И

Иаков, из скита святой Анны, «Иаковакис»

Старец Иаков, насельник скита святой Анны, которого все звали Иаковакис, был родом из малоазийского города Вриула. Он пришёл, чтобы стать монахом, в каливу иеромонаха Саввы-духовника к старцу Онуфрию. Говорят, что отец Иаков спорил со своим старцем, намереваясь совершать по 2 000 поклонов в день, а старец ему не разрешал. Когда пришло время, старец Онуфрий решил постричь своего послушника в монахи. Приготовились к постригу, пришли отцы из соседних келий, и старец решил обсудить с послушником его будущее монашеское имя. Послушник хотел, чтобы его назвали Анастасием, а старец собирался дать ему другое имя. Они не пришли к согласию, постриг так и не состоялся, послушник ушёл от старца и пошёл в скит святой Анны, в каливу Рождества Христова, к старцу Иосифу, певчему с острова Митилини. Там он был пострижен в рясофор и получил имя Иаков. Отцы этого братства были иконописцами, и отец Иаков тоже научился писать иконы. Однажды он начал ругаться с одним из своих духовных братьев, и тот сильно ударил отца Иакова по голове доской, предназначенной для иконы. Доска раскололась, и, говорят, после этого отец Иаков стал немного не в себе. Два этих события стали своего рода «печатями» его жизни, и он часто повторял: «Из-за какого-то имени я потерял монашескую жизнь» и «Икона раскололась, а вот голова не раскололась». Он повторял эти слова очень часто. Кто знает боль его души и его плач от того, что он осознал своё прельщение в двух вышеупомянутых случаях?..

Как бы то ни было, правда то, что отец Иаков проводил очень жёсткую, лишённую утешений жизнь. Он терпел холод, голод и совершенно не заботился о себе. Он бродил по афонским тропинкам босоногий, неся обувь под мышкой, и на вопрос, почему он босиком, отвечал: «Если обувь надевать, она испортится». Однажды отцы чуть ли не силой заставили его помыться и надели на него новую одежду. Отец Иаков сбросил с себя эту одежду и упросил, чтобы ему вернули его рваные тряпки.

Обычно старец ходил с непокрытой головой. Волосы его спутались в один колтун. Но у него был непрельщённый взгляд. Его абсолютно не занимало, наблюдал ли кто-то за ним, и когда с ним начинали говорить, обычно ничего не отвечал.

Однажды на престольный праздник скита святой Анны старец взял на трапезе свою порцию, вышел во двор соборного храма, вывалил пищу на землю, встал на четвереньки и начал есть пищу с земли как животное. Он совершал это юродство неоднократно.

Старец приносил отцам скита дрова, а они давали ему в благодарность что-то съедобное. Очень часто пищу старец вываливал себе за пазуху под подрясник, а когда ложился спать в каком-нибудь подвале, приходили мыши и крысы и, пока он спал, поедали пищу с его груди. У старца не было постоянного места жительства. Он спал то в одном доме, то в другом, то в подвалах, то в каких-то сараях, то в маслохранилище Нового скита, то в скитской усыпальнице среди костей усопших отцов, а то и прямо под открытым небом. Однажды старец лёг спать во рву, который использовался для полива растений. Когда отцы начали поливать огород, отец Иаков мокрый вскочил и убежал.

Вызывало удивление, как зимой на сильном холоде и среди сугробов старец мог спать на улице, в то время, как отцы мёрзли, разжигая огонь в келиях. Старца много раз видели спящим в снегу: лежит в сугробе, присыпанный снегом, и храпит. Однажды в феврале кто-то из братий видел, как старец купается в каменной цистерне, куда собирается дождевая вода. Несколько раз зимой старец вплавь добирался от карульской пристани до скита святой Анны. Отцы относились к отцу Иакову с большой симпатией, как к больному человеку. Особенно хорошо к нему относился отец Герасим Песнописец, который сострадал отцу Иакову и помогал ему, когда тот приходил в его келию. Юродства старца отцы считали результатом страданий, которые он терпел из-за удара по голове и неудачного начала монашеской жизни. Отцы относились к нему с состраданием, но не как к юродивому ради Христа. Они даже приводили пример отца Иакова молодым монахам, чтобы показать, какое несчастье может произойти с человеком, который начинает монашеский путь в своеволии и непослушании.

Однако, иногда отец Иаков открывал отцам какие-то тайны их жизни или говорил о том, что им предстоит делать.

