Глава 16
— Что такая довольная? — глядя на лицо Валерии, вопрос напрашивался сам собой.
— Да так, поболтали, — туманно ответила она. И в свою очередь поинтересовалась. — А что это вы с Егором все время друг другу улыбались? — затем, созерцая мою вытянувшуюся физиономию, улыбаясь сказала. — Даже Инна заметила. Ладно — ладно, шучу, — а когда я уже совсем успокоился, добавила. — Хотя, конечно, это ваши дела.
— Отшлепаю ведь! — Лера явно меня дразнила.
— Сюда? — и выразительно покрутила попкой.
— Именно!
— Знаешь, Дима, с самого детства мечтала оказаться непонятно где, и чтобы там меня отшлепал симпатичный парень. Который улыбается другим парням, — и без всякого перехода. — Сначала покупки отнесем или все же пообедаем? Вот, кстати, сдача.
— Себе оставь.
Мало ли как всё повернется? Случись что со мной, и останется без единого гроша.
— Вау, жизнь-то у меня налаживается! Собственные, как их там? — пиксели появились, а мне за них даже отрабатывать не нужно.
— Кто тебе такое сказал?
— Ну вот, все испортил, — и она придала лицу огорченное выражение. — Так ведь и знала, что какой-нибудь подвох!
— Валерия, тебе стрелять приходилось?
— Из пушек много раз. И еще ракетами. Откуда?!
Мы уселись на лавочке перед харчевней и разговаривали. Через распахнутые настежь окна хорошо было видно, что зал переполнен, и потому не оставалось ничего больше, как ждать.
— Ну мало ли. Возможно, в стрелковой секции занималась. Или папа военный, — я как будто бы свою собственную биографию пересказывал.
— Папа у меня в универе физику преподает. А занималась я художественной гимнастикой. Правда, давно это было и недолго. В общем, разве что булавой по голове могу дать. И то вряд ли — крови боюсь. А к чему спрашиваешь? Ты мне еще и ружье подарить хочешь?
Нет, не ружье. Приглядел я в лавке один девайс. А именно — револьвер с прикладом. Кольт, по-моему. Ствол у него удлиненный, калибр серьезный, и стрелять с рук — мужская сила нужна. Но прилепил к нему какой-то местный умелец рамочный приклад. Причем мастер, у которого руки из нужного места растут. Поскольку выглядело оружие, как будто всегда таким и было. И патроны к нему есть точно — около дюжины сам видел. На мой взгляд — именно то, что ей и нужно. Не в рейд готовимся — на Вокзал.
Обращаться с ним будет несложно, вес не должен быть большим — от силы килограмма полтора, шесть зарядов. Разве что спуск может оказаться туговат. Но это дело поправимое, пусть и в ущерб долговечности механизма. Конечно, в том случае, если мы с тобой отправимся вместе. Мало ли, какие у тебя планы: вон, какой довольной вдруг стала.
— Хочу, — не стал отказываться я.
— Знаешь, Дима, я в человека точно выстрелить не смогу. В зверя, наверное, да. Но не в человека.
Жить захочешь — куда ты денешься?! Некоторых здесь только потому людьми назвать можно, что ходят на двух ногах, одежду носят, и разговаривать умеют. В остальном — хуже животных.
— Валерия, через три дня появляется возможность в большой компании до Вокзала добраться. У тебя вообще какие планы?
— Дим, ну какие у меня могут быть планы?! Разве что поплакать в подушку часок. Шучу. Плакать уже не собираюсь: вчера вволю наплакалась. О Вокзале помню — ты о нем рассказывал. Думаешь, там будет лучше?
— Даже не сомневаюсь. Там и порядок, и народу полно, и жизнь себе устроить проще. Если ты не против, можем вместе туда пойти.
— Дима, не бросай меня здесь, пожалуйста! Ладно?! Мне и так с тобою повезло, могло ведь и совсем по-другому случиться. Не бросишь?!
И столько в голосе Леры было надежды, и схватила она мою руку так крепко, что, собирайся я действительно ее бросить, у меня попросту не хватило бы духу сказать.
— Нет. И потом, я льщу себя надеждой когда-нибудь называть тебя просто Лерой.
— А что мешает тебе сделать это прямо сейчас?
На площади, где полным-полно народу? Даже пытаться не стану.
— Ты же сама сказала, что так тебя называют только самые близкие друзья.
