Я взяла Томаса под руку и повела его в столовую, где собрались наши родные. Мой жених внезапно остановился, разглядывая столы с десертами, так что я едва не споткнулась. На его плече зашипел Сэр Исаак Мявтон, сердясь то ли на льдисто-голубой шелковый бант, то ли на резкую остановку. Он спрыгнул на пол и, обогнув нас, направился прямиком к миске со сливками, которую я приказала поставить для него.

– Ты прекрасная, умная, чудесная женщина, – потрясенно прошептал Томас и, зачерпнув пальцем глазурь с ближайшего пирожного, сунул ее в рот.

Я покачала головой. У него манеры бродячего кота и нрав ребенка.

– Боже мой. Это глазурь из эспрессо? Я никогда… – Он посмотрел на меня своим фирменным взглядом. – Твое произведение?

– Только идея… Я знаю, как ты любишь кофе, и он так хорошо сочетается с шоколадом…

Томас начал целовать меня, крепко и глубоко, остановившись, только когда кто-то в другом конце комнаты откашлялся. Мы отпрянули друг от друга и, залившись краской, смущенно помахали родным. Тетушка Амелия цокнула языком. Вероятно, кашляла тоже она.

– Спасибо, что пришли на день рождения Томаса, – сказала я, когда мы расселись за большим столом из красного дерева. – Давайте поднимем бокалы. Мистеру Кресуэллу теперь восемнадцать. Если бы только его мудрость хоть чуть-чуть соответствовала возрасту.

– Одри Роуз, ты можешь ждать этого целую вечность. – Ласково улыбнувшись, Дачиана ткнула брата локтем. Вокруг стола раздались смешки.

Мы угощались жареным поросенком и картофелем с травами, начисто позабыв о надлежащем протоколе насчет того, кому с кем полагается разговаривать, и просто наслаждались обществом друг друга. Когда начали подавать десерты, Томас привлек мое внимание и поднял бровь. Пора.

Я посмотрела на лица близких, и внезапно волнение вернулось с удвоенной силой. Я не знала, почему во рту пересохло, а сердце забилось в три раза быстрее. Эти люди любят нас, они не станут осуждать. И все-таки я никак не могла успокоить пульс. Нам подали последние сладости, и мне ничего не оставалось, кроме как встать и объявить о нашей помолвке. Все было по-настоящему, и я…

Томас взял меня за руку под столом и переплел наши пальцы так же, как в скором времени переплетутся наши жизни.

Он ободряюще сжал мою руку, потом отпустил её и встал, подняв бокал вина.

– За Одри Роуз, за время, которое она потратила на тщательное планирование этого вечера. Весьма вероятно, что я самый везучий мужчина на свете. И не только потому, что она приказала изготовить все известные человечеству десерты ради моего удовольствия.

Все подняли бокалы и весело чокнулись. Томас прочистил горло, все-таки выдав своё смущение.

– Мне выпала величайшая честь объявить о нашей помолвке. Мне кажется чудом, что Одри Роуз приняла мое предложение.

Тишина, которой я так боялась, не наступила. Наши родные захлопали и начали поздравлять нас.

– О, какой счастливый день! – Миссис Харви чуть не упала от восторга. Немного пошатываясь, она обошла стол и крепко обняла меня. – Поздравляю, дорогая! Я знала, что вы с моим Томасом прекрасная пара! Он так смотрит на вас – словно видит сквозь платье и…

– Спасибо, миссис Харви!

Я горячо обняла компаньонку Томаса, встретившись с сияющими глазами отца. Он улыбнулся с теплотой и гордостью, явно упустив ход мыслей миссис Харви. Слава богу за маленькие милости. Когда Томасу удалось проводить миссис Харви на ее место, я встала рядом с ним и подала знак нести шампанское. Все взяли высокие бокалы с розовыми лепестками.

– У нас есть еще одно маленькое объявление, – сказала я и набрала воздуха в грудь. Томас снова взял меня за руку и ободряюще сжал. Самое время устроить небольшой переполох. – Мы хотим пожениться через две недели.

Существует новая научная теория о том, что перед самым взрывом звук пропадает. Раньше я не сильно об этом задумывалась, но предполагаю, что это похоже на тишину, которая воцарилась в столовой после моего заявления. Обычно приготовления к свадьбе занимают много времени, по большей части из-за необходимости уладить все юридические вопросы. Две недели – неслыханный срок. Когда первое потрясение от нашего предстоящего бракосочетания прошло, все разом загалдели.

