Стояла поздняя весна 1504 года от Рождества Господа нашего. Папа распечатал доставленное курьером письмо, быстро прочитал и торжествующе ударил кулаком по столу. Другой рукой он поднял письмо, с которого свисали, болтаясь, печати.

– Да благословит Господь короля Арагоны и Кастилии, Фердинанда, и королеву Изабеллу! – Воскликнул он.

– Хорошие новости, Ваше Святейшество?

Юлий II чуть улыбнулся.

– Да! Чезаре Борджиа благополучно доставлен в одну из самых укрепленных и расположенных в отдаленном районе крепостей!

– Куда?

– Прости. Это должно остаться тайной даже для тебя. Я не хочу испытывать судьбу с Чезаре.

Эцио закусил губу. Неужели Папа полагает, что он попытается убить Чезаре, если узнает, где он находится?

– Не стоит так печалиться, дорогой Эцио, – успокаивающе продолжил Юлий. – Я расскажу тебе вот что: это огромная крепость, затерянная на равнинах северо-восточной Испании. Она абсолютно неприступна.

Эцио знал, что у Юлия были причины оставить Чезаре в живых, а не сжигать на костре, превратив его в мученика. Он даже признавал, что это действительно был лучший выход. Но последние слова Чезаре по-прежнему не давали ему покоя: «Цепи меня не удержат!» глубоко в сердце Эцио знал, что единственное, что сможет удержать Чезаре – и удержать надежно – это смерть. Но всё-таки Эцио улыбнулся словам Юлия.

– Они заперли его в камере наверху центральной башни высотой в сто сорок футов, – продолжал Юлий. – В любом случаем, нам больше не о чем беспокоиться. – Папа смерил Эцио проницательным взглядом. – Кстати, то, что я тебе только что сказал – тоже секретная информация, так что даже не мечтай. Тем более, стоит мне приказать, и Чезаре перевезут в другое место, если я хоть краем уха услышу, что кто-то его разыскивает.

Эцио решил сменить тактику.

– А Лукреция? Есть новости из Феррары?

– Кажется, третий брак изменил её к лучшему, хотя должен признать, что я сперва волновался. Семья д'Эсте – настоящие снобы, я думал, что старый герцог всегда будет считать, что она не достойна его сына. Жениться на Борджиа! Ты представляешь! Для них это было равносильно тому, чтобы взять в жены служанку! – Папа от души рассмеялся. – Но она успокоилась. За ней можно уже не приглядывать. Она обменивается любовными письмами и поэмами со своим старым другом Пьетро Бембо – в открытую, конечно, – Юлий подмигнул. – Но в целом она – добропорядочная верная жена герцога Альфонсо. Она даже ходит в церковь и вышивает гобелены. Но, разумеется, о её возвращении в Рим не идет даже речи. Она до конца жизни останется в Ферраре, и должна быть благодарна уже за то, что сохранила на плечах свою прелестную головку. Теперь, думаю, можно с уверенностью сказать, что мы навсегда избавились от этих каталонцев-извращенцев.

Эцио бы сильно удивился, если бы агентурная сеть Ватикана выяснила, что Борджиа были тамплиерами. Чезаре был главой Ордена, и продолжал им оставаться даже в заточении. Но он оставил свои мысли при себе.

Эцио признал, что дела в Италии обстоят ещё хуже, чем раньше. Сильный Папа у власти предпочел оставить Агостино Киджи банкиром и не стал отказываться от поддержки французов. Король Людовик всё ещё оставался в Италии, отступив на север и, казалось, застрял там на какое-то время. Кроме того, король Франции отдал Неаполь королю Испании Фердинанду Арагонскому.

– Надеюсь на это, Ваше Святейшество.

Юлий проницательно посмотрел на Эцио.

– Послушай, Эцио, я не дурак, и не стоит меня таковым считать. Как ты думаешь, почему я привлек тебя в качестве консультанта? Я знаю, что за городом всё ещё скрываются сторонники Борджиа, а кое-кто из них остался и в Риме. Но в настоящее время у меня есть враги, причиняющие куда больше беспокойства, чем Борджиа.

– Борджиа по-прежнему могут представлять угрозу.

– Я так не считаю.

– Что вы сделаете с остальными врагами?

– Я провел реформу папской гвардии. Ты видел среди новых солдат швейцарцев? Это лучшие наёмники из всех! К тому же они не зависят от Священной Римской Империи и императора Максимилиана уже лет пять-шесть и с удовольствием идут на службу. Они преданы и не очень эмоциональны – не то, что наши дорогие соотечественники. Я намерен сделать один из их отрядов своей личной охраной. Я вооружу их алебардами и другим оружием, а еще собираюсь дать им мушкеты Леонардо, – он помолчал. – Но мне нужно придумать для них имя, – он вопросительно посмотрел на Эцио. – Есть идеи?