Однажды отец Феодосий из монастыря святого Павла с ещё одним монахом пошли в Новый скит. По дороге они встретили Иаковакиса, и тот сказал им, ради чего они идут.

Однажды в конце Божественной Литургии отец Иаков сказал иеромонаху: «Ты разговариваешь на Божественной Литургии. А ещё батюшка!..» Иеромонах растерялся, так как отец Иаков не мог его ни видеть, ни, тем более, слышать. Конечно, обычный сумасшедший таких вещей говорить бы не стал.

В молитве старец Иаков получал извещение о каких-то вещах, потом шёл к отцам и говорил, что произойдёт, но напускал такого туману, что сразу они не понимали. Однажды паломники ожидали катер, чтобы на следующий день уплыть из скита святой Анны, и не знали, прекратится ли шторм. Старец Иаков сидел возле них и часто повторял: «Будет хорошая погода, будет хорошая погода…» И действительно, на следующий день на море наступил штиль.

В другой раз какие-то отцы поднимались по лестнице от морской пристани в скит святой Анны. Дикей сказал: «Кто знает, кто это такие?» А старец Иаков повторял: «Ну вот, опять из Симонопетра, опять из Симонопетра…» И на самом деле, когда отцы поднялись, оказалось, что они из монастыря Симонопетра.

Два отца, которые жили в одной каливе, по зависти и действию лукавого стали ссориться между собой и были немирны. Старец Иаков рано-рано утром постучал в дверь их келии, и когда они открыли, то увидели, что старец уже уходит, приговаривая: «Мирствуйте, мирствуйте…»

Другим отцам, которые начали готовить изысканные блюда, старец однажды постучал в дверь, и когда они открыли, без остановки говорил: «Ну, такую монашескую жизнь я тоже люблю, тоже люблю…»

Однажды старец встретил на скитской дороге монаха, который ушёл из своего монастыря. Хотя старец, без сомнения, не знал ни этого брата, ни его бегства из монастыря, сказал ему одно слово: «Эгоизм!..» Старец имел в виду, что эгоизм был причиной того, что брат покинул монастырь.

Старец Иаков совершал и другие юродства. Он помогал некоторым старым и немощным отцам. Он собирал с дороги навоз в подол своего подрясника, а потом прямо из подола кидал его через забор в их огороды. Так старец юродством прикрывал своё доброе дело.

В 1981 году накануне праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы два отца встретили старца Иакова босоногим на тропе от Великой Лавры к Керасье. По холоду, босой, старец шагал по камням и скалам, и при этом был абсолютно здоров. Он был голодный, очень уставший и притворялся юродивым. Старец не согласился взять ничего из того, что они предлагали ему.

Свидетельство насельника монастыря святого Павла: «Отец Иаков приходил к нам в монастырь, однако не производил впечатления сумасшедшего человека. Он обычно отвечал очень разумно. Когда он оставался ночевать, то не ложился спать в комнате. Однажды, идя к нам, он вброд перешёл реку и насквозь промок. Я дал ему сухую одежду, и он переоделся. Однако, уходя из нашего монастыря, он опять пошёл вброд через реку и перед тем, как в неё войти, снял сухую одежду, оставил её на берегу, надел свою мокрую и полез в воду».

Старец Иаков часто приходил к духовнику иеромонаху Павлу в его келию. Когда к отцу Павлу приходил кто-то ещё, Иаковакис изображал из себя юродивого, но наедине с духовником разговаривал как обычный разумный человек. Отца Павла как-то спросили об отце Иакове, и тот ответил: «Не знаю, сынок, не знаю, юродствовать – он юродствует, но что там на самом деле – не знаю». Старец Иаков не нанёс никому вреда, никого не обидел, наоборот: он помогал отцам собирать маслины, творил Иисусову молитву, а в среду и пятницу во весь год никогда не ел пищу с растительным маслом. Идя по тропинке, он обычно разговаривал сам с собой или творил Иисусову молитву.

В конце своей жизни в 1981 году отец Иаков сильно ударился, и отец Павел-духовник забрал его в свою келию, чтобы за ним ухаживать. Отец Иаков был прикован к постели, его пособоровали и причастили.

Старца постригли в великую схиму, и он скончался 8 мая 1982 года, в день, когда в скиту меняют дикея. После интронизации дикея отец Серафим зашёл в келию и увидел, что отец Иаков скончался, его руки скрещены на груди, а лицо мирное.

