Глава 13

Тельце погибшего крота валялось на земле, выглядя при этом невероятно печально. Нет, смерть вообще очень редко смотрится радостно, но тут прямо вот совсем — совсем все минорно смотрелось. Если добавить к происходящему мелкий дождь, серое небо и печальную музыку да снять на камеру — и все, можно отправлять получившуюся короткометражку в Канны, она в разделе «Авторское кино» запросто может «пальмовую ветвь» получить. Там такую заумь любят. А если еще и название правильное дать, так и вовсе. «Последний свет в конце тоннеля», например.

— Ты прав, Валера, — сообщил мне Ласло, глядя на отважного, но, увы, покойного подземного жителя. — Его убило проклятие. Значит, именно тут дядюшка спрятал то, что было украдено у моей семьи.

— Не только у нее, — уточнил я. — Сдается, он изрядно помародерствовать успел.

И у меня на то имелись веские доказательства, поскольку уже добрых минут пять в моей голове непрестанно бубнили несколько голосов, причем по — русски ни один из них не изъяснялся. В наличии имелись немецкая, французская, и даже, по — моему, итальянская речь, причем, что примечательно, все голоса были женские. Впрочем, под конец добавился один мужской, принадлежал он какому — то старику, торжественно что — то вещавшему на английском. Мало того — похоже, что на староанглийском, так как половину слов я просто не понимал. Хотя — поди разбери что — то в эдакой разноголосице? Одно хорошо — слышал я их не сильно хорошо, приблизительно так, словно они за стеной говорили. И слава богу, а то от эдакого гвалта недолго и умом тронуться.

— Ты о чем? — немедленно поинтересовался мадьяр, и я изложил ему суть вопроса.

— Köszönöm, — сообщил он небесам, глянув на них. — Нашли!

Как видно, это «спасибо» на его языке.

— Все так, все верно. — Я топнул ногой по тому месту, где, похоже, был зарыт клад. — Вот только, Ласло, признаюсь честно — что — то мне маленько не по себе.

— Что ты имеешь в виду? — насторожился мой спутник.

— То самое. — Я показал на крота. — Вон животину на месте убило. Ясное дело, я побольше размером буду, но кто знает? Очень, понимаешь ли, не хочется рядом с ним лежать, поджав ножки к животу.

— Проклятие сильное, — помрачнел Ласло. — Оно есть, я его чую. Постарался мой родич, ничего не скажешь. Но ты не бойся, я смогу тебя защитить. Главное — выкопай спрятанное и сделай так, чтобы сокровища увидели белый свет, тогда настанет мое время. Валера, кроме тебя никто этого не сможет добиться, это только твое. До того ни я, ни наш добрый хозяин не сможем увидеть сокровище, даже если будем стоять прямо над ним. И сделать ничего не сможем, по крайней мере я.

— Ничего не чую, — подтвердил дед Силантий. — Кроме того, что совсем пропали деревья. Гниль их поедом ест, и злоба. Еще немного — и проклятое место в лесу появится. Лет двести назад я бы эту пакость извести смог, а теперь — силы не хватит. Старый совсем стал, мне бы в какое дупло залезть, да там и заснуть навсегда, как у нас водится. Только лес передать некому, вот в чем беда. Деток от поляницы или арыси какой я не прижил по собственной дури, а молодых лесовиков нет как нет.

Это да. В наступающих сумерках Ведьмина просека смотрелась очень мрачно. Искривленные стволы берез тихонько поскрипывали, раскачиваясь от легкого ветерка, практически лишенные листвы ветви напоминали руки каких — то сказочных монстров, которые вот — вот, и нас ими схватят. Причем слово «просека» отлично подходило для этого места, оно было отделено от нормального леса, стоящего слева и справа. Казалось, он сам отступил подальше, лишь бы не соприкасаться с уродцами, обитающими здесь.

— Легко сказать, — косо глянул я на мадьяра. — Как ты меня от проклятия защитишь, если ты предмет, его насылающий, не видишь?

Не люблю плохо думать о людях, но в какой — то момент мне подумалось о том, что я для него просто расходный материал. Меня эта хрень прибьет, а он останется при своем интересе.

Обидно, кстати, если все на самом деле так и есть. Просто очень хотелось, чтобы в этом непутевом мире Ночи все же встречались и нормальные люди. Ну или нелюди. Из числа тех, кто не зациклен только на своих целях и личной выгоде. Должны же тут быть такие, верно? В обычном мире, по крайней мере, они иногда еще попадаются.

