Глупо было Эллису сомневаться. Разве нет? Ни один репортер даже с толикой здравого смысла не отказался бы от работы в известной газете.

Да! Решение далось бы ему легче, если бы не угрызения совести.

Лили была права насчет источника его вины – его успех оказался выстроен на несчастьях других. Но только отчасти. Дифирамбы редактора «Трибьюн», особенно по поводу его фотографии Диллардов, напомнили Эллису о правде. Или, точнее, о его лжи.

Ему очень хотелось рассказать об этом. Но не абы кому. А именно Лили Палмер. Как тот снимок призван был стать одной из ступенек на его пути по карьерной лестнице. И как вместо этого (хоть так и не должно было быть) он вдруг оказался всей лестницей. В Лили было нечто такое, что говорило Эллису: она его поймет! И да! У них было что-то общее. Некая реальная, только незримая связь. По крайней мере, Эллису так казалось, пока вмешательство Клейтона не прояснило ему ситуацию.

В тот момент рефлексивная гордость подтолкнула парня принять решение и объявить о нем.

А слово – не воробей. Забрать его назад не так-то просто. И даже если бы он смог это сделать – ради чего? Переезд в Нью-Йорк… именно это ему было нужно! Пройдет время, и воспоминания о Лили и детях Диллардов поблекнут на таком расстоянии.

Решено! Эллис взялся за телефонную трубку, чтобы официально объявить о своем решении боссу. Он приготовился к долгому разглагольствованию на тему своей измены или неблагодарности. Но человек на другом конце провода только пробормотал что-то насчет причиненных ему неудобств, а в итоге даже пожелал Эллису всего хорошего, и его голос прозвучал вполне искренне.

Эллису сыграло на руку то, что редактор рубрики «Общество» решил вернуться в «Экземайнер» в ближайшие недели. К тому же редкий день проходил без того, чтобы какой-то автор – начинающий или опытный, мужчина или женщина – не заглядывал в их редакцию в поисках вакантного места. Не зря говорят: первоклассные репортеры незаменимы, пока их некем заменить.

Отец Эллиса, представься ему шанс, конечно бы воспротивился. Потому-то парень и предпочел лишить его такой возможности. Зачем омрачать себе радость! И когда пришло время поделиться новостями с родителями, Эллис намеренно позвонил в рабочего время – чтобы застать дома одну мать.

– Ох, сынок! Мы так тобой гордимся! – сказала она, захлебываясь восторгом. На мгновение Эллис почти поверил в то, что она говорит за двух человек – себя и отца.

За четыре дня с принятия решения он упаковал все свои вещи (задача минимум), приготовил к поездке свой драндулет, снял в Бруклине квартиру, которую в глаза не видел, и отправился в путь.

Один взгляд на его новую квартиру в многонаселенном доме, без сомнения, поколебал бы энтузиазм матери. В очередной раз на весь этаж квартиросъемщиков приходился всего один туалет; стены были тонкими как марля, и время от времени к квартирантам в гости наведывались хвостатые твари. И все же эта квартира была лучше предыдущей – в ней имелись небольшой письменный стол со стулом, не продавленная и почти не скрипевшая кровать и крошечная кухонька с настоящей раковиной, из крана над которой текла и холодная, и горячая вода. И, черт возьми! Человек в ней мог вращаться с вытянутыми руками, не рискуя задеть стену! А с учетом того, что его соседями оказались мигранты самых разных национальностей, у Эллиса появилась возможность овладеть практически любым иностранным языком, если бы ему вдруг этого захотелось.

По правде говоря, при желании он бы мог себе позволить и лучшее жилье. Его начальный оклад составлял шестьдесят баксов в неделю – вполне приличная сумма по сравнению с его мизерной зарплатой в «Экземайнере». Но Эллис решил быть экономным и накопить деньжат на новый двигатель, не дожидаясь, пока окончательно сдохнет старый. Только после этого он смог бы немного раскошелиться – купить себе новую шляпу с шелковой лентой на тулье или шикарный габардиновый костюм. Вещи, которые приличествовало носить сотруднику «Трибьюн».

Как и все в Нью-Йорке, скорость и стиль работы в этой газете были на более высоком уровне. По крайней мере, так показалось Эллису в первый день, когда он переступил порог ее причудливого здания и поднялся на лифте в отдел местных городских новостей – обширное помещение, пропитанное табачным дымом и интенсивным напряженным трудом. И к своей работе на новом месте Эллис приступил в понедельник, исключительно обильный на новости. Аль-Капоне только что признали виновным в уклонении от уплаты налогов. Томас Эдисон отправился к праотцам. Тридцать тысяч гитлеровцев прошли парадом по Германии. И вдобавок ко всем этому Япония, вторгшаяся Маньчжурию, отвергла приглашение Америки в Лигу Наций.

