Эцио уже привык к стенам замка Сан-Анжело, поэтому, чем выше он поднимался, тем ему легче было отыскивать опоры для рук и ног. Цепляясь за стену, словно банный лист за тело, Эцио (его плащ слегка качался от ветра) подобрался к высокому парапету и влез на него.

На другой стороне был небольшой спуск – узкая кирпичная дорожка, не шире четырех ступней, от которой в сад вела лестница со ступенями через неравные промежутки. Сад располагался на крыше замка, в центре него стояло каменное строение – в один этаж высотой – с плоской крышей. В здании были огромные окна. Место было почти незащищено. Внутри горел свет от множества свечей, и Эцио разглядел роскошные, со вкусом обставленные комнаты. Если дорожка к зданию была пуста, то сад – нет. На лавке под раскидистым деревом, свесившим ветви с нераскрытыми почками, скромно сидела Лукреция, держа за руки привлекательного молодого человека. В нем Эцио узнал одного из ведущих романтических актеров Рима – Пьетро Бенинтенди. Чезаре бы не понравилось, узнай он об этом! Эцио – не более чем тень – пополз вдоль дорожки как можно ближе к паре, мысленно поблагодарив растущую луну, которая давала не только свет, но и обманчивые, маскирующие тени. Эцио прислушался.

– Я так люблю тебя, что хотел бы пропеть это небесам! – Пылко произнес Пьетро.

Лукреция шикнула.

– Прошу! Шепчи это лишь себе под нос. Если Чезаре узнает об этом, никому неизвестно, что он сделает.

– Но разве ты не свободна? Я слышал о твоем покойном муже и соболезную тебе, но…

– Тише, дурак! – Карие глаза Лукреции заблестели. – Разве ты не знаешь, что Чезаре убил герцога Бишелье?.. Мой муж был задушен.

– Что?

– Это правда.

– Что с ним случилось?

– Я любила мужа. Чезаре сильно ревновал. Альфонсо был красив, а Чезаре знал, что Новая болезнь сделала с его лицом, хотя, видит Бог, изменения почти незаметны. Его люди подстерегли Альфонсо и избили его. Чезаре думал, тот прислушается к предупреждению. Но Альфонсо никогда не был марионеткой. Он нанес ответный удар. Сам он ещё не оправился от нападения Чезаре, поэтому послал своих людей. Чезаре чудом удалось избежать участи святого Себастьяно! Но потом он послал его! Этого жестокого человека! Он подослал Микелетто Корелью в спальню к моему мужу, где он оправлялся от ран, и тот задушил его.

– Это невозможно, – Пьетро нервно оглянулся.

– Я любила своего мужа. А теперь притворяюсь, будто люблю Чезаре, чтобы развеять его подозрения. Но он змея – всегда начеку, всегда подозрителен. – Она посмотрела Пьетро в глаза. – Слава Богу, что у меня есть ты, который может всегда меня утешить. Чезаре всегда ревнует, когда я уделяю внимание кому-то кроме него, но это не должно нам мешать. Тем более он уехал в Урбино, продолжать свою кампанию. Нам ничто не помешает.

– Ты уверена?

– Я сохраню всё в тайне, если ты поступишь так же, – настойчиво сказала Лукреция. Она взяла его руку и передвинула себе на бедро.

– О, Лукреция! – Выдохнул Пьетро. – Как же твои губы зовут меня!

Они стали целоваться, сперва деликатно, а потом всё более страстно. Эцио слегка изменил положение, и случайно задел ногой кирпич, который свалился в сад. Ассасин замер. Лукреция и Пьетро отшатнулись друг от друга.

– Что это? – Спросила девушка. – Никому не разрешается входить в мой сад и в мои комнаты без моего разрешения! Никому!

Пьетро уже вскочил, испуганно озираясь.

– Мне лучше уйти, – поспешно завил он.- Мне нужно подготовиться к утренней репетиции. Я пойду! – Он наклонился и в последний раз поцеловал Лукрецию. – Прощай, любовь моя!

