Глава 18

Такси плавно огибало здания, и вот-вот должно было выехать на ведущую в аэропорт дорогу. Я смотрела в окно, мысленно прощаясь с Лондоном – дождливым, туманным, но необыкновенно красивым городом, к которому успела привыкнуть за прожитое здесь время.

К этому времени миссис Лукас, должно быть, уже передала Тео моё письмо. Когда я, переночевав у Шейлы, утром забежала в дом, чтобы попрощаться, женщина сразу поняла, что между нами что-то произошло, но с присущей ей тактичностью не стала задавать никаких вопросов.

Я наполовину опустила окно, впуская в салон машины пахнущий мокрым асфальтом воздух, когда руку внезапно пронзила резкая боль. Поморщившись, я опустила взгляд на покрасневшую, словно от ожога, ладонь. Таксист покосился на меня. Я потянулась за телефоном, но не стала набирать номер. Это была не моя боль, она принадлежала Тео, который будто пытался напомнить мне и себе о том, что между нами всё ещё существует связь, что я до сих пор не сняла надетое на помолвке кольцо.

Отвернувшись от окна и прижав к губам ладонь, боль в которой всё ещё отзывалась далёким отголоском чужой боли, я вспоминала и будто снова слышала вчерашние слова Тео. Мне хотелось узнать правду, но в тот момент, когда он всё же решился мне её рассказать, я искренне засомневалась в том, что готова всё это услышать. Было бы гораздо проще, если бы я улетела в тот день и не нашла ничего под его кроватью. Но он сам помешал мне уехать, и для нас обоих настало время для серьёзного разговора.

– Когда я был в детском лагере, мои родители, как ты знаешь, были заняты своим разводом, и им было не до меня, – проговорил Тео, отпустив мою руку, когда понял, что я больше не буду пытаться снять кольцо. – Воронич воспользовался этим, чтобы самостоятельно принять решение о нашей помолвке в будущем. Должно быть, у него были какие-то связанные с этим планы, в которые он предпочёл никого не посвящать.

Я в ответ на это лишь промолчала, полностью осознавая его правоту. Александр Владимирович стал моим опекуном, но мне сложно было видеть в нём близкого человека, учитывая то, с какой самонадеянностью он распоряжался судьбами окружающих его людей.

– Сначала отец был против, – продолжал Тео. – Но Воронич рассказал ему, кем был твой отец. И добавил, что это может быть интересно.

Я горько усмехнулась. «Может быть интересно». Как это было похоже на моего двоюродного дедушку! Рассматривать меня исключительно как экзотическую зверушку и предлагать другим понаблюдать, что из неё получится в будущем. Удивительно, что он не начал выставлять меня напоказ за деньги. Должно быть, немалая очередь выстроилась бы, чтобы посмотреть на дочь инквизитора и ведьмы, сбежавшей от родственников и договорной помолвки. Самые высокопоставленные маги были бы в первых рядах.

– Тогда мой отец и решил нанять человека, который следил бы за тобой, делал фотографии и докладывал ему о том, как проявляются в тебе магия и антимагия.

– Какое разочарование его ожидало, – фыркнула я. – Потому что никакой антимагии у меня так и не обнаружилось. Но для чего ему были нужны мои вещи?

– В первую очередь они были нужны не ему, а мне, – смутившись, ответил Тео. – Отец возлагал на меня немало надежд, но у меня с детства было мало шансов оправдать их. Я постоянно болел, маги-целители разводили руками, да и традиционная медицина не могла предложить ничего по-настоящему эффективного. Уже начинали подозревать проклятие, но осуществлённое так хитро, что никто не мог определить и снять его. Возможно, отправляя меня в Россию, отец надеялся, что тамошние маги смогут помочь мне, если этого не сумели сделать британские.

– И что дальше? – спросила я. Об этом Тео мне ни разу не рассказывал. Я вспомнила, что в детстве он довольно быстро уставал, но воспитатели в лагере объясняли это плохой переносимостью смены климата.