– Две недели? – воскликнула тетушка Амелия. – Невозможно!

– Цветы! – в смятении добавила Лиза. – Меню…

– Платье, – сказала Дачиана, с удовольствием отпивая шампанское из своего бокала. – Организовывать свадьбу так быстро – безумие. Если только… – Она показала глазами на мой живот.

Я сердито посмотрела на нее, получив робкий извиняющийся взгляд. Я не беременна. Мы с Томасом не… Сердце забилось быстрее, когда я вспомнила наше скандальное купание вчера вечером. Хотя он и исследовал мое тело больше, чем раньше, эту черту мы не пересекли.

Томас рядом со мной покачал головой.

– Учитывая природу нашей работы, нам может понадобиться путешествовать вдвоем. И весьма скоро. Будет проще, если мы будем женаты.

– Конечно! – всплеснула руками тетушка Амелия. – Ваши карьеры. Как неблагоразумно с нашей стороны забыть, что Одри Роуз выбрала мрачные расследования вместо того, чтобы заниматься домом. – Она потерла лоб. – Этот праздник так хорошо организован. Я думала, ты переросла это нездоровое, неприличное увлечение.

Томас ощетинился, но я положила ладонь ему на плечо. Я знала, что за тетушкиными упреками кроется волнение и тревога.

– Тетя, я знаю, что многого прошу от вас, – спокойно сказала я. – Однако если кто и может совершить невозможное, так это собравшиеся здесь.

Я перевела взгляд с тетушки на Лизу, миссис Харви, Дачиану и Иляну, и тепло заполнило пустоту, оставшуюся после мамы.

– Моя мама была бы безмерно благодарна за любовь и поддержку, которую вы мне дарите. – Я с застенчивой улыбкой повернулась к Томасу. – Нам дарите.

– Поскольку времени для организации свадьбы мало, – добавил Томас, – мы хотим, чтобы она была очень простой. Наше единственное желание – быть в окружении любимых людей. И торт. Точнее сказать, то шоколадно-кофейное творение, полностью похитившее мое сердце и разум. – Я пихнула его. – Почти полностью. Вишни или малина в сиропе тоже приветствуются. Не стесняйтесь приносить нам образцы. Часто.

У Лизы был такой вид, словно мы попросили их станцевать под луной во время Самайна, измазавшись в овечьей крови.

– Простой? – возмутилась она, оглядываясь в поисках поддержки. – И что, мы должны сшить тебе платье из скатертей?

Ее голос достиг тревожной высоты. Отец с дядей подняли глаза к потолку с хорошо знакомым мне выражением лиц.

– Я не могу работать в таких условиях и ограничениях! Несправедливо просить нас о таком.

Я ошеломленно открыла рот.

– Лиза… мы не хотим доставлять неудобства. Это…

– …наша данная богом обязанность, как твоей семьи, сделать свадьбу максимально эффектной. Как ты могла хоть на мгновение подумать, что нам причинит неудобство подготовка самого прекрасного дня в твоей жизни!

С этими словами она повернулась к своим сестрам по оружию, и они немедленно принялись планировать свадьбу. Томас наклонился ко мне и с улыбкой в голосе произнес:

– Напомни мне никогда не перечить твоей кузине. Она еще грознее, чем мой отец.

Все галдели, то кивая, то качая головами. Это было удивительное зрелище. Они и правда напоминали армию, составляющую план атаки с такой скоростью, будто занимались этим много лет без нашего с Томасом ведома.

– Можно переделать платье, которое на ней сейчас, – предложила Иляна, кивнув на мой пудровый наряд. – Оно и так похоже на свадебное. Вышивка бисером изумительная.

Я опустила глаза на платье принцессы, которое заказала в престижном бутике «Догвуд-Лейн». Оно прекрасно смотрелось бы. Лиза и Дачиана отпрянули, прижав руки к сердцу.

– Нет! Ни в коем случае! – сказали они хором.

– Платье должно быть новым, – уточнила Дачиана, – сшитым специально для этого важного дня. Оно будет белым, как у королевы, со слоями летящего газа и лифом, расшитым кристаллами.

Доводы сыпались один за другим, так что у меня закружилась голова. Я нашла пустой стул рядом с отцом и дядей.

