Кирилл Клеванский
Дело Черного Мага
Том 3
Пролог
Алекс не любил кинотеатры.
В этом заключался парадокс его фанатской страсти к кинематографу.
Связывал он такой нюанс своего увлечения, тянущегося еще с детства, с тем, что с момента появления линз и нового золотого века магии, кинотеатры никак, особо, не эволюционировали. Их основным “ноу-хау” до сих пор оставался огромный экран iMax с возможностью просмотра “три-Дэ” фильмов без специальных очков.
Спасибо серии Аватар за это, разумеется.
Так что неудивительно, что личный ад Дума выглядел как пустой, загашенный окурками, облепленный пустыми сидениями, пропахший фаст-фудом и пердежами, кино-зал.
— Фу, мерзость какая, — скривился Алекс, пробуя кисло-сладкий поп-корн.
Кто, мать его, в здравом уме будет жрать это дерьмо? Нет, ладно еще соленый — со вкусом любви, как говорил Робин, намекая явно не на влажные мечты девочек и мальчиков подростков, прячущих слезы в дожде, ну или что они там ставят в свои статусы в социальных сетях.
Кстати, в последнее время набирала популярность новая социальная сеть — MagusBook. Понятно, разумеется, откуда росли ноги у маркетологов нового меди-гиганта. Главной же фишкой этого сообщества было то, что там можно было публиковать свое количество у.е.м. и регистрироваться на официальных спаринговых матчах.
Сражения — один из простейших, опаснейших и быстрейших методов поднятия уровня магии.
Способ для тупых.
Медитации и исследования продвигали мага куда дальше, чем постоянно размахивание шашкой. Но кого, в нынешнее время, интересовали многочасовые медитации и многолетние исследования искусства.
— Плевать, — Алекс уселся в первом ряду, скинул с ног туфли, сверкнул протертыми носками и, закинув ноги на перила, вольготно разлегся в кресле. — Говорят, перед смертью, пролетает вся жизнь, да?
Кстати, в этом его лично аду у него имелся полный комплект конечностей, без эльфийской модернизации его павшей в последнем бою ноги.
Клятая О’Хара будет ему за это должна. Так должна, что…
Впрочем, как говорил Профессор — поздняк метаться.
Алекс, все же, двинул кони.
Причем ведь как противно.
Его завалили адамантием. Из пистолета. Какой-то вампирский дворянин. Мертвяк. Его убил сраный мертвяк! Нет, это иронично — безусловно, но все еще п…
В зале выключился свет.
— Оу, — протянул Алекс. — это тот момент, когда здесь должны появится христианские демоны и начать меня всячески содомировать? Ну или что там себе напридумывали старички в Ватикане?
Настоящий Ад не имел ничего общего с небылицами церкви. Какую бы она при этом символику не пыталась натянуть на глобус веры. От креста, до инь-янь.
Для Дума, к примеру, Ад имел очень много общего с захарканным кинозалом в Хай-гардене.
Алекс зажмурился от яркого белого света.
— А можно дальний свет выключить?!
С характерным щелчком, на экране кинозала появились фигуры. Мужская и женская. Сперва их силуэты различались лишь едва, но со временем резкость пришла в норму и Алекс почувствовал какое-то смутное узнавание. Хотя — вряд ли.
Он нигде и никогда не видел высокого франта с ярко-голубыми глазами, темной кожей, волевым подбородком, челюстью накачанного минотавра и высокими скулами. Если честно, франт вообще выглядел не как джентльмен из старых пленок, а как какой-то бандит.
Ну или тот, кто обычно приходит к бандитам, чтобы пояснить им о месте существования последних под солнцем. Причем обычно солнце, в этом конкретном случае, светит где-то над туалетом.
Но не суть.
Рядом с франтом стояла леди. Невысокого роста, миловидной, но простой внешности. С яркими, рыжими волосами и столь же пламенными, зелеными глазами. Тонкие черты хрупкой конституции, такое же лицо, бледное, хоть и немного окрашенное веснушками.
Она зачем-то поглаживала камеру.
Больная актрисулька.
Ну или больной режиссер.
Арт-хаус…
Алекс терпеть не мог арт-хаус.