Короче говоря, появление Эллиса не вызвало сильной ряби.

– Мистер Уолкер, – повторил он в третий раз, наконец-то обратив на себя внимание редактора новостного отдела, от стола которого в центре комнаты только-только разошлись в разные стороны репортеры, получившие свои задания на день.

– Чем я могу вам помочь?

– Сэр, я – Эллис Рид.

Выжидательная пауза. Но Стенли Уолкер только глянул на свои наручные часы и поднялся со стула. Его жилистое тело оказалось на несколько дюймов ниже Эллиса (с его ростом под шесть футов). А черные, слегка волнистые волосы отливали рыжинкой.

– Вы получили задание? Идите выполняйте. А у меня встреча. – Протяжный техасский выговор мистер Уолкера плохо вязался с его порывистой манерой речи.

– Я? Нет… Просто вы наняли меня на работу. На прошлой неделе…

По чисто выбритому лицу Уолкера промелькнуло замешательство. Нахмурив лоб, он стал натягивать на себя синий пиджак, пропахший сигаретами. Вокруг знакомая Эллису трескотня пишущих машинок сливалась с болтовней по радио и приглушенными разговорами сотрудников. – Как, говорите, ваше имя?

По телу Эллиса пробежали мурашки внезапного страха – вдруг вышла путаница?

– Рид. Из «Экземайнера».

– Питтсбург?

– Филадельфия…

Мистер Уолкер щелкнул пальцами и кивнул головой:

– Точно, точно. Очеркист!

Он улыбнулся, блеснул желтыми зубами и тут же плотно сомкнул губы, словно по привычке.

– Это все утренняя запарка. Ну, вы понимаете.

– Конечно. – Эллис с облегчением пожал ему руку. – И тем более признателен вам за те хлопоты, которых вам стоило меня разыскать. Заверяю вас, сэр, вы не ошиблись.

– Черт возьми, надеюсь, что нет. – Еще одна натянутая улыбка сделала эти слова почти неразборчивыми. После чего Уолкер представил Эллиса своему помощнику, сидевшему за соседним столом, и попросил помочь ему освоиться.

– С превеликим удовольствием, – ответил Перси Тейт. Но стоило его шефу отойти, как мистер Тейт заметно посуровел и принялся скороговоркой вводить Эллиса в курс дела. Он так быстро тараторил, описывая план здания, начальников подразделений, стандартные задачи и дневной распорядок, что Эллис пропустил половину деталей. Один раз он осмелился попросить мистера Тейта повторить сказанное. И тотчас же – по его окаменевшему лицу – понял свой промах. Всем своим обликом – и глазами, и носом, и фигурой и поведением – Перси Тейт напоминал Эллису бдительного сыча. Выжидавшего удобного момента, чтобы наброситься на свою добычу.

– Привет, мистер Тейт, – вмешался в их беседу какой-то парень; его мальчишеское лицо резко контрастировало с глубоким голосом. – Если это наш новый сотрудник, так я могу его у вас забрать, если пожелаете.

Эллису явно не удалось скрыть свое замешательство.

Мистер Тейт без колебаний рванулся прочь.

– Я – Голландец, – протянул парень Эллису руку для пожатия с добродушным, хоть и немного лукавым блеском в глазах. Из его прилизанных каштановых волос торчал графитовый карандаш, заложенный за ухо.

– А я… не понял, что я только что сделал.

– Да не обращайте вы внимания на этого старого сморчка, – махнул рукой в сторону мистер Тейта Голландец. – Он так же обращался со мной, когда я только начал здесь работать.

Эллис выдавил улыбку:

– А я подумал, у него ко мне что-то личное.

– Ну, может, немного, – признал Голландец. – У него приятель давно жаждет получить здесь место. Наверное, Тейт разозлился. Но это пройдет.

Поняв, в чем дело, Эллис кивнул. Не лучший вариант для старта, но зато больше мотивации, чтобы доказать, на что он способен, – решил для себя парень

– Ну, что, – предложил Голландец, – пошли на экскурсию?

