Глава 7

Парадокс Керуа

– Ну надо же! – восхитился Витольс, скрещивая руки на груди и покачиваясь с пятки на носок в столбе лунного света. – Как меня только ни звали, но чтобы парадоксом! Хм… Даже не знаю, гордиться или обижаться. Позвольте спросить, милая леди, а с чего вы это взяли? И почему вообще решили, что я нежить? Разве похож?

Он улыбнулся так весело и спокойно, что на миг Айлин почувствовала себя полной дурой. Идиотто, как Лу говорит. Но тут же встряхнула головой, словно сбрасывая наваждение. А трактирщик продолжал, разглядывая её чуть ли не с умилением:

– Вы же сами видели, как я встречал вас у ворот при свете солнца. Прахом не рассыпался, даже не задымился. Или что там положено делать упырям, а?

– Ну что вы, мастер Витольс, – чуть улыбнулась Айлин. – Разве я сказала, что вы упырь? Солнца вы, и правда, не боитесь. А на кухне у вас серебро и чеснок. И перец вы хоть и считаете, но это же нарочно, да? Игра такая… Вы это напоказ делали, именно для меня. Проверяли, пойму или нет?

Ей показалось, что тени дрогнули. А вот то, что мастер Витольс вдруг встал на один шаг ближе к началу лестницы – это не показалось. Пушок насторожил уши и лёг ровнее, но хозяин трактира снова был неподвижен.

– А ещё у вас в трактире ничем не пахнет, – сказала Айлин негромко, теперь точно зная, что Витольс слышит каждое её слово.

Да что там слово, он и дыхание, наверное, различает.

– У вас нет ни крыс, ни мышей, – продолжила она. – Ни кошки, ни собаки, ни даже лошади. На чём вы в город ездите, мастер?

– С проезжающими, – снова улыбнулся Витольс краешками губ. – И возвращаюсь с ними же. А трактир содержу в чистоте, вот лишних запахов и нет.

– И даже отхожим местом не пользуетесь, – подхватила Айлин, запретив себе смущаться, что говорит о подобных вещах. – Кстати, мастер, будьте любезны не трогаться с места. Простите, но я вам соврала. На самом деле я вас ужасно боюсь. Представляете? Демонов не боялась, хоть они и страшные. Упырей обычных – тоже. И даже кадавр был отвратительный, но не такой уж страшный. А вас я боюсь так, что самой не верится! Так что не подходите, пожалуйста. Иначе я с перепугу что-нибудь сделаю…

Витольс выразительно покосился на её руки и хмыкнул, как показалось Айлин, с некоторой обидой.

– Вот уж пугать я вас точно не хотел, – заметил он укоризненно. – Разве можно некромантке иметь такие слабые нервы?

– А разве можно обычному хозяину трактира помнить некроманта, который был здесь много лет назад? – парировала Айлин, чувствуя, как в горле встаёт горький ком, а к глазам подступают слёзы.

– Вы про лорда Бастельеро? – мягко уточнил Витольс, и тени опять качнулись, но в этот раз трактирщик не двинулся с места. – Лет восемнадцать-двадцать – разве это так уж много? Его было трудно не запомнить.

– Я про Кирана Лоу! – выдохнула Айлин, вцепившись в перила. – Про рыжего некроманта Кирана, о котором вы говорили! Который придумал название для вашего трактира! Это так на него похоже! Только я не сразу поняла, что это он! Вам же на вид лет сорок… А мэтр Киран… Я и подумать не могла, что вы про него говорите! А должна была! Потому что только высшая нежить может вот так плевать на приметы и развлекаться тем, чего боятся обычные стригои! Только высшая нежить может дружить с некромантом! Мэтр Киран… он с кем угодно мог подружиться, если хотел! И я… я же читала его заметки про парадокс Керуа! Я должна была понять сразу! Ещё когда вы нас только встретили! У ворот!

– И что же необычного было в нашей встрече? – сказал мастер Витольс каким-то на удивление тусклым и безжизненным голосом. – Простите, я, правда, не припомню.

– Вы сказали, что накормите нас обедом, – тихо ответила Айлин и села на ступеньку лестницы, глядя на трактирщика сверху вниз. – Всех накормите. Даже енота сразу заметили. И про лошадей договорились, овёс нынче дорог. Но вы ничего не сказали про Пушка. А ведь такая собака ест больше человека! Вы совсем не удивились, что мы ужинаем сами, а его не кормим. Не предложили покормить его… И правда, зачем? Вы же сразу поняли, что он неживой, да?

Ответом ей была тишина. Мастер Витольс стоял, скрестив руки на груди, и теперь меньше всего напоминал учтивого, но скромного трактирщика. Он словно сбросил маску, и в глазах того, кто никак не мог быть человеком, разгоралось холодное серебряное пламя.

– Надо же, – сказал он вдруг с удивлением. – Я теряю осторожность… Раньше ни за что не выдал бы себя настолько глупо. Впрочем, не помню, чтобы мне попадалась такая забавная компания. Вы заметили подсказки – прекрасно! А вот про собаку я даже не подумал… И Киран… Вы его знаете? Но ему же сейчас уже лет…

Витольс нахмурился, пытаясь посчитать, и Айлин вдруг стало больно и невыносимо обидно. Не за себя, а за того, кто до сих пор звал Кирана Лоу другом, хотя был уверен, что молодой некромант, уехавший в столицу, давно забыл об их дружбе. Странной, невозможной дружбе охотника и нечисти!

– Мэтр Киран вас не забыл, – сказала она. – Он погиб шестьдесят пять лет назад, почти сразу, как приехал в Дорвенну. Он очень хотел стать преподавателем и оказался привязан к Академии даже после смерти. Стал учебным призраком Фиолетового факультета. Он не мог вам написать! А потом, наверное, решил, что и смысла не имеет – столько лет прошло…

– Киран… погиб? – медленно переспросил Витольс. – Как? И… откуда вы… Ах да, вы же некромантка.

Он поморщился, и Айлин вскинулась, уловив едва заметное презрение в голосе нежити.

– Я была его ученицей! – сказала она. – Его незаконченным делом! Да, я увидела его, потому что я некромантка! Я вижу призраков – это мой дар! Но мы дружили! Он учил меня всему, что мог! Всему, чему я могла тогда научиться. И оставил мне свой дневник! Только… там почти ничего не написано про парадокс Керуа! Потому что он и так про вас всё знал и помнил, да?

Улыбка Витольса стала шире, и Айлин с содроганием увидела кончики клыков – два крошечных белых блика. Странно, как никто из них троих не увидел этого раньше? Мастер Витольс так часто и легко улыбался!

«Да потому что он глаза нам отвёл, – поняла Айлин. – Сколько же у него силы! Задурить голову не только профанам, но даже мне! Я же просматривала его ауру! Совсем человеческая…»

– Киран… – тепло, почти с нежностью протянул Витольс. – Теперь понятно. Вы его ученица – вот почему так похожи. Не внешне, хоть и тоже рыжая. Сутью… Он всё-таки выполнил то, о чём так мечтал – стал учителем. И воспитал настоящую ученицу… Да отпустите вы своё заклинание, милая леди. Я никогда не причиню вреда ученице моего друга. Скажите только, как он погиб?

– Стригои… – выдохнула Айлин и разжала пальцы, позволяя приготовленному заклятию безвредно рассеяться. – Его растерзали стригои…

Лицо Витольса исказилось, на пару мгновений превратившись в маску ледяного чудовищного гнева, и Айлин стало жутко.

– До чего же глупо… – прошептал Витольс, возвращаясь к обычному облику. – Такой талант… Единственный, кто сам всё понял обо мне… Ну и что вы теперь собираетесь делать, милая леди? – спросил он уже обычным, только усталым и совершенно серьёзным тоном.

– Да ничего, – пожала плечами Айлин. – Во-первых, вы же нам ничего не сделали. Может, не успели, конечно…

– А во-вторых?

– Во-вторых, вы только что сказали, что и не сделаете, – напомнила Айлин, хотя у неё внутри снова начал сворачиваться ледяной ком страха. – А если на моих спутников это не распространяется, сначала вам всё равно придётся убить меня. Вы этого хотите, мастер?

– Ни малейшего желания не испытываю, – так же серьёзно отозвался Витольс. – Это всё, или имеется «в-третьих»?

– В-третьих, я понятия не имею, как вас можно убить, – призналась Айлин. – Я и кадавра-то еле упокоила, просто повезло. А про вас мэтр Лоу ничего не рассказывал. Я даже не знаю, кто вы такой!

– Кто я такой… – повторил Витольс. – Вот теперь я окончательно верю, что вас учил именно Киран. Любой некромант вашей орденской школы сказал бы: «Я не знаю, что ты такое». Забавно… Кадавра, значит, вы упокоили? И демонов не боитесь… Ну подумайте хорошенько. Высшая нежить, которая не боится солнца. Выбор не так уж и широк!

Он посмотрел Айлин в глаза, и холодный страх, прячущийся у неё внутри, не исчез, но рассыпался ледяными острыми иголочками, так что она даже поёжилась.

– Не путешествие, – пробормотала она, – а экзамен какой-то. Ну не стригой же вы… Я уже всё перебрала! Ни одна существующая нежить не подходит.

– А несуществующих вспоминали? – деловито осведомился Витольс. – Да будет вам известно, моя милая рыжеволосая леди, так похожая на Кирана, солнца боится далеко не вся нежить. Но умение жить среди людей очень сужает круг.

– И глаза вы отводить можете, – прошептала Айлин. – И животные вас не боятся. Лошади не шарахались, Пушок не беспокоился. Даже Перлюрен вас не боится… И аура… Аура у вас живая. А живой нежити не бывает. Была когда-то… очень-очень давно… Как же это называется… Забыла. И их точно не существует. Ни одной достоверно известной встречи в анналах Фиолетовой гильдии.

– Ну ещё бы! – совсем по-человечески фыркнул Витольс. – Не хватало ещё отпускать тех, кто с нами достоверно повстречался. Такого понапишут потом! Киран – исключение, он обещал вообще ничего не писать и сдержал слово, как я вижу. Аккару, милая леди, вот как я называюсь. И ваш драгоценный наставник, мой друг Киран, при первой нашей встрече чуть с ума меня не свёл. Сначала распознал меня, а потом принялся доказывать мне самому, что меня не существует.

– Но вас и не существует, – как заворожённая, повторила Айлин. – Аккару не бывает! Это же… просто сказка! Страшная сказка, часть легенды о погибшем материке Лендовия и двух других… как же их…

Она глупо устыдилась, что не помнит эту часть древнейшей истории, как будто несуществующий аккару принимает у неё экзамен. А Витольс усмехнулся и подсказал:

– Арусула и Хамтур. Магические истоки вашего мира, юная леди. Погибшие много тысячелетий назад. И раса аккару погибла вместе с Арусулой, но, представьте себе, не вся.

У Айлин закружилась голова, стоило ей даже не представить такую бездну времени, а просто попытаться это сделать. Много… тысячелетий? Даже не веков?

– Но вы же… – начала она с ужасом.

– Разве я похож на тысячелетнее чудовище? – поднял брови Витольс. – Аккару могут создавать подобных себе, это единственное, что роднит нас с теми, кого вы называете нежитью. Но читать вам лекцию по истории я не собираюсь, уж простите. И по физиологии аккару – тоже! Предупреждаю сразу, а то первое, что сделал Киран, это полез пересчитывать мне зубы и выяснять, как они крепятся к челюсти.

Айлин тихонько хихикнула. Мэтр Лоу – он такой! Именно так он бы и поступил!

