Командующий Соединённым флотом Японской империи Хейхатиро Того, от которого страна и император ждали разгрома вражеских эскадр и победоносного завершения великой войны, пребывал в растерянности.

Флотоводец не мог постичь логику своего оппонента, – хитроумного Николай Небогатова, заступившего на место прямолинейного и предсказуемого Рожественского.

С тем то никаких проблем не предвиделось, – у разведки Японии и союзников накопилось немало материалов, характеризующих высшее военно-политическое руководство России, и островитяне, будь то аборигены островов Японских, или джентльмены с британских, тщательно изучали досье на российских сановников, военных, великих князей…

Того точно (ну почти точно) знал, что командующий Второй Тихоокеанской эскадрой Зиновий Рожественский, которого искусно «притормозили» на Мадагаскаре, не дав прорваться зимой, пока моряки страны Ямато спешно ремонтировали боевые корабли после Порт-Артурской эпопеи, пойдёт напролом, через Цусиму.

Англичане имели своих агентов на угольщиках, сопровождавших эскадру Рожественского, и поставляли «азиатским друзьям» самую оперативную информацию. Всё указывало на то, что герой Гулльского инцидента не планирует прорыв во Владивосток с северного направления.

Внезапная смерть Рожественского заставила японских адмиралов тщательно проштудировать досье на Небогатова, Фёлькерзама и Энквиста. Второй был тяжело болен, третий суетлив и бестолков, а первый – Небогатов, характеризовался русскими морскими офицерами, с которыми тесно общались «друзья» Японской империи, как мягкий осторожный и даже нерешительный военачальник.

Поэтому, когда Небогатов принял командование, от него ждали остановки эскадры, долгой переписки с Санкт-Петербургом и попытки «просочиться» во Владивосток проливом Лаперуза, используя туман и шторм.

Сейчас, как говорят русские – «задним умом», Хейхатиро Того понимал, что неправильная оценка личности нового командующего 2 ТОЭ сыграла с ним злую шутку. Когда русские, после недолгой стоянки на островках Амами разделились, никто даже не усомнился, что Небогатов гонит к Цусимскому проливу для демонстрации транспорта, усилив отряд бесполезными «Алмазом», «Рионом» и «Донским», вкупе с миноносцами, боящимися океанской волны и требующими постоянной угольной «подпитки», дабы отвлечь внимание от действий основных сил…

Первый тревожный звоночек непонимания и недоумения прозвенел, когда стало ясно, что огибающая Японию русская эскадра не собирается обстреливать восточное побережье, ограничившись только утоплением некстати выскочивших из портов кораблей. Если русские так берегут боезапас, то для каких целей? Неужели Небогатов рискнёт и пустив вперёд, на вероятные минные банки, транспорта «прорыватели», бросится через Сангарский пролив, сберегая боезапас для артдуэли с крепостной артиллерией?

Пожертвовать малым, чтобы спасти ядро флота, – это правильно, рационально. Даже потеряй русские пару старых броненосцев, поставленных во главе колонны, их жертва будет не напрасной. Так думали адмирал Того и его начальник штаба, а вот Камимура и Дева считали, что «робкий» Небогатов не рискнёт, подобно Иессену проскочить Сангарами и пойдёт проливом Лаперуза. Да и разница есть – три крейсера или армада под сорок вымпелов.

Как бы то ни было, но от Цусимы первая и вторая эскадры сорвались, а «цусимский сторож» Катаока не мог остановить пятёрку русских броненосцев, хорошо хоть, обошёлся без потерь в кораблях – Небогатов так спешил, что не стал тратить время на уничтожение старых тихоходных корыт…

Интересно, каковы потери на кораблях Небогатова при прорыве. Да и были ли они? У Соединённого флота на миноносцах и крейсерах погибли 17 человек, из которых два офицера. Огонь «Донского», «Олега» и «Авроры» был достаточно точен, информация о необученных комендорах и не сплаванных экипажах северных варваров не подтверждалась.

