Отрывки из дневника Элизы де ла Серр
25 апреля 1790 г
1
Полгода я не прикасалась к своему дневнику. Подумать только, прошло уже шесть месяцев с тех пор, как холодным октябрьским вечером я прыгнула с моста Мари.
Часть последующего времени мне, естественно, пришлось проваляться в постели. Купание в Сене и поездка в мокрой одежде не прошли бесследно. У меня началась лихорадка. Помимо этого у меня было сломано ребро (к счастью, только одно). Мой несчастный ослабленный организм не смог одновременно сражаться с лихорадкой и врачевать ребро. По словам Элен, какое-то время я была на волосок от смерти.
Здесь я должна поверить ей на слово, потому как сама ничего не помню. Мое пылающее тело металось на постели, а где в это время находился разум – неизвестно. Меня захлестывали галлюцинации; по ночам я бредила, что-то выкрикивая. Простыни были насквозь мокрыми от пота. Стоило им немного подсохнуть, как меня начинал бить озноб.
Помню, что однажды утром я проснулась и увидела возле постели Элен, Жака и мистера Уэзеролла. Все стояли с озабоченными лицами. Потом Элен потрогала мой лоб и сказала:
– Лихорадка отступила.
И сразу же раздался общий вздох облегчения, волной пронесшийся по комнате.
2
Еще через несколько дней мистер Уэзеролл вошел в комнатку, где я лежала, и присел на краешек кровати. В хижине мы предпочитали обходиться без лишних церемоний. Это было одной из причин, почему мне здесь нравилось. Это же отчасти примиряло меня с необходимостью какое-то время провести в жилище Жака, скрываясь от врагов.
Несколько минут мистер Уэзеролл просто сидел, не произнося ни слова. Во дворе Элен и Жак резвились, словно дети, бегая друг за другом. Когда мимо окна в очередной раз пронеслась запыхавшаяся, но счастливая Элен, мы с мистером Уэзероллом понимающе переглянулись. Затем его голова вновь склонилась на грудь, и он продолжил ковыряться у себя в бороде. Еще одна привычка, появившаяся у него совсем недавно.
– Мистер Уэзеролл, а как в этой ситуации поступил бы мой отец? – Я первой нарушила молчание.
Он вдруг усмехнулся:
– Твой отец, дитя мое, обратился бы за помощью к собратьям из других стран. Вероятно, к англичанам. Кстати, какие у тебя отношения с английскими тамплиерами?
Я бросила на мистера Уэзеролла испепеляющий взгляд.
– А что еще?
– Он попытался бы собрать вокруг себя верных ему людей и заручиться их поддержкой… Я уже знаю, о чем ты спросишь. Чем занимался я, пока ты тут кричала на весь дом и потела во славу Франции? Искал сочувствующих нам.
– И?
– Успехи более чем скромные, – вздохнул мистер Уэзеролл. – Моя сеть медленно впадает в молчание.
Я подтянула колени к подбородку и поморщилась от боли – сломанное ребро еще не зажило до конца.
– Что значит «медленно впадает в молчание»?
– После нескольких месяцев отправки писем и получения уклончивых ответов со мной просто перестали знаться. Это тебе понятно? Никто не желает общаться со мной… с нами даже тайно. Мне заявляют, что в ордене новый великий магистр, а эра семьи Ла Серр кончилась. Мои корреспонденты больше не подписываются. Они настоятельно просят сжигать их письма сразу же после прочтения. Уж не знаю, кто захватил власть над орденом, но страху на собратьев он нагнать успел.
– Эра семьи Ла Серр кончилась? Так они говорят?
– Да, Элиза. Таково положение дел.
Я сухо рассмеялась:
– Даже не знаю, мистер Уэзеролл, обижаться мне или, наоборот, благодарить судьбу за то, что эти люди меня недооценивают. Эра семьи Ла Серр не кончилась. Так и напишите тем, с кем еще ведете переписку. Передайте им: пока я дышу, эра семьи Ла Серр будет продолжаться. Эти заговорщики думают, будто все сойдет им с рук. Они решили, что после убийства моего отца они так просто вытолкнут меня из ордена и забудут о нашей семье? Они всерьез так думают? В таком случае за одну только глупость они заслуживают смерти.
– А ты знаешь, как это называется? – не выдержал мистер Уэзеролл. – Это называется жаждой возмездия.
Я пожала плечами:
– Можете называть это местью. Я считаю, что сражаюсь за возвращение своего законного права. Во всяком случае, я не собираюсь, как вы выражаетесь, сидеть на собственной заднице, прятаться в хижине на задворках женской школы и совершать осторожные вылазки в надежде, что кто-то положит письмо в наш тайный почтовый ящик. Я намерена отвоевывать свои позиции. Так и передайте вашей сети, впадающей в молчание.
Но мистер Уэзеролл умел находить убедительные доводы. Вдобавок за месяцы, проведенные в бездействии, мои навыки покрылись ржавчиной. Я по-прежнему была слаба, и каждое движение отзывалось болью в ребрах. И потому я осталась в хижине. Мистер Уэзеролл продолжал писать письма, пытаясь с помощью различных уловок и ухищрений найти мне сторонников.
Я узнала, что наш версальский замок покинули последние слуги. Меня очень тянет вернуться туда, но сейчас это небезопасно. Я вынуждена отдать мое любимое семейное гнездо на разграбление мародерам.
Однако я обещала мистеру Уэзероллу быть терпеливой – и проявляю терпение. Пока.
16 ноября 1790 г
Семь месяцев переписки наглядно показали нам: мои союзники и друзья стали бывшими союзниками и друзьями.
Орден подвергся всеобъемлющей чистке. Одни приняли власть нового великого магистра, других подкупили. Нашлись и те, кто пытался оказать нам поддержку. С ними расправились иными способами. Одним из таких был месье Ле Фаню. Как-то утром Ле Фаню, раздетого догола и с перерезанным горлом, вынесли ногами вперед из парижского публичного дома на улицу, где и оставили на всеобщее обозрение. За порочащее поведение он был посмертно лишен своего статуса в ордене. Вдова и дети, которые при иных обстоятельствах могли бы рассчитывать на финансовую поддержку, не получили ни гроша.
Стоит отметить, что Ле Фаню был прекрасным семьянином, безупречно хранящим верность своей жене Клэр. Ему бы никогда и в голову не пришло навестить подобное заведение, а окажись он там волею случая, уверена, он бы попросту растерялся, не зная, что делать. Меньше всего он заслуживал такой участи.
Ле Фаню жестоко поплатился за верность семье Ла Серр. Это стоило ему всего: жизни, репутации, чести.
Я знала: все колеблющиеся члены ордена после этого поспешат заявить о своем согласии с новым порядком. Им показали, какой жестокий и бесславный конец ожидает строптивых. К сожалению, я оказалась права.
– Я хочу, чтобы о вдове и детях месье Ле Фаню позаботились, – сказала я мистеру Уэзероллу.
– Поздно, Элиза, – тихо ответил он. – Мадам Ле Фаню покончила с собой, предварительно умертвив детей. Не смогла вынести позора.
Я закрыла глаза и стала глубоко дышать, пытаясь обуздать гнев. Он бурлил во мне, угрожая вырваться наружу. Список загубленных жизней увеличивался.
– Скажите, мистер Уэзеролл, кто он? – допытывалась я. – Кто творит все эти ужасы?
– Мы скоро узнаем, – вздохнув, пообещал мне мой наставник. – Можешь не беспокоиться.
И снова – никаких действий. Я не сомневалась: мои враги думали, что ныне безраздельно главенствуют над орденом, а я больше не представляю опасности. Насчет последнего они заблуждались.
12 января 1791 г
Мои навыки владения мечом восстановились в полной мере. Я стала еще опытнее и искуснее. И стреляю я теперь гораздо метче, чем прежде. Я предупредила мистера Уэзеролла, что очень скоро покину хижину. Оставаясь здесь, я ничего не достигну. Каждый лишний день, проведенный в укрытии, отдалял время моего возмездия. Конечно же, мистер Уэзеролл пытался убедить меня остаться. Его доводы я знала наперечет: вот-вот должен прийти ответ, которого он ждал. Или обозначилось еще одно направление, которое стоит разведать.
Когда и это не помогло, он стал мне угрожать. Если только я попытаюсь уехать, то еще раньше прочувствую на себе, каково быть поколоченной рукояткой костыля, провонявшей потом его подмышки. Словом, «только попробуй!».