– Мастер Витольс, – вспомнила она о вежливости. – Скажите, а зачем вы нас всё-таки приютили? Неужели не собирались…

Она замялась, и аккару блеснул понимающей улыбкой, снова обнажившей кончики клыков. Теперь это выглядело по-прежнему пугающе, но Айлин чувствовала, что начинает привыкать. Витольс не нападал, он ничем не походил на безумного стригоя или упыря и, хотя был невероятно опасен, Айлин никак не могла отделаться от ощущения, что аккару рад… просто поговорить.

– Скажем так, милая леди, – с насмешливой любезностью сказал он. – Окажись вы обычными путешественниками, у вас были все шансы выбраться отсюда живыми и почти здоровыми. Лёгкая слабость от небольшой кровопотери – это такие пустяки! Ничтожная цена за удобный и безопасный ночлег. Но… это возвращает нас к тому, о чём я хотел поговорить с самого начала. К тому, из-за чего вы проснулись, хотя должны были крепко спать, как и ваши спутники. Вы ведь помните, что вам снилось?

Помнит ли она? Белый туман, Саймон в лазарете и Дарра, проводящий ритуал поиска на перьях-заколках… Удивительно правдоподобный и чёткий сон!

Айлин вопросительно посмотрела на аккару, и тот кивнул.

– Вас ищут, – просто подтвердил он. – Очень сильные поисковые чары, отменно сделанные. Но они не в силах пробиться через мою защиту. На «Весёлом упыре» особый магический полог, я умею отводить глаза не только при личной встрече. Иначе, согласитесь, меня нашли бы гораздо раньше. «Парадокс Керуа», говорите? – усмехнулся он. – И что же он означает?

– Что Керуа – самый чистый от нежити город, – рассеянно отозвалась Айлин. – Это же вы его спасаете, да? Лу сказал, что мелкое разбойничье отребье не охотится там, где живут грандмастера.

– Умный мальчик, – одобрительно отозвался аккару. – Очень перспективный… Но сейчас дело не во мне. А поисковые чары – не самая большая ваша беда. Вы уже знаете, что все дороги дальше на юг перекрыты гвардией? Вас ловят, милая леди, и мне чрезвычайно интересно, что такого натворила ваша обаятельная компания. На моей памяти в Дорвенанте так не охотились ни за одним государственным преступником, а память у меня длинная…

И он снова блеснул остриями клыков.

– Мы ничего не натворили, – сказала Айлин и зябко обняла себя за плечи.

Деревянная лестница, на которой она сидела, вдруг показалась ледяной, как и лунный свет, пробивающийся в окно.

– Значит, только собираетесь, – понимающе кивнул Витольс. – Что ж, у меня к вам предложение, миледи. Невероятно щедрое, и только ради памяти моего друга Кирана. Я могу вам помочь ускользнуть от гвардейских постов и облавы.

– А… цена?

Аккару улыбнулся шире, и его игольчатые клыки показались Айлин длинными и невероятно острыми. Впрочем, именно такими они наверняка и были.

– Ничего сверх того, что вы можете заплатить, – сказал он. – Но об этом я бы предпочёл поговорить утром. Зачем будить ваших спутников? Они устали и заслужили крепкий сладкий сон. Не беспокойтесь, тот мальчик, что спит в коридоре, сейчас проснётся ровно настолько, чтобы вы смогли отправить его в постель. И вам тоже следует восстановить силы. Если хотите, можете поставить любую защиту, какую сочтёте нужной. Необязательно полагаться на моё слово, я не обижусь. Ну и, разумеется, опасаться кого-то другого вам тоже не нужно. Никаких разбойников, демонов, упырей… Клянусь своим бессмертием, никого, страшнее меня, здесь нет.

Он снова усмехнулся, и Айлин обиженно засопела. А потом подумала, что слово словом, но защиту на комнату она поставит непременно! Всю, какую только сможет! Пусть этот аккару и был другом мэтра Кирана, но урок от мэтра Денвера она никогда не забудет.

– Вы очень любезны, мастер!

Она поднялась и отвесила церемонный поклон, положенный лицу, значительно превосходящему по рангу. Серебряные глаза мастера Витольса блеснули ещё ярче, и он ответил ей изысканным поклоном, достойным королевского дворца.

– Спокойной ночи, милая леди, – прозвучал голос аккару.

Айлин крепко стиснула зубы и сделала самую, пожалуй, бесстрашную вещь в своей жизни. Может, это и было глупо, но она бы перестала себя уважать, поступи иначе!

Она повернулась и медленно, с должной неторопливостью поднялась по лестнице, изо всех сил заставляя себя не бежать и не оборачиваться, хотя ноги так и молили бежать изо всех сил и остановиться только в комнате, запершись на засов и окружив себя и друзей всеми возможными щитами! Аккару! Это же аккару! Она встретилась с тем, чего на свете быть не может! «Сначала – кадавр, – подумала она. – Потом вот это… Дальше только с Барготом повстречаться осталось! Ох, простите меня Благие за такие мысли…»

Ей послышался тихий смешок, слишком далёкий, чтобы быть опасным. А потом страх исчез, и Айлин с изумлением поняла, что вот-вот уснёт. Нет, никакого наведённого сна, тяжёлого и непреодолимого. Просто усталость и странное облегчение, что жуткая загадка разрешилась ответом, пусть не менее жутким, но хотя бы понятным.

«Саймон умер бы от зависти, – подумалось ей. – И я никогда не смогла бы ему объяснить, что вполне обошлась бы без этих приключений. Я просто хочу, чтобы всё было как раньше! Если не у меня, то хотя бы у всех остальных».

* * *

– И ты… ты знаешь, что он попросит? – осторожно спросил Вальдерон, и магесса задумчиво кивнула, а потом яростно замотала головой.

– Я не понимаю, – признался бастардо с таким тяжёлым вздохом, что Лучано даже постыдился признаваться, что понял не больше дорвенантца.

Когда Айлин разбудила их утром, он поверил ей сразу. Слишком уж много странностей было в этом трактире, ничем не объяснимых и жутких. Но если хозяин – нежить, тогда кое-что встаёт на свои места. Например, отсутствие запахов и домашних животных. Правда, остальное всё равно непонятно. Как нежить может ходить под дневным солнцем и есть человеческую пищу? Но этим Лучано решил не забивать себе голову. Магессе виднее, как зовётся их любезный хозяин. Главное, что слопать заглянувших к нему путников он вроде бы не собирается. Или собирается, м?

– Я не знаю! – воскликнула Айлин и шёпотом добавила: – Но думаю, что крови. Понимаете, по легенде аккару пьют кровь. Правда, по легенде, они ещё едят людей, даже живых… ну, это неважно! Но мастер Витольс сказал, что не попросит с нас большего, чем мы можем дать, а ещё пообещал не причинять вреда…

– Едят людей – это неважно?! – потрясённо выдохнул бастардо. – Айлин! Неужели подобному существу можно верить?!

Он сидел на кровати, ещё растрёпанный после сна, в одних штанах и рубахе, и в задумчивости лохматил светлые отросшие волосы пальцами. Лучано старательно отвёл взгляд от широких плеч, беспощадно обрисованных тонким полотном, и перевёл его на Айлин. Магесса устроилась в кресле, подогнув под себя ноги и обняв их руками, свернувшись, словно котёнок, но Лучано уже давно не обманывался внешней наивностью синьорины.

У этой девицы хватило хладнокровия не разбудить их, чтобы сообщить потрясающую новость немедленно, а дождаться утра. Между прочим, Лучано никак не мог вспомнить, как оказался в постели. Последним воспоминанием был коридор, где он стоял, охраняя сон своих спутников. Айлин же на его осторожный вопрос только отмахнулась. Что ж, проснулся – уже хорошо, но что будет дальше?

Магесса наконец перестала терзать косу, кончик которой по привычке накручивала на палец, подняла голову и ответила Альсу прямым жёстким взглядом.

– Я не знаю, Ал, – произнесла она негромко и с медлительностью, сделавшей её слова особенно вескими. – Но что нам остаётся? Подумай сам! Ночью он мог бы укусить любого из нас, хоть бы и всех троих. Поверь – мог бы! Несмотря на все мои щиты и даже Пушка…

Она покосилась на Лучано и так быстро отвела взгляд, что он окончательно убедился: что-то с его сном было неладное.

– А вместо этого мастер Витольс предупредил нас о магическом поиске! – продолжила Айлин. – Мы не наткнулись на разъезд лишь потому, что заночевали здесь, об этом тоже надо помнить.

– Ну ещё бы, – упрямо хмыкнул Аластор. – Какой же хищник захочет с кем-то делиться добычей? Он не тронул нас ночью? Какое благородство! Но сейчас-то мы уже проснулись. Так что предлагаю убраться отсюда побыстрее. Мы ведь можем это сделать?

– Я… не знаю. Не уверена, – призналась Айлин, розовея щеками под их вопросительными взглядами. – Вы… не понимаете! Это же аккару!

Последнее слово она опять произнесла с таким испуганным благоговением, что Лучано передёрнуло от нехорошего предчувствия. Услышать подобный тон от магессы, с полным пренебрежением говорившей об упырях, стригоях и прочих жутких чудищах – это дорогого стоит! Лучано невольно подумал, что так мог бы говорить юный Шип об одном из грандмастеров, уже хорошо представляя себе, о каком человеке идёт речь, и опасаясь его до дрожи.

А магесса продолжила, снова принявшись дёргать себя за пушистый кончик косы:

– Аккару – самая древняя нежить, известная людям! Он намного быстрее и сильнее, чем вы можете представить. Ал, я понятия не имею, действует ли на него магия, но точно знаю, что твои секиры нам не помогут. И Провожатые на этот раз – тоже. Он бессмертен, понимаешь? Не как кадавры, над теми властны слуги Претемнейшей, а по-своему. А ещё он старый… Очень старый! Чем старше нежить, тем она сильнее, и тем меньше на неё действуют обычные средства от существ такого рода. А Витольс не боится ни солнца, ни серебра! Он… как будто ими наслаждается! Ведь мог бы держать на кухне только медную посуду – никто бы и не удивился, а он нарочно пользуется серебром!

– И чеснок в суп кладёт, – подтвердил Лучано.

Айлин поспешно кивнула.

– Ну да! Я спросила его о возрасте, а мастер Витольс… он, конечно, отшутился! Но что, если он из тех первых аккару, чья родина когда-то утонула в океане?! Он… он же тогда старше самих Благих!

Она попыталась улыбнуться, но получилось бледно, а Лучано честно попробовал представить себе такую бездну времени – и у него ничего не вышло. Но если вообразить, что он сам будет заниматься ремеслом Шипа не отпущенный обычному человеку срок, а лет хотя бы двести-триста… Это же каких высот в мастерстве можно было бы достигнуть? И… какая страшная тварь получится…

Аластор явно подумал о чём-то похожем, потому что окончательно помрачнел и снова погладил рукоять секиры, словно живое существо.

– Мы с ним не справимся, – с тихим отчаянием закончила магесса. – Можно попробовать, конечно. Только мы сейчас на его земле, в доме, о секретах которого представления не имеем. Хорошо, если он нас просто отпустит! А если нет? Ну, пусть даже нам удастся уехать, а что дальше? Кинемся в сторону города, прямо в руки егерей?

Она замолчала и, бросив косу, обняла себя руками за плечи. А Лучано подумал, мельком глянув на застывшее лицо Вальдерона, что тот наверняка попробовал бы прорваться, но, к счастью, умеет слушать не только свою дворянскую гордость, но и голос разума. И что голосу этому неплохо было бы помочь.