Но всё-таки, каков русский адмирал! Надо же так точно рассчитать время, когда он, Того, не выдержит и кинется на север…

И непонятно какие инструкции получил командир отряда русских «старичков», который сейчас либо у Александровска-Сахалинского либо у Николаевска-Амурского. Кстати, кто это, если Энквист и Небогатов во Владивостоке, а Фёлькерзам по достоверной информации прикован к постели. Кто? Бухвостов, Миклуха, Клапье де Колонг, Игнациус? Кто?! Штабные офицеры, проанализировав действия второго отряда разделившейся русской эскадры пришли к выводу, что мощные радиостанции есть не только на «Урале», но и на других вспомогательных крейсерах, – «Днепре», «Кубани», «Тереке», что позволяет им вести дальнюю разведку, отрываться от броненосцев на 200 и более миль, информируя начальника отряда о появлении японских крейсеров. При этом один из вспомогателей постоянно находится с броненосцами, для приёма радиограмм. Рейды «Днепра» и «Урала» подтверждали эту версию штабистов. Да, похоже на правду и это очень скверно, значит Небогатов уверен – врасплох ветеранов русского флота не застать, не догнать. Заблаговременно предупреждённые о погоне они сменят курс, затеряются в Охотском море. И едва Того и Камимура погонятся за русским антиквариатом, Небогатов ответит также эффектно, как и прошёл во Владивосток. Недавний рейд «России» и «Громобоя», давал пищу для размышлений, – два броненосных рейдера шли без сопровождения и явно хотели проскочить в океан Сангарским проливом, зачем? Наверняка устроить демонстрацию у Токио, тогда Того гарантированно отстраняют и новый командующий, связанный императорским рескриптом, поведёт флот на бомбардировку Владивостока, а там и подводные лодки и минные постановки…

Небогатов чрезвычайно умён, и отправляя два самых мощных и автономных крейсера, он явно рассчитывал, что пролив не охраняется, что японский флот бросился в погоню за старыми броненосцами.

Потому то русские крейсера имея преимущество в скорости, не стали рисковать, не приближались к японским броненосцам ближе 7–8 миль и не полезли в ловушку, в пролив. Где их поджидали миноносцы и настроившиеся на бой в узостях «Ниссин» и «Кассуга». Но «Россия» и «Громобой» ушли на юг, покрутились у Цусимы, утопили подвернувшийся порожний транспорт и повернули обратно на Владивосток. Катаока, которому было приказано избегать контакта с прошедшими модернизацию русскими рейдерами, тем не менее, вёл их миноносцами и оперативно доложил об уходе «Громобоя» и «России» на север. Крейсера двигались экономическим ходом, что могло свидетельствовать об аварии, из-за который и был прерван поход к Токио.

И Того решился на рейд до главной базы русского флота. Ждать ещё – означало отдать инициативу противнику, вызвать оправданный гнев императора и, если честно, то командующий Соединённым флотом устал. Отбиваться от критиканов и наушников, объяснять генералам и придворным интриганам азы войны на море было неимоверно трудно. Тем более, после успеха Небогатова поток критики от армейцев возрос как бы не на порядок.

Генералитет пугал высших сановников империи угрозой высадки на Японские острова русских полков из гарнизона Владивостока. Того до последнего времени в такой ответ врага не верил, считая сведения шпионов чушью или неуклюжей дезинформацией. Но из императорской штаб-квартиры пришло жёсткое указание считать десант вероятным и принять все меры к его недопущению. Если же хоть один батальон русских, хотя бы несколько часов будет попирать священную землю Ямато – флот и его командование покроет себя несмываемых позором. На века.

Интересно, каким кровавым демонам поклоняется Небогатов? С момента принятия им командования над русской эскадрой японский флот понёс людские потери сопоставимые разве что с Порт-Артурской эпопеей.

Сначала дурость Девы, кинувшегося на броненосный «Нахимов», а 27 мая Камимура прислал донесение – два дивизиона его миноносок, базировавшиеся на Корсаков и десантная рота из двух сотен моряков были атакованы ночью русскими каторжниками и казаками. Атака неприятеля была так внезапна, что пара миноносок была временно захвачена бородатыми варварами и только присутствие на рейде «Цусимы», врубившей все прожектора и открывшей огонь и по своим и по чужим, позволило одержать в конечном итоге победу, отбросить врага. В ночной резне погибло 186 моряков, ранено было более двухсот. Трупов русских насчитали восемь десятков, причём среди каторжников и солдат было несколько моряков и казаков. С берега по миноносцам и крейсеру била русская артиллерия. В «Цусиму» попало два снаряда…