Я проявляю (не)терпение.
26 марта 1791 г
1
Сегодня мистер Уэзеролл с Жаком поутру отправились в Шатофор и вернулись гораздо позже обычного. Они запоздали настолько, что я уже начала волноваться.
У нас не раз возникал разговор о переносе тайника в другое место. Рано или поздно кто-то его обнаружит. Во всяком случае, так считал мистер Уэзеролл. Тема переноса тайника стала еще одним видом оружия в его арсенале. Наша война мнений не прекращалась. Нескончаемый «тяни-толкай» насчет того, должна ли я остаться (он говорил «да») или покинуть хижину (я говорила «да»). Я окрепла, вернула все прежние навыки. Наедине с собой я негодовала, возмущаясь собственному бездействию. Я представляла безликих врагов, шумно радующихся победе и поднимающих издевательские тосты в мою честь.
– Вот и старая Элиза вернулась, – ворчал мистер Уэзеролл. – Точнее, юная Элиза. Бесшабашная девчонка. Ей ничего не стоит съездить в Лондон и затеять вражду, последствия которой аукаются нам до сих пор.
Конечно же, он был прав. Мне хотелось стать взрослой, более рассудительной Элизой, достойной предводительницей ордена. Мой отец никогда и ничего не делал сломя голову.
Но мои мысли неизменно возвращались к необходимости «что-то делать». Наверное, другая, более рассудительная девица спокойно завершила бы свое образование, как и положено послушной куколке. А «бесшабашная девчонка» Элиза предпочла действовать, отправилась в Кале, где началась ее взрослая жизнь. Меня будоражило и злило сознание того, что я бесцельно трачу время, не предпринимая никаких действий. Это сердило меня еще сильнее, а я и так была достаточно сердита.
Сегодняшнее происшествие усилило мое желание начать действовать. Я имею в виду позднее возвращение мистера Уэзеролла, стоившее мне немалых нервов. Едва они с Жаком подъехали, я стрелой вылетела во двор.
– Что у вас стряслось? – спросила я, помогая мистеру Уэзероллу выбраться из повозки.
– Сейчас расскажу, – хмуро ответил он. – Мне еще чертовски повезло, что наш парень не переносит вони сыров.
Он кивнул в сторону Жака, успевшего развернуть повозку.
– Я ничего не понимаю. При чем тут сыры?
– А при том, что, пока Жак, по обыкновению, дожидался меня на улице, произошло нечто странное. Точнее, он увидел нечто странное. Мальчишку, который болтался поблизости от магазина.
Мы одолели половину расстояния до хижины, где я намеревалась сварить мистеру Уэзероллу кофе и послушать его рассказ. Но произнесенные им слова заставили меня остановиться.
– Может, я чего-то не дослышала?
– Все ты дослышала. Говорю тебе: какой-то малолетний негодяй шнырял по площади.
Итак, некий сорванец болтался по площади. Я усмехнулась и сказала, что это обычное времяпрепровождение уличных мальчишек. В ответ мистер Уэзеролл раздраженно зарычал:
– Не какой-то сорванец, а на редкость пронырливый. Пока Жак меня дожидался, этот маленький наглец подошел к нему и начал задавать вопросы. И вопросы-то были совсем не детскими: не видел ли Жак человека на костылях, входившего утром в магазин сыров? Жак наш – парень ушлый. Прикинулся простачком. Ответил, что пока никакого человека на костылях не видел, но если надо, то понаблюдает за магазинной дверью.
Мистер Уэзеролл отер вспотевший лоб.
– Ты послушай, как этот прыщавый клоп с ним разговаривал! «Отлично, – заявил он Жаку. – Я буду тут поблизости. Сообщишь мне что-то полезное, я тебе и денежку заплачу». Каков наглец! Жак сказал, что ему на вид лет десять, не больше. Откуда, спрашивается, у этого мальца деньги, чтобы платить за сведения?
Я пожала плечами.
– От тех, кто платит ему самому, вот откуда! Малец работает на тех же тамплиеров, кто плел заговоры против нас. Как пить дать, или я – не Фредди Уэзеролл. Элиза, они хотят найти тайник. Они разыскивают тебя. Эти господа считают: стоит узнать местонахождение тайника, и они сразу же выйдут на тебя.
– А вы говорили с этим мальчишкой?
– Ты за кого меня принимаешь? Я что, похож на идиота? Едва эта двуногая вошь отошла подальше, Жак поспешил в магазин и все мне рассказал. Мы вышли через заднюю дверь и поехали домой кружным путем. Надо было удостовериться, что за нами нет хвоста.
– Так за вами следили?
Мистер Уэзеролл покачал головой:
– Но это лишь вопрос времени.
– Откуда вы знаете? – возразила я. – В этой задачке слишком много неизвестных. Начнем с того, действительно ли пронырливый мальчишка работает на тамплиеров? А может, у него была затея вас ограбить или выклянчить деньги? Может, хотел выбить у вас один костыль, чтобы позабавиться. Допустим, мальчишка уже видел, как вы приезжали в магазин, и это возбудило у его хозяев какие-то подозрения. Но разве они знают наверняка, что наш «почтовый ящик» находится не где-то, а в магазине сыров?
– Думаю, что знают, – тихо ответил мистер Уэзеролл.
– А доказательства у вас есть?
– Есть.
Он нахмурился, достал из камзола письмо и протянул мне.
2
Мадемуазель великий магистр!
Я остаюсь верным вам и вашему отцу. Нам необходимо встретиться, чтобы я мог рассказать вам правду об обстоятельствах смерти вашего отца и последующих событиях. Ответьте мне незамедлительно.
Лафреньер
У меня заколотилось сердце.
– Я должна ответить, – не задумываясь, выпалила я.
Мистер Уэзеролл досадливо замотал головой.
– Такой глупости ты не сделаешь, – резко возразил он. – Это ловушка. Способ выманить нас с помощью фальшивого письма. Но если письмо и впрямь писал Лафреньер, тогда я вообще отказываюсь что-либо понимать. Вот только чутье подсказывает мне: это ловушка, и если мы ответим, угодим туда за милую душу.
– Если ответим отсюда.
Он покачал головой:
– Ты никуда не поедешь.
– Я должна узнать, – ответила я, размахивая письмом.
Мистер Уэзеролл принялся чесать в затылке, стараясь найти очередной довод.
– Одна ты никуда не поедешь.
Я не удержалась от смеха:
– И кто будет меня сопровождать? Не вы ли?
Меня обдало жгучим стыдом. Я опустила голову:
– Боже, что я говорю? Мистер Уэзеролл, умоляю, простите меня. Я совсем не хотела…
Он грустно покачал головой:
– Нет, нет. Ты права, Элиза. Ты права. Я теперь защитник, который не может защитить.
Я подошла, встала на колени перед его стулом и обняла его.
Мистер Уэзеролл тихонько всхлипнул, и какое-то время мы просто молча обнимали друг друга.
– Я не хочу, чтобы ты уезжала, – наконец проговорил он.
– Мне надо ехать.
– Элиза, ты не можешь сражаться с ними. – Сердитым взмахом ладони мистер Уэзеролл смахнул слезы. – Наши противники стали очень сильными и могущественными. Тебе нельзя выступать против них одной.
– И без конца прятаться от них я тоже не могу, – сказала я, обнимая мистера Уэзеролла. – Вы не хуже меня знаете: если они нашли тайник, им несложно сделать вывод, что мы где-то поблизости. Достаточно на карте взять за центр магазин сыров, провести окружность и начать поиски. Королевский дом, где Элиза Де Ла Серр завершала свое обучение, – прекрасная отправная точка наряду со всеми остальными.
Мистер Уэзеролл продолжал сопеть.
– Вы не хуже меня знаете: рано или поздно нам с вами придется покинуть эту хижину. Мы осядем в другом месте, где продолжим бесплодные попытки заручиться чьей-то поддержкой. Попутно мы будем ждать, что и другой наш тайник обнаружат, и снова тронемся в путь. Эти скитания – отнюдь не выбор.
– Погоди, Элиза, – замотал головой мистер Уэзеролл. – Я могу что-нибудь придумать. Поэтому просто послушай. Я – твой советник, и я советую тебе остаться здесь. События приняли неожиданный и нежелательный оборот, и нам необходимо сформулировать свой ответ. Как тебе такое предложение? Правда, хорош советник, который предлагает идею, взятую прямо из твоей головы?