– Погоди, Пьетро… Я уверена, здесь никого нет!

– Нет… Уже слишком поздно. Мне пора!

Напустив на себя меланхоличный вид, он проскользнул через сад и вышел в дверь на другой стороне.

Лукреция немного подождала, потом встала и щелкнула пальцами. Из-за прикрытия высоких близ растущих кустов вышел солдат из ее личной охраны и поклонился.

– Я всё слышал, моя синьора, и могу за это поручиться.

Лукреция поджала губы.

– Отлично. Расскажи Чезаре. Посмотрим, что он сделает.

– Слушаюсь, синьора.

Ещё раз поклонившись, солдат удалился.

Оставшись в одиночестве, Лукреция сорвала с цветочной клумбы маргаритку и начала отрывать с неё лепестки, один за другим.

– Любит, не любит, любит, не любит…

Эцио соскользнул к ближайшей лестнице и пошел к девушке. Она присела, наблюдая за его приближением, и не выказывая страха, лишь удивление. Что ж, если у неё в саду еще есть стража, Эцио уделит им немного времени.

– Прошу, продолжай. Я не хотел тебя прерывать, – проговорил Эцио, не без иронии поклонившись.

– Так, так. Эцио Аудиторе да Фиренце, – она подала ему руку для поцелуя. – Чрезвычайно приятно с тобой познакомиться. Я так много о тебе слышала, особенно в последнее время. Думаю, никто не виноват в том, что в Риме нас преследовали небольшие огорчения? – Она помолчала. – Жаль, что Чезаре здесь нет. Ему бы понравилось.

– Я не ссорился с тобой, Лукреция. Освободи Катерину и я уйду. – В его голосе появились металлические нотки.

– Боюсь, это невозможно.

Эцио развел руками.

– Тогда ты не оставляешь мне выбора! – Он быстро приблизился к ней, не забывая об осторожности. У неё были длинные ногти.

– Стража! – Закричала она, в мгновение ока превращаясь из дворянки в гарпию, и хлестнула его по глазам ногтями, так что Эцио едва успел перехватить её за запястья. Вытащив из кожаного мешочка на поясе кусок бечевки, он вывернул руки Лукреции за спину и быстро связал запястья, потом швырнул её на землю и наступил одной ногой на платье, не давая девушке вскочить и убежать. После этого Эцио обнажил меч и кинжал и застыл, готовый лицом к лицу столкнуться со стражниками, спешащими от здания на помощь госпоже. К счастью для Эцио, они хоть и были крепко сложены, но оказались легко вооружены и не носили кольчуг. Эцио не стал менять позицию, потому что не мог позволить Лукреции вырваться и убежать (она уже попыталась укусить его за лодыжку, защищенную сапогом), поэтому пригнулся, уворачиваясь от клинка первого из подбежавших стражников и ударил того по незащищенному боку. Тот упал. Второй был более осторожен, но, заметив рычащую на полу Лукрецию, кинулся вперед, атакуя Эцио. Он ударил ассасина в грудь, но Эцио отбил удар вверх, сцепив оба клинка гардами, а потом, взмахнув левой рукой, послал кинжал прямо в голову противника. Стражник рухнул на землю. Последний, пользуясь тем, что Эцио не мог воспользоваться оружием, бросился вперед. Эцио резким движением кинул клинок, который, вращаясь, полетел вперед, к новому противнику. Последний стражник был вынужден вскинуть меч в попытке отбить лезвие, но было поздно – клинок порезал руку. Тот поморщился от боли, но сделал шаг вперед, замахнувшись мечом на Эцио. Ассасин восстановил равновесие и со злостью вонзил кинжал в тело атакующего. Всё было кончено. Стражники лежали без движения, а Лукреция впервые за всё время заткнулась. Тяжело дыша, Эцио рывком поставил пленницу на ноги.

– Пошли, – приказал он. – И не пытайся кричать, а то вырву тебе язык.

