Глава 24

Ринка просидела рядом с эльканэ несколько часов, не разжимая рук, слушая его мысленный голос, одновременно смиренный и твердый. Казалось, Эландриль давно свыкся со своей участью, научился с ней сосуществовать и не ждал никаких изменений. Но теперь, когда появилась призрачная надежда на выздоровление, он за нее ухватился.

Она не могла винить его в этом, ведь сама готова была вгрызаться в жизнь ногтями, зубами – да чем угодно, лишь бы не дать ей ускользнуть.

Никто толком не знал, что за проклятие обрушилось на эльканэ, что за магия сосет его силы. Но все во дворце были уверены, что это дело рук Алиэрна. Тем более что эльфийские друиды и маги подтвердили эту теорию.

И все же назойливое сомнение грызло девушку изнутри. Слишком много фактов, доказывающих вину отца. И слишком уж они явные. Словно кто-то нарочно сводит все линии в единую точку.

Ринка была уверена: так не бывает! Если кто-то решился поднять мятеж, то должен тщательно спрятать концы и обезопасить себя на случай раскрытия. А выходит, что Алиэрн почти не скрывался, действовал открыто, словно был уверен в своей безнаказанности… или безумен.

Второй вариант девушка отмела сразу. Ее отец не был безумцем, она была в этом твердо уверена. Такое нельзя не почувствовать, не запомнить.

Было уже далеко за полночь, когда эльканэ со слабой улыбкой попросил прощения:

– Мои силы на исходе. Да и вам стоило бы отдохнуть, аэри.

Он сказал это вслух, но руку не отнял, его пальцы продолжали лежать в ладошке Ринкьявинн.

– Это вы простите меня! – смутилась девушка и сама разжала ладонь. Она смущенно порозовела, думая, что еще никого так долго не держала за руку.

Удивительно, но отпустив эльканэ, Ринка почувствовала пустоту. Словно лишилась чего-то теплого, почти родного, что наполняло ее изнутри эти часы.

Она внезапно вспомнила самое главное. То, ради чего пришла сюда и о чем хотела спросить в первую очередь, но забыла.

– У меня есть одна просьба.

– Слушаю.

– Брент. Я не успела с ним попрощаться. Он исчез так внезапно, ничего не сказав, а я… я очень хочу увидеть его. Пожалуйста.

Она умоляюще прижала ладошки к груди.

Эландриль взглянул на нее, и ей показалось, что в его глазах мелькнуло сожаление.

– Это невозможно.

– Почему?!

– Уркхам и илитиири запрещен вход в Золотой град. Это вотчина эндиль, наша цитадель, наша святыня.

Какое-то время она вглядывалась в его лицо, пока не убедилась, что он не лжет и не преувеличивает. Потому, сдаваясь, вздохнула:

– Хорошо. Ему сюда нельзя. А мне? Я могу выйти за пределы дворца и города?

По губам эльканэ скользнула улыбка:

– Если я скажу «нет», вы смиритесь?

Она покачала головой, в глазах сверкнула настороженность.

– Так и думал. Я прикажу Риву обеспечить вас лучшей охраной.

– А если он откажет?

– Мне не откажет.

Ринка с сомнением нахмурила лоб. Кому-кому, а спесивому регенту она ни на йоту не доверяла, впрочем, чувствуя в ответ такое же недоверие. Ей казалось, что Лиатанари с первой встречи невзлюбил ее, терпит сквозь зубы и постоянно в чем-то подозревает. Боится, как бы она не продолжила дело отца?

Эти мысли горечью отозвались в сердце. Она отогнала их усилием воли и поднялась.

– Буду вам благодарна, мой принц.

