Глава 17

Юля молча дождалась, пока врач выпишет направления, убрала их в сумку и, не попрощавшись, вышла из кабинета. На каком-то автопилоте дошла до регистратуры, оплатила консультацию и, попросив прайс на анализы, пробежала глазами по графе с ценами. Слезы на щеках уже высохли, но ком, застывший где-то в груди, давил, мешал дышать, и слова давались с большим трудом. Регистраторша записала ее на сдачу анализов и объяснила, как подготовиться. Юля молча слушала ее, лишь иногда кивая в такт словам и чувствуя, как к горлу снова подступает навязчивая тошнота.

Вернувшись домой, девушка скинула обувь и, не раздеваясь, легла на кровать.

Хотелось плакать, но слез не было. Только пустота в душе, черная и леденящая.

Теперь она точно знала, что внутри нее есть жизнь. И эта жизнь просуществует лишь несколько дней, пока не придут результаты анализов, а потом… Об этом было даже страшно подумать, его просто не станет, в один миг. Но это будет потом, сейчас он там, внутри. Он? Или она? Господи, ну зачем она об этом думает?! Какая разница? Это ребенок Степнова и все.

Степнов. А ведь он угадал, сам того не подозревая, раньше теста озвучил ей «приговор». От одной мысли о нем все внутри леденело, и сердце сбивалось с ритма, то пропуская удары, то пускаясь в бешеный галоп. Все такой же наглый и самодовольный. Колесница его жизни взмывала вверх, в то время как ее неумолимо падала вниз… Первое, что Юля ощутила, открыв глаза, была тошнота. И едва успела добежать до ванной, прежде чем рвотные позывы стали нестерпимыми, и содержимое желудка вышло наружу. Впрочем, выходить особо было нечему, накануне она почти ничего не ела, да и йогурт, который был с трудом ею осилен вечером, сложно было назвать полноценной пищей.

Когда рвотные позывы закончились, Юля обессиленно сползла вниз на коврик, просидела так несколько минут, пытаясь прийти в себя. Затем, протянув руку, стянула с вешалки полотенце и, намочив его под холодной водой, промокнула лицо. Ну, вот, началось. Оказывается, ей суждено познать все прелести беременности. Пусть недолго, но все же. Она медленно поднялась, придерживаясь за бортик ванной. Голова кружилась, и казалось, что предметы вокруг вращаются в странном замедленном танце. Добравшись до кровати, она снова забралась под одеяло, закутавшись по самый подбородок.

За окном только рассветало, и на потолке отражались ночные тени слегка колыхающихся деревьев. Через час уже нужно вставать и собираться на работу, ехать в метро, где по утрам такая давка, до самого вечера сидеть за компьютером, борясь со сном, который в последнее время буквально накрывал ее на каждом шагу. Но самое главное, это запахи — запахи разогреваемой в микроволновке еды, кофе, ароматы духов. Все то, до чего раньше ей не было никакого дела, а теперь доводило буквально до умопомрачения.

Она не знала, как выдержала этот день. Он показался ей бесконечным. Тошнота, кажется, не проходила ни на минуту, а в некоторые моменты снова накатывали рвотные позывы, и приходилось на всякий случай бежать в туалет. Девчонки уже поглядывали на нее с интересом и жалостью, видимо, гадая, верны ли их предположения, и за ее спиной обсуждали между собой, что она собирается делать дальше. Разумеется, все подумают, что ребенок от Макса, и, вероятно, будут осуждать ее, если узнают об аборте. Поэтому все нужно сделать, как можно скорее, пока все догадки еще лишь догадки.

Ближе к концу рабочего дня Юля пошла к главбухше отпрашиваться на утро, соврав про разболевшийся зуб.

— Сергеева, задерживаться нужно, а не отпрашиваться, — смерив ее взглядом, резко ответила та. — С этой сменой программы столько перерасчетов придется к зарплате сделать, ты успеешь? — Успею, — тихо ответила девушка, думая лишь о том, чтобы все скорее закончилось. Сколько еще дней пройдет, пока анализы будут готовы. Эта изматывающая тошнота не оставляла ее в течение всего дня. Мутить начинало от малейшего запаха еды, не говоря уже о том, чтобы что-то съесть. От слабости кружилась голова, и подкашивались коленки, а на глаза все чаще наворачивались злые бессильные слезы. За что?! Следующим утром все повторилось: не успела она проснуться, как накатил очередной приступ тошноты, желудок долго и мучительно выворачивало, однако за отсутствием там пищи, выходила лишь какая-то желчь. От чувства бессилия, вызываемого этими приступами, хотелось плакать, но сил не было даже на слезы. Уже привычно посидев немного на коврике, Юля умылась холодной водой и пошла одеваться.