Чувствуя привкус лжи на губах, я пообещала остаться. Возможно, мистер Уэзеролл знал, что, когда в доме все уснут, я тихонечко исчезну.
Да, как только высохнут чернила на этой странице, я положу дневник в сумку и на цыпочках выйду из комнаты. Это разобьет ему сердце. Мистер Уэзеролл, я очень, очень сожалею, что вынуждена так поступить.
27 марта 1791 г
1
Я тихо двигалась к входной двери, чтобы тайком покинуть хижину. И вдруг в коридоре мелькнуло привидение.
Я кашлянула. Привидение остановилось и приложило палец к губам. Это была Элен, которую я застигла возвращающейся из комнаты Жака в свою.
– Прости, что напугала тебя, – шепнула я.
– Ничего, мадемуазель.
– Слушай, какой смысл вам скрывать свои отношения?
Элен покраснела:
– Не хочу, чтобы мистер Уэзеролл знал.
Я подумала было возразить, но не стала и повернулась к двери:
– В таком случае, до свидания. Я собираюсь покинуть вас на какое-то время.
– И куда вы поедете, мадемуазель?
– В Париж. Мне там нужно кое-что сделать.
– И вы собирались уехать посреди ночи, ни с кем не простившись?
– Я вынуждена так поступить. Мистер Уэзеролл… он очень возражал против моего отъезда.
Элен бесшумно подошла ко мне и крепко поцеловала в обе щеки.
– Элиза, прошу вас, будьте осторожны. И обязательно возвращайтесь к нам.
Я мысленно усмехнулась странной иронии этого момента. Я отправляюсь в путешествие, собираясь отомстить за свою семью. А ведь на самом деле моя семья остается здесь, в хижине. На мгновение я даже передумала уезжать. Не лучше ли жить в изгнании с теми, кого я люблю, чем умереть в попытке отомстить за смерть отца?
Но нет. У меня внутри застрял плотный комок ненависти, и я должна от него освободиться.
– Я обязательно вернусь, – сказала я. – Спасибо тебе, Элен. Знаешь… мне очень повезло с тобой.
– Знаю, – улыбнулась она.
Я тихо выскользнула за дверь.
2
Покинув хижину, я вовсе не испытывала счастья. Только возбуждение от грядущих действий и ощущение, что у меня снова появилась цель. Пришпоривая Царапку, я мчалась в Шатофор.
Мне надо было кое-что сделать. Приехав в городок глубокой ночью, я отыскала постоялый двор, таверна которого была еще открыта. Войдя туда, я объявила каждому, кому это было интересно, что меня зовут Элиза Де Ла Серр, что живу я в Версале, но сейчас направляюсь в Париж.
Утром я продолжила путь и, приехав в Париж, пересекла мост Мари, очутившись на острове Сен-Луи. С моста я свернула в сторону… своего дома? Можно сказать и так. Во всяком случае, это был мой особняк.
В каком состоянии я его застала? Уже и не помню, была ли я опрятной хозяйкой, живя там два года назад. Ответ я получила, едва войдя внутрь. Я была совсем неопрятной хозяйкой, постоянно мучимой жаждой, о чем свидетельствовали валявшиеся повсюду винные бутылки. Мне вспомнились мрачные часы и дни, проведенные здесь, но я не позволила себе содрогнуться.
Я не стала трогать все эти напоминания о прошлом. Присев за стол, я написала письмо месье Лафреньеру, попросив о встрече через два дня в отеле «Вуазен». Я сама отнесла письмо по указанному им адресу, после чего вернулась в особняк, устроила веревочные заграждения на случай незваных гостей и, как и прежде, обосновалась в комнате экономки, приготовившись ждать.
29 марта 1791 г
1
Отель «Вуазен», в котором я назначила встречу Лафреньеру, находился в квартале Ле Маре. Я отправилась туда пешком. Кого я там увижу? Это был один из множества вопросов, на которые у меня не было ответа. Кто для меня нынче Лафреньер? Друг? Предатель? Или он предстанет в совершенно ином качестве? Шла ли я прямиком в подстроенную им ловушку? Или мой поступок был единственно правильным, если я не хотела всю жизнь прятаться от людей, желавших моей смерти?
Двор отеля «Вуазен» был угрюмого серого цвета. Здание обступало его с трех сторон. Когда-то этот отель выглядел совсем по-другому: величественный, аристократичный, как и те, кто здесь бывал. Но революция поставила аристократию на колени. Национальное собрание чуть ли не каждый день вводило для нее все новые ущемления в правах. Неудивительно, что события двух последних лет сбили спесь и с «Вуазена». Окна помещений, где горел свет, были тщательно зашторены. Хватало разбитых окон, заколоченных досками. Когда-то двор украшали лужайки и клумбы. Садовники, ухаживавшие за ними, снимали шапки и кланялись важным господам. Теперь же некому было подрезать плющ, и его ветви упрямо тянулись к темным окнам второго этажа. Между булыжниками и плитами дорожек росла трава, но она не приглушала звуки моих шагов.
Я подавила беспокойство, охватившее меня при виде затемненных окон. Не верилось, что несколько лет назад здесь бурлила жизнь. А сейчас за каждым мог прятаться потенциальный противник.
– Я пришла! – крикнула я. – Месье Лафреньер, где вы?
«Что-то здесь не так, – затаив дыхание, подумала я. – Что-то здесь совсем не так». Какая же я дура, если решила устроить встречу здесь. Интуиция говорила мне: «Ты попадешь в ловушку», а я успокаивала себя мыслями, что новая ловушка не будет точной копией прежней.
Прав был мистер Уэзеролл. Ох, как он был прав…
За спиной что-то зашуршало. Повернувшись, я увидела фигуру, отделяющуюся от тени.
Я сощурилась, согнула пальцы, приготовилась.
– Кто вы? – крикнула я.
Это точно был не Лафреньер. Незнакомец метнулся вперед и выхватил меч, лезвие которого блеснуло в холодном лунном свете.
Наверное, я бы успела выхватить свой. У меня это получалось быстро. А может, и не успела бы. Противник тоже отличался быстротой.
Теперь это уже не имело значения. Исход поединка, не успевшего начаться, решила третья сторона. Невесть откуда появился второй человек. Под луной блеснуло лезвие скрытого клинка, и мой неудачливый убийца упал. У него за спиной стоял Арно.
Какое-то время я могла лишь стоять и глазеть, поскольку таким я Арно еще не видела. И дело не только в его одежде ассасина и скрытом клинке. Прежний Арно исчез. Вместо парня я увидела мужчину.
Моя оторопь длилась недолго. Я вдруг подумала: мои противники не пошлют на встречу со мной только одного убийцу. Где-то наверняка прячутся и другие. Так оно и есть! За спиной Арно выросла чья-то фигура. Нет, не зря я столько времени упражнялась в стрельбе, выбирая укромные места возле хижины. Я выстрелила через плечо Арно. Во лбу убийцы появился третий глаз, а сам он повалился на заросшие травой плиты.
2
– Что тут происходит? – спросила я, перезаряжая пистолет. – Где месье Лафреньер?
– Он мертв, – ответил Арно.
Сказано это было с какой-то странной интонацией, будто гибель Лафреньера – лишь малая часть истории.
– Что? – спросила я, бросая на Арно сердитый взгляд.
Он не успел ответить. Грянул мушкетный выстрел. Пуля ударила в стену совсем рядом, и на нас посыпался дождь каменных осколков. Похоже, стрелки засели в помещениях второго этажа.
Арно схватил меня за руку. Часть моей личности, продолжавшая его ненавидеть, хотела вырваться и бросить что-нибудь вроде «Спасибо, сама справлюсь». Но в памяти мелькнули слова мистера Уэзеролла. Арно сюда пришел исключительно ради меня, и сейчас это было главным. Я не стала выдергивать руку.
– Объяснения будут потом, – быстро проговорил Арно. – А сейчас двигаем отсюда!
Из окон по нам снова дали залп, но мы уже неслись к воротам, торопясь убраться из этого опасного места.
Впереди находился лабиринт из живых изгородей: заросший, неухоженный, но не переставший быть лабиринтом. Плащ Арно развевался на бегу, капюшон откинулся сам собой. Я смотрела на красивое лицо молодого мужчины, мысленно переносясь в прежние, более счастливые времена, когда над нами еще не довлели тайны.
– Помнишь лето в Версале, когда нам было по десять лет? – спросила я.
