– Бог с тобой, брат, – сказала Эцио Клаудия в его последнее утро в Риме.

Он встали ещё затемно, а на рассвете Эцио собирался уезжать.

– Позаботься обо всем, пока меня не будет.

– Ты во мне сомневаешься?

– Нисколько. Ты меня так и не простила за тот случай?

Клаудия улыбнулась.

– В Африке есть огромный зверь, которого называют «слон». Говорят, они никогда ничего не забывают. Так же и женщины. Не волнуйся, Эцио. Я за всем присмотрю до твоего возвращения.

– Или до назначения нового Наставника.

Клаудия оставила эту реплику без ответа. На лице у неё появилось беспокойство.

– Эта миссия… Почему ты едешь один? Почему так мало рассказал, зачем и куда едешь?

– В одиночку я буду передвигаться быстрее, – ответил Эцио. – Я оставил тебе бумаги отца. Распечатай их, если я не вернусь. Я уже рассказал тебе всё, что нужно знать о Масиафе.

– Джованни был и моим отцом.

– Но он возложил эту ответственность на меня.

– Ты сам возложил её на себя, брат.

– Я Наставник, – скромно ответил он. – Это моя ответственность.

Клаудия посмотрела на брата.

– Тогда безопасной тебе дороги. Не забывай писать мне.

– Не забуду. И не беспокойся за меня: пока я буду в Италии, между Римом и Бари, Барто будет сопровождать меня всю дорогу.

Но Клаудия по-прежнему выглядела встревоженной. Эцио тронуло то, что в сердце сильной и упрямой женщины, в которую превратилась его сестра, всё ещё остается любовь к нему. Его путь лежал через южные территории Италии, контролируемые Арагоной, но король Фердинанд помнил о своем долге перед Эцио.

– Тебе не следует волноваться, – сказал он, будто прочитав её мысли, – со мной ничего не случится, пока я не сяду на корабль. А потом… Мой путь лежит так далеко на север, что я могу не волноваться о пиратах. А после Корфу мы обогнем греческий полуостров.

– Я больше беспокоюсь о благополучном завершении дела, которым ты намереваешься заняться. Не то что бы я не беспокоилась о тебе…

– Правда? Спасибо.

Она улыбнулась.

– Ты знаешь, о чем я. После всего того, что ты мне рассказал – а видит святая Вероника, ты сказал мне лишь малую часть – для нас будет важно, чтобы всё закончилось хорошо.

– Поэтому я и уезжаю. Пока тамплиеры снова не набрали силу.

– Чтобы перехватить инициативу?

– Что-то вроде.

Клаудия обхватила ладонями лицо брата. Он видел её в последний раз. В свои сорок девять она всё ещё оставалась поразительно красивой, темные волосы не потеряли своего цвета, а сама она – своего вспыльчивого характера. Иногда он жалел, что после смерти мужа она не нашла себе другого мужчину. Но она всем сердцем была предана детям и работе и не делала секрета из того, что ей нравится жить в Риме, который под управлением Папы Юлия снова стал многонациональным городом и настоящей Меккой для верующих, артистов и художников.

Они обнялись, и Эцио вскочил в седло, встав во главе небольшой кавалькады. Его сопровождали пятнадцать всадников под командованием Барто, который уже сидел верхом. Его могучий конь нетерпеливо бил копытом, желая отправиться в путь. Так же с ними ехала повозка с продовольствием. Всё, что нужно было самому Эцио, умещалось в две кожаные сумки. «Добуду необходимое по пути», – пояснил он Клаудии.

– Это ты умеешь, – криво усмехнувшись, ответила сестра.

Усевшись в седло, Эцио поднял руку и развернул коня. А потом бок о бок с Барто поехал вниз вдоль восточного берега реки, прочь от штаб-квартиры ассасинов на острове Тиберина, к городским воротам, а оттуда – по дороге на юг.

Дорога до Бари заняла пятнадцать дней. В порту Эцио торопливо попрощался со старым другом, чтобы не пропустить первый прилив. Он взял корабль, принадлежащий турецкому торговому флоту, которым управлял Пири Рейс и его семья. Разместившись в каюте большого грузового «доу», под названием «Анаан», [«Облако» (тур.)] на котором Эцио был единственным пассажиром, он воспользовался возможностью проверить в очередной раз свое оружие. Два скрытых клинка, по одному на каждое запястье, защитная пластина на левом предплечье, мечи, пистолет, сконструированный Леонардо, и другое оружие, созданное на основе древних чертежей со страниц Кодекса ассасинов.