— Вон ты о чем! — она смутилась, и поспешила перевести разговор на другую тему. — Смотри, места освободились. Пошли быстрей, пока кто-нибудь их не занял.
Станица давно уснула. И лишь из харчевни, которая по вечерам становится рюмочной, доносились музыка и пьяные голоса. Иногда настолько громкие, что хотелось встать, и с грохотом захлопнуть окно. Останавливало лишь то, что в номере сразу же становилось невыносимо душно. В жизни всегда так и есть: одно в ущерб другому. Мы с Лерой лежали, крепко обняв друг друга, и разговаривали.
— Дима, только ты не подумай, что я с тобой из чувства благодарности! Или чтобы ты меня здесь не бросил. Просто мне нравишься и все такое. В общем, называй меня теперь Лерой сколько тебе угодно, хорошо? Чего улыбаешься? Довольный, что девушку на второй день знакомства в постель затащил?
— Ага! Жалею только, что не в первый.
— Сейчас! Тогда ты мне еще ружья не покупал!
— Не ружье, а револьвер, — Или даже карабин: сам затрудняюсь.
— Да какая разница! Главное, чтобы стреляло.
Потому и улыбаюсь. Мне нравится и твой язычок, и твое чувство юмора. Помимо всего остального. В том числе, как ты в некоторые моменты прикусываешь зубками нижнюю губу. Единственное, мне не всегда удается понять, когда ты действительно шутишь, а когда изображаешь наивную простушку. И еще, наверное, не стоит мне к тебе слишком привязываться. Ведь тогда будет так больно расставаться. Или, не хочется даже об этом думать — потерять. Необходимо держать свои чувства в узде. Но как этого сделать, если мне нравится в тебе буквально все?!
— Выглядите влюбленной парой, — заметила портье ночлежки, когда мы проходили мимо, направляясь завтракать.
— А мы такая и есть, — тут же отреагировала Валерия. — Правда, милый? — промурлыкала она.
— Ага, — только и промычал я в ответ.
— Вообще-то после моих слов ты должен был нежно обнять меня и поцеловать, — заявила девушка, как только мы вышли на улицу. — Или ты не очень в меня влюблен?
— Достаточно.
— Достаточно для чего? Ладно, можешь не отвечать. Кстати, почему в нашей гостинице кухни нет? Куда дешевле было бы самим готовить.
— А ты умеешь?
— Умею, будь уверен! А еще я умею варить борщ. Самой мне он не очень нравится, но жизнь заставила. Думала, встречу любовь всей своей жизни, а борщ варить не умею. Для мужчин это так важно! Кстати, здесь вообще борщи варят? Или не из чего?
— Варят, — кивнул я, вспомнив, каким замечательным борщом в самом начале моего пребывания здесь, накормила Мария. Хотя, возможно, все дело было в том, что не ел больше суток.
— Фух, гора с плеч! Так, смотри, на тебя какой-то мужик пялится. Здоровенный такой.
Проследив за ее взглядом, я обнаружил того самого телохранителя из окружения Федора Отшельника, которому пару дней назад нечаянно наступил на ногу.
На этот раз он был не один: рядом с ним стояло еще два каких-то типа. По повсеместной тутошней моде с оружием на плече. Завидев, что я смотрю на него, он помахал рукой, давая понять: есть разговор. Откладывать его не было ни малейшего смысла — ненавижу неопределенность. Хотели бы убить — уже убили бы. И увидели они меня первыми, и дистанция невелика.
— Лера, придется тебе или подождать, или пойти завтракать одной: мне нужно срочно с ними поговорить. А еще лучше вернись в комнату, — одновременно сыпанув в карман ее джинсов пригоршню пикселей. — Но в любом случае не вмешивайся, чтобы не произошло.
— Дима!.. — испуганно начала она.
— Лера! — пришлось повысить голос. И уже отходя, добавил. — Знаешь, вообще-то меня Игорем зовут. Вернусь, все объясню.
Если со мной что-то случится, хотелось бы, чтобы она запомнила меня под моим настоящим именем.
Вот чего с избытком хватало на главной и единственной площади Станицы, так это лавочек. На одну из них мы и уселись. Выбрав по моей инициативе ту, которая вплотную прижималась к глухой стене дома: так будет спокойнее за спину. Вдвоем, поскольку два его спутника куда-то исчезли.
— Говори, что хотел.
— Тут такое дело… не знаю даже, с чего и начать.
Пришлось помочь.
— Ты случайно не за сатисфакцией?