– Спасибо, отец. Я знаю, вам не совсем удобно…

– Я обнаружил, что вполне доволен, когда моя дочь счастлива. – Он обнял меня. – К тому же твой Томас очень отважный молодой человек. Посмотри, как он спорит с твоей кузиной по поводу цветов. – Отец с улыбкой покачал головой. – Он уникальный. Достаточно уникальный, чтобы ты оставалась такой же счастливой всю жизнь, я уверен.

– Я знал, что ваше партнерство не доведет до добра, – проворчал дядя.

– Что ж, я рада, что вы сыграли такую важную роль. – Я поцеловала его в щеку, удивив нас обоих. Дядя густо покраснел. – Прошлогодняя встреча в вашей лаборатории с этим неприятным студентом оказалась одним из лучших случайных знакомств в моей жизни.

Дядя что-то проворчал и быстро вышел из столовой.

После его ухода отец рассмеялся, качая головой.

– Моя дорогая девочка. Если ты веришь, что это случайное знакомство, то тебе предстоит многое узнать. Особенно про своего дядю.

Я обдумывала его слова, звуки дружеской беседы и звон вилок по фарфоровым тарелкам отошли на второй план.

– Вы, должно быть, ошибаетесь. В тот вечер, когда я познакомилась с Томасом, он явился без приглашения.

Отцовские глаза весело блеснули.

– Моя милая дочь. Джонатан читает людей еще лучше Томаса. Задолго до того как этот юноша вошел в лабораторию, он уже знал, что вместе вы двое способны изменить мир. Знай, он взял Томаса в ученики, потому что всегда был Уодсвортом, который верит, что любовь может перекинуть мост между жизнью и смертью. Если ты считаешь меня старым глупым романтиком, то мой брат вдвойне такой по обоим пунктам.

Прошло двенадцать дней. Время ускользало из рук, словно изворотливый профессиональный убийца. Женщины наших семейств – вместе с моим отцом, который, к моему удивлению, получал удовольствие от приготовлений и походов по магазинам, – трудились с утра до ночи, планируя, заказывая и исправляя списки. Мы с Томасом пробовали помочь, но нас прогнали. Убийства в городе не прекратились, хотя, похоже, ни одно не было совершено рукой Потрошителя. Казалось бы, надо радоваться, но дурное предчувствие убеждало в обратном.

Если Джека-потрошителя больше нет в Нью-Йорке, значит, он рыщет в другом городе. Я не тешила себя иллюзиями, что он просто перестал убивать. В лучшем случае он экспериментирует с новыми вариациями своих методов. Необычно для убийцы. И тревожно. Он уже эффективная машина для убийств; потренируйся он еще, да измени почерк – и мы можем вообще никогда его не поймать.

Дядя бросил скальпель в ведро с карболовой кислотой, не заботясь о том, куда попадут брызги.

– Ничего! Он как будто испарился.

Я положила трость и, подняв ведро, выловила инструмент. Дядин гнев копился много дней и достиг точки кипения. Раньше я не видела, чтобы он срывал раздражение на своих скальпелях.

– Я… – Я замолчала, набираясь храбрости. – Кажется, я знаю, где мы можем выяснить больше.

Дядя посмотрел на меня.

– И где же?

Я глянула на Томаса, вдруг ощутив неуверенность: хочу ли делится этим с дядей? Мой жених кивнул, выражая поддержку, но не стал высказывать свое мнение. Это моя тайна, и открывать ее должна я. Мной овладело странное чувство, как будто я собираюсь предать брата. Я никак не могла успокоить внутреннюю потребность защищать человека, который не защищал других.

– И? – спросил дядя, теряя остатки терпения.

Я приготовилась к новым вспышкам его гнева.

– Дневники Натаниэля. В них… в них содержится много информации. Про убийства.

Мне не надо было уточнять, о каких убийствах идет речь.

Дядя выпрямился, а в его глазах появилось отсутствующее выражение.

– Твой брат не знал об этих убийствах ничего стоящего.

– Я уверена, что он…

– Он был еще одной несчастной жертвой, хотя многие сочли бы, что в это трудно поверить.

Я сжала губы, отказываясь спорить, хотя дядя просто не желал признавать очевидное. Мне очень хорошо знакомо это чувство, и я не стану лишать его покоя, хотя и безосновательного.

Хочет дядя взглянуть в глаза правде или нет, но факт остается фактом: Натаниэль знал про Джека-потрошителя больше, чем любой из нас.