Он потащил её к двери, через которую ушел Пьетро, и вскоре оказался в коридоре. Эцио потащил упирающуюся Лукрецию вниз, к тюремным камерам.

– Спасаешь принцесс из замка? Как романтично! – Зло выплюнула Луреция.

– Заткнись.

– Полагаю, ты считаешь, что, обвиняя, сея хаос и убивая всех, кого пожелаешь, ты послужишь великой цели?

– Я сказал: заткнись.

– Чего ты добиваешься? Чего? Разве ты не знаешь, насколько мы сильны?

Эцио в нерешительности замер на лестнице, ведущей вниз.

– Куда? – Спросил он девушку.

Она засмеялась, не удостоив его ответом. Эцио встряхнул её.

– Куда?

– Налево, – буркнула она.

Она некоторое время молчала, но потом снова заговорила. На этот раз Эцио не стал её перебивать. Теперь он знал, куда идти. Она пыталась вырваться из захвата, поэтому ассасин сосредоточился на двух задачах: во-первых, не дать ей вырваться, а во-вторых, быть готовым к засаде охранников, защищающих замок.

– Знаешь, что стало с семьей Пацци во Флоренции, когда ты сломил их? Твой дорогой друг Лоренцо, так же известный как Великолепный, завладел всем их имуществом и бросил Пацци в тюрьму. Всех их! Даже тех, кто не был замешан в заговоре против него. – Эцио невольно вспомнил, как Катерина отомстила тем, кто поднял против неё восстание в Форли. Меры принятые ей были куда более жестоки, чем те, что предпринял Лоренцо, которые выглядели попросту мягкими. Эцио отогнал эти мысли.

– Женщинам было запрещено выходить замуж, надгробные плиты семьи были стерты в порошок, – продолжала Лукреция. – Целые поколения были вычеркнуты из исторических книг. Пуфф! Так просто!

Но их не пытали и не казнили, – подумал Эцио. Вполне возможно, что в то время и в тех условиях действия Катерины были необходимы. Тем не менее, за эту жестокость Катерине пришлось заплатить преданностью людей, на которых она раньше могла положиться. Возможно, именно поэтому Чезаре удалось взять Форли.

Но Катерина всё ещё оставалась ценным союзником. Эцио должен был об этом помнить. И ещё о том, что нужно подавить все чувства, – воображаемые и реальные, – которые он испытывал к ней.

– Ты и твои друзья-ассасины игнорируете последствия ваших действий. Вы довольствуетесь тем, что приводите всё в движение, но не думаете о последствиях! – Лукреция остановилась, чтобы вдохнуть воздух, и Эцио грубо дернул её за собой. Но это не заставило её замолчать – В отличие от тебя Чезаре закончит начатое и принесет мир в Италию! Он убивает ради высшей цели, – опять-таки в отличие от вас!

– Невежественность и бездеятельность делают из человека легкую цель, – возразил Эцио.

– Говори что хочешь, – ответила Лукреция, заметив, что её слова достигли цели. – В любом случае, я говорю впустую, ты – лицемер!

Они добрались до камеры.

– Помни, – прошептал Эцио, обнажив кинжал, – если попытаешься позвать охрану, твой язык…

Лукреция тяжело задышала, но не произнесла ни звука. Эцио осторожно двинулся вперед. За столом сидели и играли в карты два охранника. Ассасин швырнул Лукрецию на пол и прыгнул на стражников, убив их прежде, чем они успели среагировать. Потом он обернулся и бросился за Лукрецией, которая вскочила и побежала туда, откуда они только пришли, призывая на помощь. В два прыжка Эцио догнал её, заткнул одной рукой рот, а второй прижал к себе, развернул и потащил к камере Катерины. Лукреция попыталась зубами прокусить руку в перчатке, но, видя бесполезность своих действий, сдалась и обмякла.

Катерина уже стояла возле решетки, которую Эцио оставил открытой.

