Именно Аль Муалим научил Кредо юных Альтаира и Аббаса. Благодаря Мастеру принципы Ордена крепко засели в их головах.

Каждый день после завтрака, состоящего из лепешек и фиников, суровые воспитатели следили за тем, чтобы ученики умылись и аккуратно оделись. Потом, прижав к груди книги, они бежали по коридорам. Сандалии шлепали по камням, мальчишки взволнованно переговаривались, пока, наконец, не доходили до дверей кабинета Мастера. Здесь у них был ритуал. Они оба проводили рукой по своим лицам, стирая с них счастливые выражения, и возвращались к серьезным, какие и ожидал увидеть Мастер. После этого можно было постучать. Непонятно почему, но стучать любили оба, поэтому мальчики делали это по очереди, через день. Потом они ждали, пока Мастер пригласит их войти. В кабинете они садились, скрестив ноги, на подушки, специально приготовленные Мастером для Альтаира и его брата Аббаса.

Когда они только приступили к обучению, оба мальчика были напуганы и не уверены в себе, друг в друге и, в частности, в Аль Муалиме, который учил их по утрам и вечерам, следил за их тренировками во дворе и проверял перед сном. Долгие часы они изучали принципы Кредо, наблюдая за тем, как Мастер ходит по кабинету, заложив руки за спину, иногда останавливается, делая мальчикам замечание, когда ему казалось, что они недостаточно внимательны. Обоих мальчишек приводил в замешательство один из глаз Аль Муалима, который временами застывал, уставившись в одну точку. И вот однажды вечером Аббас громко прошептал: «Эй, Альтаир!»

Удивленный Альтаир повернулся на зов. Раньше они ни разу не заговаривали друг с другом, после того как гасили свет. Мальчики лежали молча, думая каждый о своем. До сегодняшней ночи. Свет полной луны струился в окна, заливая комнату мягким призрачным светом. Аббас лежал на боку, глядя на Альтаира, и когда тот повернулся к товарищу, Аббас закрыл рукой один глаз и сказал, почти идеально копируя Аль Муалима: «Кем мы будем, если не будем придерживаться Кредо Ассасинов?»

Альтаир, не удержавшись, захихикал, и с тех пор они стали друзьями. Теперь, когда Аль Муалим повторял им эту фразу, то слышал за своей спиной сдавленный смех. А воспитатели неожиданно обнаружили, что их подопечные вовсе не столь тихие и уступчивые, какими казались.

Аль Муалим учил их принципам Кредо. Принципам, которыми Альтаир, став старше, пренебрег, что дорого ему обошлось. Аль Муалим говорил, что ассасины вовсе не были простыми убийцами, как полагал весь мир. Ассасины искореняли зло и коррупцию, преследуя единственную цель – принесение мира и стабильности на Святую землю, дабы внушить людям мысли не о насилии и конфликтах, а о заботе и созерцании.

Он учил их контролировать свои чувства и эмоции, чтобы скрыть от людей своё местонахождение и смешаться с ними, чтобы незамеченными двигаться среди толпы, словно призраки, на которых смотрят, как на пустое место. Для людей ассасины были легендой, которую они не понимали, говорил им Аль Муалим, но ассасины именно этого и добивались.

Мастер говорил, что они всегда должны защищать Орден, потому что Братство было «… важнее тебя, Альтаир. И важнее тебя, Аббас. И даже важнее чем Масиаф или я». Действия одного ассасина никогда не должны были вести к тому, чтобы Орден подвергся опасности. Ассасин никогда не должен был ставить Братство под угрозу. И хотя однажды Альтаир проигнорировал это правило, это случилось вовсе не из-за того, что Аль Муалим не учил его этому. Он объяснял, что люди создали границы и объявили, что всё, что входит в них, является истиной и реальностью. Но на самом деле границы устанавливались правителями. Аль Муалим рассказал, что границы реальности куда шире, чем способно вообразить ограниченное воображение человечества. Лишь немногие могли выглянуть за эти границы, лишь немногие отваживались задаться вопросом о своём существовании.

И этими немногими были ассасины. И потому, что ассасины видели мир таким, каков он на самом деле, для них не было ничего невозможного, – и всё было дозволено.

С каждым днем Альтаир и Аббас все больше узнавали об Ордене и все больше сближались друг с другом. Целыми днями они были вместе. Чему бы ни учил их Аль Муалим, их собственная реальность, тянувшаяся день за днем, была иллюзорной. Она состояла из них самих, из воспитателей, уроков Аль Муалима и различных тренировок под присмотром учителей. Им было дозволено далеко не всё, точнее говоря, им практически ничего не было дозволено.

Мальчики сами искали себе развлечения, поэтому они проводили много времени, разговаривая друг с другом о том, когда, наконец, они закончат обучение. Единственное, о чем они никогда не говорили, так это об их отцах. Сперва Аббас повторял, что однажды Ахмад вернется в Масиаф, но по мере того, как шло время, а месяцы превратились в годы, Аббас говорил об этом все меньше и меньше. Альтаир частенько видел, как друг стоит у окна и смотрит блестевшими глазами на долину. Аббас отдалился от Альтаира, они практически перестали разговаривать. Аббас стал реже улыбаться. И если раньше они часто болтали обо всем, то теперь он проводил больше времени у окна.

Альтаир думал: «Если б он только знал…». Горе Аббаса вспыхнет и усилится, а потом перейдет в тупую боль, которую испытывал и сам Альтаир. Знание о смерти отца каждый день причиняло ему боль, но он, по крайней мере, знал об этом. В этом и была разница между тупой болью и постоянном чувством безнадежности.

Поэтому однажды ночью, когда погасли свечи, он всё рассказал Аббасу. Опустив голову и сдерживая слезы, он рассказал, как Аббас пришел в его комнату и там покончил с собой, и что Аль Муалим решил ничего не сообщать Братству, «чтобы защитить тебя. Но Аль Муалим не замечает твоей тоски. А я замечаю – я тоже потерял отца. Я знаю, что со временем боль утихнет. И рассказав тебе об этом, я надеюсь, что помог тебе, дружище».

Аббас на это просто моргнул и отвернулся к стене. Альтаир не ожидал такой реакции. Он ждал чего угодно – слез, злости, недоверия. Он был готов даже встать у Аббаса на пути и не дать ему добраться до Мастера. Единственное, чего он не ожидал, было… отсутствие реакции. Тишина.