— Поверь, это так, — спокойно ответил мне Ласло. — Просто — поверь. Знаю, что в наше время подобные обещания чаще всего вызывают только улыбку, но я клянусь честью своего рода, что скорее сам умру, чем дам погибнуть тебе.

— Не врет, — внезапно сообщил мне лесовик. — Я лжу, парень, чую сразу. Этот — не врет.

— И — не бойся. — Ласло положил мне руку на плечо. — Для того, кто сейчас там, в земле, твой страх как пища, понимаешь?

— Не понимаю. — Я взялся за лопатку. — Потому что у вас иногда все так сложно, что голова скоро лопнет. Короче — если я тут загнусь, то… Не знаю, что именно сделаю, но — сделаю. Если помру — придумаю.

— Этот придумает, — подтвердил и мои слова дед Силантий. — Этот сможет. Доброго корня малец, чем — то на тех, старых, похож.

— Каких «тех»? — полюбопытствовал я, осторожно пласт за пластом снимая землю.

— Ну что татарина злого гоняли, — пояснил лесовик. — Сам — то я их не видал, но дед рассказывал. Говорит — ничего они не боялись, ни от кого не бежали, никому спуску не давали, а когда матушка Смерть за ними приходила, то в лицо ей смотрели смело. Робость в тебе ишшо есть, но вот все остальное… Похож, чего там.

Это он, наверное, про богатырей вспомнил. Илья Муромец, Алеша Попович, Добрыня Никитич и прочие представители древнерусского фольклора. Лестное сравнение, но из меня богатырь, что из кукиша пуля. Знали бы они, как у меня с каждым ударом лопаты в землю что — то внутри екает. А показывать нельзя, потому как самолюбие дороже. И потом — в моем новом мире все всё про всех знают. Я тут сейчас оплошаю, а завтра в Москве каждая ведьма, каждый вурдалак будет в курсе, как накануне новый Хранитель кладов очковал, выкапывая очередную захоронку. Мне такой удар по репутации не нужен, и дело не в тщеславии. Просто логическая цепочка крайне короткая — если боится, значит, напугать его можно, а если напугать можно, то надо просто последовательно перебирать все варианты, раньше или позже на нужный наткнешься.

Дзззинь! Ну вот, и я наткнулся. Сталь, судя по звуку. Или какой другой металл. Значит, все — таки мы были правы — кейс. Впрочем, оно и напрашивалось, нынче сундучки да чугунки не в тренде, времена изменились.

Я аккуратно счистил штыком лопаты землю с серебристо сверкнувшей в лучах вечернего солнца крышки небольшого чемоданчика с округлыми краями, и присел на край выкопанной ямки. Кстати — неглубоко дядюшка прикопал свое добро, неглубоко. Как видно, собирался вскоре за ним вернуться.

Ох, как не хочется трогать эту штуку. Прямо внутри все так и сжимается. И голоса вдруг взяли и замолчали.

И еще — если клад проклят, почему до сих пор не объявился его страж? Приснопамятная лошадь, например, сразу мне сообщила о своих намерениях. А тут — тишина.

— Ну же, — поторопил меня Ласло. — Давай! Ты ведь его уже видишь? Валера, ничего не бойся, главное — открой крышку, дальше действовать буду я.

— Охти мне, день — то какой выдался. — У азартно смотрящего на происходящее лесовика в руках появился очередной свернутый кульком лопух, он уплетал из него малину. — Давно таких не случалось!

— Ну да, — пробормотал я, выдохнул и протянул руку к одному из двух замков. — Легко тебе говорить!

А вот дальше все пошло не так, как обычно, и кино про прошлое в этот раз мне никто показывать не собирался. Вместо этого в мое запястье вцепилась жуткого вида клешня, по — другому эту конечность назвать никак нельзя было. Коричневая, в струпьях, кривопалая и невозможно холодная. Ну а следом за ней появился и тот, кто охранял этот клад.

Старик мерзопакостнейшего вида, лысый как коленка, с крючковатым носом и лицом, более всего похожим на череп, обтянутый кожей. А какие у него были жуткие глаза — это вообще не описать.

Он что — то мне сказал, но я его не понял, хотя общий смысл, разумеется, уловил. Радовалась эта нежить, что я сюда явился, соскучилась она без убийств.