– Помню, что я заблудился в том чертовом лабиринте и проплутал целых шесть часов, а ты за это время успела слопать мою порцию десерта, – ответил он.
– Тогда постарайся сейчас не заблудиться, – крикнула я и побежала вперед.
В моем голосе отчетливо слышались нотки радости. Только Арно мог это сделать для меня. Только Арно мог внести свет в мою жизнь. Если и был момент, когда я его по-настоящему «простила» – разумом и сердцем, – думаю, это случилось, когда мы бежали по лабиринту.
3
Мы добрались до середины лабиринта, где нас поджидал еще один убийца. Он готовился к сражению, беспокойно поглядывая то на меня, то на Арно. Я радовалась за этого малого: он отправится на тот свет, решив, что я примкнула к ассасинам. Он встретится с Создателем плывущим на облаке праведности. По моей версии этой истории, он был плохим человеком, а по его собственной – героем.
Я отошла, предоставив Арно разбираться с наемником. Я восхищалась умению Арно владеть мечом. Не стоит забывать: меня начали учить сражаться с восьми лет. Арно тогда сражался с алгебраическими примерами, которые ему задавал наш учитель. Из нас двоих я была гораздо опытнее по части сражения на мечах.
Но он нагнал упущенное. Очень быстро нагнал.
Увидев мой восхищенный взгляд, Арно наградил меня улыбкой, от которой могло растаять мое сердце, если бы оно в этом нуждалось.
Мы выбрались из лабиринта и оказались на бульваре. Вот где, невзирая на поздний час, бурлила жизнь. Я давно заметила одну характерную особенность, проявившуюся сразу после революции: люди стали больше кутить. Теперь они проживали каждый день так, словно он был последним.
Революционные толпы развлекали уличные комедианты, акробаты, жонглеры и кукольники. Недостатка в зрителях не было. Кое-кто уже успел изрядно напиться, другие уверенно двигались к этому. Почти у всех – счастливые лица и улыбки во весь рот. Со множества бород и усов капало пиво и вино. Усы и бороды нынче стали знаком поддержки революции наряду с красными «шапочками свободы», мелькавшими повсюду.
Неудивительно, что трое подвыпивших сторонников революции, направлявшихся в нашу сторону, застыли в полном недоумении. Почувствовав, что я готова взяться за меч, Арно остановил меня, слегка сдавив предплечье. Любому другому такая дерзость стоила бы пальца, а то и двух. Но не Арно, которого я готовилась простить.
– Давай встретимся завтра за чашкой кофе, – предложил он. – Там я тебе все объясню.
1 апреля 1791 г
Площадь Вогезов – старейшая и едва ли не самая большая из всех парижских площадей – находилась неподалеку от места, где вечером мы расстались с Арно. Переночевав в особняке, я отправилась туда: возбужденная, полная любопытства и едва сдерживаемого волнения. Невзирая на провал с Лафреньером, я хотя бы «делала что-то». Я двигалась вперед, и это чувство буквально захлестывало меня.
По периметру площади стояли здания из красного кирпича. Пройдя через одну из массивных сводчатых арок, я сделала несколько шагов и вдруг замерла. Что-то заставило меня остановиться. Я стояла, не понимая, в чем дело. Те же здания, те же прихотливые сводчатые арки. Но чего-то недоставало.
И вдруг я поняла. Раньше в центре площади стояла бронзовая конная статуя Людовика XIII. Сейчас ее не было. Я слышала, что революционеры пустили статуи на переплавку. Вот и подтверждение.
Арно пришел в своем костюме ассасина. Я снова вгляделась в него, не примешивая чувства и пытаясь понять, что же изменилось в нем, превратив из юноши в мужчину. Быть может, решительность, появившаяся в изгибе губ и подбородке? Его плечи стали шире. Голову он держал высоко поднятой. В его глазах цвета серого гранита сочетались красота и напор. Арно всегда был обаятельным мальчишкой. Версальские женщины открыто говорили об этом. Когда он проходил, молодые девицы обычно краснели и хихикали, прикрывая лицо перчатками. Одна его внешность устраняла все неприятные моменты, которые при иных обстоятельствах могли бы возникнуть, учитывая его социальный статус нашего подопечного. Помню, какое приятное чувство превосходства возникало у меня тогда от сознания: «Он – мой».
Однако сейчас Арно окружал ореол не столько обаяния, сколько, не побоюсь сказать, героизма. Меня кольнуло ощущение вины. Ведь мы, скрывая от Арно истинную природу его наследия, отчасти мешали ему достичь этого состояния раньше.
Меня снова кольнуло чувство вины, но теперь уже перед покойным отцом. Будь я не столь эгоистична и сумей я привить Арно тамплиерское мировоззрение (что когда-то клятвенно обещала отцу), возможно, этот свежеиспеченный мужчина сейчас служил бы нашему делу, а не находился в стане наших давних противников.
Но затем, когда мы уселись и нам подали кофе (все это отчасти напоминало привычную парижскую жизнь), меня уже не столь волновало, что я – тамплиер, а он – ассасин. Если бы не одежда его ордена, мы бы сошли за влюбленную парочку, наслаждающуюся утренним кофе. Когда он улыбнулся, я увидела улыбку прежнего Арно – мальчишки, с которым росла и в которого влюбилась. На мгновение мне отчаянно захотелось забыть обо всем и погрузиться в приятные воспоминания с головой, отодвинув противоречия и чувство долга.
– Итак… – нарушила молчание я.
– Итак.
– Похоже, скучать тебе было некогда.
– Да, я был очень занят. Я выслеживал человека, убившего твоего отца, – ответил Арно и отвел глаза.
Может, было еще что-то, о чем он не хотел или не имел права говорить?
– Я искренне желаю тебе удачи, – сказала я Арно. – Этот человек расправился с большинством моих союзников, а остальных запугал и заставил молчать. Он с таким же успехом может быть не человеком, а призраком.
– Я его видел.
– Что-о? Когда?
– Вчера вечером. Незадолго до встречи с тобой.
Арно встал:
– Идем. Я тебе расскажу.
Мы покинули кафе. Мне хотелось знать как можно больше. Арно рассказал о событиях минувшего вечера. По сути, он видел некую таинственную фигуру, закутанную в плащ. И впрямь призрак, не имеющий имени. И все равно способность Арно узнать так много была почти сверхъестественной.
– Как тебе это удается, черт побери? – спросила я.
– Мне открыты особые, ни на что не похожие способы расследования, – загадочно ответил он.
Я искоса посмотрела на него и вспомнила отцовские слова, касавшиеся «дарований», якобы имевшихся у Арно. Тогда я думала, что речь скорее идет о «способностях», но отец, быть может, имел в виду совсем не это. Возможно, Арно обладал уникальными дарованиями, и ассасинам удалось их раскрыть.
– Ладно, не стану выпытывать твои секреты. Просто скажи, где мне его найти.
– Сомневаюсь, что это хорошая затея, – покачал головой Арно.
– Ты мне не доверяешь?
– Ты сама говорила, что этот человек расправился с твоими союзниками и фактически узурпировал власть в ордене. Элиза, он хочет твоей смерти.
– И что? – фыркнула я. – Ты хочешь меня защитить? Ты это имел в виду?
– Я хочу тебе помочь. – Арно уже не улыбался. – У братства есть возможности, есть люди.
– Арно, жалость – отнюдь не добродетель, – резко бросила ему я. – И ассасинам я не доверяю.
– А мне ты доверяешь? – испытующе спросил он.
Я отвернулась, понимая, что мне нечего ответить. Точнее, мне хотелось верить Арно, очень хотелось, но ведь он теперь был ассасином.
– Элиза, я ведь не так уж сильно изменился. – Его голос приобрел умоляющий оттенок. – Я все тот же мальчишка, который отвлекал внимание поварихи, пока ты умыкала варенье… Тот же мальчишка, что помогал тебе перелезать через стену в сад, где было полным-полно собак…
И не только это. Нужно было трезво оценивать свои силы. Мистер Уэзеролл не раз подчеркивал: я совсем одна против стаи врагов. Что, если я обращусь за поддержкой к ассасинам? Я могла не задавать себе вопрос, как поступил бы в этой ситуации мой отец. Он ведь готовился заключить перемирие с их орденом.
– Устрой мне встречу с твоим братством, – попросила я Арно. – Я выслушаю их предложение.
Мои слова несколько озадачили его.