– Привет Лукреция, – проговорила, неприятно улыбаясь, Катерина. – Как же я по тебе соскучилась!

– Иди нахрен, шлюха!

– Как всегда очаровательна, – сказала Катерина. – Эцио! Подтащи её ближе, я возьму ключ, – обратилась она к ассасину, который тут выполнил её приказ. Он увидел, как ладонь Катерины коснулась груди Лукреции, скользнула между ними и вытащила ключ, висевший на черном шелковом шнуре.

Катерина протянула ключ Эцио, тот быстро отпер дверь. Тот же ключ отлично подошел к замку на цепях – Катерина по-прежнему была прикована к стене. Как только цепи были сняты, Эцио затолкнул в камеру Лукрецию.

– Стража! Стража! – закричала Лукреция.

– Да заткнись ты, – огрызнулась Катерина, схватила со стола стражников грязную тряпку и засунула этот кляп Лукреции в рот. Эцио веревкой связал ноги Лукреции, а потом захлопнул дверь в камеру и надежно её запер.

Эцио и Катерина посмотрели друг на друга.

– Мой герой, – сухо улыбнулась она.

Эцио проигнорировал эти слова.

– Ты сможешь иди?

Катерина попыталась, но пошатнулась.

– Не думаю – кандалы, в которые они меня заковали, натерли ноги.

Эцио вздохнул и поднял её на руки. Ему придется бросить её, словно куль, если они натолкнутся на стражу и ему потребуется быстро достать оружие.

– Куда? – Спросила она.

– Сперва в конюшни. А оттуда нам удастся быстро уйти.

– Почему ты спасаешь меня, Эцио? Нет, правда. Форли взят, и я для тебя бесполезна.

– У тебя есть семья.

– Но тебе-то они – чужие.

Эцио не останавливался. Он помнил, в какой стороне от них находятся конюшни. Удачно, что Катерина оказалась единственной пленницей в этой части тюрьмы. Других охранников здесь тоже не было. Тем не менее, он шел тихо и быстро, хотя и не настолько быстро, чтоб бездумно угодить в ловушку. Он часто останавливался и прислушивался. Женщина на его руках казалась легкой, от её волос всё ещё пахло ванилью и розами, напоминая от тех счастливых временах, когда они были вместе.

– Послушай, Эцио… Той ночью, в Монтериджони… когда мы… купались вместе… Я хотела убедиться в твоей верности. В том, что ты защитишь Форли. Конечно, защита моего города была не менее важна для ассасинов, чем для меня самой, но… – она оборвала себя. – Ты понимаешь, Эцио?

– Если ты хотела убедиться в моей верности, ты могла просто сказать об этом.

– Я хотела, чтобы ты встал на мою сторону.

– Тебе было недостаточно того, что моя преданность и мой меч – на твоей стороне. Ты хотела убедиться, что я предан тебе и сердцем. – Эцио шел, перенося вес женщины с одной руки на другую. – Но это всего лишь политика. Конечно. Я знал об этом. Не оправдывайся.

Где-то глубоко внутри он ощутил, как замерло сердце, словно он рухнул в бездонную шахту. Почему от её волос по-прежнему пахнет розами?

– Катерина, – начал он, чувствуя, как пересохло в горле. – Они?.. Чезаре?..

Она смутно чувствовала то же, что и Эцио, и улыбнулась – одними губами, потому что ассасин не заметил в её глазах и тени улыбки.

– Ничего не было. Моё имя всё ещё чего-то стоит. Меня… не тронули.

Они добрались до главных ворот в конюшню. Стражи не было, но ворота были надежно заперты. Эцио опустил Катерину на землю.

– Попробуй немного походить. Нужно, чтобы к ногам вернулась сила.

Он оглянулся, ища что-нибудь, что помогло бы отпереть ворота. Не было ни засовов, ни ручек. Но должен же быть способ…

– Попробуй там, – посоветовала Катерина. – Похоже, это какой-то рычаг?