Иаков, духовник из Виглы

Старец Иаков из келии Трёх Святителей на Вигле жил один. Старец был очень высокого роста и огромной физической силы, и поэтому, чтобы смирить свою плоть, он носил по два мешка с песком из Морфону на Виглу – около 12 часов. При этом он шёл босиком. Старец был великим постником и великим понудителем себя. Он строил каменные стены, раскалывая и обтёсывая камни и таская их на дальние расстояния. До сего дня сохранились сотни метров его каменных стен.

Иаков Ксенофонтский

Старец Иаков, насельник монастыря Ксенофонт, был суровым и раздражительным человеком, по крайней мере внешне. Он рассказывал, что как-то во время молитвы увидел перед собой ангела и спросил его:

– Ты кто? Отвечай!

– Я Архангел.

Старец Иаков тут же зажмурился, боясь, что это видение от лукавого, и смирил себя, включив в действие смиренный помысл: «Кто я такой, чтобы удостоиться видеть ангела?»

Иаков Пантократорский

Старец Иаков, насельник монастыря Пантократор, сказал: «Я удержался в идиоритмическом монастыре только благодаря смиренному помыслу и послушанию всем».

Игнатий Дионисиатский

В прежние времена в монастыре Дионисиат жил старец Игнатий. Старец был молчаливым. Он постоянно строил каменные стены и творил молитву Иисусову. Когда другие отцы спрашивали: «Что ты делаешь, старче Игнатие?» Он отвечал: «Потом будет видно». Его труды не прошли даром. Когда он скончался, отцы почувствовали, что от его тела исходит благоухание.

Игнатий из скита Лакку

Старец Игнатий-румын приехал на Святую Афонскую Гору в 13-летнем возрасте. Он поселился в скиту Лакку и не знал, что такое электричество, радиоприёмник, телевизор и многоэтажки. 60 лет старец не выезжал в мир. В старости его повезли к врачу в Салоники. Когда они зашли в лифт, старец спросил у своего спутника: «Мы что, сейчас взвешиваться будем?» Потом, когда настал вечер, старец сидел на балконе гостиницы и ждал, пока стемнеет, чтобы начать читать повечерие. Старец видел электрические фонари на улицах и думал, что солнце ещё не зашло, тогда как на самом деле уже давно была ночь.

Иерофей, епископ Милитопольский

Епископ Милитопольский Иерофей, живший на покое на Святой Афонской Горе, был святой человек. Во время Божественной Литургии можно было ощутить, как владыка Иерофей благоухает. Многие подходили к нему, чтобы почувствовать это благоухание. Чаще всего это ощущал диакон, который сослужил старцу и чувствовал благоухание многократно.

Если владыке Иерофею предстояло совершить хиротонию, то накануне он совсем не вкушал пищи.

Во время немецкой оккупации на Святой Горе совсем не было пшеницы. У епископа Иерофея осталось чуть-чуть пшеницы в его келии. Он разделил всю пшеницу между отцами, а сам два месяца питался только варёной картошкой.

Однажды к епископу Иерофею старец привёл двух своих послушников под благословение. Сперва он подвёл к владыке одного, по имени Павел. Взглянув на него, епископ сказал: «Оставь его, пусть идёт в мир». – «Но, святый владыко, он хороший, он не хочет идти в мир, он не любит мир», – стал возражать старец. А второго послушника владыка Иерофей тут же благословил со словами: «Будь благословен и благоугождай Господу в Его алтаре». И действительно, как предвидел епископ, через какое-то время Павел, несмотря на то что у него была ревность к монашеству, вернулся в мир. Второй же послушник очень преуспел, стал иеромонахом и благоугодил Господу.

Однажды старец посетил святую обитель Эсфигмен. Когда он уезжал, один монах помогал ему сесть на ослика и случайно увидел, что ноги владыки очень распухли и все в ранах от многочасовых стояний на всенощных бдениях. Когда монах спросил владыку Иерофея, что это, тот с улыбкой ответил: «Это – дар Божий».

Однажды кто-то спросил епископа Иерофея, какую партию он поддерживает. Владыка ответил: «Никакую. Партии, к несчастью, нам очень напортачили».