— Руки убрал, — сообщил ему я, надеясь на то, что хоть какую — то власть как Хранитель кладов над ним имею. — Это моя земля и мое право.

— Нет надо мной у тебя прав, — уже по — русски прокаркал призрак, злорадно скалясь. — Только тот, частью души которого я являюсь, может мне приказывать. А тебя я просто убью. А после и тех, кто пришел с тобой!

И эта сволочь воткнула мне в грудь свою бесплотную руку. Вот так просто, как бы между прочим. Я попытался ему помешать — и не смог. Уцепиться было не за что, он же призрак!

Я чуял его холодные пальцы внутри себя, понимал, что он собирается раздавить ими мое сердце — и ничего не мог сделать. Дополнительных ощущений добавлял мне и екатерининский рублевик, раскалившийся в кармане джинсов до состояния включенной плиты. А то я не знаю без него, что мои дела плохи!

— Хранитель, он связан с нами! — раздался в ушах девичий крик. — С нами! И с нашим вместилищем. Он привязан к нему!

Вместилищем? Чемоданом, что ли?

Старик удовлетворенно сопел, глаза его сияли мертвенно — бледным пламенем, а пальцы почти добрались до цели.

— Делай чего — нибудь, чародей! — услышал я крик деда Силантия. — Умрет ить сейчас малец — то! Давит его кто — то!

— Не могу! — простонал Ласло. — Не вижу я никого! Не вижу!

Боль скрутила меня, повалив на землю, старик радостно закряхтел, мое сердце сжал холод, и в этот момент, из последних сил, я выпнул кейс из ямы ногой, да так, что он отскочил далеко в сторону, ударившись боком об одну из берез.

Призрака с меня как ветром сдуло, он с воплем отлетел следом за вместилищем клада. Ну да, все правильно. Его приставили охранять сокровища, и он от них никуда, даже если речь идет про крайне небольшие расстояния. Потому, видать, он меня раньше и не цапнул.

Боль мигом исчезла, я одним прыжком подскочил к кейсу и, не обращая внимания на недовольно воющую призрачную тварь, которая снова наладилась меня препарировать, попробовал открыть замок.

Да хрен — то! Само собой, он был замкнут на ключ. Вернее — на два ключа, потому что замка тоже два. И спасибо еще, что кодовый блокиратор отсутствует, а то совсем бы мне труба настала.

Хотя и так все не сильно весело обстоит.

Волна холода опять начала терзать мое тело, и я снова отпихнул кейс в сторону, причем довольно далеко.

— Ну — ну — ну! — злорадно проорал призрак, а после довольно закхекал. — И что ты будешь делать, Хранитель? А? Лучше сразу сдайся, и я убью тебя быстро! Мой хозяин знал, что творил, когда меня на стражу своего добра определил. Тебе не победить, даже не пытайся! Ты слишком слаб, и ты не чародей!

И он выставил перед собой руки, показывая мне свои коричневые длинные пальцы с острыми когтями.

— Да пошел ты, — совсем уж разозлился я.

Что примечательно — небольшой страх, который все же имел место быть сначала, совсем ушел. Одна злость осталась. И на это чучело, и на Ласло, который все же стемнил, пусть и не очень сильно, и на всю эту патовую ситуацию.

— Иди сюда, — громко шептал призрак. — Иди ко мне! Я хочу получить твое тело, мне надоело сидеть в темноте!

— Да какого лешего! — возмутился я. — Дед Силантий, это не о тебе сказано! И — зажми уши!

Я достал из — за пояса наган, и совершенно забыв о своих опасениях на тему того, что патрон вековой давности может разорвать ствол, взвел курок и выстрелил в левый замок.

Да — да, я прихватил револьвер с собой. Ласло вызывал доверие, это так, но… Мне так подумалось — пусть будет. Само собой, в кармане лежала бумажка, в которой было написано о том, что данное оружие было мной найдено в подъезде, и в данный момент я несу его в органы правопорядка для сдачи. И дата стояла, разумеется — сегодняшняя. Ну а перед тем, как отправиться сюда, на Ведьмину просеку, достал его из кофра с металлоискателем и сунул за пояс, прикрыв майкой.

Давно не стрелял, однако же то ли злость сделала свое дело, то ли совсем уж смешное расстояние, но пуля разнесла замок так, как следовало, и защелка, скрежетнув, откинулась вверх.