– Предложение – это не совсем подходящее слово…
2 апреля 1791 г
1
Как оказалось, совет ордена ассасинов собирался в подвале одного из домов на острове Сите, близи собора Нотр-Дам.
– Ты уверен, что это хорошая затея? – спросила я Арно, когда мы вошли в помещение, окруженное каменными сводчатыми арками.
В одном углу находилась массивная деревянная дверь с металлическим кольцом, возле которой стоял рослый бородатый ассасин. Его глаза сверкали из-под капюшона. Он молча кивнул Арно, который ответил на приветствие тем же жестом. Я поспешила отделаться от ощущения нереальности происходящего. Арно, превратившийся в мужчину, и Арно-ассасин.
– У нас общий враг, – сказал Арно, когда дверь открылась и мы очутились в коридоре, освещенном факелами. – Совет это поймет. И потом, Мирабо ведь был другом твоего отца.
Я кивнула:
– Не то чтобы другом, но отец ему доверял. Идем дальше.
Однако вначале Арно достал повязку для глаз и потребовал ее надеть. Я не возражала, но назло ему пересчитала все ступени и повороты. Я не сомневалась, что в случае необходимости самостоятельно выберусь из этого лабиринта.
Когда путешествие окончилось, я с помощью внешних ощущений попыталась оценить место, куда попала. Это было сырое подземное помещение. Здесь было достаточно людно, судя по доносившимся со всех сторон голосам. Казалось, их владельцы находятся на верхних галереях. Но потом я сообразила: члены совета стояли вдоль стен. Их перешептывания напоминали капли воды, сочащиеся из трещин в камне. Собравшиеся беспокойно и с каким-то подозрением шаркали ногами и бормотали, как будто говорили сами с собой.
– Неужели это?..
– Что он задумал?
Напротив нас кто-то заговорил грубым, хрипловатым голосом, очень похожим на голос мистера Уэзеролла.
– Что ты отмочил на этот раз? У тебя вместо головы ночной горшок на плечах? – спросил французский мистер Уэзеролл.
Мое сердце было готово выпрыгнуть из груди. Мне стало трудно дышать. Что, если такого вторжения во вражеский орден мне не простят? Вдруг я зашла слишком далеко? Вдруг и здесь раздадутся крики: «Убейте рыжую девку!» Арно не требовал оставить оружие наверху. Меч и пистолет находились при мне. Но много ли от них толку, когда на глазах повязка, а вокруг – многочисленные противники? И не просто противники. Ассасины.
Я мысленно себя одернула. Не для того Арно спасал меня из одной ловушки, чтобы заманить в другую. Я ему доверяла, настолько же, насколько любила его. И когда Арно обратился к человеку, преградившему нам путь, голос его звучал на редкость спокойно и уверенно. Настоящий бальзам для моих натянутых, словно струны, нервов.
– Тамплиеры приговорили ее к смерти, – сказал Арно.
– И потому ты привел ее сюда?
Человек говорил властным тоном, не скрывая сомнений. Похоже, это и был Беллек.
Арно не успел ответить. В помещение вошел еще кто-то. Послышался другой голос:
– И кто же у нас в гостях?
– Меня зовут… – начала я.
– Ради бога, снимите вы эту повязку, – перебил меня новоприбывший. – Просто смешно.
Я сдернула повязку и теперь могла рассмотреть собравшихся. Моя догадка была верной: они стояли вдоль стен своего затемненного внутреннего святилища, устроенного глубоко под землей. Факелы бросали оранжевые отсветы на их плащи. Складки капюшонов скрывали лица.
Я перевела взгляд на Беллека. У него был крючковатый нос. От его фигуры веяло подозрительностью. Он глядел на меня с нескрываемым презрением. Язык его тела подсказывал: Беллек опасался за Арно.
Человеком, предложившим мне снять повязку, был глава ордена ассасинов Оноре Габриэль Рикетти, граф де Мирабо. Председатель Национального собрания, герой революции, нынче он придерживался более умеренной позиции, нежели другие, требовавшие радикальных перемен.
Я слышала, что его внешность вызывала насмешки. Мирабо был весьма полным, круглолицым человеком с дряблой, морщинистой кожей, но глаза у него были добрыми, располагающими к себе. Мне он сразу понравился.
Расправив плечи, я обратилась к собравшимся:
– Меня зовут Элиза Де Ла Серр. Моим отцом был Франсуа Де Ла Серр, великий магистр ордена тамплиеров. Я пришла просить вас о помощи.
Члены совета начали перешептываться, пока Мирабо не утихомирил их, подняв палец.
– Продолжайте, – сказал он мне.
– Мы что, мало спорили об этом в прошлом? – начали возражать другие. – Прикажете начинать новый круг?
И вновь Мирабо погасил возражения.
– Мы должны вернуться к этому, и мы вернемся, – сказал он им. – Дочь Франсуа Де Ла Серра обратилась к нам за помощью. Если вы не видите всех преимуществ, открывающихся перед нами, мне остается лишь вздыхать о нашем будущем… Продолжайте, мадемуазель.
– Ну вот, приехали, – сердито бросил тот, кого я посчитала Беллеком.
Разумеется, я не осталась в долгу и тут же обратилась к нему:
– Поверьте, месье, вы и ваши собратья – отнюдь не те люди, с кем при обычных обстоятельствах я вступила бы в переговоры. Однако мой отец мертв, как и многие мои союзники внутри ордена. И если возмездие вынуждает меня обращаться за помощью к ассасинам, так тому и быть.
– Она бы не «вступила в переговоры», – хмыкнул Беллек. – Не смешите мою задницу. Это просто уловка, чтобы усыпить нашу бдительность. Нам следует убить эту девицу, а ее голову отправить тамплиерам в качестве предупреждения.
– Беллек… – прорычал Арно.
– Довольно! – крикнул Мирабо. – Очевидно, что все дебаты нам уместнее проводить в своем кругу. Надеюсь, мадемуазель Де Ла Серр отнесется к этому с пониманием?
– Конечно, – ответила я, сдержанно поклонившись.
– Арно, полагаю, вам стоит проводить мадемуазель. У вас обоих наверняка найдется о чем поговорить.
2
Мы вышли, миновали мост и двинулись по оживленным улицам, пока вновь не оказались на площади Вогезов.
– Чутье меня не подвело, – сказала я. – Другого результата от этой встречи я и не ожидала.
– Не торопись. Мирабо сумеет их переубедить.
Мы с Арно шли, а мои мысли переносились от графа де Мирабо к человеку, захватившему власть в моем ордене.
– Ты всерьез думаешь, что мы сможем его найти? – спросила я.
– Удача не будет вечно ему улыбаться. Франсуа Тома Жермен считал Лафреньера…
– Как ты сказал? Франсуа Тома Жермен?
– Да, – ответил Арно. – Серебряных дел мастер, который привел меня к Лафреньеру.
Меня обдало холодной волной возбуждения.
– Послушай, Арно. Этот Франсуа Тома Жермен когда-то был ближайшим помощником моего отца.
– Тамплиер?
– Бывший. Его исключили из ордена, когда я была совсем маленькой. Насколько я слышала, из-за еретических взглядов и Жака де Моле. Возможно, я что-то путаю. Но Жермен должен быть мертв. Он давно умер.
Жермен. Жак де Моле. Эти мысли я оставила на потом. Возможно, мистер Уэзеролл объяснит мне, что к чему.
– Для трупа этот Жермен очень уж деятелен, – заметил мне Арно.
Я кивнула:
– До чего же мне хочется порасспросить его кое о чем.
– И мне тоже. Кстати, его мастерская находится неподалеку отсюда, на улице Сен-Антуан.
Обозначившаяся вдали цель заставила нас ускорить шаги. Улица, окаймленная деревьями, выходила к площади. У нас над головой на легком, по-летнему теплом ветерке раскачивались флажки. Над витринами магазинов и окнами кофеен уже были натянуты навесы от солнца.
Следы волнений были заметны на улице и сейчас: опрокинутая телега, горка разбитых бочек, закопченные булыжники. И конечно же, повсюду висели трехцветные флаги, кое-где – с отметинами сражений.
Во всем остальном улица казалась вполне мирной, какой и была в дореволюционные времена. Прохожие торопились по своим повседневным делам. Почти не верилось, что здесь, как и на других улицах, происходили события, которые иначе как катаклизмами не назовешь и которые изменили жизнь нашей страны.