Илия Карейский

Старец Илия был родом из селения Гуриес недалеко от города Корица. Он пришёл на Святую Афонскую Гору в 1920 году в 13-летнем возрасте. Его мать умерла, и он приехал на Афон с отцом на заработки. Его отец умер, а сам он стал монахом в кутлумушской келии Введения во храм Пресвятой Богородицы, чуть выше Кариес. Он научился немного читать и писать. Старец обладал абсолютной добродетелью странничества. Он не выезжал в мир и не имел связи с родными. В Кариес, который находился в десяти минутах ходьбы от его келии, он не ходил 46 лет. Старец никогда никого не осуждал. Его абсолютно не занимали другие, он не судил их. Это был тонкий человек, у него было благородство души. Он был очень сострадательным, гостеприимным, трудолюбивым, честным, любителем безмолвия. Он был настоящим монахом. В конце жизни старец Илия около месяца болел. Он не хотел выезжать в Салоники на обследование. «Здесь, у Пресвятой Богородицы, на месте пострига я умру, – говорил он. – Если я выеду в мир в таком возрасте, то не вернусь сюда живым».

В конце концов старец заболел пневмонией, и, пока его уговорили поехать на лечение, болезнь уже перешла в запущенную стадию, температура поднималась всё выше и выше. Послушник повёз старца в мир. В больнице врач сказал, что старец умрёт. Но тот обратился к своему послушнику: «Не слушай врача. Я умру у себя в келейке. Матерь Божия не попустит мне умереть вне Святой Горы». И действительно, на следующий день температура упала, и они вернулись на Афон.

Когда на Святой Горе старец снова заболел, то врач из медпункта в Кариес спросил его:

– Геронда, хочешь, мы отвезём тебя в мир в больницу? Мы тебя отправим туда вертолётом, ты совсем не устанешь от дороги.

– А у вертолёта есть крылья? – спросил старец.

– Есть, – ответил врач.

– Тогда уж лучше я полечу с архангелом Михаилом. У него ведь тоже есть крылья. Что же мы будем ещё и государственные деньги на вертолёт тратить?

В понедельник пятой седмицы Великого поста старец Илия сказал отцу Дамиану: «В ближайшее воскресенье Матерь Божия заберёт меня. Приготовь всё необходимое для погребения и 150 свечей – потом я дам тебе своё благословение».

Старец терпел и не роптал. Вероятнее всего, у него была раковая опухоль в кишечнике. Ему было тяжело дышать, и он почти ничего не ел. Постепенно он совсем перестал вкушать пищу и обходился только одной ложкой воды. На Благовещение он сказал: «После Похвалы Богородицы я уйду». Он призывал Матерь Божию: «Панагия моя, забери меня и дай мне покой».

За неделю до кончины старец никого не хотел видеть рядом с собой. «Я хочу покоя», – говорил он. Он полностью погрузился в молитву. Всё время, пока он был болен, он воздевал руки вверх и молился, призывая Пресвятую Богородицу: «Матушка моя!»

Скорее всего, как казалось окружающим, старец что-то видел. Он поворачивал голову то туда, то сюда, или просто глядел вверх с мирным лицом. Его предпоследним словом было «Дамиан». Тогда его послушник, отец Дамиан, положил ему земной поклон и поцеловал руку. После этого старец Илия призвал Пресвятую Богородицу и испустил дух. Он скончался 4 апреля 1994 года, как только священник закончил читать отходную, тогда как другие отцы, стоявшие рядом, молились Пресвятой Богородице. Перед этим старец причастился Святых Христовых Таин. На его погребение собрались 26 иеромонахов, много монахов и мирян. Всего было 150 человек, как и предсказал старец Илия.

Иоаким Карейский

Старец Иоаким Карейский, старец отца Андрея и отца Феодора из ватопедской келии Вознесения, был добрым, опытным и начитанным человеком. Когда до него доходил слух, что в какой-то келии произошла обида, распря или ещё какое-то искушение, он, опираясь на свою палочку, шёл мирить отцов. С его приходом в келье снова водворялись мир и любовь.

Иоанн, из Колицу, иеромонах

Иеромонах Иоанн-румын из келии Колицу говорил: «У монаха должно быть терпение. Чтобы у монаха было терпение, он должен стяжать смирение. Человек гордый терпеть не может. Началом пути (не основанием, а именно началом) положи пост. Ты ведь чувствуешь себя по-разному во время Великого поста: вечером в воскресенье или в конце недели. В воскресный день ум не может видеть свет, тогда как к концу постной седмицы ум зрит свет».