— А? — недоуменно вытаращился на меня призрак.

— Хрен на, — с интонациями Михеева сообщил ему я. — Два проси — барабанщиком назначу!

И выстрелил во второй замок.

Не попал, пуля ударила в крышку кейса, раздался неприятный звук, и она рикошетом ушла куда — то в небо.

— Хррррр! — недовольно заплямкал губами страж и рванулся ко мне, но заклятье, наложенное на клад, похоже, держало его, как цепь злую собаку.

Я подошел к скалящейся твари почти вплотную, как следует прицелился и выстрелил еще раз. Осечка.

Еще раз — тот же результат. Если так дело дальше пойдет, то поводов для веселья останется не так много, камнем придется орудовать. А эта тварь ждать, пока я свое дело до ума доведу, не станет, ей это ни к чему.

Я снова нажал курок, и на этот раз удача мне улыбнулась. Пуля смяла замок, превратив его в отверстие с рваными краями.

— Вот и всё, ребята! — произнес я, причем сокровища, лежащие под крышкой, радостно и многоголосо загомонили, решив, что это к ним обратились. — Давай, хватай меня, нежить. Последняя попытка!

И я шагнул вперед, одновременно с этим наклоняясь.

Призрак вцепился мне в шею обеими руками. Он уже не хотел вселяться в мое тело, он хотел меня просто убить. Вот только силенок на это у него явно не хватало, это тебе не сердце холодом давить. Да и со временем тоже недостаток вышел, мне для того, чтобы открыть крышку нужны были секунды.

Уходящее до завтрашнего дня солнце радостно заиграло на самоцветных камнях, подсвечивая их ограненные края, а после заставило тускло засиять золото. Немалую казну собрал родственник Ласло, немалую.

— Дело сделано! — сообщил мадьяр и радостно засмеялся. — Я вижу тебя, тень! Вижу! Отойди от моего друга!

Призрак было выругался на неизвестном мне языке, но после его словно ветром сдуло в сторону и от меня, и от кейса.

— Ты только отблеск черной мысли того, кто мертв. — Ласло выставил вперед правую руку, растопырив пальцы. — Того, кто и не жил. Отправляйся туда, где он сейчас находится, и, если хочешь, забери все то, что у него осталось.

— А ты лют, чужин, — покачал головой лесной хозяин. — Хотя, может, так и надо.

Мадьяр произнес фразу, которую я понять не смог, его глаза на миг сверкнули белым пламенем, пальцы сжались в кулак, который секундой позже крутанулся влево — вправо.

Призрак, растерявший весь свой воинственный пыл, дернулся вслед за этим движением, горестно завыл, а после исчез в невесть откуда взявшейся небольшой воздушной воронке, которая секундой позже схлопнулась.

— Вот и все, — повторил Ласло. — От моего родственника даже отзвука мысли на Земле не осталось. Как же хорошо!

— А мы, Хранитель? — робко осведомился у меня девичий голос, тот самый, что подсказал мне ответ на загадку с кейсом. Что интересно — говорящий на русском. — Мы как? Ты отпустишь нас?

— Да идите, — разрешил я, проведя ладонью над сокровищами. — Вы свободны, вас больше тут ничего не держит. И — спасибо тебе, девица, за подсказку и поддержку.

Дружный секундный выдох, несколько радостных возгласов — и тишина.

— Кажись, управились, — выдохнул дед Силантий. — Эхма, все ж таки стар я стал для своей службы. Раньше и не таких страховидл видал, но не пужался их. А тут — гляди — ко, стоял ровно вкопанный. Ведь мой же лес, моя власть. Нет, пора мне в дупло. Пора!

— А ведь ты меня использовал, дружище, — сказал я Ласло и погрозил ему наганом, который так и оставался у меня в руке. — Использовал. Не стыдно? Я же мог сдохнуть.

— Ты неправ, Валерий, — покачал головой мадьяр. — Неправ. Что знал, то тебе рассказал, что делать — объяснил, оберегал по мере своих сил, как договором было обусловлено. А сражаться с тем, кого не вижу — не в моих силах.

— И тому, кто эту дрянь тут оставил, он воздал как следует, — добавил дед Силантий. — Он же его этой пакости скормил, та теперь за Кромкой его вечно жрать поедом станет. Слышал слова его? Иди и забери что осталось.