Лаборантка пробежала глазами по направлениям, особенно задержав взгляд на диагнозе. Указав девушке на стул, стала открывать упаковку со шприцем рядом на столике. Закатав рукав, Юля застывшим взглядом наблюдала за ее действиями.

— Не жалко? — грубо спросила женщина, посмотрев на девушку с презрением.

— Что? — непонимающе переспросила Юля, поднимая на нее глаза.

— Ребенка своего убивать, говорю, не жалко? — спокойно проговорила та, завязывая на ее руке жгут, натянув его так сильно, что девушка невольно поморщилась от боли. — Кто-то годами забеременеть не может, а кто-то…

Больно вонзив иглу ей в вену, лаборантка приступила к забору крови.

Совершенно ошеломленная этими жуткими словами, обращенными к ней, Юля лишь сжала губы, из последних сил терпя боль и боясь что-то ей сказать. Ну, вот, и она тоже считает ее потаскухой, безжалостно избавляющейся от беременности. Не объяснять же ей, каким образом эта беременность появилась.

— Все, — коротко бросила женщина, прижимая к ее руке ватный диск, и, сев за стол, стала что-то указывать в направлениях.

Согнув руку в локте, Юля молча поднялась со стула и вышла в коридор. В кабинет сразу же прошла «беременяшка» с приличным животиком, и лаборантка приветливо с ней поздоровалась; у них завязался какой-то ненавязчивый разговор. Застыв возле двери, Юля слышала, как девушка шутливо жаловалась на то, что малыш совсем ее затолкал, требуя кушать, и сразу после сдачи анализов придется бежать в ближайшее кафе. А лаборантка, показавшаяся Юле грубой и сердитой, даже засмеялась, обещая сделать все, как можно быстрее и дважды спросила, не больно ли ей. Конечно, к этой девушке совсем другой отношение. Она — мама. Мама, которая любит и ждет своего малыша. И папа у него, наверняка, тоже есть. Любимый и любящий.

А ее ребенок — нежеланный, никому не нужный. Он не нужен ей, своей маме, потому что был зачат таким путем, от человека, которого она ненавидит, и в случае появления, каждую секунду будет напоминать ей о нем. Он не нужен папе, потому что… потому что папе вообще никто не нужен, кроме самого себя.

Его появления никто не желает. Юля горько усмехнулась. Что бы сказал Степнов, узнав, что станет отцом? Наверное, рассмеялся бы ей в лицо или выдал одну из своих шуточек, окинув холодным и безразличным взглядом. И этим растоптал бы ее окончательно.

Выйдя из поликлиники, она почувствовала голод, что было неудивительно, учитывая, что последние несколько дней она практически ничего не ела. Зайдя в ближайший магазин, особенно не задумываясь над выбором, Юля купила салат и печенье, и поехала на работу.

В кабинете как всегда пахло духами и кофе. Стоило ей переступить порог, как к горлу мгновенно подкатила тошнота. Стараясь не дышать глубоко, Юля быстро прошла к своему месту и распахнула настежь окно. В помещение тут же ворвался свежий воздух, стало легче. Переодевшись в форму, она села за свой стол и достала из сумки салат. Да, понятие тошноты и голода никак не сочетались между собой, но, кажется, она никогда не была так голодна.

Девчонки, которые все это время весело трындели о каком-то современном сериале, уставились на нее с удивлением.

— Юль, а тебе можно? — не удержавшись, спросила, как всегда, веселая Татьяна.

— Ты о чем? — едва не поперхнувшись от такого неожиданного вопроса, медленно подняв на нее глаза, спросила Юля. Господи, неужели, все уже поняли?! Они знают о ее беременности?! — Тебе уже можно есть? Не нужно два часа подождать? — уточнила та, кивнув на часы. — Ты же к зубному ходила? Юля не смогла сдержать вздоха облегчения.

— Да, конечно, — растерянно пробормотала она, на ходу придумывая, что бы ответить, но не успела ничего добавить. Буквально после нескольких навильников салата, снова появилось уже до боли знакомое ощущение. И на этот раз, в отличие от остальных, которые сопровождали ее в течение дня, совершенно не контролируемое. Подскочив с места, она бросилась в туалетную комнату. Все, что она успела только что съесть, тут же оказалось в раковине.

