Факелы мерцали и колебались высоко на башнях Палаццо Веккьо и Барджелло, и только несколько фонарей освещало площадь перед кафедральным собором. Также были освещены пристани по всей длине вала реки Арно, в которых, как и в любом городе, где большая часть горожан с наступлением ночи предпочитала ложиться спать в помещении, сквозь темноту проглядывались фигуры нескольких моряков и портовых грузчиков. Некоторые из моряков все еще крутились возле своих кораблей и лодок, подготавливали снасти и аккуратно складывали скрученные веревки на темные, шершавые доски, а грузчики торопливо отволакивали или перевозили груз для хранения на ближайшие склады.

Огни также мерцали у трактиров и публичных домов, но на улицах почти не было людей. Прошло уже семь лет с тех пор, как 20-летний Лоренцо Медичи был избран правителем города, принеся с собой хоть какое-то ощущение порядка и мира в серьезное соперничество между семьями лидирующих международных банкиров и купцов, которые и сделали Флоренцию одним из богатейших городов мира. Злоба эта никогда не переставала кипеть в городе, время от времени достигая точки кипения, и, как каждая группировка боролась за контроль, так и некоторые из них заключали альянсы, а некоторые оставались постоянными и непримиримыми врагами.

Во Флоренции, в год Господа нашего 1476, как раз стоял весенний, пропахший нежным жасминовым запахом вечер, когда вы бы смогли почти не замечать зловония из Арно, особенно если ветер дул с правой стороны. Впрочем, выходить на улицу после захода солнца было бы не самым разумным решением.

Луна восходила в темно-синем небе, правя над множеством сопровождающих ее звезд. Свет падал на площадь перед Понте Веккьо, на множество лавок, темных и молчаливых в такой час, вплотную прилегающих к северному валу реки. Свет также лился на фигуру, одетую в черное, застывшую на крыше Церкви Санто Стефано аль Понте. Юноша, семнадцати лет, высокий и горделивый. Осматривая лежащие внизу окрестности острым взглядом, он приложил ладонь к губам и свистнул, негромко, но резко. Отзываясь на призыв, сперва один, затем трое, потом дюжина, а после и двадцать человек, таких же молодых, как он сам, вышли на площадь из темноты улиц и арок. Большинство из них было закутано в черные одежды, некоторые в кроваво-красных, зеленых или голубых капюшонах или головных уборах, все с мечами и кинжалами на поясах. Банда опасно выглядящих юнцов развернулась веером, дерзкая и самоуверенная в своих действиях.

Юноша посмотрел вниз на напряженные лица, бледные в лунном сиянии, пристально смотрящие на него. Он вскинул над головой кулак в дерзком приветствии.

– Мы на одной стороне! – воскликнул он, и они тоже вскинули кулаки с зажатым в них оружием и, потрясая им, одобрительно поддержали: «На одной!»

Юноша быстро спустился, подобно коту, вниз по незаконченному фасаду с крыши на портик церкви, спрыгнул, взметнув за спиной плащ, и припал к земле, прямо в центре собравшейся группы. Они обступили его, ожидая.

– Тише, друзья мои! – призвал он, подняв руку и останавливая их, потом мрачно улыбнулся. – Вам известно, зачем я позвал вас, своих преданных союзников, сюда в такой час? Чтобы просить вас о помощи. Слишком долго я молчал, пока наш общий враг, – вам известно, о ком я, о Вьери Пацци, – безнаказанно распространял по городу клевету о моей семье, смешивал имя Аудиторе с грязью и не оставлял жалких попыток унизить моих близких. Обычно я не опускаюсь до того, чтобы марать руки о шелудивого пса, но…

Он не договорил, потому что большой, каленый камень прилетел со стороны моста и упал возле его ног.

– Прекрати нести чушь, глупец, – раздался голос.

Юноша и группа вокруг него, как один, обернулись на голос. Парень уже знал, кому он принадлежит. Другая группа под предводительством молодого человека пересекала мост с южной стороны. На их предводителе поверх темного бархатного костюма был роскошный красный плащ, удерживаемый пряжкой в виде герба – золотые дельфины и кресты на синем фоне, – ладонь его лежала на эфесе меча. Он считался красавцем, но впечатление портили поджатые губы и слабый подбородок, также он был полноват, что, впрочем, не сказывалось на силе его рук и ног.