Эцио путешествовал налегке. Он надеялся, что Масиаф, если ему все-таки посчастливится отыскать его, будет пуст. В то же время его беспокоило то, что сейчас, во время некоего перемирия, ассасины почти ничего не знали о замыслах тамплиеров.

Весь отрезок пути до Корфу Эцио был обеспокоен, хоть и знал, что бояться нечего. Пири Рейс был замечательным капитаном Османской империи, и сам некогда был пиратом. А экипаж Рейса знал, как справиться с теми из пиратов, которые не испытывают страха перед именем Пири. Эцио подумал, встретится ли он сам когда-нибудь с этим великим человеком. И если да, он надеялся, что Пири, не славящийся добродушностью, не припомнит ему историю, когда Братство заставило Рейса отдать ассасинам некоторые из его замечательных карт.

Сами турки (или османы, как они себя называли) властвовали над Грецией и большей частью восточной Европы – их территории на западе почти граничили с территориями Венецианской республики. Такое положение дел мало кого устраивало, в особенности это касалось европейцев, которые были недовольны, что в Европе становится всё больше и больше турков. Но Венеция после противостояния продолжила торговлю со своими мусульманскими соседями, и Серениссима сохранила контроль над Корфу, Критом и Кипром.

Эцио считал сложившуюся ситуацию крайне неустойчивой – османы уже заявили притязания на Кипр – но в данный момент между странами был заключен мир, а султан Баязид был слишком занят внутрисемейными раздорами, чтобы волноваться о проблемах на Западе.

Огромный корабль с большим белым парусом прорезал воды подобно мечу, и, не смотря на неблагоприятный ветер, шел с хорошей скоростью, поэтому путь по устью Адриатического моря занял чуть больше пяти дней. Встретившись с губернатором Корфу – жирным итальянцем Франко, который любил, чтобы его называли Спиридоном, в честь местного святого, и который давно променял политику на сибаритство – Эцио переговорил с капитаном корабля.

Они стояли на балконе виллы губернатора и смотрели на пальмы, растущие в порту, под синим бархатом неба. Они договорились, что Эцио поплывет на корабле до Афин, что обошлось ассасину в увесистый мешочек венецианских сольди.

– Мы идем до Афин, – сказал капитан. – Обогнем побережье. Я ходил этим путем уже двадцать раз, так что никаких проблем не будет. А оттуда вы легко сядете на корабль до Крита или даже Кипра. Когда мы доберемся до Афин, я познакомлю вас с моим шурином Ма'Муном. Он экспедитор и поможет вам с кораблем.

– Буду признателен, – кивнул Эцио. Он надеялся, что капитан знает, о чем говорит. «Анаан» вез в Афины важный груз – специи. Эцио вспомнил свое детство и отца, бывшего одним из лучших банкиров Флоренции. Ассасин помнил, что этот груз сделает из «Анаана» заманчивую цель для любого пирата. И страх перед именем Пири Рейса окажется слабее искушения. Если придется сражаться на корабле, главное – скорость и ловкость, поэтому на следующий день Эцио отправился к оружейнику и купил саблю из закаленной стали, что обошлось ему еще в сотню сольди.

– Лучше перестраховаться, – сказал себе Эцио.

На следующий день на рассвете вместе с приливом они отправились в путь. Корабль плыл на юг параллельно берегу, держась примерно в миле от него. Солнце сверкало на серебристо-голубых волнах, теплый ветер мягко трепал волосы. Только Эцио никак не мог заставить себя расслабиться.

Его опасения оправдались, когда они проходили мимо южного берега острова Закинф. Свежий северный ветер наполнял паруса, унося корабль всё дальше в море, покрытая рябью вода становилась все темнее. Солнце опускалось за горизонт, и было таким ярким, что в его сторону невозможно было смотреть, не щурясь. Эцио наблюдал, как моряки выбросили за борт лаг, чтобы измерить скорость.

Позднее он и сам не смог бы точно сказать, что именно привлекло его внимание. Возможно морские птицы, летевшие сбоку от корабля и время от времени нырявшие за рыбой. Но это были не птицы. Корабль. Точнее, два корабля. Со стороны заходящего солнца к ним приближались две морские галеры, надеявшиеся застать судно врасплох. Они были совсем рядом.

Корсары подплыли практически вплотную, поэтому у капитана не было времени отдать команде приказ вооружиться и занять боевые посты. Пираты перебросили «кошки» на оба борта «Анаана» и стали перебираться на палубу, а Эцио бросился на ют, чтобы вооружиться. К счастью, он захватил с собой саблю, что помогло ему прорваться к цели через пятерых моряков-берберов.

Тяжело дыша, Эцио поспешно надел наруч с защитной пластиной и пистолет. Он был вполне уверен в ятагане, поэтому решил не брать скрытые клинки, которые спрятал в тайнике в каюте.