Он отпустил ее взмахом ресниц, на большее уже не было силы. Но когда дверь за девушкой тихо закрылась, и защитные чары оплели ее непроницаемым коконом, он прошептал:

– Нет, это я тебе благодарен…

И добавил мысленно, не решаясь произнести это вслух:

«…моя эллевиан…»

***

Завтракала Ринка в своих покоях, а вот к обеду пришлось спуститься в трапезную. Горничная расстаралась вовсю, наряжая ее, ведь повод был нешуточный. Девушке предстояло впервые предстать перед обитателями дворца и местной аристократией в качестве нареченной эльканэ.

Ринка с удовольствием бы перекусила на кухне и провела свободное время в архиве, хотя и сама не знала, что еще надеялась там найти. Но приказ регента не подлежал обсуждению.

– Вы суженая эльканэ! – жестко отрубил Лиатанари, когда она попыталась возразить. – Поверьте, я тоже не рад этому факту. Эландриль не заслужил… – он запнулся на долю мгновения, а потом закончил с внезапной злостью: – Мне плевать на ваши желания, когда речь идет о чести и репутации королевского рода! Вы наденете лучшее платье, придете в трапезную, займете положенное вам место и будете вести себя так, как подобает невесте наследника трона. И только попробуйте выкинуть что-нибудь! Поверьте, я заставлю вас пожалеть.

Он не шутил, когда угрожал. Ринка инстинктивно это почувствовала, и раздражение царапнуло ее холодными когтями. Но ссориться с регентом было глупо. Тем более сейчас, когда ей нужна его помощь. Поэтому, смирив вспыхнувший гнев, она кротко произнесла:

– Не знаю, чем вызвана ваша ненависть ко мне, и не хочу знать. Но что бы вы ни думали, я не собираюсь причинять вред эльканэ.

Он смерил ее придирчивым взглядом.

– Надеюсь.

– И вы правы, – добавила она, понимая, что играет с огнем. – Эландриль не заслужил такой участи.

– Что вы хотите сказать? – прищурился Лиатанари.

– Только то, что я сделаю все, что в моих силах, ради его спасения. Если кто-то и пострадал в этих интригах больше меня, то это он.

– Хотите сказать, в интригах вашего отца?

Снова этот холодный тон, пронизывающий до самого нутра.

Ринке захотелось скукожиться, обхватить себя за плечи, защищаясь от внезапно нахлынувшего озноба. Но она усилием воли заставила себя посмотреть в глаза беловолосому эльфу.

– Мой отец был вашим братом, – произнесла тихо, но твердо.

– Ваш отец был предателем! – отрезал Рив, разрубив воздух рукой.

Эти слова застряли в душе мутноватым осадком. Равнодушная, отстраненная, Ринка почти не ощущала ловких рук горничной, заплетающей ее косы. Она снова и снова повторяла обвинение, беззвучно шевеля губами. Пыталась примерить его на себя. Свыкнуться.

Но раз за разом что-то бастовало внутри, не желая мириться.

– Какая же вы красавица! – воскликнула служанка, восторженно глядя в зеркало на юную госпожу, и тут же ойкнула: – Простите, светлейшая аэри.

Ринка бросила равнодушный взгляд на свое отражение и застыла, охваченная узнаванием. В роскошном платье из изумрудно-зеленого с золотом муара, с волосами, уложенными по эльфийским традициям, с диадемой из белого золота, подчеркивающей гладкий лоб и изящный разлет бровей, она стала казаться старше и строже.

Вырез платья, украшенный тонким кружевом, открывал узкие плечи и верхнюю часть груди, придавая девушке трогательную невинность. Но в то же время он привлекал внимание к плавным линиям шеи, гордо вздернутому подбородку и ровной спине.

В собственных чертах Ринка увидела сходство с отцом. Настолько сильное, что ее сердце болезненно сжалось.

На пару мгновений отражение в зеркале подернулось белесым туманом. Отцовские черты проступили сильнее, будто сам Алиэрн шагнул из небытия.

– Папочка… – вырвалось вместе со всхлипом.