– Добрый вечер, Вьери. – Невозмутимо ответил юноша. – Мы как раз разговаривали о тебе. – Он поклонился с преувеличенной учтивостью, хотя и выглядел удивленным. – Но ты должен простить меня, я не ожидал увидеть здесь тебя. Обычно Пацци действуют чужими руками.

Вьери двинулся вперед и остановился вместе со своими людьми на расстоянии в несколько ярдов до противников.

– Эцио Аудиторе! Ты избалованный щенок! Да твоя семейка прячется за спины охраны при первых же признаках неприятностей. Трус! – Он схватился за рукоять меча. – Боишься сам взяться за дело?

– Что тебе сказать, толстяк Вьери. В последнее время твоей сестре Виоле нравилось, как я за нее брался, – Эцио широко улыбнулся врагу, с удовольствием слыша за спиной одобрительный смех своих союзников.

Но он понимал, что зашел слишком далеко. Вьери покраснел от ярости.

– Тебе это не под силу, ублюдок. Посмотрим, дерешься ли ты так же хорошо, как треплешься.

Он развернулся к стоящим у него за спиной людям и, подняв меч над головой, крикнул:

– Бей ублюдков!

Еще один камень просвистел в воздухе, но на этот раз он был брошен прицельно. Он вскользь ударил Эцио по лбу, оцарапав кожу до крови. Эцио мгновенно отшатнулся, когда град камней полетел в них, брошенный руками сторонников Вьери. Его собственным людям едва хватило времени, чтобы собраться вместе, пока банда Пацци не налетела на них. Борьба началась так стремительно, что уже не оставалось времени вытащить мечи и кинжалы, и две банды сцепились в рукопашную.

Бой был тяжелым и беспощадным – жестокие удары и пинки сопровождались характерным хрустом ломающихся костей. Эцио, которому кровь из рассеченного лба мешала нормально видеть, разглядел, как двое из его лучших людей оступились, упали, и были растоптаны убийцами Пацци. Вьери рассмеялся, совсем рядом с Эцио, и снова замахнулся, целясь последнему в голову, его рука сжимала тяжелый камень Эцио упал на корточки, и удар прошел мимо, но расслабляться было рано – сторонникам Аудиторе приходилось хуже всего. Прежде чем Эцио сумел подняться, он успел вытащить кинжал и кинул, целясь в бедро крепко сложенного головореза Пацци, который оказался рядом с ним с обнаженными мечом и кинжалом в руках. Кинжал Эцио прорезал ткань и вошел в ногу, мужчина закричал от мучительной боли и отступил, бросив оружие и схватившись обеими руками за кровоточащую рану.

Эцио огляделся и увидел, что Пацци, окруженный союзниками, оттеснил людей Эцио к одной из стен церкви. Чувствуя, что силы к нему возвращаются, Эцио побежал к своим. Увернувшись от скифского меча другого бандита, Эцио ударил его в покрытую щетиной челюсть и с удовлетворением заметил, как вылетели зубы, а нападающий упал на колени, оглушенный ударом. Он призвал своих людей поздравить его с этой победой, но, по правде говоря, мысли Эцио были сосредоточены на том, как отступить, сохранив при этом достоинство. И вдруг он услышал хорошо знакомый веселый и звучный голос, перекрывший шум битвы, окликнувший его из-за спин банды Пацци.

– Эй, братишка, какого черта ты тут творишь?

Сердце Эцио забилось от радости, и он перевел дыхание.

– Федерико! Что ты здесь делаешь? Я думал, ты, как обычно, кутишь где-нибудь.

– Ерунда! Я знал, что ты что-то задумал, и решил посмотреть, сможет ли мой братишка постоять за себя. Но, как вижу, тебе еще понадобится урок или два!