«В день, когда предлагаются две трапезы, попробуй на вечерней трапезе поесть только немного хлеба и воды, и обрати внимание на то, как ты будешь чувствовать себя утром. А на другой день попробуй вечером сытно поесть и выпить вина – утром увидишь, что твоя голова тяжела и ум беспокоят помыслы».

«Некоторые совсем не пьют вина. А я пытался подражать преподобному Савве Освященному. Когда он пришёл к святому Евфимию, и они пошли на трапезу вкусить пищу, то святой Евфимий предложил ему вина. Святой Савва, перед тем как выпить вино, смешал его с водой. Тогда преподобный Евфимий сказал святому Феоктисту: „Он станет хорошим монахом, потому что показал и послушание, и воздержание“. Потом святой Савва совершил много постнических подвигов. Какое там вино! Он даже жажду не сполна утолял водой! Так что, если тебе предложат вина, изредка можешь чуть-чуть выпить, но разведи его с водой. Поступая так, ты не будешь осуждать тех, кто пьёт вино, и тебя никто не будет осуждать за то, что ты его не пьёшь».

«Когда я был молодым монахом, у меня было очень много работы. Я сильно любил читать Псалтирь, поэтому во время работы читал псалмы и вскоре выучил Псалтирь наизусть. Мой старец отец Илия каждый день прочитывал Псалтирь полностью».

«Для монаха нехорошо болтаться туда-сюда. На престольный праздник в монастырь ходи только раз в году».

Иеромонах Иоанн был маленького роста, худеньким, постоянно одетым в какие-то лохмотья. Старец был очень смиренным монахом. Его послушник иногда ругал его, и старец в ответ не говорил ни слова. Он непрестанно творил молитву Иисусову. Когда в конце жизни он не мог приходить на службу в церковь, то совершал её лёжа на койке. В его келии не было ничего, кроме койки, столика, стула и нескольких старых книг. В окне не было стекла, и в келию сильно дуло. Старец был очень гостеприимным человеком, любого приходящего он всегда усаживал за стол и кормил. Старец говорил, что Господь будет судить нас согласно с пятью заповедями: Алкал Я, и вы дали мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне.

Иоасаф Капсальский

В келии честного Убруса на верхней Капсале в прежние времена жил один русский аскет по имени Иоасаф, у которого совсем не было бороды. Всю свою жизнь отец Иоасаф хранил обет молчания. Он не разговаривал ни с кем и ни с кем не общался. Когда он сидел во дворе келии и вдруг заходил посетитель, он быстро вбегал в келию и закрывал дверь изнутри.

Рукоделием отца Иоасафа было плетение корзин. Он приходил к каливам отцов, ставил сплетённую корзину перед дверью, снимал скуфью и преклонял голову. Он не говорил цену за корзину, но брал то, что ему давали. Потом клал перед старцем келии земной поклон и уходил. Поскольку у старца совсем не было бороды, многие подозревали, что он женщина, и думали, что он избегал разговоров и общения с братией для того, чтобы остаться нераскрытым. Но после его кончины стало ясно, что он был мужчиной. Отец Иоасаф хранил обет молчания для духовной цели – чтобы быть нерассеянным в аскезе умной молитвы, избежать осуждения и соблазнов, а также для того, чтобы легче хранить чистоту ума и бесстрастие.

Иоасаф Русский

Старец Иоасаф Русский был секретарём последнего русского царя. Он стал монахом в монастыре святого великомученика и целителя Пантелеимона. Из-за какого-то искушения он ушёл оттуда и стал насельником монастыря Дионисиат. Однако старец молил Пресвятую Богородицу, чтобы Она удостоила его умереть в обители пострига. Когда он прожил в Дионисиате много лет и понял, что приближается конец, то почувствовал желание пойти в русский монастырь. Он взял благословение и пошёл в Пантелеимонов монастырь на всенощное бдение на праздник Богоявления Господня. Поскольку отец Иоасаф был уже немолодым человеком, он почувствовал усталость, прилёг на койку в архондарике и, согласно со своим желанием, мирно испустил дух в монастыре своего пострига.

Иосиф Дионисиатский, духовник

Насельник монастыря Дионисиат иеромонах Иосиф был родом из города Коринф. Он стал духовником и исповедовал многих отцов со всей Афонской Горы. Ни на одного из исповедающихся он ни разу в жизни не наложил епитимью. Он людей на исповеди только ругал. Некоторые говорили: «Что будет с этим человеком? Может, ему предстоит ответить за то, что он ни разу не наложил на кающегося епитимью?» Однако Бог судит не так, как люди.