Благодаря Голландцу (чье настоящее имя было Пит Вернон) Эллис быстро научился ориентироваться в лабиринте редакции, приспособился к работе до поздней ночи и уяснил, к кому из сотрудников можно было обращаться, а кого стоило избегать. Как женатый отец малыша, только научившегося ходить, и младенца, только готовившегося появиться на свет, Голландец вынужден был сводить общение с коллегами после работы к минимуму. Но он все же умудрился выкроить время и сводить Эллиса – в порядке продолжения экскурсии – в подпольный бар «У Блика», угнездившийся по соседству с редакцией на 4-й улице.

Именно там регулярно обедал мистер Уолкер, запивая пищу стаканчиком или даже парой стаканчиков виски. Впрочем, высшее начальство не возражало. Особенно после того, как все прознали, что и владелец «Трибьюн» частенько наведывался в этот бар по вечерам. И выпивал запретной жидкости даже больше, чем следовало. Да и днем делал то же самое (естественно, в своем большом угловом офисе).

К счастью для всех, его жена обладала достаточной смекалкой, чтобы вести дела газеты. И, возможно, именно она тремя годами ранее подвигла мужа нанять мистера Уолкера.

По словам Голландца, дальновидный и практичный редактор новостного отдела был привлечен к работе в «Трибьюн», чтобы вдохнуть в нее новую жизнь. Он сразу же сменил ее мертвый балласт из аристократических отпрысков на новых журналистов – опытных репортеров с большим стажем, но в основном начинающих, энергичных авторов, горящих желанием писать истории о «женщинах, деньжатах и грехах», как любил приговаривать мистер Уолкер. Другими словами, он предпочитал освещать атмосферу и культуру города избитым и черствым сообщениям на темы политики и экономики.

Этим и объяснялось, почему Эллиса пригласили работать в «Трибьюн». И, тем не менее, ему оказалось намного труднее утвердиться на новом месте, чем он ожидал.

Прошло несколько недель, а парень все еще приспосабливался к трудовому режиму газеты и часто задерживался на работе далеко за полночь. Однажды вечером, когда Эллис сидел за своим столом и почти клевал носом, по его плечу хлопнул скрученным в трубочку листом тучный репортер по кличке «Доббс».

– Дать наводочку? А то у меня сегодня все уже расписано под завязку. Так что тебе карты в руки, если захочешь.

Эллис постарался сесть прямо и с благодарностью выслушал Доббса. До сих пор ему поручали в основном выверять цитаты или собирать дополнительные сведения для статей других репортеров. Остальное время Эллис выступал в отделе в роли шавки, на которую взваливали всю черную работу и которой скармливали ненужные объедки.

Доббс дал ему шанс на большее. Стряхнув морок сна, Эллис прочитал его записки о неуловимом судне – плавучем подпольном баре под названием «Счастливая чайка». Похоже, именно его видели на окраине бухты в сумеречные часы.

Если бы «Чайку» удалось засечь! Под такой статьей Эллиса могла даже появиться его подпись! «Не могла бы, а появится!» – поправил себя парень.

Последующие три дня Эллис провел, пытаясь установить местонахождение судна. Каждую ночь он обходил холодные влажные доки – задача не из приятных в ноябре месяце! Несколько докеров подтвердили слухи о таком судне, но ничего другого сообщить ему не смогли. В порыве нараставшего отчаяния Эллис подавил скептицизм и выложил приличную сумму за прогулку на лодке с соленым, вонючим рыбаком, который поклялся ему, будто уже не раз выслеживал «Счастливую чайку».

К рассвету четвертого дня усилия Эллиса так и не принесли никаких результатов. Если не считать сильнейшей простуды, которую он заработал вкупе с жутким насморком.

Боясь сообщать о провальном итоге своих поисков, Эллис все-таки вернулся в отдел. Как раз к собранию в час дня.

Собрание отдела ежедневно проходило вокруг рабочего стола мистера Уолкера. Сквозь кашель и сопли Эллис признался: он так и не нашел неуловимое судно. Не успел он договорить, как со всех сторон зазвучали смешки журналистов. Эллис понял: его одурачили!

После собрания Голландец бросил на него сочувствующий взгляд.

– Если бы я знал, я бы тебя предупредил, – пожал он плечами. – Тут так принято – когда делать особо нечего, давать новичкам невыполнимые задания. Этакая своеобразная инициация, «посвящение». Не принимай это близко к сердцу.

– Да, конечно, я понимаю. – Эллис вытер платком нос и улыбнулся, силясь показать: розыгрыш пришелся ему по душе.

После всех лет, проработанных в «Экземайнере», парня сильно покоробило уподобление новичку.

Хотя, по сути, его журналистский успех пока что сводился к нескольким статьям. Или – если уж начистоту – к одной памятной фотографии.