Федерико Аудиторе, на несколько лет старше Эцио, был старшим сыном Аудиторе. Это был крупный человек с большими аппетитами во всем – в еде, в любви и в драке. Он набросился и столкнул лбами двух Пацци, ударил в челюсть третьего, и, раздавая удары направо и налево, встал спиной к спине с братом. Федерико казался островком спокойствия среди царящего вокруг насилия. Собравшиеся вокруг члены его группы удвоили их успех. Наемники Пацци терпели поражение. Несколько работников верфи собрались в стороне, на безопасном расстоянии наблюдая за дракой. В неверном свете Пацци принял их за сторонников Аудиторе. Именно это, а также зубы, выбитые стремительными ударами рычащего в пылу драки Федерико, заставили Пацци запаниковать.

Яростный голос Вьери Пацци взмыл над толпой.

– Отступаем! – крикнул он своим людям, его голос дрожал от напряжения и злости.

Он столкнулся взглядом с Эцио и невнятно прорычал что-то угрожающее, прежде чем скрыться в темноте, на другой стороне моста Веккьо. Пацци увел за собой тех из своих людей, кто еще мог идти, их преследовали разгоряченные победой сторонники Эцио.

Эцио кинулся следом, но тяжелая рука брата удержала его.

– Минутку, – произнес он.

– О чем ты говоришь? Мы должны их догнать!

– Успокойся. – Федерико нахмурился, осторожно прикасаясь к ране на лбу Эцио.

– Это просто царапина.

– Как бы не так, – решил брат с серьезным выражением на лице. – Лучше пойдем к доктору.

Эцио сплюнул.

– Я не собираюсь тратить время на докторов. Кроме того… – Он помедлил. – У меня нет денег.

– Ха! Спустил все на вино и женщин? – Федерико усмехнулся и дружески похлопал младшего брата по плечу.

– Не спустил, а потратил с пользой. К тому же посмотри, какой пример ты подаешь мне, – усмехнулся Эцио, но тут же запнулся. Он внезапно осознал, в какой опасности был недавно. – Не волнуйся, рана почти не болит. Уверен, ты не одолжишь мне пару флоринов?

Федерико похлопал по кошельку. Внутри ничего не звякнуло.

– Увы. Я сейчас малость на мели.

Скромность брата заставила Эцио рассмеяться.

– А на что спустил их ты? На милостыню и отпущение грехов?

Федерико рассмеялся.

– Хорошо. Я понял, о чем ты.

Он оглянулся. Только трое или четверо из их людей было серьезно ранено и осталось на поле боя, и сейчас они со стонами поднимались, но лица у них были радостными. Схватка была жестокой, но обошлось без переломов. На другой стороне валялась добрая полудюжина сторонников Пацци, не представляющих интереса, и один или двое довольно хорошо одетых.

– Думаю, наши поверженные враги не откажутся поделиться с нами нажитым, – подсказал Федерико. – Тем более нам эти деньги нужнее, чем им. Спорим, ты не сможешь обобрать их, пока они не очнулись.

– Посмотрим, – отозвался Эцио, и с воодушевлением принялся за дело.

Прошло всего несколько минут, и он обзавелся достаточным количеством золотых монет, найденных в кошельках обоих врагов. Эцио победно посмотрел на брата и демонстративно звякнул монетами.

– Достаточно, – скомандовал Федерико. – Оставь им мелочь, чтоб смогли добраться до дома. В конце концов, мы не воры, это военная добыча. И мне по-прежнему не нравится твоя рана. Давай поспешим…

Эцио кивнул и впервые за долгое время оглядел поле боя, где Аудиторе одержали победу. Потеряв терпение, Федерико опустил руку на плечо младшего брата.

– Пошли, – сказал он и двинулся вперед с такой скоростью, что только когда изнуренный дракой Эцио опомнился, бросился вдогонку и свернул не на ту улочку, Федерико остановился, вернулся обратно и отыскал брата.

– Извини, Эцио, но мы должны добраться до лекаря как можно скорее.