Миновав еще несколько улиц, мощенных булыжником, мы остановились возле ворот, открывавшихся во внутренний двор. Это было большое здание, где, по словам Арно, помещались мастерские ремесленников. Здесь мы рассчитывали разыскать серебряных дел мастера по фамилии Жермен. Человека, распорядившегося убить моего отца.
– Когда я приходил сюда в прошлый раз, у ворот стояли караульные, – сказал Арно.
Почему-то их отсутствие его насторожило.
– Как видишь, теперь здесь никого.
– Конечно, за это время много чего могло случиться. Караульных могли попросту снять.
– Или причина в чем-то другом.
Мы толкнули створку ворот и сразу же насторожились. Теперь мы говорили почти шепотом. Рука сама собой легла на эфес меча. Пистолет за поясом вызывал приятное ощущение и придавал уверенности.
– Эй, есть здесь кто-нибудь? – крикнул Арно в пустоту двора.
Ответа не последовало. За спиной шумела улица, но впереди была только тишина. На нас молча, немигающим взглядом смотрели окна.
Мы решились войти внутрь. Дверь оказалась незапертой. Нас встретил пустой вестибюль. Мы поднялись по лестнице. Арно вел меня туда, где находилась мастерская серебряных дел мастера. Судя по всему, ее покинули совсем недавно. Внутри остались инструменты и приспособления, необходимые для работы по серебру. И никаких признаков хозяина мастерской.
Мы огляделись и, поначалу осторожно, затем все смелее, принялись рыться в бумагах. Полки были завалены разными предметами. Мы рылись и там, сами не зная, что́ ищем. Мы заглядывали во все углы. Теоретически внешне смиренный серебряных дел мастер Жермен вполне мог быть тамплиером высокого ранга. Мы надеялись отыскать хоть что-то, подтверждающее нашу теорию.
Если наши предположения верны, получалось, что этот якобы простой ювелир убил моего отца и теперь прилагал максимум усилий для разрушения всего, что составляло важную часть моей жизни.
У меня сжались кулаки. Сердце окаменело при мысли о том, сколько боли этот Жермен принес семье Ла Серр. Никогда прежде мысль о возмездии не была для меня такой реальной, как сейчас.
Со стороны двери послышался странный шум, похожий на шуршание легкой ткани. Звук был очень тихий, однако он заставил нас обоих насторожиться и повернуться к двери.
– Нам только ловушки не хватало, – вздохнул Арно.
– А это и есть ловушка, – ответила я.
3
Мы едва успели переглянуться и вытащить мечи. В комнату ввалились четверо угрюмого вида мужчин. Они сразу же отрезали нам путь к отступлению. Все четверо с нескрываемой злобой смотрели на нас. Чувствовалось, они намеренно надели потертые шляпы и грязные сапоги, чтобы придать себе устрашающее обличье революционеров и избегнуть всякого рода случайностей на улицах. Однако их мысли были далеки от свободы, равенства или…
Один из этой четверки так и пригвоздил меня взглядом. У него были глубоко посаженные глаза, казавшиеся вдавленными в высокий лоб. На шее болтался красный шарф. Держа в одной руке кинжал, другой он вытащил из-за спины меч. Лезвие меча стремительно прочертило в воздухе дугу и нацелилось на меня. (В этом движении было что-то показное.) Его спутник проделал то же самое. Рука второго (я видела ее тыльную сторону) замерла чуть выше, чем грань меча. Будь они настоящими революционерами, решившими ограбить или изнасиловать меня, они бы сейчас хохотали во все горло, не зная, с кем имеют дело, и не подозревая, что эти мгновения – последние в их жизни. Но они не были революционерами. Они были убийцами из ордена тамплиеров и уже знали, что Элиза Де Ла Серр – отнюдь не легкая добыча, а потому их ждет сражение.
Тот, кто держал меч вертикально, двинулся ко мне первым. Теперь его лезвие чертило зигзаги, целясь мне в живот. Он упирался правой ногой, перенеся на нее всю тяжесть тела.
Зазвенела сталь. Я парировала удар, оттолкнув его меч в сторону, а сама переместилась чуть влево, верно предугадав одновременную атаку Красного Шарфа.
Я не ошиблась. Он атаковал. Его меч я встретила нисходящим ударом своего. Выбранная тактика позволяла мне сдерживать обоих противников. Пусть подумают и убедятся: то, что им рассказывали обо мне, – правда. Я была опытной, хорошо обученной противницей, прошедшей подготовку у прекрасных учителей. И сейчас я чувствовала себя сильнее, чем когда-либо.
Справа от меня Арно скрестил меч с двумя другими противниками. Там тоже звенела сталь. Раздался крик, и голос не принадлежал моему союзнику.
В то же мгновение Плоский Меч допустил первую ошибку. Он тоже слышал крик товарища и решил взглянуть, что с тем стряслось. Его взгляд оторвался от меня всего на полсекунды. Всего на мгновение он утратил сосредоточенность, за что и поплатился.
Я нацелилась, устремилась вперед, пригнулась и из этого положения ударила вверх. Легкий поворот руки, и меч полоснул ему по горлу.
Красный Шарф воспользовался ситуацией. Он решил, что гибель товарища дала ему шанс расправиться со мной. Он двинулся на меня, держа меч плашмя и агрессивно размахивая лезвием, считая, что его маневр по крайней мере собьет меня с ног.
Увы, маневр не удался. Оставшийся противник был излишне тороплив. Он думал, будто нашел уязвимое место в моей обороне, и ему не терпелось туда ударить. Но я ждала его нападения с этой стороны и успела опуститься на колено. Мой меч, на лезвии которого еще блестела свежая кровь Плоского Меча, теперь вонзился под мышку Красному Шарфу, пробив два слоя плотных кожаных доспехов.
В это время закричал второй противник Арно. Вскоре на пол упало четвертое тело. Сражение окончилось. В живых остались только мы с Арно.
Мы тяжело дышали. Булькающие звуки из глоток умирающих противников сменились глухими предсмертными хрипами.
Убедившись, что все четверо мертвы, мы переглянулись и решили продолжить осмотр мастерской.
4
– Здесь ничего нет, – сказала я через несколько минут.
– Должно быть, знал, что его блеф не удастся, – сказал Арно.
– Выходит, мы опять проиграли.
– Еще неизвестно. Давай смотреть дальше.
В мастерской была вторая дверь. Арно принялся дергать ее, но она не поддавалась. Он уже был готов прекратить попытки, и тогда я, усмехаясь, подошла и распахнула дверь пинком ноги. Комната, в которую мы попали, была меньше первой. Здесь нас встретили символы, знакомые мне с детства: тамплиерские кресты, оправленные в серебро. Здесь же стояли искусно выделанные серебряные чаши и графины.
Все указывало на то, что тамплиеры проводили здесь свои встречи. В противоположном конце комнаты, на возвышении, стояло роскошное, затейливо украшенное кресло, предназначенное для великого магистра. По обе стороны от кресла стояли стулья для ближайших помощников.
Посредине возвышался постамент, инкрустированный крестами. На нем лежали стопки документов. Я бросилась к постаменту, наугад выхватила несколько листов и стала рассматривать. Я не впервые видела подобные документы, однако странно было обнаружить их в этой комнате, рядом с мастерской серебряных дел мастера, а не в замке семьи Ла Серр.
В другой стопке были собраны приказы. И их я тоже видела не впервые. Такие же приказы подписывал мой отец. Однако тот, что я держала в руках, был подписан Жерменом и запечатан красной восковой печатью в форме тамплиерского креста.
– Это он. Жермен теперь великий магистр. Как такое могло случиться?
Арно покачал головой, потом зачем-то направился к окну.
– Ну и сукин сын. Мы должны сообщить Мирабо. Как только…
Он не договорил. Снаружи прогремели выстрелы. Мушкетные пули, пробив стекла, влетели в комнату, застряв в потолке. На нас посыпались куски штукатурки. Арно распластался под окном, я – возле двери. И сейчас же грянул второй залп.
– Уходи! – крикнул мне Арно. – Отправляйся в особняк Мирабо. Я здесь один управлюсь.
Я кивнула. Теперь мой путь лежал к жилищу главы ордена ассасинов Мирабо.
5
К особняку Мирабо я добралась, когда уже начинало темнеть. Меня удивила малочисленность прислуги. В доме ощущалась странная тишина. Мне сразу вспомнился наш замок в первые дни после маминой смерти, где царила такая же тишина.