Ласло подошел к кейсу, что так и лежал на траве, встал на колени, поворошил украшения, которых там имелось немало, а после его лицо озарилось улыбкой. В одной руке он держал неказистый золотой кругляш, от которого в разные стороны отходили кривые штырьки, в другой массивный перстень с рубином. Надо полагать, это и были сокровища его семьи. Надо же, мне казалось, что амулет будет выглядеть пореспектабельней, что он более… Ну не знаю… Загадочно — романтичный.

Мой спутник поднял руки вверх, к небу и что — то негромко произнес на родном языке. Он, несомненно, был безмятежно счастлив.

— Валера, это все твое, как мы и договаривались, — сообщил он мне чуть погодя, вставая с колен. — Эти безделушки станут достойной компенсацией за ту опасность, которой ты себя подвергал.

— Опасность дело обычное, — буркнул я, глядя на сокровища. — Другое досадно. Хотя в чем — то я и не прав, конечно. Ты в самом деле сделал все, что мог.

— Хранитель кладов, я, Ласло из рода Балинтов, считаю, что с твоей стороны договор исполнен полностью и честно. — Мадьяр протянул мне руку. — Твое слово. Если есть претензии ко мне, то говори здесь и сейчас.

— Да нет, какие претензии. — Наши ладони соприкоснулись. — Я, Валерий Швецов, считаю, что ты, Ласло из рода Балинтов, свою часть сделки исполнил полностью и честно.

Гром не грянул, земля не затряслась, деревья не задрожали, но не сомневаюсь, что где — то там, не знаю точно где, кто — то отметку в соответствующий реестр поставил,

Однако куш — то мне перепал неслабый, даже не знаю, что с этой грудой добра и делать. Просто много в кейсе лежало всякого разного драгоценного скарба, притом однозначно недешевого. Ожерелья, кольца и перстни, броши, наручные браслеты, пригоршня разноцветных камней разных размеров и так далее. Мало того — здесь имелись предметы, названия и предназначение которых мне вовсе было неизвестно.

Но вообще коллекция сорочья. Видать, греб дядюшка под себя все, до чего дотягивался.

— Отец, перед тобой у меня тоже есть долг. — Ласло подошел к деду Силантию. — Без твоей помощи, без твоей доброты мы бы не достигли успеха. Позволь отблагодарить тебя за них.

— Жалко скотинку, — показал лесовик на тельце крота. — Оживить не сможешь?

— Его — нет, — покачал головой мадьяр. — Мои силы не настолько велики. Но вот это место… Здесь, пожалуй, их достанет.

Он снова поднял руки к небу, которое изрядно потемнело, говоря о том, что этот длинный день, похоже, наконец подошел к концу, что — то пробормотал, а после начал неторопливо двигать ладонями, словно подзывая к себе кого — то.

Вот теперь деревья зашатались и заскрипели, да так, что мне даже показалось, что я слышу недовольные старческие голоса. С ветвей начали облетать те сиротливые листья, что имелись, и даже корни, местами вылезшие из земли, задвигались, словно змеи.

А Ласло знай себе что — то шептал, знай подманивал к себе поближе кого — то, кого мне увидеть было не дано. Впрочем, нет — вот между его ладонями появился черный шар, казалось, сплетенный из обрывков мрака, и чем сильнее скрипят деревья, тем больше он становится.

Так вот ты какая, негативная энергия. Слышал про тебя много, а вот видеть раньше не доводилось. Неприятное зрелище, скажем прямо.

Шар разбухал все сильнее, в определенный момент мне даже показалось, что Ласло его не сможет удержать, я сделал шаг к нему, чтобы помочь, подстраховать, но в этот самый момент мой новый приятель выкрикнул неразборчивую фразу, чернота между его рук вспыхнула ярким багровым светом, а после пеплом осыпалась на землю.

— Вот и все, — устало сообщил мадьяр деду Силантию. — Зла больше нет. Деревья будут болеть, может, какие — то умрут, скрывать не стану. Слишком много боли и гнева они в себя вобрали, с таким грузом жить трудно и больно. Но молодая поросль, которая появится совсем скоро, этой ноши будет лишена. Она будет расти, тянуться к солнцу и радоваться жизни.

Как мне показалось, дед Силантий был крайне удивлен. Видно, нечасто те, кто приходил в лес, его беды к сердцу близко принимали, а тем более что — то для него делали.

— Эва как, — почесал за ухом лесовик. — Стало быть, не все вы, чародеи, только о себе думаете? Надо же!