Когда отец Иосиф уже состарился, как-то мимо его келии проходил монах, живший по соседству. Духовник обычно оставлял дверь открытой, и брат, проходя, видел его и спрашивал, не нуждается ли он в чём-нибудь. В тот раз монах спросил:

– Как поживаете, святый духовниче?

– Здравствуйте, – ответил отец Иосиф.

– Что здравствуйте?

– Я ухожу.

– И куда ты уходишь?

– Ухожу в жизнь иную.

– А откуда ты это знаешь?

– Знаю, знаю – вот увидишь. В среду, в полдень.

И действительно, так и произошло. В среду, в полдень отец Иосиф почил о Господе.

Иосиф Исихаст

Старец Иосиф Исихаст говорил: «Когда ты чувствуешь некий внутренний мир, покой, тишину, – то это не Благодать, как полагают некоторые несведующие и неопытные люди. Это благодать безмолвия, „предначинания“, приходящая для того, чтобы пришла Благодать Божия, которая несравнима с первой благодатью. Но перед второй Благодатью должна прийти благодать первая, чтобы Благодать вторая была основана на фундаменте».

Один монах по благоговению похвалил старца Иосифа и сказал ему, что он – «похвала исихии и утверждение монахов». На какой-то момент отец Иосиф принял эту похвалу, но сразу же после этого ударил себя рукой по колену, говоря: «Искушение! Согрешил я, Боже мой, прости меня». Это – пусть и на долю секунды – сосложение с похвалой привело к епитимье от Бога: ночью во время всенощного бдения отца Иосифа чрезвычайно сильно борол сон, и он не мог молиться. Он не смог совершить всенощного бдения и сказал: «Со мной такое впервые. Я принял помысл тщеславия и всю ночь не мог помолиться оттого, что меня клонило в сон».

Старец Иосиф в каждом человеке видел что-то хорошее и говорил: «Человек никогда не бывает совершенно плохим». Отец Иосиф добавлял каплю сомнения в своё суждение о событиях и о людях для того, чтобы не осуждать.

Ежедневным монашеским правилом старца были 700 земных поклонов и 60 чёток-трёхсотниц с крестным знамением.

Старец строил каменные террасы и чувствовал, как бесы на него нападают. Он сопротивлялся им молитвой Иисусовой и постом.

Старец говорил: «Когда человек достигает умной молитвы, тогда чётки и слёзы не необходимы – скорее наоборот, тогда они являются препятствием».

Однажды иеромонах Софроний (Сахаров) посетил старца Иосифа Исихаста в скиту святого Василия. Незадолго перед этим отцу Иосифу кто-то принёс виноград. Отец Иосиф очищал с ягод кожуру и убирал косточки, потому что у него был больной желудок. Отец Софроний спросил, как ему быть: на Каруле, где он жил и подвизался в своём аскетерии, его молитве мешал шум морского прибоя. Старец Иосиф ответил: «Батюшка Софроний, Бог вся добра́ сотвори́. Все эти природные явления молитве не мешают. Причина в тебе: у тебя у самого внутри волны шумят, ты не можешь с ними совладать, поэтому тебя беспокоит прибой».

Однажды отец Иосиф увидел духовными очами новопреставленного старца, жившего по соседству: тот сидел на куче нечистот. Отец Иосиф понял, что покойный старец жил за счёт милостыни, а не рукоделия. Возможно, он не воздал соответствующей молитвой благодетелям – и так оказался духовным должником.

Отец Иосиф считал, что его призванием был затвор, безмолвие, умная молитва и борьба с бесами. Старец Иосиф трижды пытался создать монастырь вне Афона, но всякий раз его старания не увенчивались успехом.

Иосиф из кутлумушского скита

Старец Иосиф Киприот из кутлумушского скита очень любил Псалтирь и постоянно её читал. Это было его главное утешение старости. Он говорил: «Так сильно я не возлюбил ни одну книгу на свете». Однажды старец потерял очки и несколько дней не находил себе места – так ему не хватало чтения Псалтири. Когда ему привезли очки, он очень обрадовался и за день прочитал всю Псалтирь. Старцу было более 100 лет.