– Прежде чем решать, – заметил он очень мягко, чтобы Вальдерон не вскинулся из чистого упрямства, – я бы выслушал предложение синьора аккару. То есть грандсиньора, – подумав, уважительно поправился он. – Ведь прямо сейчас он не берёт нашу комнату штурмом, как осаждённую крепость, м? Значит, и в самом деле рассчитывает договориться. Пусть даже сила на его стороне, но есть вещи, которые ни за что не получишь силой. Может, он не хочет ничего ужасного, как и сказал?

– Это чудовище-то? – напряжённо бросил Вальдерон. – А что он хочет? Передать письмо кому-то из старых друзей? Или рецепт твоего грибного супа?

– О, я бы с радостью поделился! – улыбнулся Лучано и почесал шею Перлюрену, выбравшемуся из сумки. – Но этого мы не узнаем, пока не спросим. А тогда и решить будет гораздо легче.

– Согласен, – нехотя бросил Аластор и встал, не выпуская из рук секиры. – Тогда прямо сейчас пойдём и спросим, что у него на уме. А если это что-то… что-то недопустимое…

– Тогда уйдём, – твёрдо сказала Айлин и со вздохом поправилась: – Ну, попробуем… Я даже в теории не знаю, что могло бы подействовать на аккару. Их даже на старших курсах нежитеведения проходят кратким упоминанием. Один Странник ведает, откуда они взялись на самом деле и куда подевались много столетий назад.

– Жалко, что не все, – уронил Аластор. Окинул взглядом комнату с двумя разобранными постелями и хмуро поинтересовался: – Лу, ты почему меня ночью не разбудил? Договаривались ведь по очереди на карауле стоять.

Лучано прикусил изнутри губу, на мгновение уткнувшись взглядом в Перлюрена. Потом поднял голову и честно признался, холодея от жуткого стыда:

– Альс, я ничего не помню. Даже не знаю, как здесь оказался. За такое у наёмников голову рубят, я знаю. Или гонят из отряда пинками. Воля ваша, я всё понимаю. Но… не помню.

– Мастер Витольс его усыпил, – тихо сказала Айлин. – А потом разбудил, и я смогла отвести Лу в комнату. Он как зачарованный был, просто вошёл, упал на кровать и снова уснул. И… Аластор, не вини его за это. Я же говорю, мы ничего не знаем о возможностях аккару. Ты и сам спал так, что не проснулся, когда мы вошли.

Аластор пару мгновений посмотрел на Лучано, чувствующего себя мерзко, словно в выгребной яме побывал, и кивнул:

– Ясно. Забудем.

Повесил на пояс одну из секир, вторую взвесил в руке… И тут в дверь постучали, и раздался вежливый голос мастера Витольса:

– Милорды, миледи, я ни в коем случае не тороплю вас с решением, но завтрак уже готов и может остыть.

На несколько мгновений в комнате повисла тишина, а потом синьорина учтиво откликнулась из кресла:

– Благодарю, сударь. С вашей стороны очень любезно позвать нас.

Лучано послышался за дверью тихий смешок, да он и сам едва удержался. Благие Семеро, истинная грандсиньорина блистает манерами даже с нечистью! Впрочем, следовало признать, что и нечисть им попалась на редкость благовоспитанная.

– Завтрак, значит? – с тяжёлой опасной медлительностью уточнил Аластор и открыл дверь.

За ней никого не было, хотя Лучано мог бы поклясться, что никто не способен так быстро пробежать по длинному коридору до лестницы и скрыться из виду. Ещё и бесшумно к тому же.

«Никто из людей, – поправил он себя. – Прекрасная страна! Легче повстречать нечисть или демона, чем обычного трактирщика».

Мастер Витольс обнаружился в обеденном зале на первом этаже. Аккару невозмутимо накрывал на стол, и Лучано невольно сглотнул слюну. Ажурные золотистые блинчики выглядели божественно, а к ним трактирщик уже выставил мисочки с мёдом и какими-то соусами.

– Сметана? – Аластор поднял брови, выразительно глянув на Витольса. – Неужели корову держите?

Тот улыбнулся, и Лучано впервые почудилось в этой улыбке что-то странное. Вроде бы зубы обычные, никаких клыков, но то ли слишком белые, то ли длинноваты… А раньше и не замечал ничего. Да и сейчас, если начистоту, Витольс чудовищем не выглядел. Мало ли у кого зубы хорошие!

– Крестьяне привозят, – с усмешкой ответил аккару. – Вы же сами видели, тропа натоптана. И съестное, и овёс, и дрова – на постоялом дворе всего должно быть в достатке.

– Это да, – согласился Аластор, и его глаза блеснули той почти незаметной смешинкой, которую Лучано уже привык ловить, но голос остался ровным. – Трактир у вас богатый, столичным на зависть. Лихой люд не беспокоит?

– Ну что вы, милорд, – в тон ему серьёзно ответил Витольс. – Напротив – радует! Жаль, редко заезжают.

Их взгляды скрестились, будто клинки, но трактирщик почти сразу отвёл свой и обаятельно улыбнулся.

– Молока? – поинтересовался он, словно ничего не произошло. – Или шамьета?

Перлюрен на руках у Лучано пискнул и повёл носом, а потом принялся рваться в сторону стола. У него, похоже, воспоминания о вчерашнем знакомстве с молоком остались исключительно радостные.

– Понимаю, – снова усмехнулся Витольс и… исчез.

Аластор вскинулся, схватившись за секиру, Айлин мгновенно сложила пальцы, готовясь кинуть заклятие, а Лучано просто застыл, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Ни звука, ни движения! Жутко, словно в кошмарном сне, только сейчас проснуться не получится. Воображение тут же нарисовало, как Витольс опять появляется за спиной Альса или Айлин, как острые зубы вспарывают артерию, и фонтан крови хлещет…

– Молоко для вашего зверя, – раздался безмятежный голос у него за спиной, и Лучано стоило невероятного усилия не обернуться рывком.

Он смог остаться на месте только потому, что оба спутника смотрели ему за спину, и страха в их глазах не было. Как не было и готовности ударить, оружием или магией – безразлично.

– Благодарю, сударь, – сказал Лучано, медленно поворачиваясь и опуская Перлюрена на пол.

Тот радостно взвизгнул и кинулся к миске с молоком, а серебристые глаза аккару блеснули насмешливо, но одобрительно.

– Предлагаю сначала позавтракать, – сказал он, словно не замечая секиру в руках Вальдерона и настороженную готовность магессы. – Вы мои гости, пока сами не решили иначе.

«И если бы я захотел, то уже давно убил бы вас», – осталось непроизнесенным, но Лучано понял это так же ясно, как и остальные.

Магесса первой выдохнула и расслабила сложенные пальцы, даже рукой встряхнула. Шагнула к столу и опустилась на лавку, чинно одёрнув полы своей курточки. Вальдерон последовал за ней, а Лучано сначала проследил, чтобы Перлюрен выпил молоко, затем вытер ему мордочку платком, который стал носить именно ради этого, и тоже сел, устроив енота на лавке рядом с собой. Пушок, до этого лежавший под столом, как толстый меховой коврик, ревниво приподнялся, сунул морду Айлин в колени и снова затих, только теперь сидя.

– Не окажете ли нам честь, мастер? – едва разжимая губы, поинтересовался Аластор, взглядом указав на свободную лавку с другой стороны стола. – Или существа вроде вас не едят обычную еду?

– Существа вроде меня – определённо не едят, – подтвердил аккару. Неторопливо сел на предложенное место, свернул блинчик, макнул его в сметану и невозмутимо закончил: – Но лично я – ем.

И отправил его в рот под заворожённым взглядом магессы. Прожевал, проглотил и сказал, всё так же насмешливо блестя глазами:

– Мы, страшные древние чудовища, чрезвычайно ценим простые человеческие радости вроде еды или застольной беседы. Или обычной любезности. Поверьте, по-настоящему хорошие манеры – необычайная редкость в любые времена. Об искренности я уж и не говорю. Обычно путники не приглашают меня за стол.

– Даже если вы угощаете их за свой счёт? – снова приподнял брови Аластор. – И в самом деле, неучтивость.

– Что поделать, не все соглашаются расплатиться так же честно, как вы, – не без изящества пожал плечами аккару. – Но в итоге платят все, просто по-разному.

Лучано тоже свернул блинчик, но макать ни во что не стал, рассудив, что и так неизвестно, как Перлюрен переварит новую пищу. Сметана или мёд определённо будут лишними. Енот вцепился в блин обеими лапками и заурчал от восторга, а Витольс посмотрел на него умилённо.

– Какой умный зверёк, – сообщил он. – Умеет оценить хорошую кухню.

Намёк поняли все, и блины стали исчезать с блюда, тем более что в этом аккару оказался совершенно прав – готовил он действительно прекрасно. Лучано ревниво подумал, что у мастера Ларци, положим, блинчики получались не хуже! Аккару же и вовсе мог тренироваться на кухне веками.

Он поймал себя на том, что не сводит с Витольса глаз, и то же самое делают все остальные. Айлин бросала на трактирщика быстрые взгляды и тут же воспитанно отводила глаза, Аластор, напротив, разглядывал его в упор, не особо скрываясь и отвлекаясь только на завтрак. И только Перлюрен упоённо чавкал угощением, напрочь отказываясь бояться чего-либо.

– Енота завести, что ли, – задумчиво сказал Витольс. – Другие звери сбегают, как я ни старался с ними поладить. А этот удивительно бесстрашен.

– Заведите! – с подозрительным энтузиазмом согласился Аластор, и Лучано заподозрил, что он втайне надеется всучить аккару именно этого енота. – Заодно и трактир можно будет переназвать. Вместо «Весёлого упыря» – «Весёлый енот». Ещё страшнее получится.

Трактирщик совершенно по-человечески рассмеялся, и Лучано на миг подумалось, что всё это странный розыгрыш. Непонятно как устроенный, но ведь это страна магии, здесь и не такое возможно. Только вот глаза у всех за столом слишком серьёзные, а у Айлин, лучше них понимающей, с чем пришлось столкнуться, и вовсе тоскливые.

– Непременно об этом подумаю, – весело отозвался аккару. – Может быть, всё-таки шамьета?

– А может, лучше о деле? – не выдержал Аластор. – При всём… уважении, мастер Витольс, нам бы хотелось побыстрее прояснить всё и уехать.

– Понимаю, – опять по-человечески вздохнул трактирщик и пожаловался куда-то в пространство: – Как интересные гости, так всегда торопятся. А я – сиди здесь, как привязанный…

И тут же сбросил шутливость, как маску, став спокойным и сосредоточенным.

– Моё предложение очень простое, – сказал он, обведя взглядом Лучано и его спутников. – Я могу провести вас мимо всех постов и разъездов незамеченными.

– Там наверняка есть маги, – тихо уронила Айлин. – Хороший иллюзорник разглядит любое наваждение.

– Не моё, – мягко возразил Витольс. – Видите ли, юная леди… Я ни в коем случае не умаляю заслуг и умений вашего Ордена, однако моя магия будет постарше. Причём не на одно тысячелетие. – Он помолчал, давая время осознать сказанное, и неторопливо продолжил: – Прошу понять меня правильно, я ни к чему не принуждаю. Вы вольны принять моё предложение или отвергнуть его. Странник свидетель, если откажетесь, я просто позволю вам уехать без малейшего вреда.

– А если мы расскажем о вас в Ордене? – так же тихо и спокойно поинтересовалась Айлин. – Это ведь я недоучка с шестого курса, а там есть настоящие мастера. Вы очень любезно приняли нас, мастер Витольс, и я помню, что вы были другом моему наставнику… Но вы всё-таки аккару. Неужели на вашей совести нет человеческих жизней?