И, хотя идти было не далеко, Эцио вымотался за минуту. В конце концов, они вошли в сумрачную комнату, уставленную непонятными инструментами и фиалами из латуни и стекла, длинными дубовыми столами и подвешенными под самым потолком пучками сухих трав, где их семейный доктор принимал больных. Эцио к тому времени едва держался на ногах.

Доктор Череса не был в восторге оттого, что его подняли среди ночи, но его недовольство быстро сменилось беспокойством. Он как можно скорее зажег свечу и осмотрел рану Эцио вблизи.

– Хмм, – серьезно изрек он, – В этот раз вам удалось превзойти себя, юноша. Неужели люди не могут придумать ничего лучшего, кроме как избивать друг друга?

– Это был вопрос чести, уважаемый доктор, – перебил Федерико.

– Ясно, – невозмутимо отозвался доктор.

– Ничего, пустяки, – слабо поддержал Эцио, хотя был на грани обморока.

Федерико, как обычно скрывая озабоченность за шутками, добавил:

– Сделайте все, что можете, друг мой. Симпатичная мордашка – все, что у него есть.

– Да пошел ты! – Эцио отмахнулся от пальца брата.

Доктор, не обращая на них внимания, вымыл руки, осторожно ощупал рану и смочил кусок ткани жидкостью из одной из множества бутылочек. Он так быстро приложил ткань к ране, что от резкой боли Эцио едва не подскочил на стуле, лицо его исказилось в страдальческой гримасе. Потом, убедившись, что рана чиста, доктор взял иглу со вдетой в нее нитью.

– А теперь, – предупредил доктор, – будет действительно больно.

Когда швы были наложены, а рана забинтована, Эцио стал выглядеть как турок в тюрбане, и доктор одобряюще улыбнулся.

– Это обойдется вам в три флорина. Я зайду к вам домой через несколько дней и сниму швы. Это будет стоить еще три флорина. Возможно, у тебя будет болеть голова, но это пройдет. И, хоть это и не в твоей натуре, постарайся хорошенько отдохнуть. И не беспокойся, рана выглядит хуже, чем есть на самом деле, и в этом есть плюс: шрам почти не будет заметен, так что в будущем женщинам не придется разочаровываться, глядя на тебя.

Когда они шли по улице, Федерико приобнял младшего брата за плечи, потом вытащил флягу и сунул Эцио.

– Не волнуйся, – быстро произнес он, заметив выражение на лице Эцио. – Это лучшая граппа нашего отца. Для человека в твоем состоянии это лучшее, что можно придумать.

Они выпили, чувствуя как огненная жидкость согревает их.

– Почти ночь, – заметил Федерико.

– Действительно. Хотел бы я, чтобы они все были такими же веселыми, как… – Эцио не договорил, увидев широкую улыбку брата. – О чем это я? – И, рассмеявшись, поправил сам себя. – Они и так уже веселые.

– Даже слишком. Думаю, нам не повредит немного еды и выпивки, прежде чем мы отправимся домой, – сказал Федерико. – Конечно, уже поздно, но я знаю одну таверну неподалеку, которая не закрывается почти до рассвета и…

– И к тому же трактирщик – твой хороший друг.

– И как ты догадался?

Через час или два, после супа из свинины и бифштекса, запитого бутылкой Брунелло, Эцио почувствовал себя окончательно выздоровевшим. Он был молод, поэтому потраченные силы быстро возвращались к нему. И не последнюю роль в этом сыграла радость от победы над бандой Пацци.

– Пора домой, братишка, – напомнил Федерико. – Отец наверняка уже думает, где это мы задержались, к тому же он надеялся, что завтра ты поможешь ему в банке. К счастью для меня, я не разбираюсь в цифрах, и, я уверен, он ждет не дождется, когда я займусь политикой.

– Политика или цирк – выбор у тебя не велик.

– А что, есть разница?

Эцио знал, что Федерико не слишком переживает из-за того, что отец возлагает надежды на продолжение семейного дела не на него, старшего брата, а на Эцио. Федерико умер бы от скуки, если бы посвятил свою жизнь банковскому делу. Проблема была в том, что Эцио чувствовал примерно то же самое. Но день, когда он получит черный бархатный костюм и золотую цепь флорентийского банкира, был еще очень далек, и поэтому он беззаботно наслаждался днями свободы, хорошо понимая, что этих дней у него оставалось все меньше и меньше.