“Изысканная пища для интеллектуалов”? Ха! Скорее харчи для тех, кто хочет себя выдать за последних. Ну, в большинстве случаев, разумеется. Всегда и везде имелись свои исключения.
— А вы там расстарались, да? — Дум продемонстрировал татуировку на среднем пальце потолку.
Динамики зашуршали и из них зазвучал приглушенный женский голос.
— Они ведь не могли найти нас… — голос рыжей звучал одновременно обеспокоенно и как-то… обреченно. — Даже я не могу видеть сквозь твои чары, А…
Она явно произнесла какое-то имя, но Алекс не смог его расслышать.
— Не знаю, любимая, — покачал головой здоровяк. Сложно представить, что у такого вышибалы с уст мог сорваться столь нежный эпитет.
— Порно с сюжетом? — предположил Алекс и, с ухмылкой, закинул в рот еще несколько отвратных поп-корин. — А можно вернуть арт-хаус, пожалуйста?
— Бери его, — рыжая протянула амбалу камеру. От завала горизонта и резкого перехода композиции, Алекса едва было не вырвало. Хотя, возможно, это было, все таки, связано с обстановкой в зале и поп-корном, со вкусом раздавленного прыща. — Беги. Я задержу его…
— Но…
Рыжая взмахнула рукой. Экран обуло пламя, а затем он погас.
Очередной щелчок и снова два размытых сюжета.
— То есть даже не подрочить? — Алекс выругался и отложил поп-корн на соседнее кресло. — Здесь, кстати, занято.
Сперва ничего не происходило, а затем в зале включился свет и погас экран.
Из тени, отбрасываемой рубкой, вышла старушка. Внешне простая, пожилая бабушка, выгуливавшая на поводке воспитанного, спокойного-то питбуля.
Вот только глаза у неё были отнюдь не человеческие. Да и даже не те, которые можно было бы отнести к представителю какой-нибудь разумной, или не очень, расы.
Черные.
Дешевый поэт сказал бы, что они чернее ночь.
Но нет.
Нихрена.
Ночь, по сравнению с этими глазами, выглядела как ясный полуденный день.
Мрак — уже ближе и горячее. Именно что горячее. Потому как даже колодец бездонной вселенной оказался бы жерлом вулкана, по сравнению с глазами Судьи.
А именно им… ей… этим… нечто и являлась старушка.
Одна из Судий Теней. А может и все они вместе взятые. Кто знает, что там происходило в правящем органе Темных. Древнем ковене, который существовал еще до того, как лже-бог разделил свет и тьму на две половины.
— Здравствуй, Алекс.
— Оскорбляете, да? — скривился Дум. — я тут, если что, помер. А вы мне здравствовать предлагаете. Даже для вас, Судья, это низко.
Старушка уселась рядом и прислонила к подлокотнику палку. Пес вился около её ног, а Алекс с удивлением смотрел на лежавший у него в руках стакан с поп-корном.
Казалось бы — что в этом такого.
Но стоит напомнить, что Дум находился в посмертии. В его посмертии. И Судья не имела здесь никакой власти. Ну или — не должна была её иметь.
И только что она нарушила этот непреложный закон, продемонстрировав обратное.
— Я не помню имен тех, с кем общалась дважды, Александр, — произнесла бабушка. Достав из кармана мандаринку, она принялась её аккуратно чистить. — Мы же с встречаемся с тобой в третий раз.
— Польщен и…
— У нас мало времени. Меня не интересует тень Робина, в которой ты прячешься, мальчик. Как и в прошлый раз я хочу поговорить с Александром Думским.
Сперва ничего не происходило.
А затем, вдруг, в Алексе будто что-то щелкнуло. Он выпрямился, приосанился. Скрестил ноги и сложил пальцы домиком. Его глаза покрылись ледяной, безжизненной коркой. Как если бы в них погасили огонь жизни, сделав двумя стекляшками, беспристрастно взирающими на окружающий мир. Лицо, пусть и невероятно красивое, будто окаменело, перестав выражать хоть какие-то эмоции.
— Что вы хотели, Судья.
— Так-то лучше, Александр. Рада тебя видеть.