Доклад Камимуры, переданный одновременно и в Токио вызвал приступ паники у генералитета. Получили подтверждение сведения о намерении русских перенести войну непосредственно на территорию Японию, воспользоваться тем, что лучшие войска сражаются в Маньчжурии и забросить на Хоккайдо десанты из казаков и каторжников, которых будут перевозить вспомогательные крейсера, пришедшие с Небогатовым. Пятьдесят тысяч солдат, сконцентрированных во Владивостоке явный излишек для защиты крепости, русские ждали только прихода эскадры, чтобы начать переброску батальонов, усиленных артиллерией и каторжниками с Сахалина…

Ни Того, ни Камимура не знали, но союзники с туманного Альбиона передали информацию в Генштаб, что русский император после успеха Небогатова настолько вдохновился, что имел беседу с дядей, Николаем Николаевичем младшим, возглавившим Совет Государственной Обороны о возможности «удара в спину» обнаглевшим макакам, стянувшим лучшие силы в Маньчжурию и оставившим собственно метрополию, без должной защиты. Великий Князь Алексей Александрович, также присутствовавший на заседании только-только созданного СГО, указал на готовность флота перебросить на японские острова несколько дивизий из Приморья, после того, как они там появятся. Затем, в ресторане генерал-адмирал изругал сухопутных генералов «просравших» Порт-Артур и флот и многократно битых «макаками» при Ляоане, Шахэ, Мукдене…

От кого ушла информация о вопросах, поднимавшихся на Совете Государственной Обороны – не понятно историкам и по сию пору. Скорее, великие князья, не особо сдерживали себя в разговорах, да и в окружении императора, как выяснилось впоследствии, хватало английских агентов. Но Генштаб Японии, отреагировал на кардинально изменившуюся с прорывом русского флота во Владивосток обстановку самым серьёзным образом, надавив на флот через микадо…

Через несколько лет стали понятны причины ночного боя, оказавшего стратегическое влияние на ход войны на море. Ведь именно последовавший за «ночной сахалинской резнёй» категорический приказ императора на оставление эскадры Камимуры в проливе Лаперуза, сорвал планы честолюбивого адмирала по уничтожению старых русских броненосцев, направляющихся, очевидно, на север Сахалина (ну а куда ещё, не на Камчатку же?!).

Новиковский мичман Максимов, после общения с командиром крейсера «Урал» Семёновым, поспешил лично передать важные сведения по телеграфу и с десятком матросов направился в расположение отряда полковника Арцишевского, блокировавшего дальнейшее продвижение на север острова японского десанта. Полковник рассказал мичману о действиях врага, которые заключались лишь в контроле нескольких зданий Корсаковского поста под прикрытием корабельной артиллерии и обустройстве базы для миноносцев, патрулировавших пролив Лаперуза.

Но куда интереснее рассказа Арцишевского для мичмана было увидеть два 47-мм орудия с «Новика», которые японцев в качестве трофея почему-то не заинтересовали, а ночью дружинники утащили посечённые осколками, но исправные пушки в расположение отряда. К орудиям имелось и чуть более сотни снарядов. Вдохновлённый близким приходом русского флота Максимов предложил совершить ночной налёт на расслабившихся японцев, гарантируя точный огонь из родных крейсерских пушек. Арцишевский, замученный безденежьем, множеством дочерей, которых надо как-то пристраивать, жаждущий Георгия и возможного генеральства за сброшенных в море супостатов, топчущих Русскую землю, неожиданно для всех и для самого себя согласился.

Среди дружинников нашёлся казак, попавший на каторгу за ответный удар в лицо пьяному сотнику, как оказалось – мастер съёма часовых. Он и возглавил первую партию добровольцев, взявших «в ножи» японских моряков, оказавшихся никчёмными сухопутными вояками, жавшихся к кострам и оттого видных нападавшим издалека. Тем более Камимура, постоянно менял состав десантной роты и опыту несения караульной службы у сигнальщиков кочегаров и комендоров попросту неоткуда было взяться.