– Нам лучше поспешить, – сказал Федерико, – если не хотим, получить от отца строгий выговор.

– Отец просто волнуется.

– Нет, он знает, что мы в состоянии позаботиться о себе. – Федерико изучающе посмотрел на Эцио. – Но лучше действительно поспешить. – Он прервался. – Не хочешь рискнуть оставшимися деньгами? Может наперегонки?

– Куда?

– Посмотрим… – Федерико оглядел город, освещенный луной, и указал на башни неподалеку.

– До крыши церкви Санта Тринита. Это довольно близко от дома… Если, конечно, у тебя хватит сил. Только есть одно условие.

– Какое?

– Мы побежим не по улицам, а по крышам.

Эцио сделал глубокий вдох.

– Хорошо, договорились.

– Отлично, копуша. Вперед!

Больше ничего не добавив, Федерико сорвался с места и легко, словно ящерица, забрался по ближайшей заштукатуренной стене на крышу. Задержавшись на мгновение, он осмотрел ненадежную красную черепицу, усмехнулся и рванул дальше. К тому времени, когда Эцио забрался на крышу, брат опередил его на двадцать ярдов. Сердце Эцио быстро билось, в полной адреналина гонке боль была забыта. Потом он увидел Федерико, прыгающего куда-то в смолисто-черную пустоту, свет от фонарей снизу не достигал крыши серого палаццо, освещая лишь один из уровней башни, куда и прыгнул Федерико. Он немного пробежал и остановился, ожидая брата. Эцио на мгновение ощутил страх, когда прямо перед ним возникла пропасть между лавками торговцев тканями, но он знал, что скорее умрет, чем продемонстрирует брату свою неуверенность. Собравшись с духом, он совершил невероятный прыжок, практически взлетев в воздух. Тяжелые гранитные камни, освещенные лунным сиянием, остались далеко внизу. На долю секунды он удивился, что ему удалось всё верно рассчитать, когда серая стена палаццо буквально выросла перед ним. Но затем и она осталась внизу, а Эцио приземлился на соседнюю крышу, едва не поскользнувшись, но все-таки устояв на ногах. Он мысленно возликовал и попытался восстановить дыхание.

– Похоже, малышу еще учиться и учиться, – язвительно поддел Федерико, прежде чем снова бросился вперед, словно стремительная тень среди множества труб под клочьями облаков. Эцио кинулся вдогонку, полностью растворившись в дикой гонке. Другие бездны проносились под ним, некоторые из них были всего лишь переулками, другие – широкими улицами. Федерико нигде не было видно. Внезапно перед ним появилась базилика Санта Тринита, возвышающаяся над покатой черепичной крышей церкви. Но стоило ему приблизиться, как Эцио вспомнил, что церковь находилась в центре площади, и расстояние между ее крышей и крышами находящихся вокруг зданий слишком велико для прыжка. Было два выхода – не колебаться и прыгнуть или сбросить скорость. Единственную надежду давало то, что крыша церкви находилась ниже, чем та, с которой он собирался прыгнуть. Если он не сумеет разогнаться изо всех сил и, в полном смысле этого слова, броситься в воздух, сила притяжения сделает свое дело. Пару секунд ему придется лететь подобно птице. Эцио упорно гнал от себя любые мысли о возможном падении.

Край крыши стремительно приблизился, а за ним – пустота. Он кинулся в нее, слыша, как свистит в ушах ветер, на глазах выступили слезы. Церковная крыша казалась недостижимой, он просто не сможет долететь до нее, и никогда больше не засмеется, не кинется в драку, не обнимет женщину. Дыхание перехватило. Эцио закрыл глаза и… с размаху ударился о крышу, с трудом ощупал себя, но руки и ноги были целы. Он сделал это! Едва не промахнулся на пару дюймов, но перепрыгнул на крышу церкви!