Увы, тот чертов снимок до сих пор не давал Эллису покоя. Новая работа в новом городе, даже в другом штате, не помогла ему стереть образы детей и их матери из своей памяти. Даже в те долгие часы, что он провел, дрожа от холода, в доках, Дилларды то и дело возникали у него перед глазами на крыльце своего неказистого домика – фона для чужой таблички о продающихся детях. Они взывали к его совести, терзали сердце. Как, впрочем, и мысли о Лили Палмер.

«Пустое, – убеждал себя парень, – все это уже в прошлом».

Игнорируемый мистером Тейтом, а теперь, похоже, и самим мистером Уолкером, Эллис бросался вперед с еще большей решимостью.

Неделя сменяла неделю, а он все предпринимал лихорадочные попытки написать достойную статью.

Но у начальства всегда находилась причина для отказа: недостаточно пищи для размышлений; избитая, неоднократно поднимавшаяся тема; проблема актуальная, но не хватает доказательных фактов для публикации в газете.

Между делом Эллис продолжал оправдывать свою зарплату, выверяя информацию в чужих статьях и компонуя их в колонках. Эта работа оставалась, как правило, незамеченной. До тех пор, пока не омрачалась ошибкой. Такой, как опечатка в имени водевильной звезды. Или перепутанный возраст матери и сына, потерявших в пожаре дом. Либо называние жены посла его дочерью в подписи к фотографии.

Каждая такая ошибка стоила Эллису предупреждения. Последние два были строже первого.

В итоге Эллис стал архивнимательно записывать информацию с чужих слов и, по меньшей мере, дважды проверять все факты. И именно поэтому он был уверен (без толики сомнения), что правильно записал время заседания городского совета в здании мэрии, которое сообщил ему Голландец. Эллиса послали туда получить комментарий мэра по поводу спора о зонировании. Но, прибыв на место, он обнаружил, что заседание уже несколько часов назад закончилось и мэр куда-то уехал.

Эллис сразу же позвонил Голландцу; тот извинился за ошибку. И Эллису даже в голову не пришло приготовиться к обороне по возвращении в редакцию. А там его быстренько поманили на ковер.

– Голландец сказал мне о путанице, – заявил мистер Уолкер. Он никогда не кричал, в отличие от старого Говарда Тримбла, но его протяжный выговор окрасило разочарование. – Нам необходимо было узнать мнение мэра. Чтобы подкрепить версию, изложенную в статье. А теперь мы не можем сдать эту клятую статью в печать.

– Сэр, я разыщу его. К завтрашнему дню я получу от него ответ…

– С этим разберется Голландец.

С соседнего стола на Эллиса зыркнул своими совиными глазами мистер Тейт.

Мистер Уолкер откинулся на спинку своего стула. И с суровым взглядом помотал головой:

– В общем, так, мистер Рид. Такого больше не должно повториться.

В равной мере ошеломленный и сконфуженный, Эллис молча подыскивал объяснение. И тут он встретился глазами с Голландцем в другом конце комнаты. Парень потупил взгляд, ситуация прояснилась. Эллис понял, кого обвинили в ошибке.

В любом конкурентном бизнесе – и не только в Нью-Йорке – человек должен был думать только о себе.

Особенно в такие нелегкие времена. Просто Эллис не ожидал подобной подлянки от парня, которого считал своим другом.

– Я вас понял, – сказал он шефу, будучи не в состоянии и не в том положении, чтобы спорить.

Кому из них, учитывая все обстоятельства, поверил бы мистер Уолкер?

Четыре или пять. Нет – шесть. Медленно крутя виски в своем бокале, Эллис попытался припомнить, сколько этой жидкости он опрокинул в себя, сидя в угловой кабинке «Холс-Хайдэуэя». Полностью оправдывая свое название, этот тусклый бар угнездился в самой глубине аллеи, всего в нескольких кварталах от квартиры Эллиса в Бруклине. А его неприметная дверь распахивалась перед посетителем только после определенного стука, который Эллис узнал от привратника своего дома. Старик любил там пригубить «ржаной водицы».

Трио музыкантов на низкой сцене наигрывало блюз для наполовину заполненного зала, в котором кабинки со столиками обеспечивали гостям надлежащую приватность. Но больше всего Эллиса устраивало то, что это не был бар «У Блика», вечно забитый сотрудниками «Трибьюн», которые наверняка считали его теперь абсолютным болваном. И все благодаря этому предателю Голландцу. Правда, у парня хватило мужества подойти к нему в конце рабочего дня. Но Эллис тут же, не выслушав от него ни слова, удалился.