Второй странностью, насторожившей меня, было поведение дворецкого. (Теперь-то я знаю, что одно было связано с другим.) Мне показалось, будто я застала его в тот момент, когда он придавал лицу надлежащее выражение и не успел довести дело до конца. Он почему-то не взялся проводить меня к своему господину. Я припомнила свое появление в лондонской гостинице «Кабанья голова» на Флит-стрит. Меня вполне могли снова принять за «ночную бабочку», но вряд ли даже этот печального вида дворецкий был настолько глуп.
Нет, что-то явно было не так. Достав меч, я молча направилась в указанную комнату. Окна там были плотно зашторены, свечи почти догорели, а огонь в камине едва теплился. На столе я увидела остатки трапезы, а сам Мирабо уже лежал в постели и, похоже, спал.
– Месье!
Ответа не последовало. Мирабо даже не пошевелился. Более того, его внушительная грудь, которая должна была подниматься и опускаться, оставалась неподвижной.
Я подошла ближе.
Догадка подтвердилась. Он был мертв.
– Элиза, что это значит?
Я даже вздрогнула, поскольку не ожидала услышать голос Арно, потом резко повернулась к двери. Вид у него был усталый. Чувствовалось, он только вернулся с поля боя. Главное, сам он не пострадал.
Во мне поднялось совершенно неуместное чувство вины.
– Понимаешь, я обнаружила его в таком виде. Я тут ни…
Взгляд Арно показался мне излишне пристальным.
– Конечно, ты тут ни при чем. Но я должен немедленно сообщить об этом совету. Пусть они узнают…
– Нет! – выкрикнула я. – Они и так мне не доверяют. В их глазах я окажусь первой и единственной подозреваемой.
– Ты права, – согласился Арно. – Права.
– Тогда что нам делать?
– Выяснить обстоятельства случившегося, – решительно ответил Арно.
Он внимательно осмотрел дверь и косяк.
– Попыток взлома я не вижу, – сказал он.
– Значит, Мирабо знал убийцу.
– Может, это сделал его гость? – предположил Арно. – Или слуга?
Я сразу вспомнила про дворецкого. Но если Мирабо убил дворецкий, тогда почему он все еще в доме? Возможно, дворецкий «сам не ведал, что творит».
Взгляд Арно привлек какой-то предмет. Взяв вещицу, он поднес ее ближе к глазам и принялся разглядывать. Мне она показалась обычной брошью. Однако лицо Арно посуровело, будто он заметил что-то важное. Он протянул «брошь» мне.
– Что это? – спросила я, хотя уже знала ответ.
Это был значок принадлежности к ордену тамплиеров. Точно такой вручили мне во время посвящения.
6
– Это… оружие, которым убили твоего отца, – сказал Арно, протягивая мне значок.
Я повертела значок в руках, посмотрела на знакомый символ в центре, а потом стала самым дотошным образом разглядывать булавку. Я обнаружила малюсенькую дырочку, через которую яд втекал внутрь лезвия булавки, а затем вытекал из двух еще более крохотных дырочек. Ловко придумано. Полная гарантия смерти.
Но булавка крепилась к значку с тамплиерской символикой. Любой из собратьев Мирабо по ордену ассасинов сразу предположил бы, что их главу убил тамплиер. Возможно, подозрение действительно пало бы на меня.
– Это значок принадлежности к ордену тамплиеров, – сказала я Арно.
Он кивнул и задал свой вопрос:
– А ты кого-нибудь видела, когда сюда пришла?
– Только дворецкого. Он меня впустил, но подниматься наверх не стал.
Арно скользил взглядом по спальне Мирабо, не пропуская ни одного уголка. Потом с его губ сорвался возглас, а сам он бросился к застекленному шкафу, опустился на колени и сунул руку под днище. Оттуда Арно извлек бокал с остатками вина.
Понюхав содержимое, он резко отпрянул.
– Отрава.
– Дай-ка и мне понюхать, – попросила я и поднесла бокал к носу.
Затем я осмотрела тело Мирабо. Осторожно подняла веки, проверив состояние зрачков, открыла ему рот. Язык покойного был придавлен к нижнему небу.
– Аконит, – сказала я. – Яд, который трудно определить, когда не знаешь его признаков и не ищешь их.
– Если не ошибаюсь, этот яд в почете у тамплиеров?
– К нему прибегает всякий, кто желает скрыть следы убийства, – ответила я, игнорируя его язвительный намек. – Обнаружить аконит очень трудно, а запах и симптомы похожи на смерть от естественных причин. Он особенно удобен, когда нужно кого-то отравить, но обстоятельства не позволяют наблюдать, как жертва умирает.
– А как добывают эту отраву?
– Аконита полно в садах, но для мгновенного проявления ядовитых свойств его нужно обработать.
– Или купить у какого-нибудь аптекаря.
– Тамплиерский яд. Тамплиерский значок… Доказательства вины нашего ордена практически неоспоримы.
Арно выразительно посмотрел на меня. Я ответила хмурым взглядом.
– Ты меня раскусил. Мои поздравления, – вяло произнесла я. – Моим хитроумным замыслом было убийство единственного ассасина, который не желал моей смерти. Убив его, я никуда не сбежала, а стояла и ждала, когда меня обнаружат.
– Он не был единственным.
– Конечно. Прошу прощения. Однако ты знаешь: это не моих рук дело.
– Я тебе верю. А что касается остальных членов братства…
– Тогда нам надо найти настоящего убийцу раньше, чем они узнают о случившемся.
7
В событиях обнаружился любопытный поворот. Арно узнал от аптекаря, что яд покупал человек в одежде ассасина. Оттуда потянулась «путеводная нить» новых свидетельств. Арно распутывал ее узелки, пока она не привела нас сюда – к церкви Сен-Шапель все на том же острове Сите.
Пока мы не самым прямым путем добирались до величественного здания церкви, на город надвигалась буря. Чувствовалось, сама мысль о предательстве в рядах ассасинов потрясла Арно.
«Чем скорее ты с этим свыкнешься, тем лучше», – невесело подумала я.
– Тропа оканчивается здесь, – задумчиво произнес Арно.
– Ты уверен?
Задрав голову, Арно смотрел туда, где среди башенок, окаймлявших остроконечную крышу, стояла темная фигура. Ее силуэт четко вырисовывался на фоне неба. Ветер развевал длинный плащ. Человек смотрел на нас.
– К сожалению, уверен, – запоздало ответил мне Арно.
Я думала, что мы опять будем сражаться плечом к плечу, и внутренне подготовилась к битве. Но Арно меня остановил.
– Нет, – сказал он, касаясь моей руки. – Я пойду один.
– Не смеши меня! – накинулась я на него. – Я не позволю тебе идти одному.
– Элиза, постарайся меня понять. После гибели твоего отца ассасины… Они вернули мне смысл жизни. Дали то, во что я смог поверить. И теперь видеть, как наше кредо замарано предательством… Мне необходимо исправить положение самому. Я должен узнать причины происходящего.
Это я могла понять. Пожалуй, лучше, чем кто-либо. Я поцеловала Арно, больше не пытаясь отговаривать.
– Обязательно возвращайся, – сказала я ему. – Я тебя жду.
8
Я вытягивала шею, глядя на церковную крышу, но видела лишь камень и угрюмое небо. Человек в плаще исчез из виду. Я продолжала ждать и вдруг различила две фигуры, устроивших схватку на карнизе.
Рука инстинктивно метнулась к губам. В горле замер предостерегающий крик, совершенно бесполезный для Арно. Еще через мгновение оба соперника прыгнули вниз со стороны фасада, почти скрывшись за пеленой дождя.
Мое сердце зашлось от ужаса. Казалось, они вот-вот упадут и разобьются насмерть в нескольких шагах от меня. Однако они не упали, а очутились на выступе.
Я слышала, как гулко ударились о него их тела. Оба вскрикнули от боли. Мне казалось, что они уже не поднимутся и я наблюдаю последние минуты их жизни. Я снова ошиблась. Кряхтя, оба встали на ноги и продолжили поединок. Поначалу их движения были медленными, но затем к обоим стала возвращаться былая ярость. В сумраке их скрытые клинки сверкали, как маленькие молнии.
Сражаясь, они вели ожесточенный диалог.
– Черт бы вас побрал, Беллек! – кричал Арно. – Наступает новая эпоха. Неужели мы так и не переросли этот многовековой конфликт?