– Может «швейцарская гвардия»? – Предложил немного уставший Эцио.

Папа обдумал предложение.

– Не особо-то оригинально, Эцио. Честно говоря, мне больше нравится «юлианская гвардия», но это звучит слишком эгоистично. – Он усмехнулся. – Ладно! Возьму твой вариант! По крайней мере, на первое время сойдет.

По Ватикану прокатился стук молотков.

– Несчастные строители! – Заметил Папа. – Но работа должна быть закончена, – он пересек комнату и подошел к шнурку колокольчика. – Пошлю кого-нибудь попросить их не шуметь, пока мы не закончим. Иногда я думаю, что в руках строителей – величайшая разрушительная сила, которую Человечество не может себе даже вообразить.

Вошел слуга, и Папа отдал ему приказ. Несколько минут спустя они услышали приглушенный звук откладываемых инструментов.

– Что вы делаете? – Поинтересовался Эцио, зная, что архитектура – такая же великая страсть Папы, как и война.

– Заколачиваю апартаменты и кабинеты Борджиа, – ответил Юлий. – Они слишком роскошны. Больше подходят императору Нерону, чем главе Церкви. Ещё я снес все их комнаты наверху замка Сан-Анжело. Разобью там один большой сад. Может, поставлю беседку.

– Хорошая идея, – похвалил Эцио, улыбаясь себе под нос.

Без сомнения, беседка будет местом для свиданий Папы с одним из его любовников – мужчиной или женщиной. Но личная жизнь Папы не интересовала Эцио. Важнее было то, что он был хорошим человеком и преданным союзником. По сравнению с Родриго, порочность нового Папы была слишком незначительна. Кроме того, он продолжил реформу нравственности, начатую его предшественником Пием III.

– Я решил переделать потолок Сикстинской капеллы, – продолжил Папа. – Он такой… скучный! Я поручил многообещающему юному художнику из Флоренции – его имя Микеланджело – нарисовать на потолке несколько фресок. Какие-нибудь религиозные сцены, ты знаешь, о чем я. Я хотел попросить Леонардо, но у него в голове столько идей, что он вряд ли будет серьезно заниматься живописью. Жаль. Мне понравился портрет жены Франческо дель Джокондо…

Юлий оборвал себя на полуслове и посмотрел на Эцио.

– Но ты пришел сюда не для того, чтобы выслушивать мое мнение о современном искусстве.

– Нет.

– Надеюсь, ты не принимаешь всерьез угрозу возрождения Борджиа?

– Я думаю, что мы обязаны отнестись к этому серьезно.

– Эцио… Мои армии возвратили Ватикану большую часть Романьи. Там нет армий Борджиа, способных нам противостоять.

– Но Чезаре всё ещё жив! Он остается номинальным лидером…

– Надеюсь, ты не подвергаешь сомнению мои решения, Эцио! Тебе известны причины, по которым я сохранил ему жизнь. В любом случае, можешь считать его похороненным заживо там, где он сейчас находится.

– Микелетто всё ещё на свободе.

– Ха! Без Чезаре Микелетто никто.

– Микелетто хорошо знает Испанию.

– Я уже сказал, он – никто.

– Он знает Испанию. Он родился в Валенсии. Он незаконнорожденный племянник Родриго!

Папа, не смотря на свои годы бывший крепким энергичным мужчиной в расцвете сил, во время всего спора ходил взад-вперед по комнате. Он подошел к столу, оперся на него руками и угрожающе склонился над Эцио. Это было довольно убедительно.

– Не позволяй худшим опасениям завладеть тобой, – сказал он. – Мы даже не знаем, жив Микелетто или нет.

– Думаю, стоит это выяснить, раз и навсегда.

Папа обдумал слова Эцио, слегка расслабился и сел. Указательным пальцем правой руки постучал по тяжелому перстню на левой.

– Что ты задумал? – Хмуро спросил он. – Не жди от меня подмоги. Мы и так почти исчерпали бюджет.

– Сперва надо найти и уничтожить последних сторонников Борджиа в Риме. Возможно, среди них мы найдем того, кто знает о местонахождении или судьбе Микелетто. Потом…

– Потом что?

– Если он ещё жив…

– Ты убьешь его?

– Да, – сказал Эцио, но подумал: если, конечно, он не окажется более полезен живым.

Юлий откинулся в кресле.

– Я впечатлен твоей решимостью Эцио. Она немного пугает. Я даже рад, что я – не враг ассасинам.

Эцио вскинул голову.

– Вы знаете о Братстве?

Папа скрестил пальцы.

– Я всегда считал, что нужно знать врагов своего врага. Но твоя тайна умрет вместе со мной. Как я уже говорил, я не дурак.