Люди в Аллентауне предостерегали его от общения с такими типами. Скользкими, алчными, двуличными. Эллис их не слушал. И вот теперь он оказался на грани, готовый все бросить и помчаться обратно домой… поджав хвост… ни на что не годный бродяга на драндулете.

Лили оказалась и вправду умной. Выбирая между ним и этим козырным тузом, Клейтоном Брауэром, она выбрала победителя.

Эллис опрокинул бокал себе в глотку. Огненное зелье янтарного цвета больше не обожгло ему глотку. Зато растопило злобу и раздражение. Пожалуй, ему следует пропустить еще пару стаканчиков – подавить боль от предательства. И еще пару – чтобы заглушить чувство поражения.

Прищурившись на официантку (в его глазах она упорно двоилась), Эллис махнул рукой: пора дозаправиться! Девушка кивнула и продолжила обслуживать других завсегдатаев. Даже не подумав поторопиться.

Эллис откинулся на спинку стула; его веки стали еще тяжелей. Он попытался забыться в нотах «Притягательной» Синатры, но голоса за спиной продолжали просачиваться в его кабинку над высокой перегородкой. И их громкость только нарастала под действием все новых и новых возлияний буйной компашки.

Состояние, в котором находился Эллис, подталкивало его велеть им заткнуться. Но его внимание настолько привлекли их слова – о недавнем налете на склад и новом члене их группы – что ему захотелось узнать побольше. Конечно, было бы разумнее пропустить все это мимо ушей. Но то же любопытство, которое обрекло его стать журналистом, побудило Эллиса прислушаться.

– Нам надо что-то предпринять, – произнес парень с сильным ирландским акцентом, намекающим на его связь с ирландской бандой, одной из самых крупных группировок в районе. – Мы походим на сборище громил и убийц, большинство из нас. Босс прав. Люди смотрят на нас как на уличных крыс, и мы никогда не добьемся того уважения, которое заслуживаем.

– Н-да, все так. И что ты предлагаешь? – У этого голоса акцент был явно местный.

– Я что, все знаю, что ль?

Они беспокоились о своем имидже в глазах общества! – сообразил Эллис. Что ж, это было не в диковинку, даже в подпольном мире. Гангстеры и мафиози – по крайней мере, здравомыслящие – были прежде всего деловыми людьми.

Эллис вспомнил одну статью. После бойни в День св. Валентина, когда люди Капоне наградили конкурентов градом пуль (хотя поговаривали, что это они этого не делали), имидж бутлегеров как «учтивых и вежливых» ребят сильно пострадал. Вскоре после того сам Капоне начал финансировать бесплатные столовые – чтобы вернуть благосклонность публики.

В голове Эллиса созрела идея – решение не одной проблемы. Конечно, ее подсказал ему голос разума, только шепотом. И подкрепило отчаянное желание вернуть свою удачу. А еще больше – примитивное, но страстное нежелание возвращаться домой пораженцем. Эллис представил себе Джека Демпси в девятом раунде титульного боя. Висящего на канатах. Но отказывающегося падать и признавать себя побежденным.

И, прежде чем взвесить все риски, Эллис поднялся на ноги.

У соседнего столика с закружившейся от резкого подъема головой Эллис попытался сфокусировать свое зрение на парнях. Двое из них сидели рядом, их лица оказались неприметными. Третий – со шрамом на подбородке – уставился на Эллиса.

– Какого черта вам тут надо?

– У меня к вам предложение. – Эллис решил держаться самоуверенным, хоть и нажравшимся до потери пульса, молодчиком. – Сказочно легкий способ решить все ваши проблемы.

Мускулистый бугай из неприметной парочки привстал:

– Наши проблемы, говоришь? Ты что – подслушивал? Да?

Несмотря на туман в голове, Эллис смекнул: нужно сразу переходить к делу:

– Видите ли, я – репортер. В «Геральд Трибьюн». И если вы хотите улучшить свой…

– Вышвырни этого идиота, – приказал шрамированный ирландец.

Вставший бугай был выше Эллиса на целый фут да и весил добрых семьдесят фунтов. Когда он схватил его за руку – впившись крепко, как жгут, – просчет Эллиса стал очевидным. Как и его потребность выпалить дальше:

– Я предлагаю сделку, которая наверняка понравится вашему боссу.

Тиски на его руке не разжались, но парни обменялись взглядами. По крайней мере, он возбудил у них интерес. Но было ли этого достаточно, чтобы не оказаться вышибленным на улицу?

После тяжелой паузы глаза ирландца блеснули:

– Садись.