Но где же Федерико? Он влез повыше и оглянулся назад, откуда прибежал совсем недавно. Вскоре он разглядел брата, летевшего по воздуху, как только что сам Эцио. Федерико тяжело приземлился, но под его весом одна или две черепицы соскользнули; он потерял равновесие. Черепица заскользила вниз, к краю крыши, и несколькими секундами позже вдребезги разбилась о булыжную мостовую. Но Федерико удержался и теперь стоял, выпрямившись, с широкой гордой улыбкой на лице.

– Не такой уж ты и копуша, – проговорил он, хлопнув Эцио по плечу. – Ты пронесся мимо меня, словно молния!

– Я не знал, смогу ли я… – коротко отозвался Эцио, пытаясь восстановить дыхание.

– Ну, уж на башню я залезу быстрее тебя! – парировал Федерико, отталкивая Эцио в сторону и забираясь на невысокую базилику, которую отцы города думали снести, чтобы поставить вместо нее что-нибудь более современное. В этот раз Федерико оказался первым и даже подал брату руку, помогая взобраться наверх. Эцио к тому времени уже начал подумывать, что кровать – не самое плохое место в мире. Они одновременно выдохнули и замерли, восстанавливая дыхание, осматривая с высоты свой город, спокойный и молчаливый в бледных лучах рассвета.

– Наша жизнь прекрасна, – сказал Федерико с несвойственной ему серьезностью.

– Великолепна, – согласился Эцио. – Вот бы она никогда не менялась…

Оба умолкли, не желая разрушать значимость момента. Через какое-то время Федерико спокойно добавил:

– И никогда не меняла бы нас, братишка. Ладно, нам и вправду пора домой. Вон крыша нашего дома. Мы не спали всю ночь. Пошли.

Он подошел к краю крыши, намереваясь спуститься вниз, но остановился, заметив, что Эцио не двигается.

– Что еще?

– Подожди…

– На что ты смотришь? – поинтересовался Федерико, возвращаясь к нему.

Он проследил за взглядом Эцио, а потом увидел, как тот ухмыляется.

– Ты хитрец! Ты же не думаешь отправиться туда в такой час? Дай бедной девочке поспать!

– Думаю, Кристина уже проснулась.

Эцио познакомился с Кристиной Кальфуччи совсем недавно, но уже сейчас они казались созданными друг для друга, не смотря на то, что их родители считали, что они еще слишком молоды для серьезных отношений. Эцио был с ними не согласен, но Кристине только исполнилось семнадцать, и ее родители надеялись, что Эцио сумеет держать себя в руках. По крайней мере до того момента, как они начнут смотреть на него более благосклонно. И, конечно, это лишь заставляло Эцио проявлять еще большую несдержанность.

Федерико и он, не спеша, прогуливались по центральной торговой площади. Безделушки на именины их сестры уже были куплены, и теперь они с удовольствием наблюдали, как симпатичные девушки со своими компаньонками перебегали от одного прилавка к другому, рассматривая лежащие на них кружево, ленты и рулоны шелка. Одна из девушек, прекрасней и привлекательней которой Эцио еще не встречал, отстала от своих компаньонок. Эцио никогда не забудет тот день, день, когда он впервые увидел ее.

– Смотри! – задохнулся от восторга он. – Как же она прекрасна!

– Ну, – отозвался отличающийся практичностью брат. – Почему бы тебе тогда не подойти и не поздороваться с ней?

– Попытайся разговорить ее. Что ты купил, что купила она. Не суть важно. Видишь ли, братишка, большинство мужчин так боятся прекрасных девушек, что любой, кто наберется храбрости начать разговор, тут же получит преимущество. Что? Ты может думаешь, что они не хотят внимания со стороны мужчин? Как раз наоборот. В любом случае, ты прилично выглядишь, и ты Аудиторе. Так что иди и действуй, а я отвлеку компаньонку. Тем более что она довольно симпатична.

Эцио вспомнил, как, оставшись один на один с Кристиной, застыл на месте, растеряв все слова, и упивался красотой ее темных глаз, длинных шелковистых каштановых волос, изящного носа.