– Жди здесь, – произнес Эцио.

– Как будто у меня есть выбор!

Он подобрался к рычагу и увидел в полу квадратную дыру с открытым люком. Судя по запаху, это должно было быть что-то вроде зернохранилища. Вглядевшись вниз, Эцио увидел множество мешков. Ещё там были ящики, огромное количество ящиков, заполненных чем-то похожим на порох.

– Поторопись, – крикнула Катерина.

Эцио взялся за рычаг и потянул. Сперва тот не поддавался, но потом, под тяжестью тела, пошевелился и, наконец, легко скользнул в сторону. Врата распахнулись.

Но в конюшне находились стражники, которые обернулись на скрип ворот и бросились к выходу, обнажив мечи.

– Эцио! На помощь!

Ассасин подбежал к ней, подхватил на руки и отнес к дыре в полу.

– Ты что делаешь?

Он держал её прямо над отверстием в полу.

– Не смей!

Эцио отпустил руки, не удержав смешка, когда она в панике вскрикнула. Расстояние было невелико, и ассасин увидел, как Катерина приземлилась на мягкие мешки. Потом Эцио обернулся к противникам. Бой был коротким и жестоким, стражники оказались вымотанными, к тому Эцио удалось застать их врасплох. Ассасин обращался с мечом куда лучше, чем многие из них. Тем не менее, одному из них удалось достать Эцио, но лезвие скользнуло по дуплету, просто порвав ткань. Эцио и сам ощутил, что устал.

Когда всё закончилось, Эцио помог Катерине выбраться из зернохранилища.

– Сукин сын, – прошипела она, отряхиваясь. – Никогда больше так не делай.

Эцио показалось, что теперь она двигается более уверенно.

Ассасин выбрал лошадей, и вскоре те уже были оседланы и готовы к скачке. Он помог Катерине сесть на одну из них, сам оседлал вторую. С одной стороны от конюшни к главным воротам замка вела арка. Врата охранялись, но были открыты. Приближался рассвет, и, несомненно, вскоре из города в замок потянутся с товарами торговцы.

– Скачи изо всех сил, – напомнил Катерине Эцио. – Чтобы у них не было времени разобраться в том, что произошло. Сперва через мост, а потом на остров Тиберина. Там ты будешь в безопасности. Найди Макиавелли. Он ждет меня.

– Мы оба должны выбраться отсюда!

– Я поеду следом. Но сейчас я должен остаться и сделать что-нибудь, что задержит стражников.

Катерина так резко натянула поводья, что лошадь встала на дыбы.

– Возвращайся назад целым, – сказала она. – Или я тебя никогда не прощу!

Эцио пытался понять, что она имела в виду, когда Катерина послала лошадь в галоп. Она пронеслась мимо охранников у ворот, те отшатнулись с ее пути. Когда Эцио убедился, что она отдалилась на достаточное расстояние, он проехал обратно через конюшню к зерно- и порохо- хранилищу. По пути он прихватил факел, висевший на стене. Эцио бросил факел в дыру, развернул лошадь и поскакал к воротам, обнажая на ходу меч.

Стражники преградили ему путь, подняв алебарды. Эцио не знал, на что способна эта лошадь, но знал, что надо сделать. Он скакал прямо на стражников, а потом, в последнее мгновение, натянул поводья и наклонился вперед в седле, одновременно стукнув коленями лошадь. В тот же миг, когда лошадь бросилась вперед, со стороны конюшни раздался сильный взрыв. Он был прав! Это был порох! Земля задрожала от взрывов, некоторые из стражников инстинктивно бросились на землю. Лошадь, испуганная взрывами, оказалась достаточно решительна, чтобы всё-таки прыгнуть. Она взлетела в воздух, перепрыгнув через стражников так же легко, как перепрыгивала через забор.

Чувствуя, как паника и смущение оставляют его, Эцио скакал в направлении восходящего солнца. Сердце его радостно билось. Он спас Катерину!