– О, намного больше, чем вы можете представить, моя юная леди, – усмехнулся Витольс на удивление невесёлой улыбкой. – Но куда меньше, чем их могло быть, не соблюдай я собственные правила. Я давным-давно ни на кого не нападал первым. Вы не поверите, как много среди людей любителей поживиться чужим добром, причём не стесняясь в средствах. Да, время от времени мне случается убивать. Для этого достаточно съездить в тот же Керуа и показать у стойки трактира – не моего трактира, чужого! – кошелёк, полный серебра. А потом выйти на ночную улицу… Работает почти без осечки, – усмехнулся он. – А можно и проще. Всего лишь принять на постой двух-трёх путников, достаточно зорких, чтобы заметить серебряную утварь на кухне и отсутствие другой прислуги. Одинокий дурак-трактирщик так и напрашивается на неприятности, верно?

Он блеснул улыбкой, и Лучано не мог не признать, что расчёт у аккару безупречный. Дорога хоть и не главная, но кто-то непременно свернёт на неё, желая сократить путь или избежать внимания стражи в Керуа. Пограничные города власти обычно держат построже, чем в глубине страны, но и лихого народа вокруг них в достатке. А трактирщик вроде Витольса – это мечта, а не добыча! Можно по-быстрому сгрести серебро и монеты, а можно хоть весь трактир ободрать и вывезти, если есть время да желание, от банных котлов до нарядных новеньких ковриков и дверных ручек. Бронзовых, между прочим!

– Или вам их очень жалко? – поинтересовался Витольс.

– Жалеть разбойников? – дёрнул углом рта Аластор.

– Жалеть таких мерзавцев? – возмутилась в тон ему Айлин.

– Жалеть идиотто? – поразился одновременно с ними Лучано, и все трое ошеломлённо посмотрели друг на друга.

– Ну вот, – кивнул Витольс. – И я о чём. Поверьте, честным людям в моём трактире бояться нечего. Если даже кто-то уснёт слишком крепко и проснётся без нескольких глотков крови… Так лекари утверждают, что в меру это даже полезно. Заметьте, услуги целителя я в счёт не включаю!

– А от нас-то вы чего хотите? – всё ещё настороженно, однако уже без враждебности спросил Аластор. – Если действительно можете провести мимо кордонов, об этом стоит поговорить. Но сами знаете, предложить нам нечего.

– Ну почему же нечего? – ласково возразил ему Витольс, и его неизменная улыбка вдруг показалась Лучано какой-то змеиной.

Похоже, обманываться добродушием и справедливостью аккару всё-таки не стоило.

– У вас целых двое спутников, милорд, – всё так же вкрадчиво продолжил аккару. – Может быть, в дальнейшей дороге вы обойдётесь без кого-то из них?

Рука Аластора метнулась к секире даже быстрее, чем Лучано выхватил нож. Айлин что-то коротко прошипела, и воздух уже знакомо дрогнул – магесса поставила щит. Но аккару лишь напоказ сложил руки на груди и склонил голову набок, не двигаясь, а потом вздохнул:

– Простого «нет» было бы вполне достаточно. Я просто решил начать с самых высоких ставок.

– Эта цена не по мне, – зло сообщил Аластор. – Ещё будут предложения?

– Непременно, – кивнул Витольс. – Считайте, что я оценил вашу сплочённость. Настоящая цена и вправду будет не очень велика. По три глотка крови от каждого из вас. И я обещаю, что всех отпущу с миром и проведу мимо любых преград вокруг Керуа. Вы ведь следуете на юг, в сторону фраганской границы? Ну вот, сможете туда и направиться.

Он замолчал, и Лучано чутьём поймал миг, в который игры закончились и началась настоящая сделка. Три глотка крови, м? Он покосился на спутников, не выпуская из ладони удобно лежащую в ней рукоятку ножа. Аластор хмурился, Айлин кусала губы. Потом вскинулась и уточнила у аккару:

– Ваш укус – как он подействует? Как у стригоя?

– Ну что вы, милая леди, – обиженно отозвался Витольс. – Не сравнивайте меня с этими отродьями, прошу. Это обидно! Укус стригоя заражает жертву эманациями смерти, и вы сами знаете, если не уничтожить источник, жертва вернётся к нему, чтобы погибнуть. Ловушка подлая, но надёжная. Действие моего укуса пройдёт через несколько часов, как и след от него. И если мы встретимся снова, я не буду иметь над вами никакой власти.

– Ну и зачем вам это? – продолжала допытываться магесса. – Укусить нас вы могли ночью без всякого позволения. Ведь могли же?

– С весьма высокой вероятностью, – склонил голову Витольс и снова блеснул глазами. – Но есть огромная разница между кровью украденной и кровью, отданной добровольно. Как бы это сказать… Примерно как между плотскими утехами в борделе и страстью с любимым человеком. О, вы покраснели! Прошу прощения!

– Я поняла! – сердито сказала Айлин, действительно залившись краской до ушей. – Вы питаетесь не только кровью, но и чувствами, так? Сонного пить невкусно?

Витольс кивнул, смеясь одними только глазами, а магесса сердито засопела.

– И что, больше никаких подвохов? – угрюмо спросил Аластор. – Всё дело только в том, что кроме крови вам нужен страх?

– Ну почему же обязательно страх? – поразился Витольс. – Я очень высокого мнения о людях, повстречавшихся с кадавром и способных рассказать об этой встрече. Кстати, очень хотелось бы узнать, как вы его упокоили. Но некогда, понимаю. Так вот, я верю в вашу отвагу, и меня устроят любые чувства, которые вы будете испытывать во время этого… действия. Любопытство тоже вполне подойдёт. Или возмущение, которое я уже вижу в ваших глазах, милорд. Знаете, есть люди, которые собирают предметы искусства или необычные вещи. А я коллекционирую вкусы души. Вот именно их украсть вместе с глотком крови невозможно, обязательно надо, чтобы человек сам согласился отдать частицу себя, а кровь – она всего лишь проводник. И учтите, – добавил он серьёзно и, как показалось Лучано, совершенно искренне. – Если не примете моё предложение, я просто не смогу провести вас мимо солдат. Не потому, что не захочу, а потому что мой укус – именно та магия, которая для этого нужна. Я сам легко могу избежать любого нежелательного внимания, таково свойство моей природы. И я могу наделить этим свойством тех, кого пожелаю, но только через укус. Пока держится метка от него, никто не сможет выследить вас магическим способом. И никто не увидит вас, кроме тех, кто знает вас в лицо. Взгляд остальных будет как бы соскальзывать, им захочется смотреть куда угодно, только не в вашу сторону. Древняя магия аккару!

И он развёл руками чуть ли не виновато.

– Никто, кроме тех, кто нас знает… – шёпотом повторила Айлин, и её глаза заблестели. – А если там окажется кто-то знакомый?!

– Риск есть, – подтвердил Витольс. – И я его признаю. Но какова вероятность, что среди солдат есть люди, которые с вами знакомы? С вами лично, а не просто видели ваш портрет или читали описание. Думается, шанс проскочить весьма высок. Ну, так что?

И он оглядел всех, по очереди останавливаясь взглядом на каждом. Лучано на миг показалось, что серебряные зрачки пронзили его насквозь, увидев самые потаённые желания и страхи. А в следующий миг под сердцем что-то болезненно потянуло и словно шевельнулось… Он удержался и не коснулся груди, хотя сделать это захотелось просто мучительно. Глаза Витольса блеснули, и проклятие, наложенное Беатрис, будто отозвалось ему, потянувшись навстречу и тут же спрятавшись обратно. Мгновенная боль прошла, и Лучано вздохнул свободно.

– Аластор? – Магесса вопросительно посмотрела на закаменевшего лицом Вальдерона. – Лучано?

– Решать вам и милорду, – отозвался Лучано, убрав пока нож и поглаживая Перлюрена – удивительно успокаивающее занятие, как оказалось. – Я в этом ничего не понимаю, но трёх глотков крови за подорожную, способную отвести глаза гуардо, мне не жалко. Это ведь обычные глотки, а не каждый по бутылке, м?

– Совершенно обычные, – усмехнулся аккару. – Если предпочитаете точность, то объёмом не больше ложки. Вроде вот этой, – кивнул он на изящную серебряную ложку, поданную к сметане.

Вот сейчас Лучано не завидовал обоим спутникам. Понятно, что Аластору придётся принимать решение за всех. Однако делать он это будет, полагаясь на слова Айлин. И ошибка наверняка дорого обойдётся им всем.

– Поклянитесь, – очень серьёзно сказала магесса, глядя прямо в лицо аккару. – Поклянитесь, что вы возьмёте только то, что сказали. Три обычных глотка крови – и больше ничего. Никаких печатей на нашей воле, никаких не снимаемых меток. И когда мы уйдём, вы не будете иметь над нами никакой власти.

– И какой же клятве вы поверите? – мягко спросил Витольс, тоже вглядываясь в неё. – Благими? Или Барготом, раз уж я нечисть?

– Нет, – как-то обречённо сказала Айлин. – Вы же не чтите никого из них, верно? Может, вы сказали бы правду во имя Странника, но я хочу, чтобы вы поклялись памятью Кирана Лоу. Некроманта Кирана Лоу, вашего друга и моего наставника. Я поверю вам только потому, что мэтр Киран не стал бы дружить с плохим человеком. Даже если это аккару, – отчаянно постаралась улыбнуться она.

Несколько ударов сердца древнее чудовище в человеческом облике рассматривало её, потом Витольс медленно склонил голову.

– Клянусь, – очень тихо сказал он. – Клянусь памятью своего друга Кирана его ученице. Никаких ловушек, никаких скрытых строк в нашем договоре, никаких последствий ни для кого из вас. И никакой власти над вашим телом, душой или разумом.

– Тогда я согласна! – выдохнула Айлин и снова покраснела. – Давайте не будем с этим затягивать, у нас каждый час теперь на счету.

– Я буду первым, – тоном, не предполагающим возражений, сказал Аластор и с сомнением посмотрел на своё запястье. – И как это должно выглядеть?

– Без свидетелей, – ровно отозвался аккару. – Поверьте, вам самому не захочется, чтобы ваши спутники это видели. Как насчёт комнаты наверху?

– Нет, Ал! – возразила Айлин. – Первой пойду я. А вы подождёте здесь.

«Верно, – признал Лучано. – Магессе гораздо проще заметить, если что-то пойдёт не так».

Аластор мрачно посмотрел вслед Айлин, выбравшейся из-за лавки, и буркнул:

– Надеюсь, мы об этом не пожалеем.

* * *

Грегор отложил подписанные документы в стопку для секретаря и устало потёр виски. День ещё только начался, а ему уже смертельно хотелось поскорее завершить самые срочные дела и уехать домой. Правда, покоя не будет и там, в любой момент может явиться курьер от канцлера, как это случалось почти каждый вечер. И каждый раз при виде конверта, подписанного тонким острым почерком Ангуса, у Грегора замирало сердце, а необходимость взять нож для бумаги казалась невыносимым промедлением.

Однако Аранвен добросовестно сообщал ему обо всех делах, требующих внимания лорда-протектора, кроме того единственного, которое беспокоило Грегора по-настоящему. Только одного известия он ждал с яростным нетерпением, каждый раз надеясь, что получит новости об Айлин. И о Вальдероне, разумеется, потому что беглого принца следовало найти как можно скорее. Но главное – Айлин…

В дверь легонько постучали, секретарь дождался позволения войти и почтительно сообщил:

– Милорд Великий Магистр, к вам лорд Люциус Бастельеро.