Девушка закатила глаза. Проклятье, подумал Эцио, она слышала это уже тысячи раз.

– Вы не первый, кто интересуется,- ответила она и ушла.

Эцио просто остолбенел, и лишь спустя мгновение бросился вдогонку.

– Подожди! – Крикнул он, догоняя ее. За эти несколько ярдов он выдохся сильнее, чем если бы пробежал милю.

Она оглянулась, не замедляя шага, и едва заметно улыбнулась ему. Эцио был в отчаянии, но Федерико, внимательно за ним наблюдавший, посоветовал:

– Не сдавайся! Я видел, как она тебе улыбнулась. Она запомнила тебя.

С бешено колотящимся сердцем Эцио последовал за девушкой, осторожно, стараясь, чтобы она не заметила. Три или четыре раза он нырял за рыночные прилавки, а когда она покинула площадь, прятался за дверями. Но он неотрывно следовал за ней до самых дверей ее семейного особняка, где ей преградил путь хорошо знакомый Эцио человек. Эцио остановился.

Кристина гневно смерила взглядом преградившего путь.

– Я уже говорила вам, Вьери. Вы меня не интересуете. Позвольте пройти!

– Щенок Аудиторе. Вшивый пес! Какого черта тебя сюда принесло? Иди к дьяволу.

– И тебе доброго утра, Вьери. Извиняюсь за вторжение, но я просто не мог пройти мимо, видя, как ты портишь день этой девушке.

– Ты еще заплатишь за это. Ты и вся твоя семейка. Я не забуду этого, Аудиторе!

Он сплюнул под ноги Эцио, подобрал кинжал, развернулся и стремительно ушел. Эцио проследил за ним взглядом.

Он вспомнил все это, стоя на крыше церкви и высматривая дом Кристины.

Он вспомнил свой восторг, когда повернулся к Кристине и увидел с какой теплотой она смотрит на него, благодаря за помощь.

Девушка нежно рассмеялась и поцеловала Эцио в щеку, прежде чем скрыться в особняке.

Толпа, собравшаяся вокруг, наградила Эцио аплодисментами. Он поклонился, улыбнувшись, и отправился прочь. Эцио понимал, что сегодня он не только нашел нового друга, но и приобрел непримиримого врага.

– Дай Кристине поспать, – повторил Федерико, отрывая Эцио от воспоминаний.

– Она успеет выспаться… позже, – отозвался он. – Я должен повидаться с ней.

– Ну, если должен… Я прикрою тебя перед отцом, но будь осторожен. Люди Вьери могут быть поблизости.

Федерико подбежал к краю крыши и спрыгнул вниз, в повозку с сеном, оставленную на улице, которая вела к дому.

Эцио проводил его взглядом, и лишь потом решил последовать примеру брата. Повозка с сеном была очень далеко внизу, но он вспомнил уроки брата, успокоился, восстановил дыхание и сконцентрировался. А потом прыгнул, впервые в жизни, с огромной высоты. На краткий миг он решил, что ошибся с расчетом, но быстро взял себя в руки и рухнул в сено. Это был настоящий прыжок веры!

Немного выдохшийся, но воодушевленный успехом, Эцио бросился бежать по улице.

Солнце только вставало из-за восточных холмов, но на улицах уже стали появляться люди. Эцио почти добрался до дома Кристины, когда услышал позади шаги и постарался спрятаться, скрывшись в тени паперти и задержав дыхание. Это был ни кто иной, как Вьери, в сопровождении двух охранников появившийся из-за угла.

– Лучше прекратить поиски, сеньор, – сказал начальник охраны. – Они уже далеко отсюда.

– Я уверен, они где-то здесь, – огрызнулся Вьери. – Я практически чую их запах!

Он вместе со своими людьми обошел всю церковную площадь, но ничего не заметил. Солнечный свет рассеивал тени. Эцио осторожно прокрался к стогу сена и спрятался в нем. Вьери подошел очень близко, но вскоре, приказав своим людям яростным жестом двигаться дальше, ушел. Эцио подождал немного, вылез из стога и с облегчением выдохнул. Затем отряхнулся и побежал самой короткой дорогой к Кристине, надеясь, что никто из ее домочадцев еще не проснулся.