– Светлейшая?.. – донесся обеспокоенный голос горничной. – Что-то случилось?

Ринка моргнула, сбрасывая повисшую на ресницах слезу, и видение рассеялось.

– Нет, – она покачала головой, – все хорошо.

Потом добавила:

– Как тебя зовут?

Горничная – розовощекая, темноволосая девушка со сдобными формами – заулыбалась, от чего на ее щеках образовались милые ямочки.

– Нирия, светлейшая.

– Почему ты здесь, Нирия?

Не поняв вопроса, девушка наморщила лоб:

– Простите, светлейшая, здесь – это где? В ваших покоях?

– Нет, в Эльвериолле. Почему ты здесь, а не за Проливом, с людьми? Почему выбрала прислуживать эльфам, а не жить со своими сородичами?

На лице горничной отразилась работа мысли, но оно быстро посветлело, и Нирия радостно произнесла:

– Так нет у меня там никого!

– А здесь?

– Ну, здесь вся семья. Мои прадеды ушли за эльфами, принеся присягу старому королю.

– А разве тебе никогда не хотелось вернуться?

– Зачем? – искренне удивилась служанка. – Я счастлива здесь, светлейшая. Аэры нас не обижают, наоборот, многие девушки в тайне мечтают услышать зов сердца.

Знакомое выражение заставило Ринку заострить внимание.

«Зов сердца»… Кажется, она уже слышала это.

– И ты тоже? – уточнила она.

Нирия расплылась в мечтательной улыбке. Ее глаза заблестели.

– Да, светлейшая.

– А что ты знаешь об этом? Что это за зов? И как ты поймешь, что это именно он, если услышишь его?

– Ну… – горничная на секунду задумалась, – говорят, это нельзя не понять. Это как беззвучная песнь, которая постоянно звенит в твоем сердце. Ее невозможно ничем заглушить, она только становится громче, сильнее, пока не перекрывает все звуки…

– И что бывает, когда человеческая девушка слышит эльфийскую песнь?

– Ну, обычно аэр забирает избранницу к себе и живет с ней, как с супругой, пока она не родит. Потом они венчаются по эльфийским традициям, чтобы узаконить ребенка.

– А если девушка не хочет? Если она уже замужем за другим, например, за таким же, как она, человеком, и любит своего мужа? И у них дети…

Нирия легкомысленно хмыкнула:

– Это не имеет значения. Услышав зов сердца, никто не сможет остаться прежним, ни мужчина, ни женщина.

– Хочешь сказать, мужчины тоже слышат его? – воскликнула Ринка, но тут же спохватилась. Лиатанари же сам признался, что его отец – человек!

– Ну, конечно, – Нирия бросила на нее удивленный взгляд. – Где вы жили, аэри, что ничего об этом не знаете? Вы эльф, и однажды ваше сердце тоже заговорит.

Ринка отвела взгляд.

Заговорит?

Что если оно уже заговорило? Что, если уже тоскует и мается? Безмолвно страдает, посылая свой зов в пустоту?

– Но ведь люди живут недолго, – вспомнила она, – гораздо меньше, чем эльфы. Человеческая жена состарится и умрет, а ее эльфийский супруг не изменится и за сотню лет.

Нирия пожала плечами, ничуть не смущаясь:

– Всем приходится чем-то жертвовать. Эльфы до конца заботятся о своих избранницах и избранниках. Раньше подпитывали магией или даже собственной кровью, чтобы продлить им молодость. Но, говорят, сейчас, когда в Эльвериолле пустует трон и нет настоящего короля, эльфы сами ослаблены.

А вот это было уже интересно!

Ринка вспомнила слова эльканэ: Эландриль говорил о троне и магии, которую не может удержать тот, кто не нашел свою суженую.

И стоило подумать об этом, как тут же яркой искрой вспыхнула мысль:

– Нирия, ты знаешь, кто такие эллевиан? Это и есть те девушки, которые слышат зов сердца?