— Мы разные. — Мадьяр помассировал виски. — Как, впрочем, и люди.

Не знаю почему, но именно в этот момент я поверил словам Ласло о том, что не было у него в мыслях меня подставить. Скорее всего потому, что оказывать подобную услугу деду Силантию он был не обязан, но все же это сделал. Как, кстати, и я мог бы не хоронить тельце погибшего крота, но зачем — то сделал это? Впрочем, яма уже была вырыта, поэтому — почему нет?

Когда мы вернулись к машине, уже почти стемнело.

— Ну, надо прощаться, — мягко произнес мадьяр. — И перед тем, как мы расстанемся, я хотел бы сделать почтеннейшему повелителю деревьев еще один небольшой подарок.

— А сделай! — охотно согласился леший. — Давай! Меня ими не часто балуют.

— Вот. — Ласло достал из салона автомобиля светлую куртку с множеством карманов. — Прими в дар, отец. Не обижайся, но на твою нынешнюю одежду смотреть стыдно. А это хорошая куртка, прочная.

Дед Силантий не стал чиниться, шустро сбросил свою драную фуфайку и натянул подарок.

Я тем временем пересыпал свою долю клада в рюкзак. Странное дело — добра тут ведь на хорошую сумму, даже при условии, что я это реализую через хитрована Шлюндта, который наверняка меня напарит на четверть, кабы не больше, от реальной стоимости, а мне — все равно. Не трогают меня эти мысли. Не в смысле, что антиквар меня напарит, а осознание того, что вот так просто можно получить неплохой барыш.

Может, профессиональная деформация началась?

Да и не стану я ничего продавать. Во — первых, мне на жизнь и так денег хватает, во — вторых, изначально было решено, что это все — оборотные средства, которые при необходимости будут использованы для решения первоочередной задачи. Ну и в — третьих — вряд ли две обитательницы, обосновавшиеся на моей груди, просто так мне подобное с рук спустят. Вот тоже, кстати! Где справедливость? Чуть что — они давай вертеться и стращать, а когда понадобилась помощь с призрачной сволочью — хоть бы шевельнулись.

Впрочем, сволочь была иноземная, может, дело в этом? Но все равно — могли бы и тяпнуть ее за палец, пусть и ненастоящий.

— Спасибо. — Дед Силантий огладил обновку. — Хороша, прочна. Такое без отдарка принимать не след.

— Отдарка? — Ласло глянул на меня.

— Ну ты ему, он тебе. — Поверх сокровищ я положил наган, после закинул увесистый рюкзак в салон, а следом отправил и раздолбанный кейс. Не тут же его оставлять? По дороге выкинем. — Русская национальная традиция.

— Так уже, отец, — смутился мадьяр. — Куда больше?

— Чугунок заберите, — предложил леший. — Хранитель, а? Деньги к деньгам. Чего он тут лежит?

— Пока не надо, — отказался я. — Но, если ты не против, дед, может, потом за ним и вернусь. Кто знает, как жизнь повернется?

— Приезжайте, — разрешил он. — А еще ящик! Ящик — то из оврага! Его хоть возьмите. Вам не надо, так кому другому отдадите. Тем более, он тут рядом лежит.

— Пошли посмотрим, — предложил я Ласло. Чугунок меня не сильно интересовал, монетами меня уже не удивишь, а вот «кассе» — это любопытно. — Не дело отказываться, когда от чистой души желают подарок сделать.

Тот глянул на часы, вздохнул, и кивнул головой.

«Кассе» представлял из себя массивный жестяной короб, изрядно траченный временем. Нет, на верхней крышке еще худо — бедно читались отдельные готические буквы, и орел с распростертыми крыльями угадывался, но дожди, снега и перепады температур изрядно поработали над этим эхом войны.

Но содержимое, к моему величайшему удивлению, все же уцелело, совершенно не пострадав. Когда мы с Ласло не без труда откинули массивные защелки и приподняли крышку, то дружно и не сговариваясь присвистнули. Внутри все выглядело так, будто щеголеватый обер — лейтенант или гауптман, уж не знаю, в каком чине был тот офицер, чьи кости давно сгнили в этом овраге, только что все сюда положил. И стопку документов, и какие — то бланки, и десяток железных крестов, и пачку блеклых купюр, и даже «парабеллум».

— Деньги к деньгам, а оружие к оружию. — Я протянул руку и взял пистолет. — Вещь!

