически сделали их законным платежным средством на полную сумму, обозначенную на них. Но даже если признать полную устойчивость колонии, все же в стране, где нормальный процент достигает шести на сто, 100 ф., уплачиваемые через 15 лет, например, будут стоить немногим больше 40 ф. наличными деньгами. Поэтому обязывать кредитора принимать такое обязательство в погашение долга в 100 ф., фактически полученного наличными деньгами, было актом такой возмутительной несправедливости, на какую, пожалуй, вряд ли решилось бы правительство любой другой страны, считающей себя свободной. Эта мера носит на себе очевидные следы своего происхождения, будучи придумана, как уверяет нас честный и прямодушный д-р Дуглас, недобросовестными должниками для того, чтобы надуть своих кредиторов. Правительство Пенсильвании, произведя в 1772 г. свой первый выпуск бумажных денег, думало придать этим последним одинаковую стоимость с золотом и серебром, установив кары для всех тех, кто назначал различные цены на свои товары в зависимости от уплаты за них колониальными бумажными деньгами или золотом и серебром, – мера столь же тираническая, но еще менее достигающая цели, чем та, для проведения которой она предназначалась. Положительный закон может объявить шиллинг платежным средством, равным гинее, ибо может заставить суды освобождать от всяких обязательств должника, уплатившего эту сумму. Но никакой положительный закон не может заставить человека, продающего товары и могущего по своему усмотрению продать их или не продать, принимать шиллинг в уплату за товары, стоящие гинею. Несмотря на все такого рода постановления, в обмене с Великобританией выяснилось, что 100 ф. ст. иногда признавались в некоторых колониях равными 130 ф., а в других колониях столь большой сумме, как 1100 ф. бумажными деньгами; эта разница в стоимости обусловливалась неодинаковым количеством бумажных денег, выпущенных в различных колониях, и большей или меньшей продолжительностью срока и вероятностью окончательной оплаты их и выкупа.

Поэтому ничего не может быть справедливее закона, изданного парламентом, на который так безосновательно жаловались в колониях и который устанавливал, что бумажные деньги, какие в дальнейшем будут там выпущены, не могут быть объявлены законным платежным средством.

Пенсильвания проявляла всегда бо́льшую умеренность в выпуске бумажных денег, чем все другие наши колонии. Ввиду этого, как сообщают, ее бумажные деньги никогда не падали ниже стоимости золота и серебра, находившихся в обращении этой колонии до первого выпуска там бумажных денег. Еще до этой эмиссии колония повысила нарицательную стоимость своей монеты и актом своего народного собрания постановила, что монеты в 5 шилл. должны приниматься за 6 шилл. 3 п., а впоследствии за 6 шилл. 8 п. Поэтому фунт в валюте колонии, даже когда ее денежное обращение состояло из золота и серебра, на 30 % с лишним стоял ниже стоимости фунта стерлингов, а когда колония перешла к бумажному обращению, ее валюта редко понижалась больше 30 % сравнительно с этой стоимостью. Повышение нарицательной стоимости монеты было произведено с той целью, чтобы предотвратить вывоз золота и серебра, так как одинаковые количества этих металлов в колониях представляли бо́льшую сумму, чем в метрополии. Однако обнаружилось, что цена всех товаров, получаемых из метрополии, повысилась пропорционально произведенному повышению нарицательной стоимости монеты колонии, так что золото и серебро продолжали вывозиться из нее в таких же больших количествах, как и прежде.

Поскольку бумажные деньги каждой колонии принимались в уплату местных налогов по полной стоимости, обозначенной на них, постольку это необходимо придавало им некоторую добавочную стоимость сравнительно с той, какую они имели бы на основании действительной или предполагаемой отдаленности срока их окончательной оплаты или погашения. Эта добавочная стоимость была большей или меньшей в зависимости от того, насколько количество выпущенных бумажных денег превышало сумму, которая могла быть употреблена на уплату налогов выпустившей их колонии. Во всех колониях это количество в значительной мере превышало необходимую для этого сумму.

Государь, который повелел, чтобы известная часть налогов уплачивалась бумажными деньгами известного рода, мог бы придать таким путем некоторую стоимость этим деньгам, даже если бы срок их полной оплаты и погашения зависел от его усмотрения. Если бы банк, выпустивший эти бумажные деньги, старался постоянно следить за тем, чтобы их количество всегда было несколько меньше того, какое могло быть употреблено с этой целью, спрос на эти деньги мог бы настолько усилиться, что они стали бы давать некоторую премию или продаваться на рынке по цене несколько более высокой, чем соответствующие золотые и серебряные монеты, вместо которых они были выпущены. Некоторые именно этим объясняют так называемое ажио Амстердамского банка, или превосходство банковских денежных знаков над звонкой монетой, хотя эти банковские деньги, как они заявляют, не могут быть взяты из банка по желанию их владельца. Бо́льшая часть заграничных векселей должна быть оплачиваема банковскими деньгами, т. е. переводом в книгах банка, и директора банка, как утверждают, стараются удерживать всегда общее количество банковских билетов на несколько низшем уровне, чем это необходимо для указанной цели. Именно поэтому, по мнению некоторых лиц, банковские билеты продаются с премией или дают ажио в 4 или 5 % сверх такой же номинальной суммы золотой и серебряной монеты страны. Как выяснится ниже, это сообщение об Амстердамском банке в значительной мере лишено всякого основания.

Падение курса бумажных денег ниже стоимости золотой и серебряной монет отнюдь не вызывает падения стоимости этих металлов, т. е. обмена одинаковых количеств их на меньшее количество товаров всякого рода. Соотношение между стоимостью золота и серебра и стоимостью товаров всякого рода зависит во всех случаях не от природы или количества тех или других бумажных денег, находящихся в обращении в данной стране, а от обилия или скудости рудников, которые в данное время снабжают этими металлами великий рынок торгового мира. Оно зависит от соотношения между количеством труда, необходимого для доставления определенного количества золота и серебра на рынок, и количеством труда, нужного для того, чтобы доставить туда же определенное количество того или иного рода товаров.

При воспрещении банкирам выпускать какого-либо рода обращающиеся банкноты или кредитные билеты, оплачиваемые по предъявлении купюрами ниже определенной суммы и при установлении для них обязательства оплачивать немедленно и без всяких условий предъявляемые к платежу банкноты, их операции с полной безопасностью для публики могут быть оставлены во всех других отношениях совершенно свободными. Происшедшее в последнее время значительное увеличение числа банкирских компаний в обеих частях Соединенного Королевства – явление, сильно встревожившее многих людей, – не уменьшает, а только усиливает безопасность интересов публики. Оно обязывает все банки быть более осмотрительными в своих операциях и, соблюдая надлежащую пропорцию между выпускаемыми ими бумажными деньгами и своей наличностью, ограждать себя от последствий той злостной паники, которую соперничество столь многих конкурентов всегда готово вызвать против них. Оно ограничивает обращение билетов каждого банка более узким кругом и сокращает их количество. При таком разделении всего обращения на большее число самостоятельных частей банкротство одного какого-нибудь банка – что должно иногда случаться при естественном ходе вещей – будет иметь менее тяжелые последствия для публики. Свободная конкуренция равным образом заставляет всех банкиров проявлять бо́льшую предупредительность в их операциях со своими клиентами, чтобы их соперники не отвлекли этих последних к себе. Вообще, если какая-либо отрасль промышленности и торговли или труда выгодна публике, то, чем свободнее и шире конкуренция, тем более выгодными они окажутся для нее.