В поместье было тихо, хотя Эцио полагал, что слуги уже разводят на кухне огонь. Он знал, где находятся окна спальни Кристины, и кинул камешек в закрытые ставни. Грохот показался оглушительным, Эцио замер, сердце ушло в пятки. Ставни открылись, и девушка вышла на балкон. Ночная рубашка очерчивала восхитительные контуры ее тела, и он смотрел на нее, утопая в желании.

– Кто там? – тихо спросила она.

Он вышел из тени, чтобы она смогла его увидеть.

– Я!

Кристина вздохнула.

– Эцио! Я могла бы догадаться.

– Могу я подняться, голубка?

Она повела плечиком, прежде чем ответить шепотом.

– Хорошо! Но только на минутку.

– Больше не потребуется.

Она рассмеялась.

– Неужели?

Эцио смутился.

– Нет, извини, я вовсе не то имел в виду. Сейчас увидишь…

Оглянувшись и убедившись, что улица пуста, он оперся ногой о большое металлическое кольцо, вбитое в стену дома (к нему привязывали лошадей), а руками нащупал углубления в каменной кладке. В мгновение ока он взобрался на парапет, и обнял девушку.

– Эцио, – выдохнула она, когда они поцеловались. – Ты только посмотри на себя. Чем ты опять занимался?

– Ерунда. Это просто царапина. – Он замолчал, улыбаясь. – Ну, так я могу войти? – осторожно поинтересовался он.

– Куда?

Он представлял собой воплощенную невинность.

– В твою спальню.

– Ну, если ты уверен, что минуты тебе хватит…

Их руки сплелись, и они вошли через двойные двери в освещенную теплыми огнями комнату Кристины.

Час спустя их разбудили солнечные лучи, бившие в окна, грохот проезжающих повозок и голоса людей, доносившиеся с улицы, и – что хуже всего – голос отца Кристины, распахнувшего дверь в спальню дочери.

– Кристина! Пора вставать, дочка! Твой учитель скоро придет… Что за черт? Ах ты, сукин сын!

Эцио быстро, но крепко поцеловал Кристину.

– Думаю, мне пора, – сказал он, хватая одежду и выбрасывая в окно. Потом быстро спустился по стене вниз, и уже застегивал рубашку, когда Антонио Кальфуччи появился на балконе. Он был в бешенстве.

– Извините, мессер, – отозвался Эцио.

– Я тебе дам «Извините»! – закричал Кальфуччи. – Стража! Стража! Взять этого паршивца! Принесите мне его голову! И оторвите ему яйца!

– Я же извинился, – начал было Эцио, но ворота особняка распахнулись, выпуская стражу Кальфуччи, уже обнажавшую мечи. Более или менее одетый, Эцио бросился бежать по улице, перескакивая через тележки и отталкивая с дороги людей – богатых бизнесменов в щегольской черной одежде, торговцев в коричневом или красном, простых горожан в самотканных туниках и даже, однажды, процессию монахов, с которыми он столкнулся с такой неожиданностью, что чуть не опрокинул статую Девы Марии, которую несли монахи. В конце концов, после бешенной гонки по переулкам и прыжков через стены, он остановился и прислушался. Тишина. Не слышно даже криков и проклятий горожан. Он был уверен, что оторвался от стражников.

Он надеялся только на то, что сеньор Кальфуччи не узнал его. Он был уверен, что Кристина его не выдаст. Кроме того, она могла успокоить отца, который просто обожал ее. И даже если он узнал Эцио, – парень содрогнулся, – он был хорошей партией для его дочери. Отец Эцио управлял самыми влиятельными банковскими домами в городе, и однажды он, Эцио, станет куда влиятельнее Пацци, и – кто знает – может и превзойдет самого Медичи.

Задними дворами он пробрался домой. Первым, кого он встретил, оказался Федерико, который смерил его серьезным взглядом и укоризненно покачал головой.

– Ну, ты и влип, – проговорил он. – И не говори, что я тебя не предупреждал.