Я даже не удивилась, что его противником был Беллек – второй человек в ордене ассасинов. Значит, это Беллек убил Мирабо?
– Неужели все, чему я тебя учил, отскакивало от твоей головы, как от стенки горох? – гремел Беллек. – Мы сражаемся за свободу человеческой души. Устраиваем революцию против тамплиерской тирании.
– Как же смехотворно коротка дорога от революционной борьбы против тирании до убийств без разбору! – отвечал ему Арно.
– Тьфу ты! Решил гнуть свою линию, упрямый маленький мерзавец?
– Со стороны виднее, – ответил Арно и прыгнул вперед.
Его лезвие прочертило в воздухе восьмерку. Беллек был вынужден отступить.
– Открой глаза! – крикнул он. – Если тамплиеры хотят мира, то лишь с одной целью: чтобы спокойно подобраться к тебе и полоснуть кинжалом по горлу.
– Ошибаетесь, – возразил Арно.
– Жаль, ты не видел того, что довелось увидеть мне. А я был свидетелем того, как тамплиеры вырезали целые деревни, если им представлялся случай убить одного ассасина. Теперь, заносчивый мальчишка, расскажи, что видел ты при своем богатом жизненном опыте?
– Я видел, как великий магистр ордена тамплиеров подобрал испуганного сироту и воспитывал, будто родного сына.
– Ты был моей последней надеждой, – кричал заметно разозлившийся Беллек. – Я считал, что ты способен думать самостоятельно.
– Я действительно способен, Беллек. Просто я не думаю, как вы.
Их поединок продолжался на фоне широкого витражного окна, находившегося достаточно высоко от меня. Исхлестанные дождем, окруженные странным ореолом, противники на мгновение замерли, словно очутившись на краю пропасти. Их падение было неминуемым. Оставался лишь вопрос, куда падать: на скользкие булыжники церковного двора или внутрь церкви.
Часть окна с треском разлетелась. Противники устремились в возникший зубчатый проем, разрывая плащи об острые края витража. Я бросилась к запертым дверям церкви, откуда мне был виден зал.
– Арно! – крикнула я.
Он поднялся и замотал головой, словно пытаясь вернуть ясность мышления. От него во все стороны летели осколки, успевшие набиться в складки плаща. Беллека я не видела.
– Со мной все в порядке, – ответил Арно, слыша, как я дергаю створки дверей, пытаясь проникнуть внутрь. – Оставайся там, где стоишь.
Он отошел раньше, чем я успела возразить. Теперь я вся обратилась в слух. Арно направился вглубь темного церковного зала.
Вскоре послышался голос Беллека. Его самого я не видела, но чувствовалось, он где-то поблизости.
– Напрасно я не оставил тебя гнить в Бастилии. – Голос Беллека уже не гремел, а слабо журчал, будто ручей, текущий по каменному руслу. – Скажи, ты вообще верил в наше учение или с самого начала был предателем, обожающим тамплиеров?
Он дразнил Арно, выводил из равновесия, сам оставаясь невидимым.
– Беллек, все должно быть совсем не так, – крикнул Арно.
Он озирался по сторонам, вглядываясь в темные ниши и углубления.
Беллек ответил, и снова невозможно было определить, где он прячется. Казалось, его голос раздается прямо из каменных сводов.
– Ты заварил эту кашу. Если бы только смог проникнуть в суть вещей, мы бы подняли братство на такую высоту, какой оно не знало последние двести лет.
Арно покачал головой.
– Убивать всякого, кто не согласен с вами, – это блистательный способ возрождения из пепла, – с нескрываемой ироний ответил он Беллеку.
Впереди меня послышался шум. Мы с Арно оба увидели пожилого ассасина, но я – секундой раньше.
– Берегись! – крикнула я, видя, как Беллек выскочил из теней, держа наготове скрытый клинок.
Арно тоже увидел противника, стремительно перекувырнулся и снова оказался на ногах, готовый отразить атаку. Какое-то время противники просто смотрели друг на друга. Оба были в крови. Их грязные, мятые плащи во многих местах превратились в лоскуты. Но оба горели желанием продолжать битву. Каждый считал, что все противоречия необходимо разрешить здесь и сейчас.
Беллек видел, что я стою у дверей. Я поймала на себе его взгляд, прежде чем он снова повернулся к Арно и заговорил. Каждое слово, каждая интонация были густо пропитаны насмешкой и презрением.
– Вот мы и добрались до самой сердцевины. Вовсе не Мирабо отравил тебя. Она.
Беллек и не подозревал, что узы связывали Арно не только с ним. Еще раньше сложились и упрочились узы, связавшие его многообещающего ученика со мной. А потому сейчас я не сомневалась в своем возлюбленном.
– Беллек… – предостерегающе произнес Арно.
– Мирабо мертв. Она – последний осколок этого безумия. Однажды ты скажешь мне спасибо.
Кого Беллек собирался убить? Меня? Арно? Или нас обоих?
Этого я не знала. Под сводами церкви опять зазвенела сталь. Скрытые клинки схлестнулись вновь. Противники двигались в смертельном танце. Много лет назад мистер Уэзеролл говорил мне, что исход большинства поединков на мечах решается в первые секунды схватки. Но эти двое не относились к «большинству сражающихся на мечах». Они были опытными ассасинами. Учитель сражался с учеником. И потому их поединок продолжался. Снова зловеще пела сталь, снова развевались истрепанные полы плащей. Каждый атаковал и оборонялся, наносил и отражал удары, стремительно пригибался и отскакивал в сторону. Время шло. Плечи обоих ссутулились от усталости. Арно сумел призвать свои скрытые резервы и взять верх над противником. Я услышала его бунтарский крик, сопровождавший последний удар. Скрытый клинок вонзился в чрево его наставника.
Держась за живот, Беллек рухнул на каменные плиты пола. Его глаза были обращены к Арно.
– Добей меня, – взмолился он, чувствуя близость смерти. – Если тебе передалась хоть крупица веры и ты мужчина, а не влюбленный болван, убей меня здесь и сейчас. Я не остановлюсь. Я убью ее. Ради спасения братства я бы сжег дотла весь Париж.
– Знаю, – ответил Арно и нанес Беллеку «удар милосердия».
9
Позже Арно рассказал мне удивительные вещи. После убийства Беллека у него было видение. Говоря об этом, он искоса поглядел на меня, словно хотел удостовериться, что я принимаю сказанное всерьез. Мне сразу вспомнились слова отца. Тот считал Арно наделенным… особыми, весьма необычными дарованиями. Теперь они проявились.
Арно увидел уличный поединок между двумя мужчинами. Один был в одежде ассасина, другой выглядел как тамплиерский громила. Тамплиер чуял скорую победу, но в поединок вмешался второй ассасин, который и убил громилу.
Первым ассасином был Шарль Дориан, отец Арно. Вторым – Беллек.
Беллек тогда спас жизнь его отцу. Потом, уже в Бастилии, Беллек увидел у Арно отцовские карманные часы и вспомнил, где видел их раньше. Выяснить остальное труда не составило.
У Арно было еще одно видение, тоже связанное с убийством. Он увидел Мирабо, беседующего с Беллеком.
– Наступит день, когда Элиза Де Ла Серр станет великим магистром тамплиеров. Если она окажется перед нами в долгу, это будет весьма благотворно для нашего ордена, – говорил Мирабо.
– Еще благотворнее было бы убить ее раньше, чем она превратится в серьезную угрозу для нас.
– Ваш подопечный ручается за нее, – заметил Мирабо. – Разве вы ему не доверяете?
– Ему я доверяю, как самому себе, – ответил Беллек. – А вот этой девчонке я не верю ни на грош. Неужели мои доводы не убеждают вас?
– Боюсь, что нет.
По словам Арно, убийство главы ассасинов Беллек считал вынужденным злом. Он не испытывал ни удовлетворения, ни наслаждения интригой, осуществленной с поистине макиавеллиевским коварством. Беллек незаметно подсыпал яд в бокал с вином, который подал Мирабо, сказав:
– Santé.
Ирония заключалась в том, что оба пили за здоровье друг друга. Вскоре Мирабо был мертв. Беллек подбросил ему значок тамплиеров и удалился. А вскоре в особняке графа появилась я.
Нам удалось найти виновного и уберечь меня от обвинений в убийстве. Было ли этого достаточно, чтобы войти в доверие к ассасинам? Сомневаюсь.