«Кузен? – поразился Грегор. – Ему-то что от меня нужно?»

– Просите, – разрешил он, откидываясь в кресле. – И подайте шамьета, будьте любезны.

Секретарь исчез, и через пару минут в кабинет вошёл человек, которого Грегор никак не рассчитывал здесь увидеть. Какое дело может быть настолько срочным, что дражайший кузен, вурдалака ему под одеяло, приехал прямо в Академию, а не в родовой особняк?

– Дорогой Грегор! – с порога провозгласил кузен, радостно и фальшиво улыбаясь. – Вас невозможно застать дома!

Так, значит, в особняке Люциус уже побывал?

– Неужели для вас новость, что моё положение требует присутствия на службе? – поинтересовался Грегор, слегка привставая. – Простите, не могу приветствовать как должно. – Он указал взглядом на трость возле стола, и пояснил: – Подвернул ногу.

– О-о-о! – понимающе протянул Люциус. – Мои сожаления! Надеюсь, ничего серьёзного?

– Ровным счётом ничего, – подтвердил Грегор, и махнул секретарю, проскользнувшему в кабинет с подносом. – Благодарю, Эмерик, вы свободны.

С ногой и в самом деле вышло до отвращения глупо. Очередной урок для Воронов Грегор решил провести в трущобах, недавно зачищенных солдатами. Местные жители оттуда разбежались, а обнаглевшую шайку мародёров, засевших в бывшем трактире, пришлось выкуривать, словно крыс.

Полдюжины мерзавцев положили там же, остальных ждали галеры, но лейтенант, командовавший отрядом, сообщил, что в подвале на стенах были странные знаки, а с убитого главаря сняли защитный артефакт.

Сначала Грегор решил съездить туда сам – ему требовалось хоть как-то отвлечься от ожидания. Но Вороны напросились посмотреть, и он подумал, что это хороший случай полевой практики. Эддерли, правда, целители ещё не разрешили вставать, и Дарра тоже отговорился неотложными делами в ведомстве своего отца, но остальные рвались в бой, словно подросшие щенки на охоту.

Стригоев, к некоторому сожалению Грегора и огромному разочарованию Воронов, в подвале не обнаружилось, но практику мальчишки всё-таки получили. В дальнем тупике разветвлённого подвала кто-то много лет сбрасывал трупы в сухой колодец, и некротическими эманациями оттуда разило так, что замутило даже Грегора – слишком уж высокая концентрация на столь малом участке. Ещё немного – и даже без всяких ритуалов из колодца полезли бы умертвия.

Ну, а так дело обошлось ещё одной чисткой, теперь уже магической. Несколько неупокоенных душ, безумных от долгого заточения, Вороны отпустили под тщательным присмотром Грегора. Гринхилл, выбравший специализацию кладбищенского мастера, проверил остальной подвал и нашёл ещё дюжину очагов, связанных со всякой мерзостью. Убитые сразу после рождения младенцы, замученные домашние животные… Никакой серьёзной магии – но определённо попытки поклонения Барготу. Попытки отвратительно жестокие и полностью бессмысленные, ничего общего с ритуалами того же Морхальта, но Грегор на всякий случай сам перепроверил Гринхилла и только потом вызвал службу безопасности.

А поднимаясь из подвала, он оступился на влажной после дождя ступеньке и потянул ногу. Ну что могло быть глупее?! Целители, укоризненно глядя на главу Ордена, только развели руками, сказав, что повреждения связок нет, но милорду Архимагу придётся несколько дней походить с тростью, чтобы снизить нагрузку. Грегор, про себя ругая последними словами собственную неуклюжесть, послал в особняк за любимой тростью деда, идеально подходящей им обоим по росту…

– Вы совсем себя не бережёте, дорогой Грегор!

Люциус упал в кресло для посетителей, бесцеремонно вытянул длинные ноги, так что подошвы щегольских сапог для верховой езды упёрлись в стол, и взял чашку с дымящимся шамьетом.

– Ценю вашу заботу, дорогой кузен. Надеюсь, вы навестили меня не только для того, чтобы призвать к осторожности?

Грегор вопросительно приподнял бровь, но Люциуса такой мелочью было не пронять. Кузен отпил шамьета, с любопытством оглядел кабинет Архимага и жизнерадостно заявил:

– Отлично устроились, милорд! Наконец-то положение, достойное Бастельеро! Мы с Эрминией чрезвычайно гордимся вами!

– Благодарю, – склонил голову Грегор. – И мои наилучшие пожелания вашей драгоценной супруге. Но хотелось бы всё-таки узнать, что вас привело…

– Грегор! Неужели вы думаете, что я мог приехать исключительно по делу? – возмутился Люциус и в два глотка допил остальной шамьет. – Мы так давно не виделись…

«Ровно шесть лет, – признал Грегор. – И учитывая, как расстались, я предпочёл бы не видеться ещё лет десять, по крайней мере».

– Это небольшое недоразумение, которое нас рассорило… Ах, дорогой Грегор, поверьте, я от всей души в нём раскаиваюсь! – продолжал Люциус всё с той же сияющей улыбкой. – И намерен приложить все усилия, чтобы загладить вину.

«О! Неужели кузен собирается вернуть деньги, которые он десять лет получал от моего поверенного по фальшивому поручению, написанному моим почерком?! – восхитился Грегор. – Вот это и вправду было бы достойным окончанием «небольшого недоразумения»! Но я скорее поверю в раскаяние Денвера, чем моего драгоценного кузена. Ради Претёмной, как же хочется его проклясть… Или хотя бы перетянуть дедовской тростью, раз уж хлыста нет под рукой!»

– Жду с нетерпением, – бросил он вслух. – Простите, но у меня отчаянно много дел.

– Да-да, конечно… – рассеянно отозвался кузен и снова оглядел кабинет, а потом, встрепенувшись, немного подался вперёд и таинственно сообщил:

– Мой дорогой Грегор, я ничуть не сомневаюсь, что вы желаете процветания нашему роду. Ну как может быть иначе?

Помолчал, ожидая ответа, но не дождался и торжественно сообщил:

– Я тоже хочу этого всей душой, поэтому намерен поступить на королевскую службу!

– Желаю удачи, – отозвался Грегор, поражённо размышляя, не зачарован ли дражайший кузен.

На его памяти Люциус первый раз изъявил желание заняться чем-то, кроме посещения борделей и игорных салонов. Баргот побери, он даже покинул кровать до полудня – вот уж невиданное зрелище!

– И какой департамент вы решили осчастливить своим присутствием, кузен? – уточнил он уже не без интереса. – Или вы говорите о военной службе?

«Только бы не гвардия! – мелькнуло у него в сознании. – Чтобы люди вспоминали меня, глядя на этого никчёмного мерзавца?! Да я сгорю от стыда перед Райнгартеном и прежними сослуживцами!»

– Казначейский департамент, – не менее торжественно и очень уверенно провозгласил Люциус, достал золотую коробочку и забросил в рот ароматную пастилку. Прожевал и добавил, явно наслаждаясь моментом: – В налоговом ведомстве как раз освободилась должность главного инспектора по провинциям.

– Неожиданно… – протянул Грегор. – Никогда не замечал за вами склонности к занятию финансами. Ну, если не считать того случая.

Люциус посмотрел так укоризненно, что если бы Грегор сам не швырял в него поддельным письмом, то, пожалуй, поверил бы, что кузена оклеветали.

– Я же сказал, это дело прошлое! – произнёс он с трагическим надрывом третьесортного актёра, пытающегося исполнить главную роль. – Семейная честь требует, чтобы я стал иным человеком, достойным родового имени и положения в обществе, которое мы отныне занимаем. Вы ведь согласны с этим, Грегор?

– Я согласен, что вам давным-давно следовало заняться чем-то полезным, – устало сказал Грегор. – Финансы так финансы, да благословит вас Великий Безликий. – А про себя добавил: «Не зря же он покровительствует не только торговцам и банкирам, но и мошенникам всех мастей». – Но, признаться, не понимаю, причём тут должность главного инспектора?

– То есть как не понимаете? – гораздо натуральнее, чем прежде, возмутился кузен. – Это очень достойная должность! Прекрасные перспективы!

– Например, оказаться на плахе за хищение казённых денег! – подхватил Грегор. – В любом случае, на эту должность наверняка список претендентов, причём имеющих многолетний опыт. Люциус, ради Благих, неужели вы думаете, что главным инспектором по провинциям может стать человек без всяких… – Он покрутил в воздухе рукой, пытаясь подобрать слова, и закончил: – Заслуг на этом поприще?

– А разве заслуги могут появиться сами по себе из ниоткуда? – парировал Люциус. – Все эти претенденты тоже с чего-то начинали! Да, согласен, у меня нет опыта, но я намерен его приобрести как можно быстрее! Ну, Грегор, согласитесь же, что считать я умею!

– За карточным столом, – уже раздражённо ответил Грегор. – Да и там, признаться, слишком часто терпите неудачи. Человеку, претендующему на управление налоговым ведомством, следует хотя бы собственное состояние для начала привести в порядок. И не сверкайте так очами, дорогой кузен, я вам не провинциалка, первый раз выехавшая ко двору. Если бы дед в своё время не лишил вас права распоряжаться наследственным поместьем, оставив только получение дохода с него, вы и его давно проиграли бы. Впрочем… Ещё раз, чем я могу помочь в вашем неожиданном стремлении к вершинам карьеры?

– Ну… Всем известно, что лорд-канцлер вас чрезвычайно ценит! – бодро сказал кузен, по обыкновению виртуозно пропустив мимо ушей то, что слышать не желал. – Он непременно прислушается к вашим рекомендациям. А если даже нет… Неужели лорд-протектор не может решить такой пустяк своей властью?

И он растянул губы в своей обычной очаровательной улыбке, любезной, но совершенно пустой, будучи искренне уверенным, что Грегору действительно стоит лишь поговорить с Аранвеном. А главное, что Грегор это непременно сделает.

– Люциус, вы с ума сошли?! – сдавленно поинтересовался Грегор. – Назначить вас инспектором по делам провинций?! В обход Аранвена, который управляет этим департаментом? Да просто в обход здравого смысла?! Какой из вас инспектор?! Вы же… вы…

Он замолчал, кипя негодованием.

– Что – я?! – зазвенел голос Люциуса, срываясь на визгливые обиженные интонации. – Чем я хуже других?! Ради Благих, Грегор, я такой же дворянин из Трёх Дюжин, как и вы! Да, профан, но ведь это не мешает мне быть умнее этих серых бездарностей, которым покровительствует канцлер! Да у него там даже простолюдины есть, это ли не позор коронной службы?! А я природный лорд, неужели я не справлюсь с какими-то бумагами? Пф! К тому же, у инспектора есть секретари и всякие… э-э-э… прочие чиновники! Мне всего-то нужно будет управлять ими должным образом, а вы же не станете отрицать, что у нас, Бастельеро, это в крови? В конце концов, Грегор, я стараюсь для чести и благосостояния рода! Вы уже взошли на вершину карьеры в Ордене, так помогите и мне занять должное место. Не вечно же вы будете протектором, следует использовать возможности, пока они есть. А я буду вам чрезвычайно благодарен… Ну, вы же понимаете…

– Вон! – тихо и, наверное, страшно сказал Грегор, потому что кузен запнулся, пошёл красными пятнами, ярко выделяющимися на светлой коже, и фамильная красота словно полиняла и сползла с него. – Вон, Люциус! Идите на коронную службу, в армию – да куда хотите, но не смейте использовать родовое имя как оправдание вашей тупости и жадности. Вы всерьёз думали, что я использую положение протектора, чтобы пустить вас к налоговой кормушке? Вы же проворуетесь в первый же год! И ладно, если сами угодите на плаху, вы имя Бастельеро измажете в нечистотах!