Да и стремление к порядку и строгой дисциплине подвело японцев – к винтовкам, составленным на ночь в пирамиды, успевали добежать немногие, а ошалевших от крови и резни каторжан поддержали стремительной атакой солдаты и матросы с «Новика»…

Успешное уничтожение находившихся на берегу японцев побудило новиковцев к захвату пришвартованных к причалу миноносок. Здесь бой разгорелся более упорный, драка шла при свете прожекторов и беспорядочной артиллерийской пальбе непонятно куда. Крейсер «Цусима», в суматохе получил несколько малокалиберных снарядов от орудий Максимова и вёл ответную стрельбу, к счастью для русских, неточную.

Рапорт командира крейсера значительно преувеличившего силы неприятеля и насчитавшего целых две батареи орудий, прицельно бивших по месту стоянки судов японского флота, вкупе с утерей флага на захваченном на короткое время врагом миноносце (постарались матросы с «Новика») невероятно озаботил Генштаб Японии. Тем более в донесениях убитые каторжники превратились в казаков, две пушчонки с «Новика» – в две или три батареи орудий от трёх дюймов и выше. Да ещё Камимура пытаясь объяснить огромные потери личного состава, вырезанного как последние пехотинцы, отмечал всё возрастающее число русских отрядов на юге Сахалина и требовал передислокации на остров минимум пары армейских полков, чтобы не губить ценных флотских специалистов в стычках на суше.

В итоге ситуация сложилась патовая – вновь брать Корсаков японцы не пожелали, их корабли отошли на 5-10 кабельтовых от берега и, перемещаясь по заливу Анива «охотились» за коварными русскими. А молодецкие вылазки дружинников, на спор выбегающих на открытое пространство, дразнящих «макак» и затем скрывающихся от выстрелов, разжигание костров, залповая стрельба по миноносцам и тому подобные ухищрения почувствовавшего себя полководцем Арцишевского, лишь утверждали Камимуру в мысли о батальонах казаков, сконцентрировавшихся на юге Сахалина…

Того строго настрого запретил открывать огонь по берегу, «по площадям» из орудий калибром более трёх дюймов и Камимура страдал. Сквитаться за гибель двух сотен подчинённых не получалось. К тому же командующий, заявив, что русские вряд ли начнут прорыв через пролив Лаперуза, а устремятся на север, где и вмёрзнут во льды без всякой пользы, забрал у соратника два броненосных крейсера – «Асама» и «Якумо», приказав справляться сплаванной четвёркой из «Идзумо», «Ивате», «Токива», «Адзума»…

Хорошо хоть, оставались бронепалубники, можно было проводить поиск в Татарском проливе, – из Токио дали понять, что пресечь накопление русских войск на южном Сахалине – наиглавнейшая задача флота, равно как и блокада Владивостока. А значит – наплевать на русский броненосный хлам, ковыляющий в устье Амура или на Камчатку. Главная угроза для Японии сейчас – казаки на Хоккайдо.

Отомстил обозлённый Камимура весьма оригинально – несколько партий минёров высадились на «Новике» и нашпиговали полузатопленный крейсер таким количеством взрывчатки, что после срабатывания «адской машинки», лучший ходок Первой Тихоокеанской Эскадры восстановлению не подлежал. Мичман Максимов, истратив все снаряды по копошащимся на его крейсере подрывникам, рыдал, не стесняясь матросов и солдат. Офицеры во главе с Арцишевским деликатно удалились. Матросы с «Новика» стояли рядом с командиром и сняв бескозырки материли узкоглазых макак, утирая слёзы.

– Полно, мичман, – к Максимову подошёл Арцишевский, – я не сведущ в делах флотских, но разве не получит имя геройского «Новика» лучший корабль из вновь построенных?

– Получит, Иосиф Алоизович, конечно получит, – Максимов неотрывно смотрел на место упокоение его «Новика», – только горько сознавать, что я спровоцировал врага на уничтожение моего корабля. Чёрт бы с ним с японским десантом в Корсакове…

– Эк вы себя казните, Александр Прокофьевич, – по отечески обратился полковник к моряку, – вы же сами говорили, что ночью уничтожены за сотню лучших в японском флоте матросов и офицеров, что это невосполнимая утрата адмиралу Того.