Исаак Дионисиатский

Когда был жив добродетельный старец Исаак Дионисиатский, он вместе с юным монахом Гавриилом – будущим известным игуменом – нёс послушание в скиту Моноксилит: они перегоняли ракию для паломников. А по ночам старец Исаак отправлял отца Гавриила спать, говоря: «Ты ещё молодой, а меня, старика, сон не берёт». Отец Гавриил втайне следил за старцем Исааком и видел, как тот совершает земные поклоны и молится со слезами. Поэтому он и отправлял отца Гавриила спать – чтобы молиться в одиночестве.

Когда произошла календарная реформа, часть монахов ушла из монастыря Дионисиат. Ещё несколько братий собирались уйти, но один из них предложил узнать мнение старца Исаака. Старец пообещал, что ответит через три дня. После трёхдневной молитвы старец Исаак сказал братии: «Отцы, то, что вы задумали, Богу не угодно».

Исаия Кавсокаливит

Старец Исаия Кавсокаливит был родом с острова Лемнос. Он во время Второй Мировой войны был в самом пекле – на защитной линии Метаксаса. Там он дал обет: если Пресвятая Богородица его спасёт, то он станет монахом. После войны он пришёл на Святую Афонскую Гору и стал послушником старца Симеона. Отец Исаия говорил: «Я не стал священником, потому что во время войны перед нами немцы падали как снопы пшеницы. Если я убил человека, то как могу стать священником?»

Старец Симеон сказал ему: «Обычно период послушничества длится один год. А ты будешь ходить в послушниках три года, по правилу святого Пахомия».

От своего старца Симеона отец Исаия принял правило никогда не мыться и соблюдал его неукоснительно.

Старец Исаия говорил: «Когда ночью меня борола дремота, то я говорил об этом старцу. Он разрешал мне пойти в виноградник и копать землю. Я шёл туда с великой радостью и, копая, приходил в созерцание. Это был плод послушания».

«Я очень хотел бы умереть послушником. Послушание даром приводит тебя в рай».

«Решимость человека – это всё. Если человек хочет, то он будет подвизаться ради стяжания добродетелей, несмотря на препятствия».

«Старец Паисий – святой человек. Он утешает множество людей. У него есть особая благодать от Бога».

«В пище надо знать меру. Это тоже аскеза. Мы не должны есть целый день и портить свои желудки. Я не настаиваю, чтобы мы держали строгий трёхдневный пост. Будем соблюдать обычный девятый час. Если кто-то слаб и не выдерживает девятый час, то пусть ест хоть трижды в день, но ведь не постоянно, как осёл. Однако все послабления должны совершаться лишь с благословения старца».

У старца Исаии Кавсокаливита спросили, не встречал ли он когда-нибудь «невидимых подвижников». И старец ответил: «Встречать – не доводилось. Только однажды, молясь ночью, я увидел свет – настолько яркий, что он освещал весь скит. Свет двигался со скоростью пешехода по тропинке, которая идёт к Лавре. Я наблюдал за ним, пока он не ушёл. Я верю, что это был какой-то святой монах, и Бог удостоил меня увидеть почивающую на нём благодать».

Исихий Григориатский

Старец Исихий, насельник монастыря Григориат, в храме во время службы всегда стоял на ногах, ни на что не опираясь. Когда он опирался на стасидию, его борол сон, и поэтому он решил стоять прямо, с опущенными вниз руками. Но однажды сон его одолел, он упал и сильно ударился головой о храмовую колонну. От ревности и желания победить сон он чуть не умер. Из его ног, которые все были в ранах, вытекала гнойная жидкость, а кожа была похожа на рыбью чешую.

Старец Исихий рассказывал: «Я знал многих отцов, которые жили у нас в монастыре. Те, кто отличался кротостью, сподобились доброй кончины или даже предузнали её день и час. Им доставляли много скорбей и искушений, но они всё терпели с незлобием и миром. Старец Симон был очень кротким человеком. Перед кончиной ему явились три покровителя нашего монастыря: святитель Николай, преподобный Григорий и святая Анастасия, – и сказали ему, что через три дня они его заберут. Так и случилось. Подобными ему были старец Артемий Дунахим, старец Ипатий и старец Евстафий. Они были такими же кроткими людьми, как и старец Симон, и удостоились подобной кончины. Противоположное происходило с теми, кто был гневлив. Многие из них не могли умереть и отдать Богу душу. Я, к несчастью, не имел кротости. Когда мне делали что-то плохое, я старался за себя заступиться, раздражался и гневался. Так я терял всю свою мзду. У меня мозгов не хватало терпеть и молчать. Так я терял всё. Бог да пожалеет и помилует меня сейчас, в старости».