Он привстал, морщась от боли в ноге, и Люциус откачнулся в кресле, вжался в него, словно ожидая, что Грегор кинется на него через стол. В синих глазах, тоже фамильных, плескался страх и непонимание, так что Грегора переполнило омерзение, будто он заглянул в зеркало, но увидел там не себя, а гадкую тварь. Тупая, наглая, жадная скотина! И это – Бастельеро? Истинный аристократ из Трёх Дюжин, чем чрезвычайно гордится?!

Тысячу раз прав был дед, пересмотревший порядок наследования и урезавший имущественные права младшей ветви. Отец хотя бы признал свою неспособность управлять родом и заперся в дальнем поместье, полностью отдавшись живописи. Живёт незаметно, не прославляя семейное имя, но и не позоря, рисует картины… Весьма неплохие, как говорят. Но Люциус! Претёмная, за что ты разгневалась на род Бастельеро?! Чья жалкая душонка, проходя Колесо превращений, попала в это роскошное тело с пустой головой, но золотой кровью?!

– Грегор… Вы не так поняли…

Губы кузена дрожали, но в глазах теперь вместо испуга стояла чистая ненависть пополам с таким же искренним недоумением. И Грегор его даже понимал… Ну что Люциус попросил такого, в самом-то деле?! Быть у вершин власти и не попытаться поднять туда родича – разве это разумно? Разве достойно лорда не оказать протекцию своей крови? Всем известно, что Аранвены превратили пост канцлера практически в наследственный. Дарра уже надолго покидает Академию по личному разрешению Эддерли, потому что выполняет роль доверенного секретаря своего отца. Райнгартены проталкивают Райнгартенов и вообще всех родственников, если только в их жилах течёт хотя бы капля нужной крови. Все, кто могут, лезут наверх и тянут за собой родню…

Но как объяснить кому угодно, хоть бы и самому Люциусу, что для управления государством мало быть аристократом?! За Аранвеном, кроме древней крови Дорве Великого и его жены Аран, ещё стоят годы учёбы, отточенный ум, величайшая аккуратность и терпение. Райнгартены тоже, в общем-то, на своём месте. И даже Девериан, которому судьба подарила шанс в лице Грегора, поселился в Академии и восстанавливает её ревностно и влюблённо, как положено магистру Синей гильдии. Но этот-то куда?! Отродье…

– Знаете, кузен, не ожидал! – оскорблённо фыркнул Люциус всё ещё дрожащими губами и поднялся из кресла. – Не зря ваш отвратительный характер уже славится, как образец неуживчивости. Но я полагал, что хотя бы к родственникам это не относится. А вы… вы хуже деда, Грегор!

И выпалив это последнее страшное, как он полагал, оскорбление, Люциус выскочил из кабинета. Грегор, продолжая морщиться от боли в ноге, осторожно опустился обратно в кресло. Да, он определённо хуже деда. Старый Стефан Бастельеро так и не нашёл в себе силы выгнать Люциуса из рода, лишив титула и наследства. Он ценил каждую каплю крови Бастельеро, пусть и текущую в таких никчёмных жилах.

Грегор же старательно много лет забывал, что вот это вот… недоразумение – его кузен, после смерти Стефана, брата Люциуса, единственный оставшийся родственник, не считая отца. И предпочёл бы не помнить об этом дальше. Доход с пары имений, выделенных дедом, который Люциус проматывал по своему усмотрению – совсем не великая цена за сохранение видимости приличий. Да и женился Люциус весьма удачно, взяв жену не из Трёх Дюжин, но с отличным приданым. Но вот одна встреча – и всколыхнулось!

Он бессильно ругнулся, понимая, что день испорчен безвозвратно. Видит Претёмная, как же мучительно ждать новостей! А ведь ещё месяц назад он не думал ни об одной женщине, кроме Беатрис, а на Айлин Ревенгар не смотрел иначе, чем должно наставнику смотреть на самых одарённых, и потому самых хлопотных адептов. Как же проста была тогда его жизнь! А сейчас от бессилия сводило скулы, ныло в груди и болезненно хотелось уткнуться лицом в пышные рыжие волосы, вдохнуть запах чистой девичьей кожи, зелёных яблок и грозы – запах то ли магии Айлин, то ли её самой. И замереть так, изнывая от нежности, на несколько мгновений послав к Барготу весь мир, кроме неё.

* * *

Альс показался на лестнице, и Лучано насторожился: он ещё никогда не видел у своего принца такого странного выражения лица. Ни при первой их встрече, ни на том коротком злом допросе в лесном домике, ни… В общем, попросту никогда – и всё тут. Челюсть и скулы словно окаменели, тщательно скрывая что-то, ещё не понятное Лучано, а в глазах полыхала растерянность пополам то ли с виной, то ли со стыдом…

Вальдерон остановился на середине лестницы и вцепился в перила, будто решая, спускаться дальше или нет. На Лучано он при этом старательно не смотрел. Да что с ним этот грандсиньор упырей делал?! Выпил крови – и всё? Ой, что-то здесь не сходится!

Лучано, наконец, понял, что ему напоминает застывшее лицо Альса. Такими выходят юнцы от своей первой женщины, если опыт оказался не слишком удачным. Или не от женщины… Хм, да нет, быть этого не может! Вальдерон бы никогда не позволил…

«Это если его стали спрашивать, – резонно возразил сам себе Лучано, рассеянно поглаживая бархатную шёрстку Перлюрена. – Но в противном случае Альс уже разносил бы таверну своими секирами в щепки, и неважно, о чём там были договоры с Витольсом. А синьорина и вовсе вниз не спустилась, между прочим. Заперлась у себя в комнате и сообщила, что ей нужно побыть одной… Очень интересно!»

– Альс? – осторожно окликнул он дорвенантца.

Тот вздрогнул и в несколько широких шагов почти сбежал в обеденный зал. Глянул зверем и мрачно предупредил:

– Я не буду об этом говорить. Никогда, ясно? Знал бы раньше… Бедная Айлин, как она… как она вытерпела?!

– Так плохо? – уточнил Лучано и поспешно добавил: – Я не ради любопытства спрашиваю. Если синьорине Айлин нужна помощь лекаря…

– Нет! – рявкнул Аластор и густо залился краской – лицо, шея и уши разом порозовели. – Не лезь к ней! И ко мне тоже! Ничего там… ничего страшного!

Передёрнулся всем могучим телом и пошёл к двери, выходящей во двор.

– Ты что-нибудь понял, синьорино? – спросил Лучано у енота. – Вот и я нет. Ладно, всё равно моя очередь, так что сейчас все тайны станут явными. А вот с тобой что делать? Оставить без присмотра, так придётся вылавливать из кастрюль синьора Витольса – это у тебя быстро. И к Альсу сейчас не сунуться. Что ж, надеюсь, узлы развязывать ты не умеешь. Я постараюсь недолго, м?

Енот, привязанный платком за шлейку к ножке стула, жалобно застрекотал, но Лучано выдал ему в утешение блинчик и поспешил наверх, гадая, что могло привести в подобное состояние духа доблестного воителя и не менее доблестную магессу. Ну не потеря же трёх глотков крови, в самом-то деле!

Витольс ждал в той самой комнате, где ночевали Лучано с Аластором. Стоял у окна, разглядывая что-то во дворе. Лучано приблизился и тоже выглянул. Аластора видно не было, но приоткрытая дверь конюшни выдавала, куда дорвенантец направился за утерянным расположением духа. К своим любимым лошадкам, разумеется.

Аккару сдержанно фыркнул и обернулся. Лучано едва сдержался, чтобы не отпрыгнуть назад, выхватывая нож, – глаза «трактирщика» сверкали расплавленным серебром, так что зрачка не было видно, только сияющая радужка, затянувшая почти всё. Жуткое и красивое зрелище!

Лучано сглотнул, и узкие губы аккару тронула понимающая улыбка.

– Немного поздно для страха, – сказал он тихо. – Не так ли, юноша?

– Живому человеку бояться никогда не поздно, грандсиньор, – возразил Лучано. – Иногда это помогает остаться в живых и дальше.

– Мудрость убийцы?

Улыбка стала шире на какую-то долю мгновения, и тут же Лучано захотелось оказаться где угодно, лишь бы подальше отсюда – за узкими, красиво очерченными губами блеснули игольчатые острия клыков.

– Давно мне не попадались Шипы Претёмных Садов, – задумчиво сообщил Витольс. – Возможно, когда всё это кончится, стоит опять навестить прекрасную Итлию?

– А как же ваша собственная таверна? – постарался спросить Лучано как можно беззаботнее. – Неужели бросите такое прекрасное заведение? Клиенты будут безутешны!

Аккару снова совсем по-человечески фыркнул и сообщил:

– Ничего, открою её заново где-нибудь в пригороде Верокьи. Ты ведь оттуда родом? Выговор знакомый.

– У грандсиньора прекрасный слух, – покорно согласился Лучано и зачем-то снова посмотрел вниз, на пустой двор. – Знаете, обычно я сам люблю поболтать, но у меня там енот привязанный.

«И двое спутников непонятно в каком настроении и состоянии, – добавил он про себя, отчаянно борясь с желанием всё-таки вытащить нож. – А время к обеду, пора бы выезжать!»

– Енот – это очень важно, – с шутливой серьёзностью согласился Витольс. – Что ж, тогда к делу.

И снова улыбнулся.

Лучано успел увидеть, как по-гадючьи растягивается пасть аккару, как сверкают изогнутые клыки, показавшиеся вдруг немыслимо длинными… Это было похоже на кошмар: тело само попыталось дёрнуться, уклониться, наплевав на приказ разума, но Лучано словно увяз в воде, двигаясь медленно и скованно. Витольс оказался совсем рядом, в его лице больше не было ничего человеческого, сплошной серебряный голод, льющийся из глаз. Эти чудовищные глаза уставились Лучано прямо в душу, пронизывая его насквозь: мысли, желания, потаённые страхи…

– Ты прав, – шепнуло чудовище, которое ходило по земле, когда ещё ни один камень не лёг в основание Верокьи. – Живому свойственно бояться. Но я слишком ценю хороший букет, чтобы портить его страхом. Твои спутники злились и возмущались, а ты чем меня порадуешь?

И он склонился к шее замершего, словно муха в янтаре, Лучано. Укус-удар был похож на змеиный – та же раскалённая мгновенная боль, а потом тягучее ощущение, что воткнутый в рану клинок медленно выходит обратно. Лучано задохнулся, не в силах кричать, но боль почти сразу прошла, а на смену ей пришло такое же сильное, почти мучительное удовольствие. Страх исчез, смытый волной жгучего и томного желания. Лучано глубоко вдохнул, расслабляясь… И пришёл в себя.

Наслаждение туманит разум так же надёжно, как боль, но плох тот Шип, который попадётся в его ловушку.

– Нравится? – шепнул кошмар с серебряными глазами, отрываясь от шеи Лучано.

– Да-а-а…

Лучано попытался сжать руку в кулак, сильно, до судороги, но мускулы предательски расслабились, и он никак не мог сделать себе больно, чтобы в этой боли найти противоядие от смертельного удовольствия.

Витольс облизнул губы, всматриваясь в лицо Лучано.

– Первый глоток, – шепнул он насмешливо. – Всего лишь первый. Не упирайся, мальчик, я в своём праве, и не тебе скинуть мою власть.

– И как… я… на вкус? – едва ворочая языком, проговорил Лучано, упрямо не позволяя себе утонуть в бессмысленном, но таком сладком экстазе.