– Говорил, и сейчас повторю, – Максимов успокаивался, – матроса учить раза в два, а то и в три дольше чем солдата. Но, поймите, господин полковник – это мой «Новик», я как будто осиротел. Что я скажу нашим офицерам, как им в глаза посмотрю?

– Э-э-э, господин мичман, даже не думайте самозастрелиться или в атаку пойти на врага на баркасе. Отправляйтесь ка, Александр Прокофьевич в Александровск и дальше. Забирайте своих орлов и отправляйтесь. Там флот на подходе, там ваше место. А мы, сухопутные, здесь вас дождёмся. Когда вы к нам приплывёте с подмогой.

– Придём, – машинально поправил Арцишевского мичман.

– Что? Ах, да – постоянно путаюсь в ваших морских терминах. Но, господин мичман, вы сейчас гораздо полезнее на эскадре. Доброго вам пути!

Арцишевский за ночной бой и уничтожение вражеского десанта получил Георгия и перспективу дорасти до генеральских чинов. Максимов с производством в лейтенанты и вручении Георгия четвёртой степени «по совокупности» стал и кавалером Владимира с мечами…

«Новик», как и предрекал «каторжанский полковник» из списков русского флота не вычёркивался, славное имя перешло новому броненосному крейсеру.

Адмирал Того, стоически выдерживая нападки и прямые оскорбление придворных холуёв, готовился к блокаде Владивостока. Командующий Соединённым флотом был не только моряком, но и государственным деятелем, получавшим самую полную информацию о положении дел в стране. И он, в отличие от молодых офицеров знал, сколько долговых обязательств у империи, какой призывной контингент из юнцов и стариков отправляется в действующую армию, как в гарнизонах метрополии несут службу искалеченные на войне инвалиды…

Чёрт, вот из-за таких инвалидов в мундирах и сошёл с ума впечатлительный идиот Дева…

Нет, не стоило его брать на совещание с армейцами. Оскорблённый самурай возобладал над флотоводцем и Япония потеряла два лучших лёгких крейсера и семьсот опытных моряков, прошедших артурскую мясорубку.

Правда Того, рапорт командира «Нийтаки» утверждавшего, что его артиллеристам удалось попасть в преследующую «Светлану» и сбить русскому крейсеру ход, творчески дополнил, сообщив не только об утоплении «Нахимова», но и тяжёлых повреждениях броненосного же «Мономаха» и «Светланы»…

Но всё равно, лимит ошибок исчерпан, теперь остаётся только побеждать.

Рейд на Владивосток командующий решил совместить с передислокацией первой эскадры в Гензан. Сангарский пролив остались стеречь три дивизиона старых миноносцев и древние тихоходы «Фусо» и «Чин-Иен». Миноносникам Того прямо заявил, что они обязаны все как один умереть, но не пропустить врага. Дружный рёв экипажей был командующему ответом. Гибель адмирала Дева невероятно вдохновила как офицеров, так и матросов Соединённого флота и здесь, в узостях пролива старые броненосцы и миноноски с экипажами смертников в самый раз, цинично подумал адмирал.

Катаока лишился «Акицусимы» и «Сумы», перешедших к Того старшему. Разумеется отряд лёгких крейсеров при броненосцах возглавил Того младший. Возражениями Катаоки по растаскиванию его и так не особо сильного соединения, командующий пренебрёг, заметив, что базирование на Гензан сильнейших кораблей империи снижает риски «сторожей» Цусимы вступить в бой до неприлично малых величин…

Однако Того указал выдвигаться «Суме» и «Акицусиме» на Гензан лишь после выхода его броненосцев. Сама мысль, что два бронепалубника на переходе могут встретиться с парой «Громобой»-«Россия» необычайно нервировала адмирала.

Перегруппировка среди отрядов японского флота прошла быстро и без осложнений и 31 мая 1905 года «Микаса», «Асахи», «Сикисима», «Фудзи», «Ниссин», «Кассуга», «Асама», «Якумо», сопровождаемые «Сумой», «Акицусимой», «Отовой» и «Ниитакой» и тремя дивизионами эскадренных миноносцев были зафиксированы дежурным «Жемчугом» на подходах к заливу Петра Великого. Небогатов, которого приказ Бирилёва «тормознул» во Владивостоке, в это время находился на «Ослябе», проверяя насколько возрастёт дальнобойность орудий главного калибра, при затоплении части отсеков и увеличении таким оригинальным образом, угла возвышения орудий. Автором идеи был командир броненосца Бэр, страдавший из-за исключения его корабля из боевого расписания.