— Нет.
Надо же какое слово ему знакомо! По виду и не скажешь.
— Давай тогда давай с самого главного.
— У меня все такое.
Счастливый человек! Или наоборот — невезучий. Тут от рутины голова кругом, а у него — все главное!
— Тогда с самого главного из всех других главных.
Вел я себя с ним нагло, даже вызывающе, но любое другое поведение он мог принять за слабость.
— В общем, я был при Федоре Отшельнике, когда к нему Грек со своими людьми пришел. Вместе с тобой, — уточнил он.
— Я отлично помню, что он пришел вместе со мной. Так чего хотел-то? Бабки за свое молчание?
— Нет.
— Жадры тебе заполнить? Так я не…
— Знаю, — не дав закончить фразу, перебил он.
— Что именно? — живо поинтересовался я.
О моем пропавшем даре эмоционала, знают только Грек, и его люди. И если известно этому типу, значит, услышал он именно от них. Что, в свою очередь, означает: не так давно он с ними встречался. Я даже головой закрутил по сторонам: ну а вдруг?! Вдруг увижу кого-то из них? Логика моя в очередной раз оказалась глубоко порочна.
— То, что у тебя нет, и никогда не было дара.
Вот даже как? А дела-то идут все интересней! Но кто же тогда те самые жадры заполнил? Штук десять, не меньше? Пока мой дар куда-то не исчез?
— Федора, перед тем как ласты откинуть, совесть начала мучить, что ли? — продолжил он. — Или еще что-то, но Отшельник однажды сказал: «Зря я того парня подставил. Убьют ведь теперь почем зря!».
— Что, так и сказал?! — я даже лицо в сторону отвернул, настолько его выражение было у меня ошарашенным, сам чувствовал.
— Слово в слово.
— А зачем он это сделал, не говорил?
— Вот чего нет — того нет. Наверное, за тем, что сам подыхал, и других на тот свет хотел, как можно больше за собой утянуть. Ты — человек Грека, а он своих людей в обиду не даст, наслышан. Или просто ему твое лицо не понравилось. Хотя, возможно, и сам Грек ему когда-то насолил. Дальше объяснять?
— Не надо.
Картинка и без того предельно ясна. Федор, в связи со своей подлой натурой брякнул, что я эмоционал. Брякнул наобум, не ведая, что я и на самом деле им являюсь. Как же тогда все наши удивлялись: он с одного взгляда смог узреть во мне дар! Вот же мерзавец!
С другой стороны, сколько не слышал об эмоционалах, всегда только плохое: нет среди них хороших людей. Но себя даже при всем желании мерзавцем назвать не смогу. Или дело в том, что пробыл эмоционалом всего ничего?
— Так от меня-то чего хочешь? Как тебя, кстати, зовут?
— Глебом. Но обычно Малыш.
Ну да, обычная практика — человеку очень крупных габаритов давать кличку Малыш, у самого такой знакомый имеется. И ошибся.
— Малышев моя фамилия, вот и прозвали.
История-то, оказывается, в точности как у моего тезки Игоря Стояка.
— Все-таки, что хотел?
И мы, наконец-то, добрались до сути. Правда, не сразу. Вначале мне пришлось выслушать короткий рассказ о его злоключениях.
— После того как Отшельник сдох, никак не мог занятие себе найти. К другим эмоционалам пристроиться — все теплые места давно заняты, да и самих их по пальцам можно перечесть. Помыкался, значит, пока сюда не попал. Слышал за побережье? — неожиданно спросил он.
— Доводилось немного. Но ты это к чему?
— Да к тому, чтобы свою артель соорудить, и фарт на нем испытать.
— И много там фарта?
— Раз на раз не приходится. Когда всякая мелочь попадается, а когда и куш можно сорвать. Знаю, однажды морской сорокафунтовый контейнер нашли, а в нем электроники всякой!.. Озолотились парни. Только одиночке на побережье делать нечего: до прибыльных мест не допустят. Да и сам туда не полезешь — слишком опасно. Бандой необходимо, бандой! Яков ничего против иметь не будет — ему лишь бы товар шел, а от кого и как — по барабану, — закончил Малыш.
— И что, часто там до стрельбы дело доходит?
— Случалось пару раз. Но это когда залетные пытались все под себя подмять. А так всем места найдется: и побережье длинное, и островов вдоль него хватает с избытком.
— Так ты что, предлагаешь мне в свою банду вступить?