– Тебе интересно? – хмыкнул Витольс и погладил его кончиками пальцев по щеке. – Вы прекрасны – все трое.

В голосе аккару появились мечтательные нотки, и Лучано снова содрогнулся – каждый звук низкого голоса Витольса будто проходился по его телу изощрённой лаской. Вот ведь… умелец! Если он творил такое с Айлин и Аластором… Понятно, почему эта целомудренная парочка теперь прячется от себя самих!

– В твоей крови – солнце, – снова склонившись, шепнул ему Витольс. – Жар итлийского полдня, цветение апельсинов и лаванды. Звон стали и алхимического стекла, сангретта со специями… Перец и шалфей – определённо! И очень много страсти… Я даже не рассчитывал на такую прелесть. У тех двоих – понятно, они – золотая кровь… Но и ты меня порадовал, юный Шип. И даже удивил.

– Я такой, да-а-а-а… – лениво согласился Лучано, пытаясь вынырнуть из тёплых ласковых волн, что вот-вот должны были сомкнуться над его головой. – А они? Какие они?

– Гнев и возмущение, – усмехнулся аккару. – Стук копыт, которому отзывается сердце. Можжевельник, звериная шерсть, выделанная кожа и привкус доброго северного железа пополам с родниковой водой.

– Аластор, – определил Лучано, и Витольс едва заметно кивнул. – А… она?

– Желание свободы, – тихо сказал аккару. – Зелёные яблоки, шамьет с корицей и свежесть только что разразившейся грозы. Она пахнет молниями и свежескошенной травой, старыми книгами и морем… И страсти не меньше, чем в тебе, юный Шип, но ещё скрытой, не вырвавшейся на волю. О, вы трое – редчайший набор! Право, я теряюсь в догадках, как сошлись три такие души! Ну, я утолил твоё любопытство?

Не дожидаясь ответа, он снова склонился, коснулся губами шеи почти в поцелуе, и Лучано скрутило, выбивая дыхание, уже знакомое мучительное наслаждение. Он закрыл глаза и остатками здравого рассудка съязвил сам себе, что у грандсиньора аккару нюх не хуже, чем у Перлюрена. Тот безошибочно нашёл не только котелок с потрохами, но и нужную сумку. Ему, наверное, Лучано пахнет сытой и безопасной жизнью. Великое дело – правильное чутьё…

– Доберусь до лаборатории – сделаю духи, – то ли сказал, то ли подумал он. – С их запахом. Интересно, как поймать аромат грозы и свободы?

– Сделаешь, – согласились едва слышно узкие чёткие губы совсем рядом. – Если доберёшься. Если выживешь там, куда вы едете. И если эта дрянь, что обвила твоё сердце, не проснётся… – Пальцы аккару коснулись груди Лучано напротив сердца, и по телу прокатился очередной томительно сладкий спазм. – Какое сложное проклятие… Красивое, беспощадное. Кто это так высоко тебя оценил, мальчик?

– А вы можете?.. – выдохнул Лучано, вмиг очнувшись от пронзительной надежды, но аккару покачал головой.

– Нет, – сказал он с беспощадной честностью. – Вернее, снять-то я способен, но это тебя убьёт. Сердце не выдержит. Но я могу предложить тебе кое-что иное. Ты когда-нибудь думал о бессмертии?

Лучано прислушался к стуку собственного сердца. Оно шло ровно, как отменно сделанные часы, с идеально выверенными крошечными паузами. И где-то там, рядом с удивительным живым механизмом, подаренным ему Благими, свернулась ядовитая дрянь. Ждёт приказа, гадина… Ему вдруг стало до дрожи обидно и жалко умирать. Бессмертие? О чём говорит Витольс? Тут бы каждый следующий день пережить, а их всё меньше, если верить гадалке Минри. Каждый – как подарок! А бессмертие… Это что-то сказочное, небывалое.

– Я могу подарить его тебе, – шепнул аккару на ухо Лучано, небрежно и легко поглаживая его плечо пальцами через рубашку. – Бессмертие и весь мир в придачу. Все страны, которые ты мечтал увидеть! Долгие века приключений и путешествий. А ещё – знания, которые людьми давно забыты. Ты ведь мастер не только клинка, но и алхимии – я прав? Но человеческая жизнь коротка, всего каких-то полсотни лет – и разум начинает слабеть, руки теряют прежнюю точность, а зрение туманится. Разве не обидно, мальчик? Десятилетиями воспитывать свой ум и волю, гранить их, как безупречную драгоценность, – и вдруг понять, что ты не блистающий алмаз, а всего лишь рисунок на песке. Река времени плеснёт – и тебя нет… Разве ты не достоин лучшего? Не достоин бессмертия?

«Бессмертие? Как? – невольно подумал Лучано и вдруг понял даже раньше, чем успел спросить. – Неужели любезный мастер Витольс хочет принять меня в род? Что ж, если люди, смешивая кровь, текущую в их жилах, становятся, милостью Благих, кровными братьями – кто сказал, что подобное невозможно для аккару? А ведь он предлагал Альсу оставить ему одного из спутников… Задумал это ещё тогда? Что ж, Айлин отказалась, а что делать мне? Я смогу увидеть весь мир, никогда не состарюсь… и даже Перлюрен не станет меня бояться, ведь не боится же он мастера Витольса! А какой немыслимый соблазн – вернуться к прекрасной королеве Беатрис и посмотреть ей в глаза, когда она попытается пробудить свой ядовитый подарочек! Благие и Баргот, как же жаль…»

– Я… не могу, – шепнул он, вдруг поняв, что каким-то странным образом оказался сидящим на кровати в объятиях аккару. – Не могу… – И попытался объяснить, упорно сражаясь со сладкой ленивой истомой, наполняющей тело. – Мой мастер послал меня сюда. Если я брошу задание, отвечать перед гильдией придётся ему.

– Верный… – задумчиво сказал аккару. – Что ж, это тоже говорит в твою пользу. Не только ваши Благие считают верность великим достоинством человека, в этом я с ними, пожалуй, согласен. И если это единственная причина, то она не станет препятствием. Прими моё предложение – и я позволю тебе вернуться к твоему мастеру, мой юный Шип, – шёпот Витольса снова бархатом скользнул по телу. – Не сразу, конечно… О, всего год или два, как только ты привыкнешь к новому существованию. Отправишь ему пока письмо – он подождёт… Зато потом ты сможешь остаться с ним до самой его смерти, если захочешь. Двадцать-тридцать лет – это совсем недолго, чтобы рассчитаться по всем человеческим долгам. Я понимаю, нелегко отринуть то, что составляло твою жизнь. Ты успеешь поиграть во все человеческие игры: дружба и вражда, власть и свобода… Захочешь – станешь грандмастером – это весьма полезная и забавная игра. А потом ускользнёшь от бывших собратьев, оставив вместо себя легенду. Ну как?

– Бел-лис-симо… – прошептал Лучано, ужасаясь той бездне, которая разверзлась перед ним, и о которой так легко говорит это страшное существо. – А как же… Вальдерон… и Айлин… Я отвечаю за них. И это… важно! Я не могу… не должен их бросить!

– Ну и не бросай, – с подозрительной лёгкостью согласился аккару. – Проводи своих друзей туда, куда они следуют, и возвращайся ко мне. Или ты всерьёз думал, что будешь нужен им всю жизнь? Потом, когда они вернутся домой и снова станут благородным лордом и леди магессой? Ты никогда не дотянешься до них, будучи человеком. Только для таких, как я, не имеют значения ни знатность, ни деньги, ни всё остальное, что так ценят люди. О, поверь, никто не предложит тебе лучшей доли…

«Это правда, – подумал Лучано, изнемогая в сладостно-жуткой истоме. – Предложение королевской, если не божественной щедрости… но…»

Он вдруг с небывалой ясностью вспомнил то, что, казалось, вытравил из памяти калёным железом – экзамен на звание младшего мастера. Вкус травяного отвара, погрузившего его в глубокий сон, голос Ларци, читающий молитву Претемнейшей, услышанный так смутно, что он даже сейчас не мог бы с уверенностью сказать – было ли это во сне или наяву?

И то, как он очнулся, открыл глаза и увидел… сначала ему показалось – низкий дощатый потолок, и только спустя несколько мгновений Лучано понял, что это была крышка гроба. Вспомнил дикое отчаяние, яростную обиду и желание освободиться прямо сейчас, немедленно! Но даже поднять руки ему не удалось, и тогда на смену отчаянию пришёл покой. В тот момент Лучано понял, что принадлежит Претемнейшей Госпоже…

– Я – Шип, – сказал он уже с безнадёжностью, понимая, что аккару и на это найдёт, что ответить. – Моя жизнь в воле Претёмной, моё посмертие – тоже. Как я могу лишить Госпожу того, что её по праву?

– И ты думаешь, что она заметит потерю одной песчинки из бесчисленного множества? – шепнул ему на ухо насмешливый голос аккару. – Кого ты обманываешь, мальчик? Разве Претёмная сама призвала тебя на службу? Для неё ты всего лишь один из бесконечного множества, а для меня… для меня ты будешь единственным. Ученик, спутник, друг… Ну же, чего ты боишься? Чтобы полететь, придётся сделать шаг в пропасть, но иначе свободы не обрести. – Он помолчал, а потом сказал всё так же негромко, но очень ясно, и Лучано услышал в этом странном голосе чудовищное одиночество и жажду: – Время решать, мальчик. Третий глоток за мной, только от тебя зависит, чем он станет. Скажешь мне «да» – и века раскинутся у твоих ног. Откажешься – проживёшь обычную человеческую жизнь, и вряд ли она будет хотя бы долгой. Ты ведь помнишь об этом? – Его пальцы снова коснулись груди Лучано. – Это проклятие ведёт к смерти, но оно не последует за тобой, если ты пройдёшь через смерть, как через дверь в новое бытие. Думай – и решай.

– Как я могу? – прошептал Лучано. – Вы… стали бы отличным банкиром, грандсиньор. Сплошные выгоды, но что там в конце договора мелкими буквами? Сами подумайте, зачем вам спутник, у которого не хватило ума хорошенько всё взвесить? Или вы хотите подарить вечность идиотто?

Он скорее почувствовал, чем услышал едва уловимый смешок, и, ободрённый, продолжал:

– Ещё день назад я ничего не знал об аккару. Синьорина Айлин говорит, что вы чудовище… Поймите правильно, грандсиньор, я сам живу чужими смертями… Но эту дорогу я не выбирал. А вы хотите, чтобы я сделал такой шаг вслепую? На это способен лишь тот, у кого над головой топор палача. Ну, или всё-таки идиотто…

Витольс рассмеялся. Почти обычным человеческим смехом, и всё-таки чуткое ухо Лучано расслышало отсутствие в этом смехе чего-то очень важного. Словно он увидел прекрасное чёткое отражение в зеркале и на миг принял его за действительность, а потом понял неуловимую разницу.

– Я тебя понял, мальчик, – отсмеявшись, сказал аккару. – Пожалуй, ты прав. Провести вечность с… идиотто, как ты говоришь, это было бы очень печально. Тебе нужно время, чтобы подумать? Хорошо, ты его получишь. Я найду тебя позже и спрошу ещё раз. Постарайся не погибнуть до нашего разговора, уж сделай мне такое одолжение.

– Можете не сомневаться, грандсиньор, приложу все усилия, – пробормотал Лучано и задохнулся – на этот раз удовольствие было резким, острым и всепоглощающим, как миг высшего наслаждения в любви.