Спешно приехавший во Владивосток 29 мая вице-адмирал Бирилёв, ещё из Харбина, ссылаясь на императора, запретил выход в море броненосцев, заявив, что пока «Бородино» и «Ослябя» в ремонте, флот будет заниматься исключительно крейсерскими набегами на вражеские коммуникации.

Новый командующий, сразу по прибытии побывавший на «Александре» и «Орле», отметил недоброжелательность команд и нарочитую, демонстративную холодность офицеров, не стал и далее «ломать комедию», отказался от посещения прочих кораблей и, назначив совещание старших офицеров эскадры, увлёк Небогатова на «дружеский разговор» за стол, накрытый для двоих. Прислуживал адмиралам денщик Бирилёва…

– Николай Иванович, не буду ходить вокруг да около, скажу прямо. Ваша фронда начальству, что в моём лице, что бери выше – Алексею Александровичу, лавров вам не принесёт.

– Какая фронда, – искренне удивился Небогатов, – да я думаю исключительно о том, как отряд Константина Константиновича во Владик протащить, как отремонтировать «Богатырь» поскорее, док освободить. Да мало ли хлопот, поверьте. Алексей Алексеевич, не до интриг!

– Вас никто и не обвиняет, Николай Иванович, – Бирилёв примирительно воздел руки, – но офицеры на эскадре ведут себя как старая гвардия при Наполеоне. И не спорьте, я не про сегодняшнюю «прохладную» встречу командующего, я про письма и телеграммы в столицу. Они, знаете ли, возымели действие в определённых кругах.

– Да я то здесь причём, – Небогатов поразился ещё более, – нет у меня амбиций бонопартовских и телеграммы офицерам я не надиктовывал.

– Святой вы человек, Николай Иванович, давайте за вас, за вашу удачу! – Бирилёв поднял бокал, – в столице устали от поражений, надоело когда наших вояк лупят в хвост и в гриву в Маньчжурии. Нет даже малейшего проблеска надежды. И тут вы проводите флот, пусть часть флота во Владивосток. Чем не новый герой, чем не спаситель Отечества? Вы понимаете, что ход всей войны может измениться от ваших удачных действий?

– Да, если нам удастся сорвать японцам доставку подкреплений и грузов в действующую армию, Линевич наконец-то одержит победу и погонит врага обратно в Корею, в Порт-Артур. Но для этого сначала надо повыбить корабли линии у Того…

– Вот именно, Николай Иванович, вот именно. А посему – отправляйтесь незамедлительно в Николаевск и вытаскивайте оттуда броненосцы, они нам в Японском море нужнее, чем в том медвежьем углу.

– Слушаюсь, Алексей Алексеевич, когда прикажете отбыть и на каком из крейсеров?

– На ваше усмотрение – «Жемчуг», «Изумруд». И не спешите, Николай Иванович, неделя у вас есть, введёте меня в курс дела, разработаем операцию по проводке отряда, вернее его части, как я понимаю «Сисой» и «Наварин» сейчас точно не на ходу.

– Увы, Алексей Алексеевич. Оставлю их как плавучие батареи контр-адмиралу Русину, буду прорываться с «Николаем», тройкой «броненосцев берегами охраняемых», «Мономахом» и «Светланой». «Днепр», как сильнейший из вспомогательных крейсеров, думаю отправить «прошерстить» острова Курильской гряды, с интернированием находящихся там японцев и с последующим заходом в Петропавловск. Потому какие грузы для Камчатки будут, патроны там, снаряды, иное снаряжение, надо всё грузить на «Изумруд», – думаю пойти с Ферзеном, а потом на «Днепр» перебросим.

– Быть посему, Николай Иванович, – Бирилёв наклонился к Небогатову, – если бы вы знали, как мы боялись вашего разгрома. Экипажи на Балтике и Чёрном море неблагонадёжны. Революционные агитаторы имеют успех, рассказывая, что матросов эшелонами отправят на Дальний Восток, на убой. Жандармы напали на след разветвлённой революционной организации на Черноморском флоте, там состоят даже офицеры.