Взглянув на свое бледное отражение в зеркале, Юля чуть не расплакалась. Это состояние совершенно вымотало ее, а ведь нужно еще работать и не допускать ошибки из-за своей растерянности. Из-за выговора ее и так уже лишили квартальной премии, не хватало еще и строгач получить за какой-нибудь серьезный промах. Только как работать, когда она весь день думает лишь о том, чтобы не подпустить тошноту слишком близко, вовремя задержать дыхание, сделать глоток минералки, которую теперь все время носила с собой? И так тяжело вставать утром, а после утреннего выворачивания в ванной ехать в переполненном транспорте, где никто не уступит места, даже беременным на последних сроках. Господи, проходить через такие муки, и все ради чего?! Если ребенка все равно не будет?! Когда она вернулась в кабинет, девчонки уже забыли про нее, переключившись на обсуждение недавнего награждения на плацу. От одного воспоминания о том дне Юля ощутила, как мурашки пробежали по коже. Это был один из самых жутких дней в ее жизни — встреча со Степновым, положительный тест. В сравнении с этим даже произошедшее у него в кабинете уже перестало казаться самым ужасным, а уж в сравнении с тем, что ей предстоит совсем скоро пережить…

— Ну, красавчик такой… майор… начальник оперов… из Мневников… как там его… Степанов… Степнов, — донеслись до нее слова Таньки, больше всего на свете мечтающей выйти замуж. — В, Юлька должна знать, он к ней весной приходил звание оформлять. Юль, помнишь, к тебе майор приходил из Мневников, его еще наградили недавно? Юля замерла как натянутая струна, казалось, еще чуть-чуть и она лопнет, порвется. Ситуацию спасла Светлана Викторовна, самая старшая из них, одернув Татьяну.

— Господи, отстань от нее. Не видишь, человеку плохо, а ты, Татьяна, только о мужиках и думаешь! — и повернулась к Юле, у которой не было сил произнести хоть что-то — Ты чего, Юль? Бледная как полотно. Зуб болит? — А о чем же еще думать? — между тем парировала Таня. — В наши-то годы. Тем более, они столько приятного в нашу жизнь привносят. Приятного и полезного.

Да уж, приятного и полезного, заныло в душе у Юли. За последний месяц она от мужского пола увидела мало приятного, а про полезное вообще говорить не хочется.

В этот момент в сумке зазвонил мобильный, и Юля даже вздрогнула от неожиданности. На дисплее высветился номер отца и, взяв телефон, девушка поднялась из-за стола и вышла в коридор.

— Привет, пап! — как можно бодрее сказала она в трубку, думая о том, как хорошо, что он не видит ее сейчас.

— Привет, дочь! — услышала она его негромкий, спокойный голос, от которого всегда становилось легче, но сейчас, наоборот, в душе заворочалось глухое неприятное чувство вины перед ним за все случившееся и за то, что приходится изображать, что все в порядке. — Как ты? Не звонила давно? Может, приедешь на выходные? Приехать? Нет, только не это! Она просто не сможет врать ему в глаза, да и он сам все поймет по ее виду. К тому же, эти приступы тошноты… Здесь и говорить ничего не нужно будет.

— Прости, пап, я замоталась совсем, на работе аврал, сессия только закончилась, — сбивчиво оправдывалась Юля. Впрочем, это было правдой. Последние экзамены она сдала с большим трудом, практически не готовясь к ним и не посещая лекций. Преподаватели, знающие ее, как прилежную и целеустремленную студентку, взирали с недоумением и ставили зачеты, скорее автоматом, не понимая, чем вызвана ее растерянность. — Может быть, на следующей неделе, — неуверенно проговорила она. Если к тому времени все будет закончено. Приедет зализывать раны в родных стенах. — Лучше скажи, как ты сам? Что нового? — Да все без изменений, соскучился по тебе, — ответил он и, помолчав, словно что-то чувствуя, добавил: — Голос у тебя какой-то не такой. Точно все в порядке? Не обманываешь? По коридору ходили сотрудники, главбух пробежала мимо с кучей документов в руках, смерив ее недовольным взглядом. Отвернувшись к окну, чтобы никто не видел ее глаз, наполненных слезами, и, прислонившись плечом к стене, Юля зажмурилась.