– Мне, в самом деле, стало легче, но помогли в этом не маги, а ты, Ники, – произнёс он. – Когда ты была рядом, я чувствовал себя гораздо лучше. Ты как будто давала мне силы. Когда я рассказал об этом отцу, он сначала не поверил мне. Но затем, уже после того, как Воронич решил, что мы должны пожениться в будущем, отец попросил меня перед отъездом взять с собой какой-нибудь твой предмет.

Он снова взял детское проволочное колечко и нежно, как-то неуверенно улыбнулся.

– А остальные вещи у меня попросту украли? – спросила я. – Так же незаконно, как и сделали фотографии? Почему?

– С этой же целью, – отозвался Тео. – Чтобы поддерживать связь между нами. И чтобы в конечном итоге вылечить меня.

– Так всё это тебе помогло? – всё ещё не зная, как реагировать на его слова, поинтересовалась я.

– Как видишь. Правда, не окончательно. Но с тех пор, как состоялась наша помолвка, я чувствую себя практически полностью здоровым.

– Фиктивная помолвка, – напомнила я.

– Я хотел превратить её в настоящую. Видимо, плохо старался, – с заметной горечью добавил он. – Ты простишь меня за тот случай, Ники?

Я ничего не ответила. Сделав шаг ко мне, Тео прикоснулся ладонями к моим вискам осторожно и мягко, будто боялся, что я снова его оттолкну.

– Закрой глаза.

Я зажмурилась. Поначалу ничего не происходило, но уже через несколько секунд я будто снова увидела себя в ту ночь на лестнице. Услышала голос Тео, который поцеловал меня, привлекая к себе, а затем прижал спиной к стене.

Странное это было ощущение – словно я пересматривала сон, яркий, реалистичный, заставляющий чувствовать всё так, как будто это происходило прямо сейчас, в эту минуту. В ушах звучал горячий шёпот Тео, губы ощущали его поцелуи, кожу обжигали прикосновения его рук. В какой-то момент я попыталась отстраниться, но он легко подхватил меня на руки, не переставая целовать.

Несколькими минутами позже мы оказались в моей комнате. Там мы, неловко переступая между мебелью, достигли моей кровати. Тео целовал меня, гладил по волосам, всё крепче прижимал к себе, и я больше не делала попыток остановить происходящее. Халат остался где-то на ступеньках лестницы, и на мне была надета лишь коротенькая пижама, практически не препятствующая его ищущим прикосновениям. Я сама стащила с него майку и гладила его тело, чувствуя под пальцами горячую кожу, пока его тёплые губы снова и снова находили мои, целовали то медленно и нежно, то нетерпеливо и жадно.

А затем я сказала одно слово, и всё прекратилось.

– Прости, – выдохнула я, открывая глаза и встречаясь взглядом с непривычно серьёзными глазами Тео, который медленно опустил руки. – Прости, прости… Я не думала, что…

– Не смотри на меня так, – отворачиваясь, произнёс он. – Это я тебя обманул. Ты всего лишь назвала меня чужим именем.

Я до боли закусила губу, чувствуя себя не в силах подобрать правильные слова, которые он хотел бы от меня услышать. Подумать только – я так долго была уверена в том, что никогда не смогу влюбиться, что стала глухой и к своим, и к чужим чувствам. Тео столько времени был рядом, а я даже не догадывалась о том, что его отношение ко мне перестало быть просто дружеским расположением и превратилось во что-то другое.

Воспоминания, крутившиеся в голове, постепенно складывались, как кусочки головоломки, составляя целую картину. Его радость, когда я вернулась с юбилея Воронича, не задержавшись в России. Тревога Тео за меня и его искреннее желание помочь мне справиться с тягостным состоянием после моего возвращения, хотя я так и не рассказала о его причинах. Попытки стать ближе, которые я приписывала его дружескому участию. Его желание помочь мне освоиться в магическом мире. Растущая между нами связь, как и у других помолвленных магов, и нежелание Тео расторгать нашу помолвку. Его слова о том, что мы могли бы больше не притворяться, что всё может быть по-настоящему.

Но в ту ночь, когда мы с Тео могли стать ближе, я назвала его именем Дария.