— Нет, у меня не получится. Предлагаю тебе свою артель сотворить, и я в нее первым пойду. Есть и еще люди на примете, но с ними уже тебе самому решать.
Я уже говорил насчет неожиданных поворотов, которые следуют один за другим? Если нет — скажу.
— Ты это серьезно?!
— Серьезней некуда.
— Считаешь, у меня получится?
— У тебя — уверен. Теоретик, слышал я за тебя. И про перквизиторов, и про гвайзелов. Ты –
хоть и молод, но мужик основательный, пойдут за тобой люди. Вон как ты смог Якова впечатлить. Сам видел, как ты за руку с ним здоровался. Только с Филом подобное и наблюдал, когда тот в Станицу заглядывал.
Фил — тот действительно человек серьезный. И авторитета у него не меньше, чем у Грека, если не столько же. Куда мне до них обоих!
— Теоретик, — продолжил Малыш. — сдается мне, Яков собирается тебе какое-то предложение сделать. Если еще не сделал.
— Еще нет.
— Значит, вовремя я.
— Вообще-то у меня совсем другие планы на будущее.
В которых нет места ни побережью, ни Якову, ни тебе.
— Ты на Вокзал, что ли собрался? От Якова слышал, — пояснил он. — Ну и зря!
— Это еще почему?
— Засветился ты на Вокзале, вот почему. Тебя там многие видели, и, если даже не сразу признают, через какое-то время точно.
— Ну и пусть себе признают. Только сделать ничего не смогут: лучше меня знаешь, какой там порядок.
— Ты сам в это веришь? — Малыш скептически хмыкнул. — Ну будешь ты по всему Вокзалу бегать и всем кричать, что Отшельник ошибся. Ну даже поверят тебе, а толку-то? Занулят все равно: заказ-то никто не отменял. И не отменят. На всякий случай. Как говорил товарищ Сталин: нет человека — нет проблем.
Вообще-то Сталин так не говорил. По крайней мере, именно в таком изложении. Но от этого не меняется ничего.
— На Вокзале трудно будет меня достать, — я и сам чувствовал, что уверенности в моем голосе нет совсем.
Малыш хмыкнул еще раз.
— Для тебя есть разница — пристрелят тебя при свидетелях, или по-тихому яд подсыплют? Результат все равно будет один.
И в этом, увы, он тоже прав.
— Нут так что, Теоретик, убедил я тебя?
— Мне нужно подумать
Слишком все неожиданно.
— Подумай, отчего нет? Еще вот что скажу: в любом случае, я — могила! Хотя бы по той простой причине, что рано или поздно Грек узнает, и голову оторвет. А бежать здесь особенно некуда: мир хоть и большой, но узкий. Одно дело, когда взял заказ и его исполнил, и совсем другое, когда вот так. Так что на этот счет даже не сомневайся, клянусь!
— Кстати, когда ты его видел в последний раз? — может, не так давно, может, тот уже на Вокзале. И тогда все станет намного проще.
— У Федора Отшельника, когда вы к нему пришли. Ты подумай, Теоретик, над моим предложением. Да, вот еще что, извиниться хочу. И без того настроение было ноль: все не так, как хотелось бы, а тут еще какой-то хрен моржовый на ногу наступил. Волдырь у меня на подъеме, все залечить не могу. Признал бы тебя сразу — в голову бы не пришло. Ну так что, без обид?
Я пожал ему протянутую ладонь, размером едва не с лопату: без обид.
— Тогда до завтра?
— Подумаю, но ничего не обещаю.
— Ну хоть так.
«И все-таки Малыш прав, — размышлял я, гладя по волосам спящую рядом Леру. На людях она держится бодро, но сейчас у нее было такое лицо, как будто вот-вот заплачет. Как плакала во сне прошлой ночью. — Вокзал — не выход. А что же тогда выход? Ввязаться в авантюру с побережьем? Авантюра — она и есть авантюра. Но даже если и соглашусь, что делать с Лерой? Взять ее с собой? Опасно во всех отношениях. Молодая и симпатичная, а вокруг столько мужчин. И дело совсем не в том, что найдет себе другого. Да и пойдет ли она? К чему ей все это? Интересно, что хочет предложить мне Яков? Или Малыш отсебятину придумал?»
— Спи, девочка, спи, — прижимая Леру к себе покрепче, шептал я. — Пока все не так плохо. Мы живы, здоровы, а там глядишь, и остальное наладится.