Один епископ из Румынии попросил старца Исихия сказать ему душеполезное слово. «Учи своё стадо исповеди, – ответил старец. – Пусть все они исповедуются чисто, ничего не скрывая. Исповедь – великое таинство, как и Божественное Причащение. Я знал старых отцов нашей обители, которые чисто исповедовались и предузнали свою смерть».

Старец с большой готовностью нёс послушание виноградаря, антипросопа, садовника. До 76 лет он трудился на разных монастырских послушаниях. Потом, когда он состарился, всё равно продолжал помогать братии там, где находил возможность. Он зашивал разорванные мешки для песка, приходил помогать в огороде и на общих послушаниях.

Отец Исихий почитал старчество как божественное установление и имел акривию в послушании. Он не хотел выезжать в мир на операцию по поводу катаракты, но когда старец велел ему ехать, ответил: «Да будет благословенно». И ещё дважды, когда отец Исихий выезжал в мир из-за того, что ломал себе ноги, выезжал исключительно по послушанию. Ему казалось, что ложиться в больницу – это не по-монашески. Когда старец там чуть не преставился, он попросил, чтобы его срочно вернули на Святую Гору, желая умереть в обители своего пострига.

Старец часто исповедовался за всю свою жизнь. Оказавшись в больнице, он позвал простого монаха, который его сопровождал, и, несмотря на его сопротивление, снова поисповедовался за всю свою жизнь.

Однажды старец увидел паломника, который задумчиво сидел возле соборного храма монастыря. Старец подошёл к нему, присел рядом, сам назвал его проблемы и дал пригодные советы.

Старец около десяти лет пробыл в монастырской больнице, а пять последних лет был совершенно прикован к постели, не мог даже сидеть. Бесконечными часами он непрестанно творил молитву Иисусову, и иногда, уставая, засыпал. Отцы служили ему с любовью, сидели с ним за компанию, но большую часть времени он был наедине с собой и утешался молитвой Иисусовой. Несмотря на одиночество, у него не было грусти, печали или тоски. Он был всегда радостным и мирным и скончался в возрасте 103 лет в 1999 году.

Исихий Констамонитский

Старец Исихий, насельник монастыря Констамонит, родился в городе Пруса в Малой Азии и переселился в Грецию при обмене населением. Старец не знал греческого языка, его родным языком был турецкий. В детском возрасте он на караманлитском диалекте (турецком языке, записанном греческими буквами) прочёл житие святого Антония Великого и захотел ему подражать. Он прибыл на Святую Афонскую Гору примерно в 18-летнем возрасте и стал послушником в обители Констамонит. Ему нравилось, что эта обитель находится в очень удалённом и безмолвном месте. Понемногу старец начал учить греческий язык.

Не имея духовного руководства, он предал себя крайней аскезе, всей душой желая святости. Он не разжигал у себя в келии печку, несмотря на то что монастырь Констамонит расположен в сыром месте. Он постился крайне строго и совершал всенощные бдения. Так он дошёл до истощения нервной системы, потерял силы и в результате утратил способность говорить.

Старец Досифей, один благоговейный старенький монах обители Констамонит, взял на себя труд возить больного монаха Исихия к самым важным святыням на Святой Горе для того, чтобы тот исцелился. Чудо произошло, когда они поклонялись честному Поясу Пресвятой Богородицы в монастыре Ватопед. Отец Исихий снова заговорил.

Возвратившись в Констамонит, смирившийся отец Исихий отдал себя послушанию. Духовник дал ему правило: в постные дни (понедельник, среду и пятницу) обязательно вкушать пищу единожды в день после захода солнца. После этого благословения отец Исихий стал тихо, не привлекая к себе внимания, брать из поварни свою порцию и уходить в келию привратника, поскольку нёс это послушание на протяжении многих лет. На общих трапезах он появлялся только в праздничные, нерабочие дни. Из своей порции отец Исихий немного съедал сам, а остаток раздавал птицам. Также он постоянно нёс послушание звонаря. О его аскезе никто не знал, поскольку старец был крайне немногословен. Всё его поведение и образ жизни были непонятны другим. Он вёл себя как человек, живущий по собственной воле, однако таким образом скрывал свой подвиг и духовное делание.

Старец скончался, пытаясь зажечь лампаду при входе в обитель. Несмотря на то что он никогда не мыл своё тело, от него не исходило неприятного запаха. В его неухоженной келии не нашлось одежды, в которой его можно было бы похоронить.