Горничная с минуту взирала на нее, открыв рот, а потом искренне расхохоталась:

– Ой, простите, аэри, конечно же нет! Эллевиан может быть только одна. И если эльф встретит ее, его сердце будет петь только для нее одной всю его долгую жизнь!

***

В главной трапезной дворца было шумно. На балконе, выступающем над залом, играли невидимые лютни и флейты, издавая ненавязчивую тихую музыку. Пышно разодетые эндиль обоих полов вполголоса передавали друг другу последние сплетни, то и дело бросая косые взгляды на высокие двустворчатые двери, украшенные витиеватой резьбой. Сейчас эти двери были плотно закрыты, и рядом, словно часовой на посту, стоял сам мэтр Филберт, держа в руках жезл церемониймейстера.

– Слышали? Вы слышали? Эллевиан эльканэ уже здесь! Сам регент ездил за ней в Саах-нам-Мел! – неслись шепотки, передаваемые из уст в уста.

– Неужели это правда?

– Не поверю, пока сам не увижу…

– Вы знаете, кто она?

– Вы знаете, откуда она?

– Неужели мы спасены?..

Накрытые столы, расположенные вдоль стен, ломились от снеди. Золотая и серебряная посуда сверкала так, что слепила глаза. В хрустальных кубках искрилось вино. И никто не смел взять ни кусочка, пока не будут заняты места за королевским столом.

Но вот из-за портьеры просочился слуга в коричневом сюртуке, что-то шепнул церемониймейстеру, и тот ударил посохом в пол, призывая придворных к вниманию.

Над залом повисла внезапная тишина. Голоса оборвались. Сотня глаз напряженно уставилась на закрытые двери.

– Регент Его Королевского Величества герцог Лиатанари, – объявил Филберт хорошо поставленным голосом, гулко стукнул церемониальным посохом о пол и продолжил. – Главный казначей Эльвериолла герцог Тессиль.

Створки дверей распахнулись, пропуская первых лиц королевства. Но сегодня взгляды придворных только скользнули по ним. Скользнули, едва заметив, чтобы впиться в хрупкую фигурку, зажатую с двух сторон королевскими диарами.

Секундная пауза – почти незаметная, сухой кивок Лиатанари, тонкая улыбка Тессиля, и Филберт, не меняя тона, добавил:

– Герцогиня Ринкьявинн Джиттинат.

Легкий вздох пронесся по залу. Удивление? Облегчение?

Нет, ни то, ни другое.

Надежда.

– Почему вы не предупредили меня?! – прошипела Ринка, когда они уже сидели за столом, а всеобщее внимание немного ослабло.

Ей пришлось выдержать настоящую пытку, пока она шла к столу на возвышении через весь зал, через расступившуюся толпу, замершую в почтительном поклоне. Чувствуя спиной прожигающие взгляды, ощущая повисшее в воздухе напряжение, все эти сомнения, недоверие и глухую вражду, пропитавшую стены дворца.

В первый момент она растерялась. А потом просто боялась, что выдержка подведет, ноги подломятся, и она с позором рухнет на мраморный пол. Но ее словно держал некий стержень, не позволяя ослабить спину или опустить голову. В голове набатом звучали слова церемониймейстера:

«Герцогиня Ринкьявинн Джиттинат».

Значит, Лиатанари первым сделал шаг ей навстречу. Дал понять, что родовой титул при ней. Но зачем таким образом? Проверял? Хотел увидеть ее реакцию?

Ринка лихорадочно перебирала в памяти свое поведение в тот момент. Кажется, все обошлось. Никто ничего не заметил…

– Рив любит делать сюрпризы, – заметил Тессиль, орудуя вилкой. Лиатанари же смотрел на нее без тени улыбки. – Попробуйте гуся, герцогиня. Сегодня дворцовые повара расстарались. Я еще ни разу не пробовал такого сочного мяса.