— Нет, что ты, — с трудом выдавила она. — Правда. Работы очень много. Устала, — сорвавшись с глаз, слезы побежали по щекам, голос дрогнул. Нужно было скорее заканчивать разговор. — Папуль, мне бежать надо. У нас совещание. Я позвоню потом, ладно? Попрощавшись и нажав, наконец, на отбой, она наспех вытерла слезы тыльной стороной ладони и вернулась в кабинет, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание сотрудников. Никто не должен узнать о том, что с ней происходит, и какой ужас творится в ее жизни. Осталось сделать УЗИ и дождаться результатов анализов. Несколько дней, и все закончится.

— Ну, что, Саша, на следующей неделе будет полугодовое совещание в Главке, выдвину твою кандидатуру на внеочередное звание, заслужил, — довольно проговорил Шведов, убирая в ящик стола конверт со своим процентом от «крышевание».

— Спасибо, Константин Николаевич, — Степнов улыбнулся уголком губы, вальяжно раскинувшись в кресле напротив начальника и крутя в руках новый мобильник, купленный вчера. Новейшая модель, одна из самых дорогих. Он давно хотел себе такой, с большой памятью и высокой скоростью работы для поддержания сетевых игр, в которые был не прочь порубиться на досуге или во время долгого ожидания наблюдаемого объекта. Дорогая игрушка.

Ну, а на что еще тратить деньги, которые неизменно шли с «крышеваний»? Квартира и машина у него имелись. Маме с Викой на расходы, какие-то продукты и ужины в кафешках, да снять красивую девочку на ночь. Другое дело, Шведов, который помимо жены и двух дочерей-подростков, также завел себе на старости лет молодую любовницу, вздорную и требовательную девицу двадцати лет с ногами от ушей и бюстом третьего размера. Полковник так запал на ее прелести, что не поскупился на съем «любовного гнездышка» неподалеку от ОМВД, а также несколько раз просил Сашу приобрести в турагентстве на ее имя билеты куда-нибудь в Испанию или Грецию. Видимо, эта кукла отлично справлялась со своей ролью в постели, и ее услуги достойно оплачивались, так как вряд ли Шведов питал какие-то иллюзии в отношении этой соплячки. Он просто с удовольствием пользовался ее молодым и красивым телом, а после возвращался домой, к семье. Туда, где его ждали, где знали и любили как порядочного главу семейства.

А его никто не ждал. И возвращался он после своих ночных развлечений в пустую квартиру и холодную постель. Но его это и не напрягало. Впустить кого- то в свою квартиру, в свою постель, в свою жизнь? Зачем? Зачем ему эти лишние проблемы? Все что требовалось молодому здоровому организму, он с лихвой получал за деньги в кабаках, стриптиз-клубах, гостиничных номерах. На худой конец, в машине, а бывало, и в собственном кабинете. Душе же его ничего не требовалось. Лишь бы с мамой и Викой все было в порядке, а по поводу всего остального можно было даже и не париться.

Неожиданно мобильник в руках ожил, на дисплее высветился номер матери.

Саша перевел взгляд на часы — девять вечера. Поспешно попрощавшись с начальником, Степнов направился к двери, на ходу отвечая на вызов.

— Да, мам, слушаю тебя, — сказал он в трубку, выходя в коридор, и услышал ее взволнованный голос.

— Саша! Сашенька! Сердце замерло в странном, щемящем предчувствии, кажется, пропустило удар и снова поскакало галопом.

— Что?! Что, мама?! Не молчи! — Сашенька, я не знаю, что делать, — растерянно проговорила женщина и всхлипнула, от чего стало еще страшнее. Внутри пробежал холодок, застыв где- то в груди. — Вика. Она должна была вернуться еще несколько часов назад. Она пошла к подруге, к Даше, в соседний двор за какой-то книгой, которую хотела взять в поездку. У нее телефон не отвечает! — А подруге этой звонила? — спросил Саша, остановившись посреди коридора.

Весь мир вокруг перестал существовать, превратившись в какое-то размытое, черно-белое пятно. И только этот холодок где-то в области сердца давил, мешал дышать.

— Звонила, Сашенька! Она сказала, что Вика взяла книгу и ушла, — голос женщины дрогнул, и на том конце провода послышался тихий плач.

— Почему ты мне сразу не позвонила?! — крикнул Степнов в трубку и, сорвавшись с места, быстрым шагом направился к своему кабинету.

— Я думала, что она с подружкой заболталась. Лето, погода хорошая. Что прогуляться решили, — всхлипывая, ответила мать. — Сашенька, что же делать? — Еду! — взяв со стола ключи от машины, Саша так же быстро вышел из кабинета и, закрыв дверь, бросился в сторону выхода из отдела.