Он выгнулся, чувствуя, как сильные, но бережные руки удерживают его за плечи, не позволяя упасть, содрогнулся… О да, почти как любовь – и всё-таки не она! Будто к плотскому удовольствию добавили дурманное зелье, приправив его ровно выверенной порцией боли, от которой всё чувствовалось ещё острее. Немыслимое счастье, ощущение собственной нужности, бесконечное доверие и готовность отдать себя, в которых Лучано почти растворился, отчаянно цепляясь за ту крошечную частичку, которая была его сутью…

Сколько это длилось, он не понял. Но в себя пришёл, лёжа на кровати головой на коленях Витольса. Аккару лениво перебирал его волосы пальцами, и в этом жесте не было ничего чувственного, так сам Лучано мог бы гладить Пушка или Перлюрена. Ленивая расслабленная ласка…

– Лежи, мальчик, – сказал аккару, поняв, что он очнулся. – Всё равно ещё пару минут на ноги не встанешь. Я… немного увлёкся, прошу прощения. Твоим спутникам досталось меньше. Впрочем, они и восприняли это иначе. Бедные дети, рождённые и воспитанные в стране, где мораль запрещает удовольствие… У тебя, надеюсь, нет подобных предрассудков?

Лучано рассмеялся бы, останься у него на это силы. Но лишь немного повернул голову и потёрся щекой о сухую жёсткую ладонь Витольса. Сам удивился, как легко и естественно это получилось, прямо как тогда с Раэном… Было в этих двоих что-то похожее, рядом с ними обычные законы учтивости и осторожности переставали действовать.

– Пожелайте нам удачи, грандсиньор, – попросил он. – И… могу я попросить?

Аккару молча кивнул, и Лучано снова почувствовал этот жест, будто невидимая нить протянулась между ними.

– Запомните нас, – сказал Лучано очень тихо. – У вас должна быть отменная память, мастер Витольс. Прошу, запомните нас такими, какими мы были. Потому что из этого путешествия даже те, кто выживут, вернутся совсем иными. Пусть хотя бы кто-то помнит…

«Айлин… – тоскливо резануло по сердцу. – И Аластор, который тоже, может быть, идёт к собственной смерти, если не в Разломе, так потом, в столице. О да, предложение мастера Витольса роскошно… Только вот принять его – навсегда расстаться со всеми, кто тебе дорог в этой жизни. Они пройдут свой путь и шагнут за порог Садов Претемнейшей. Там встретятся и друзья, и враги, и любимые… Встретятся, чтобы омыть душу, очистить её и вернуться обновлённым в этот мир. Вечное Колесо судьбы, где ты снова и снова встретишься со всеми, кто оставил след в твоей душе. Но Сады закрыты для аккару, он пленник этого мира. И даже когда Аластор и Айлин в свой черёд вернутся в этот мир опять, я их не узнаю, даже встретив. Я навсегда потеряю и Альса с магессой, и мастера Ларци, и Фелипе… Вечность одиночества, разделённая с тем, кто сам одинок. Обречённость друг на друга, потому что остальные просто не понимают, каково это… О, мастер Витольс, эту чашу весов сложно уравновесить даже тем, что вы пообещали…»

– Да, мальчик, я запомню, – сказал Витольс и взъерошил ему волосы совсем как мастер Ларци. – А теперь вам пора, твои спутники уже беспокоятся. Наверное, решили, что я тебя всё-таки съел.

Сухой смешок раздался в последний раз, и аккару исчез – Лучано только вздохнул от изумления и лёгкой зависти.

…Во двор он вышел всё-таки не сразу. На всё ещё подгибающихся ногах сходил в купальню и быстро ополоснул горящее лицо, пригладил растрёпанные волосы. Вернулся в обеденный зал и отвязал Перлюрена, который уже почти перегрыз платок. Во дворе мрачный Аластор уже вывел осёдланных лошадей и о чём-то говорил с Айлин, которая гладила морду Луны.

«Я никогда не буду об этом говорить», – вспомнилось Лучано. Да уж, и Альсу, и Айлин сейчас должно быть несладко. Вальдерону, воспитанному по-дорвенантски, наверняка нелегко далось то блаженство, что он ощутил от укуса аккару. Без привычки от любовного удовольствия не очень-то и отличишь. А признать, что можно наслаждаться объятиями мужчины – это совсем не про Альса… Да и Айлин не выглядит искушённой в любовных утехах. Лучано с удивлением понял, что впервые задумался о том, невинна ли синьорина магесса. Нравы в Дорвенанте строгие, к тому же девица знатного рода, но про эту их Академию рассказывает весьма вольные случаи. И ведёт себя так, что не поймёшь, то ли это от невероятной наивности и непонимания мужской природы, то ли совсем наоборот.

«Никогда не пойму эту страну и её людей», – философски вздохнул Лучано, подходя к спутникам с енотом в руках.

– Я твои вещи собрал, – хмуро сообщил Альс, кивком указывая на сумку и плащ Лучано, притороченные к седлу. – Едем?

– Одну минуту, – попросил Лучано, оглядываясь в поисках аккару.

Не обнаружил его поблизости и вежливо попросил, глядя поверх могучего плеча Аластора в пустое пространство:

– Почтенный мастер?

Силуэт Витольса соткался в двух шагах – Лучано только моргнуть успел. Аластор рывком бросил руку к секире, тоже висящей у его седла, но тут же отдёрнул её, зло глянув на аккару, который этого словно не заметил.

– Мастер Витольс, – со всей возможной любезностью обратился к нему Лучано. – Могу ли я просить об огромной услуге? Мне, право, очень неудобно…

Он виновато посмотрел на Перлюрена, клубочком свернувшегося у него на руках.

– …Но вы едете в опасные места, – понимающе закончил за него аккару. – Что ж, я не против. Хотите оставить его насовсем? Зверёныш хлопотный, но забавный, пожалуй, я готов согласиться.

– Ну… – Лучано снова глянул на Перлюрена, который завозился, будто почуял неладное. – Я всё-таки надеюсь, что мы будем возвращаться этой же дорогой. И что он не доставит вам изрядных неудобств за… некоторое время.

«Зачем тебе в столице енот? – страдальчески вопросил голос разума. – Ты собираешься повсюду таскать его с собой?! А если погибнешь – кто о нём позаботится в городе?! Аккару столь любезен, что соглашается его оставить – так используй эту прекрасную возможность, идиотто! У Витольса не харчевня, а целый палаццо, рядом лес, Перлюрен будет счастлив! А ты… ты и сам не знаешь, каким окажется каждый твой следующий день, тебе только известно, что смерть совсем рядом…»

– Что ж, посмотрим, – пожал плечами аккару и бережно взял Перлюрена, которого Лучано протянул ему с щемящим чувством, что делает нечто очень подлое. – Ну, иди ко мне, малыш. Я тебя не обижу, не бойся. Хочешь молока?

Он поглаживал вздыбленную шёрстку зверька спокойно и уверенно, однако Перлюрен тревожно застрекотал, а потом оскалился.

Лучано стиснул зубы, понимая, что успокаивать енота – только длить неприятную сцену. И вообще, что это за глупости?! Ну, зверёк… забавный, конечно, но всего лишь дикое животное. Привыкнет к Витольсу, приручится, у таких малышей память вообще короткая…

– Тысяча благодарностей, грандсиньор, – поклонился он Витольсу.

Поймал сочувствующий взгляд Айлин, отвёл глаза… Но даже Аластор, кажется, смотрел на Лучано то ли с неодобрением, то ли с жалостью. Как сговорились! Да он просто боится тащить енота к Разлому – как они не понимают?! Самим бы там уцелеть…

– Едем, – уронил Аластор, придержал стремя для Айлин, а потом и сам взлетел в седло. – Мастер Витольс, моя… благодарность, – выдавил он нехотя и склонил голову.

Аккару ответил коротким поклоном – он был занят нешуточной борьбой с Перлюреном. Енот рвался у него из рук и жалобно кричал, так что у Лучано ещё сильнее защемило внутри. Старательно не глядя в ту сторону, он сел на лошадь, раздражённо подумав, что вот теперь для аккару самое время исчезнуть, как Витольс непревзойдённо умеет. Ну и зачем длить эту пытку?!

– Ах ты! – раздался удивлённый возглас «трактирщика». – Он меня укусил! Уезжайте быстрее, иначе малыш не успокоится…

Лучано тряхнул поводьями, так торопясь выехать со двора, что оказался впереди Ала, чего раньше себе никогда не позволял. Но чёрно-серый меховой комок стремительно юркнул между копытами, лошади заплясали, нервная арлезийка магессы и вовсе заржала, а Перлюрен всё метался, истошно вереща, пока не оказался рядом с лошадью Лучано. Встав на задние лапы, он вцепился передними, так удивительно похожими на детские ручки, в лошадиную ногу и попытался по ней вскарабкаться. Кобыла, не боящаяся ни огня, ни демонов, тревожно всхрапнула, переступила копытами, и у Лучано в глазах потемнело – массивная подкова опустилась в волоске от мохнатого тельца.

Свесившись из седла, он протянул руку, и Перлюрен радостно завизжал. Подпрыгнул, вцепился в неё, как обезьянка шарманщика, обвил лапками, прижавшись всем телом. Лучано, ни на кого не глядя, выпрямился в седле, расстегнул куртку, сунул енота на привычное место… И услышал хмыканье Витольса.

Рядом шумно вздохнул Аластор, но ничего не сказал, за что Лучано преисполнился к нему горячей благодарности.

– Мастер… – Айлин в упор смотрела на аккару, который отвесил ей медленный изящный поклон. – Я прошу прощения, что дурно думала о вас…

– О, не стоит, милая леди, – без обычной улыбки ответил ей Витольс. – В сущности, вы были правы. Я действительно чудовище, и забывать об этом не следует.

– Как и многие люди, – печально и очень взросло сказала Айлин. – Жаль, что мы… вряд ли ещё увидимся. Я бы хотела как-нибудь с вами поговорить. О Киране Лоу и вообще…

– Я бы тоже с радостью встретился с вами. – Аккару запнулся и неуверенно предположил: – Возможно, если я буду в столице…

– Тогда я бы с радостью пригласила вас в гости, – бледно улыбнулась Айлин. – К сожалению, у меня нет собственного дома, куда я могла бы вас позвать, да и…

Она осеклась, и Лучано с уже привычной болью продолжил для себя то, о чём магесса сказать не могла. Айлин умолчала, что возвращаться в столицу не собирается.

– А я тоже вас приглашаю! – сказал он как можно жизнерадостнее, пока Аластор ничего не заподозрил. – Будете у нас в Верокье, милости прошу! Да и в Дорвенне был бы рад повидаться.

Аластор посмотрел на них с магессой, как на умалишённых, потом глянул на аккару, ответившего понимающей усмешкой, миг помедлил и буркнул:

– Присоединяюсь к приглашению.

Пушок, цокая когтями по булыжникам, первым пробежал в настежь распахнутые ворота таверны, за ним последовали лошади. Выезжая за ворота, Лучано подавил жгучее желание обернуться. Взгляд Витольса он чувствовал так явно, словно аккару не глядел, а трогал его спину и волосы. Похоже, то же самое ощущали и остальные, Аластор то и дело передёргивал плечами, Айлин потёрла рукой шею. Самого Лучано красная метка, подозрительно похожая на след от поцелуя, ничем не беспокоила, но он никак не мог отделаться от мысли, что это не последняя их встреча с древним существом, имеющим теперь на него собственные планы.

«Удивительная страна, – подумал он уже привычно, а Перлюрен завозился у него на груди, устраиваясь поудобнее. – И даже чудовища здесь неправильные!»