Когда он вернулся на палубу, то там уже звучал знакомый звон стали, а в воздухе висел запах крови. Впереди разгорелось пламя, и сменившийся ветер угрожал перебросить его с кормы на сам корпус. Эцио приказал двум османским морякам прихватить ведра и попытаться потушить огонь водой из резервуара, но в этот момент на Эцио с такелажа прыгнул пират. Один из моряков предупреждающе крикнул, и Эцио повернулся, одновременно приводя в действие механизм на запястье. Времени прицелиться не было, он выстрелил и отступил, уворачиваясь от упавшего на палубу тела.

– Наберите воду и потушите огонь, прежде чем он охватит весь корабль, – крикнул Эцио. – Если корабль загорится, мы его потеряем.

Эцио убил еще трех-четырех берберов, бросившихся к нему. Ассасин чувствовал, что если атака пиратов будет успешна, он будет единственным, кто сможет справиться с ними. В конечном итоге он оказался лицом к лицу с капитаном пиратов – крепким громилой с английскими кортиками в каждой руке, несомненно, доставшимися ему от одной из его несчастных жертв.

– Сдавайся, венецианская собака! – прорычал капитан.

– Первая ошибка, – отозвался Эцио. – Никогда не оскорбляй флорентийца, путая его с венецианцем.

В ответ капитан со всей силы ударил Эцио кинжалом, но тот был готов и поднял левую руку. Кортик, не принеся вреда, соскользнул с наруча; Капитан не ожидал этого и потерял равновесие. Эцио поставил ему подножку и швырнул вниз головой в резервуар с водой.

– Помоги, efendi! [Друг (тур.).] Я не умею плавать! – захлебываясь прокричал капитан.

– Тогда тебе лучше научиться, – огрызнулся Эцио и отвернулся, чтобы сразить ещё двух пиратов. Краем глаза он заметил, что двое матросов уже спустили в резервуар ведра на веревках. К ним на помощь подоспели товарищи, и вместе им удалось потушить пламя.

Но самый яростный бой шел в задней части корабля, турки проигрывали. Эцио понял, что берберы не собирались сжигать «Анаан», ведь в этом случае они бы потеряли свою добычу. Поэтому никто и не стал мешать морякам тушить пожар, пока пираты пытались захватить корабль.

Эцио лихорадочно думал. Пираты превосходили их численностью, и он знал, что экипаж «Анаана» состоял из крепких, но не обученных сражаться парней.

Он повернулся к сложенным под люковым просветом в носовой части корабля факелам. Перепрыгнув и схватив один из них, Эцио ткнул им в гаснущее пламя, а когда тот загорелся, изо всех сил бросил его на берберский корабль. Потом сделал то же самое со вторым факелом, отправив его на корабль по другому борту. Когда берберы, находящиеся на борту «Анаана» поняли, что что-то случилось, оба корабля были охвачены пламенем.

Это было рискованно, но сработало. Вместо того чтобы попытаться захватить «Анаан», берберы, поняв, что капитан пропал, запаниковали и отступили. Османы, воодушевленные этим, предприняли контратаку, набросившись на пиратов с палками, мечами, топорами и всем, что попало под руку.

Через пятнадцать минут бебреры отступили на свои корабли, и экипаж «Анаана» перерубил топорами «кошки» и шестами оттолкнул горящие галеры подальше. Капитан османов отдал приказ отплывать, и скоро корабль отправился дальше. Когда порядок на судне был восстановлен, моряки принялись отмывать палубу от крови и перетаскивать в трюм тела погибших. Эцио знал, что религия не позволяет им предать тела морю, и надеялся, что задержка в пути не окажется слишком долгой.

Из резервуара достали мокрого и грязного капитана берберов. На палубу с него капала вода, и выглядел он довольно жалко.

– Вам бы лучше очистить воду, – посоветовал Эцио капитану «Анаана», когда капитана пиратов увели в кандалах.

– У нас до Афин хватит питьевой воды в бочках, – ответил капитан и достал из сумки на боку небольшой кожаный мешочек. – Это вам, – сказал он.

– Что это?

– Возвращаю деньги, что вы уплатили за проезд. Это меньшее, что я могу сделать. Когда мы доберемся до Афин, я прослежу, чтобы о вашем подвиге узнали все. Что касается дальнейшего вашего путешествия, будьте уверены, я обо всем позабочусь.

– Мы не должны расслабляться, – вздохнул Эцио.

Капитан посмотрел на него.

– Вы правы. Возможно, нам вообще никогда не следует расслабляться.

– Верно, – грустно согласился Эцио.