— Мне он ни к чему, — сразу сообщил Ласло. — Мой брат поспорил бы с тобой за него, но я — не он.

Мадьяр достал из коробки бумаги, начал их перебирать.

— Вот и славно. — Я определил пистолет за пояс, после прихватил две запасные обоймы и засунул их в карман. — Вот и договорились.

Не отдам. Мое. Я, может, о такой машинке всю жизнь мечтал, причем куда больше, чем о груде ценностей.

— Наградные листы, — заметил Ласло, подсвечивая лист фонариком. — А это… Это… Приказы. Вот, распоряжение генерал — майора Эрнста Денера, адресованное командиру 239 пехотного полка, естественно, в копии. «Надлежит выдвинуться в направлении…».

— Выдвинулись, — хмыкнул я, перебивая его. — Вон даже костей не осталось. Но одно у германца не отнять — вещи они делали хорошо. Восемьдесят лет ящик пролежал, и ведь не подмокло ничего.

— Не хотели они тогда умирать, — огладил бороду лесовик. — Так орали, так орали… Но все одно тут остались.

Даже не желаю знать, как именно этот старичок их уморил. От греха.

— Мне ничего из этого не нужно, — произнес мадьяр. — А тебе?

— Вообще — то тоже. Кроме «ствола», разумеется. — Я взял из ящика железный крест, подбросил его на ладони. — У нас есть упыри, которые эту дрянь коллекционируют, но мне подобное не по нраву. Дед Силантий, хочешь, мы этот ящик тут прикопаем?

— Вот еще, — сдвинул брови лесной хозяин. — Чужой он. Столько лет здесь болтается, как бельмо на глазу. Пару раз даже хотел на него грибников навести, так он мне надоел.

— Хорошо, — как всегда, покладисто согласился мадьяр. — Валера, берись вот за ту ручку, и понесли.

Мы утопили ящик в каком — то придорожном отстойнике, километрах в десяти от леса, где столь весело и необычно был проведен этот день. Ну не с собой же его тащить, верно? Ну да, мне, как архивисту, следовало бы все это сберечь, составить опись, сдать, куда следует, но… Оно мне надо? Возни и последующих объяснений будет очень много, а толку — ноль. Тем более что документы в этом ящике не из числа тех, которые можно считать частью нашей истории. В отстойнике им самое место! Как, кстати, и кейсу с раздолбанными замками.

— Вещь, — повторил я, выщелкнув магазин из рукояти «парабеллума». Да, это не наган, никакой зелени на гильзах. Почти век пролежала эта игрушка в коробке, но готова убивать, как и прежде. — Сердце радуется.

— Я не люблю оружие, — сообщил мне Ласло. — Оно создает у человека иллюзию защищенности, но на самом деле ослабляет его. Сила не в стали, но в душе.

— Каждому свое. — Я вставил магазин обратно, оттянул затвор назад и услышал, как патрон отправился в патронник. — Да и потом — вся наша жизнь иллюзия.

Он довез меня до самого дома, а когда я, поблагодарив его, собрался выйти из машины, сказал:

— Валерий, мы знакомы всего ничего, но иногда этого достаточно, чтобы понять, кто есть кто на самом деле. Случится беда — приходи, двери моего дома всегда открыты для тебя, клянусь в том своей душой и молодой Луной. Знай, ты всегда найдешь там пристанище, пищу и защиту.

— Это дорогого стоит, — признал я. — Неожиданно так. Слушай, насчет пищи и пристанища — чего тебе в гостиницу тащиться? Пошли, у меня переночуешь. Разносолов не обещаю, но в холодильнике что — то оставалось.

— Дела завершены, пора домой, — отказался мадьяр. — Я отсюда прямо в аэропорт поеду. Вот, держи, здесь мои телефоны и адрес. Приезжай в любое время, буду очень рад.

— Ага. — Я глянул на карточку, а после убрал ее в карман. — Может, и навещу тебя при оказии, почему нет. Бывай, Ласло из рода Балинтов. Мы неплохо провели время!

Машина сверкнула задними огнями и скрылась в летней московской ночи.

— Спать пора, — сказал я сам себе, поправил тяжелый рюкзак, перехватил поудобнее металлоискатель и было шагнул к двери подъезда.

«Было», потому что меня остановил немного ехидный голос, осведомившийся:

— Спать? Не вечным ли сном?