Пути назад нет. Он зашел слишком далеко.

Проезжая по улицам Норт-Бенда, среди Дугласовых пихт, под пурпурным небом, Маршалл говорил себе, что не хочет насилия, что оно противно его природе.

Я хороший человек.

Но это не значило, что он не мечтал сделать парню больно. Прошлой ночью сон покинул его и голова наполнилась страшными образами. Грезя с открытыми глазами, Маршалл видел подростка на скамейке.

Тот улыбался.

Маршалл рванулся к нему, обхватил руками тонкую, хрупкую шею. Чем крепче он сжимал, тем сильнее синел мальчишка. И все же парень смеялся — пронзительно и дерзко.

Не в силах стряхнуть видение, Маршалл отпустил подушку — бесформенную и смятую — и повернулся на бок. Он не мог контролировать собственные фантазии и гадал, как справится с реальностью.

Все будет иначе. Я просто хочу его увидеть. Посмотреть ему в глаза и сказать…

Сказать что?

Маршалл не знал. Это пугало.

Я хороший человек.

Я на это надеюсь.

Его охватила паника, машина словно сжалась. События развивались слишком быстро. Прошедшие четыре года едва ползли — дни тянулись, ночи никак не кончались — и все же миновали. Так много перемен. Маршалл и сам изменился. Его словно швырнули сюда из Ванкувера — в этот день, в этот город. Все вело к этой встрече, а теперь, когда она так близка, ему хотелось развернуться и уехать.

Он представил, как собирает вещи и платит за комнату. Возвращает машину в «Гертц», садится в «Грейхаунд», едет в Ванкувер. А после этого, забыв обо всем, берет билет до Австралии и возвращается к семье и друзьям, которые у него еще остались…

Слишком поздно.

— Вы прибыли в место назначения, — проговорил установленный на панели GPS-навигатор. Он не ведал проблем: в елейном голосе было слишком много оптимизма, даже радости. Маршалл выдернул ключ из замка зажигания и задержался, ожидая, что навигатор снова оживет и назовет его хорошим человеком. Но этого так и не случилось, и Маршалл вышел из машины. Двигатель, остывая, урчал.

Покрытые лишайником ветви купались в последних лучах солнца, небо синело, оранжевый отсвет угасал. На горизонте клубились тучи. В парке, по которому шагал Маршалл, ветер качал деревья и шел дождь из листьев.

Над песочницей висела пара качелей. Скрипели цепи. На сиденье из искусственной кожи взгромоздился дрозд. Птица пила воду из лужицы и улетела, когда Маршалл вышел на поляну.

Изъеденный термитами фонарный столб стоял у туалетной кабинки, которая, как и окрестности, казалась совершенно заброшенной, словно парк разбили, даже не помышляя о детях. Маршалл почувствовал, что эта площадка видела мало игр и смеха. Парк создали для таких, особенных встреч. Для секретов.

Челюсти Маршалла двигались. Жвачка помогала отвлечься.

Фонарь замерцал. Маршалл услышал гудение электричества. Над закрытыми дверями туалета зажглась лампочка. Из леса прилетели мотыльки, и через пару мгновений в свету заметались тени нежных крыльев.

— Эй? — позвал Маршалл. В его голосе не было угрозы. Он звучал испуганно, робко.

Он увидел, как из первобытных теней возникает фигурка. Хрупкая. Это был подросток. Голова Маршалла запульсировала, боль усилилась. На лбу выступил пот — заструился вниз, собираясь под глазами. Челюсти сжались, заходили быстрее.

Из-за деревьев начал красться тонкий туман. Ветер прибил его к земле. В свете ламп он казался призрачно-бледным, огромные тени мотыльков играли на почти плоской поверхности. Фигурка шагнула вперед.

Они стояли одни на вечернем холоде.

— Эй, — сказал Маршалл — теперь это был не вопрос. Мальчик посмотрел на него — лицо белело во тьме, подсвеченное текущим внизу туманом. Маршалл подумал, что упадет в обморок.