– Не может такого быть.

– Может, разгроми вас Того и полыхнуло бы тотчас. У нас порох менее сухой чем экипажи на Чёрном и на Балтике. Потому, Николай Иванович, заклинаю вас – не критикуйте публично начальство, особенно великих князей. Вы сейчас на виду, каждое ваше слово переиначивается и перетолковывается. Император к вам благоволит, а вот генерал-адмирал напротив. Все выпады ваших офицеров в свой адрес, в адрес министерства, «шпица», он принимает как будто они от вас лично. Понимаете?

После сего знакового разговора Бирилёв на совещании со старшими офицерами флота, приступил к «раздаче слонов»: погоны контр-адмирала из рук командующего получили Бухвостов и Игнациус. Вообще список офицеров представленных Небогатовым к повышению, был не только утверждён, но и существенно дополнен. Так, например, командир «Бедового» Баранов стал капитаном первого ранга. Уже капитан второго ранга Свенторжецкий осел в штабе флота, возглавив разведывательный отдел, и начал его срочно формировать. Небогатов помимо своего ордена святого Георгия, получил и контр-адмиральские погоны для Клапье де Колонга, которые должен был вручить флаг-капитану 2 ТОЭ лично.

Николай Иванович отметил, как легко Бирилёв сумел расположить к себе офицеров, поначалу настроенных предвзято. Командующий флотом, действовал как заправский дипломат: подчеркнул заслуги адмирала Небогатова и его эскадры, вписавших славную страницу в историю русского флота, особо подчеркнул, что новые награды и повышения ждут всех без исключения присутствующих после победного окончания войны, ибо грядёт омоложение флота и кого же возвышать, только опытных боевых офицеров, совершивших беспримерный поход…

Выход «Изумруда» и сопровождающих его до пролива Лаперуза «Громобоя» и «России» был назначен на 2 июня, а пока Небогатов и Бухвостов по приглашению Бэра и с одобрения командующего вышли на «Ослябе» посмотреть насколько вырастет дальнобойность орудий броненосца при крене на 2-3-5 градусов. Компанию адмиралам составили старшие артиллеристы с первого броненосного отряда, которым командовал контр-адмирал Бухвостов.

«Ослябя» в паре с «Громким» подошёл к юго-восточной оконечности острова Аскольд, трюмные по команде Бэра начали затопление отсеков левого борта.

В это время сигнальщики приняли семафор со спешащего в гавань «Жемчуга» о приближении неприятеля, радист на броненосце, как частенько это бывало, взялся чего-то исправлять в аппарате и радио с дозорного крейсера не получил. Бэр, нисколько не стесняясь двух адмиралов на борту покрыл матом и раззяву радиста и морского царя и себя лично, понабравшего в команду таких остолопов. Затем каперанг обратился к Небогатову.

– Николай Иванович, прошу перейти на «Громкий», Николай Михайлович, вас тоже.

– Что вы засуетились, Владимир Иосифович, – досадливо поморщился вице-адмирал, – неприятель не вдруг появится, есть время и его достаточно. Смотрите, как задымили в Золотом роге, сейчас «Александр», «Орёл», «Суворов» выйдут на позицию. Всё же отработано, роли распределены и, надеюсь, выучены. А «Ослябе» представляется неплохая возможность попробовать идею с самозатоплением отсеков в реальном бою.

– Вы полагаете, – удивился Бэр, – а как же манёвр, уклонение от снарядов.

– Так никто вас прямиком на врага не отправит, Владимир Иосифович, а пострелять с предельных дистанций, укрываясь за товарищами – почему и нет. Того будет осторожничать, – он у нашей базы, нам помимо минных заграждений и подводные лодки помогут, гляньте как на дежурной «керосинке» оживились, тоже отличиться хотят.

На дрейфовавшем в миле от броненосца «Скате» начались приготовления к погружению.

– Давид Борисович – обратился Небогатов к кавторангу Похвисневу, – скажите своим сигнальцам, пускай передадут подводникам – подойти к броненосцу для получения указаний на бой от младшего флагмана флота. Есть у меня одна задумка…